Ушки Марк Рубинштейн

                Ушки


Когда идёшь строем по шоссе, солнце светит в глаза, а ветерок развивается в сачке, что деловито закинут на плечо, кажется, будто так и будет вечно.

Каша, которой кормили в пионерском лагере на завтрак, была подгоревшей. Однако Вовка съел все без остатка, и теперь терпеливо, шагая и оглядываясь по сторонам, выковыривал пальцем комочки, забившиеся между десной и щекой, разжёвывал и глотал.

Ребята, его сверстники, такие же дети рабочих и служащих, что коротали лето в лагере, бодро запевали песню. Вовка не пел, ему было лень и не интересно. Слова песни призывали отправиться всех, кто только мог, на помощь несчастным рабочим, которые пытались, все разрушив, построить новый, никому ещё не ведомый мир.

Ради этого предлагалось пожертвовать жизнью выполняя наказ партии. Выполнившего наказ, партия грозилась сделать героем в веках. Так по крайней мере, говорилось в песне, что же было на самом деле Вовке снова было плевать.

Он видел, как его мама ходила годами в одном и том же пальто, он видел вывески Слава КПСС и никак не мог понять, кто такой КПСС и почему его зовут Слава... впрочем, мальчишке всего то десяти лет от роду разве интересно кто такой БАЛКАН КАР и почему он так светится в темноте, над Московским проспектом, жутким ледяным свечением, в тёмном, мутном, наполненном морозом и выхлопом Икарусов воздухе. Вовка помнил, как первый раз проехался в этом чуде, подаренном рабочим советской властью.

Его стошнило от вони солярки и выскочив из поделия Венгерских рабов, он понял - надо стремиться к индивидуальному транспорту. Таковой был у дяди - директора автомагазина на пр. Стачек и однажды, Вовка ездил с дядей за город на чудесном Жигуле зелёного цвета.

Там, сидя на мягких сиденьях, от которых пахло дорогим одеколоном, поглядывая искоса на уверенно ведущего машину дядю, Вовка понял, он хочет быть как дядя. Смелым, богатым и удивительно ироничным. Остроумным и каким-то не таким как все рабоче-крестьянское, родное Вовке, быдло.

Дядя заехал на рынок и только с ним, проходя по рядам, Вовка впервые гордо смотрел на продавцов, которые зорко следили за богатым покупателем с мальчиком, думая, что это его капризный сынок. Вовка воруя неоднократно помидоры и огурцы, на Кондратьевском рынке, был спокоен, на Сенном его не знали он тут был впервые.

Теперь он с гордостью смотрел на дядю, который выбирал фрукты и торговался смело, уверенно. Он не грубил, он был строг, и продавцы сразу узнавали в нем своего - торгаша и делали скидки. Он говорил с ними на равных, не заносясь и не кичась, он мог, потому, что прошёл сам весь путь от продавца до директора собственного магазина, под государственной крышей. Это был 1979 год...

Вожатая, резко вскинула руку и флажок взмыв, замер. Чуть скинув скорость, и максимально удалившись на встречную полосу, отряд детей, в попутном направлении, обогнала военная машина. В ее кузове, Вовка хорошо разглядел десяток солдат.

На фоне рыжих с зелёными метёлками крон сосен, по-чёрному как смола раскалённому июльским солнцем асфальту, нёсся грузовик, и кто-то из солдат, словно огромную горсть звёзд, швырнул пуговицы. Драгоценным дождём взмыв, они, попадав на дорогу, засверкав разлетелись в стороны и под ноги детей. Кто мог похватал эти круглые, тяжеловатые литые пуговки от военного кителя, с пентаграммами и якорями, новые.

                ***

Грузовик вёз рядового Середина, он вёз его с комбокомбината. Там Вовка, прибывая в рядах советской армии, целый день, грузил тележками комбикорм на ленту конвейера. Вовка вспомнил вкусный суп в комбинатской столовой, в той, что он сидел впервые за полгода. Он ел в окружении гражданских людей, работников комбината. Те поглядывали с уважением на потертую форму и кое кто, тайком поставил на его стол, пока Вовка мыл руки, тарелку с пирожками. Один из них он сунул в карман ПШ.

Грузовик притормозил и чуть качнувшись, объехал группу школьников. Вовка почувствовал с каким брезгливым любопытством дети смотрели на его старое, выданное для работы ПШ. Сапоги, пыльные и потёртые, и полинявшая пилотка, пропитанная потом, конечно, не вдохновила детей.

Вовка вздохнул, пошарив по карманам, он вынул пирожок. Затем нашёл окурок Беломора и закурил. Так он ехал до самого КПП части, кусая пирожок, в котором от чего то не было ни повидла ни мяса, куря окурок и размышляя. Его 19-летие не могло порадовать детей даже Ушками... На дворе был 1987 год, советская власть подыхала, дожирая своих детей...