Романтика по направлению. Глава 19. Возвращение

     Я вернулась к себе, в Небит-Даг, продолжила работать в детской художественной школе, пришли ещё новые ученики, опять мальчишки, и также они меня приветствовали у школы со словами: «Салам, наша, учительница!».
 
      В соседней школе продолжала вести никому «ненужные» уроки черчения. Я даже придумала свою методику обучения детей, заменив технические детали на более близкими им объекты. Разрезая ножом яблоко на разные части, и рисовала их на на доске в разных положениях: вид прямо, сверху, сбоку. Учащимся стали нравятся уроки, получалось эффектно и наглядно, появился небольшой интерес к предмету черчение. А в качестве самостоятельной работы, они изображали дыню в трех проекциях, при продольном и поперечном разрезах, с постановкой размеров.

      Отношения с директором были удивительно никакими. Где-то в ноябре. в городе пронеслась новость, что в художке разбили окно, воры взломали любимый директорский сейф, и по слухам, украли «несметные богатства», хотя никто толком не знал, что именно пропало. Директора я больше не видела, он исчез, в Управлении культуры  поговаривали, что вроде бы его забрали милиционеры, увели в наручниках в неизвестном направлении. Странно, но женский коллектив не сплетничал, как будто никто и ничего не знал, да и меня никто не спрашивал про Мередова С.М., я бы рассказала про его нечестность с моей зарплатой. Странная эта история с пропавшим директором, но какое-то время художественная школа продолжала работать и без руководителя.

     В моей личной жизни произошли изменения и я влюбилась. В этом пустынном городе, как ни покажется странным, работали строителями болгарские граждане, «добровольцы» в рамках «экономической взаимопомощи стран социалистического лагеря». Я неоднократно проходила мимо общежития,над входом висел транспарант с надписью: «За развитие и сотрудничество с братским народом Болгарии!».

     Несколько болгарских парней примкнули к нашей дружной, молодёжной компании. Сказать, что дружили – нельзя, было просто общение и времяпровождение. Разговоры сводились к проблемам выяснения сходства и различия языков: «А как будет по-болгарски это слово…?» или «А как правильно сказать по-русски…?» Мы удивлялись, что болгары при утвердительном ответе, движением головы показывали, как отрицание, и наоборот. Смеялись, весело было, и не сосчитать, сколько выпито сухого болгарского вина и «нефтяной» водки под совместные тосты: «За Советско-Болгарскую дружбу!» и «За Болгаро-Советскую дружбу!».

     А у меня появились натурщики, желающие попозировать, болгарские парни готовы были в свободное время часами сидеть ради карандашного рисунка. Они просили, чтобы я обязательно на их портрете подписывала своё имя и ставила дату. Вот глупая была, мне даже в голову не приходило, что такие портретные рисунки с натуры могут денег стоить, но по институтским представлениям, я считала, что обычно натурщикам оплачивают работу. А мне было просто интересно рисовать, некоторые рисунки оставляла себе, другие отдавала, дарила как подарок. Может быть, и сегодня у кого-то сохранился портрет, нарисованный мной, начинающей художницей, в честь дружбы народов.

     Смешные эти болгарские парни, почти каждый из них старался наговорить про другого что-нибудь негативное, наверное, чтобы себя показать в лучшем свете. Мне эти наговоры были непонятны: «...Этот Асен - никакой он не болгарин, он турок настоящий, а Васил больше македонец, чем болгарин, а я Иван, настоящий болгарин, я из горного района, у нас не было турков…». Только потом, значительно позже, я поняла. что таким образом они пытались сказать, не про национальную принадлежность, а про веру и про религиозные и культурные различия, которые на территории маленькой Болгарии оказываются играют важное значение, потому что болгарский гражданин может быть разным по национальности.

      Но молодость, на то и молодость, когда разумные мысли где-то теряются, уступая место романтической глупости. Да разве можно было устоять молоденькой девушке, когда её окружают молодые, красивые, сильные парни. И я влюбилась, конечно, в болгарина, загорелого, темноволосого, с красивыми карими глазами. Эх, если бы я тогда знала, как изменится моя жизнь, какие сложности возникнут на моем жизненном пути.

      Все мои мудрые подружки в один голос говорили, чтобы я одумалась, но в то время мои «уши были закрыты», мне казалось, что это неправда, зазря девчонки наговаривают. Тем более, я знала о трёх русских девушках, которые уже тогда связали свою судьбу с болгарскими мужчинами. Один болгарин с русской женщиной уехала жить в Ашхабад, другая пара переехала в Подмосковье, и только одна женщина с ребёнком согласилась на переезд в Болгарию.

     По возрасту Любомир был старше меня на три года, но отношение у него ко мне было каким-то покровительственным, как к младшей, которая должна была его слушаться.  Если бы я тогда понимала, что дело не в возрастной разнице, а в мужском, почти как туркменском понимании о месте и роли женщины в семье.
 
     Конечно, сегодня понимаю, что я была настолько наивной девушкой, без всякого опыты отношений с мужчинами, да, дружила я с парнем, нравился он мне, даже целовались как-то несколько раз, когда после студенческих вечеринок поздними вечерами мы провожались до моего дома. А здесь меня просто взяли вниманием, мне казалось, заботой обо мне, когда интересовались, где я была, что делала, во сколько ушла с работы, обеда ли и т.д., а потом превратилось все в дикую и необоснованную ревность.

      У меня появился мой первый дом, появилась ответственность. Не научила моя очень заботливая мамочка меня быть хозяйкой, не  подготовила к семейной жизни. А тут пришлось обучаться кухонным премудростям, и я первый раз в жизни сварила борщ под руководством моей соседки. Эта пожилая и одинокая женщина, славянского вида, но её говор выдавал принадлежность к южнорусской или украинской национальности. По её словам, она в этом городе прожила более двадцати лет. А на мою просьбу - рассказать о своей жизни, она с раздражением ответила, что не хочет говорить, да и нельзя. Больше мы к этому вопросу не возвращались.

     Так началась моя семейная жизнь. Любомир приносил продукты, часто сам готовил ужин своих болгарских блюд, что, естественно, мне нравилось. Мы обсуждали место нашего совместного проживания в будущем, всё сводилось к тому, что мы уедем жить ко мне на Дальний Восток. Но, с другой стороны, у него была мечта, про которую он постоянно рассказывал - как он построит в Болгарии большой дом, где будет сад.

     Как ни странно, но я перестала заниматься творчеством, пропал всякий интерес к рисованию, как будто бы, я и не училась в институте и не мечтала стать художником. МЫ уехали вместе, в Хабаровск, там и расписались, мои родители молчали, но было видно, что они не одобряют моего решения.

     Своё рабочее место и квартиру я передала моим хабаровским друзьям – Сергею и Наталье. Наталья - талантливая художница, с хорошими организаторскими способностями, она заменила пропавшего директора и возглавила художественную школу. Сергей, уже признанный художник, член Союза художников, нашёл благодарных учеников и полное понимание с туркменскими мальчиками-подростками и с ашхабадскими художниками. А в моей трудовой книжке появилась запись об увольнении за подписью Натальи, как директора школы. Кстати, она прислала моё заявление, сохранившееся в сейфе, про то, что, проживая в Туркмении, я не выйду замуж за туркмена, снабдив его шутливыми и остроумными комментариями. Жаль, что я порвала эту ненужную бумагу и не сохранила столь любопытный документ.

     Сергей и Наталья, люди молодые, с весёлыми, коммуникативными характерами, быстро вошли в нашу небит-даговскую, молодежную компанию, подружившись с Таисией и Женей. Несколько моих учеников из старшей группы поступили и закончили Ашхабадское художественное училище, а талантливый мальчик, по моему совету, поступил в детскую художественную школу при Московского художественного института им В.И. Сурикова.

     Мой туркменский период завершился. «Романтику», которую обещало мне государственное распределение после окончания института, я получила сполна. Розовые очки разбились о камни жизненных реалий, но цветные осколки романтических фантазий сопровождали меня всю жизнь.