Холод свободы... глава 12

ЩЕПИНСКИЕ РАССКАЗЫ, ИЛИ ЯШКИНЫ БЫЛИ.

*семейная хроника*

                - Глава  двенадцатая -

                = ТАСЕЕВСКИМИ ТРОПАМИ =

                              
 ... Все описываемые нами события, хотя и в сложном сочетании реалий XVIII - XIX веков, но точно преподанных во имя истины и правды, правописание и разговорная речь почти всю удалось нам сохранить в первоначальном виде и она осталась таже, часть же исправлений автора( декабриста и его матушки Ольги Мироновны) в связи с некими ими сделанными исправлениями текста в письмах и дневниковых записях( зачёркнутые или вымаранные, но которые всё же удалось прочитать нам с помощью советских историков и института МВД) дополнены,переработаны и отредактированные к современному языку, но мы постарались сохранить тот стержень основу и стилистику языка прошлого, как основу мысли того времени. Они по большей, и основной  своей части основаны автором только  на реальных фактах, дневниковых записях и воспоминаниям декабриста, а часть по переписки с товарищами по ссылке и своею матушкой, что не позволяет нам изобретательства и доосмыслений поступков и целей восстания 1825 года, ни нами, ни кем либо, тем более любителям переосмысления исторических событий политиками от власти, перевёртышами блогерами под микроскопом ищущих грязь в райских пущах истории России и иными "правдолюбцами" критиками восстания ГВАРДИИ при непонимании той обстановки в Обществе, дворцовых интриг и заговоров, добавления своих выводов и позиции истории...с позиции нашего необъёмного совестью времени. Пояснения автора. перевод с французского Князь Щепин-Ростовского А.мл.Н. 1920-25г.г.Крым.
                                         Автор книги Кн. Щепин-Ростовский

Но, посвятит ли друг о нас
Свои как плаха наши строки
И в обезумившем мирке
Сокроет тайны нашей боли...
           1837г. из письма другу Толмачёву А.П.  
      
« …После Петровского Острога, декабристы, я, князь Щепин-Ростовский Д.А.( в с. Тасевское (Тасеево) 12.07.1839- 09.10.1842г.г.), К.Г. Ильгестром - в Тасеево ( Тасевское)- с 15.01. 1832 - 03.03. 1835г.г.), П.И. Фаленберг - ( в Шушенское с 12.11. 1832 - 09.02. 1859 г.г.), согласно раннего распоряжения и июльского указа 1839 года, были определёны на  поселения, в частности в село Тасевское, Канского уезда Енисейской губернии. Село Тасеево, после "петровского" ада, показалось для меня (князя Дмитрия Александровича - автор) настоящим Раем. Тёплый солнечный июльский день располагал к мироутворению и покою моей заледенелой, отторгнутой от естества Мира, дам и друзей в столице, и истёртой каторгой, казалось до самых кровей моей души. В самом переезде в село, для меня особых трудностей не было, не считая сопровождавшего меня местного урядника Семёнова, но всё в полне компенсировалось моими помощниками, вернее помощницами; Плоховой Еленой Васильевной пожилой одинокой и бездетной княгини, дальней роднёй князя Щербатова Ивана Ивановича чрез сына его кн.Алексея Ивановича и, как я точно знаю, внука кн. Григория Алексеевича (1751-1810) и её, если не подруги, то по крайней мере единомышленницы, Екатерины Алексеевны. Что их в общем то связывало, это то, что одна была первой супругой Князя Григория Алексеевича Щербатова, а вторая дочерью его второй супруги княжны Долгоруковой в девичестве. (И это я знал достоверно) Как соединились их интересы, это уже господа отдельная тема и право, только для дворцовых сплетниц пересмешниц, и любителей интриг и заговоров временщиками. Я дополню и лишь скажу о том, что обе дамы всячески и по мере своих скромных средств и сил,усердно поддерживали наших московцев и семьи ссыльных декабристов. Обычно, как я знал о них, помогая им финансово, а более практичное дело и применимое для Сибири, это сбор и помощь вещами, для них и их мужей, в частности и меня, хотя было лето и довольно тепло,но они настояли и заставили меня принять их в полном объёме и по списку в их руках все тёплыми вещами. Вот и сейчас, они, увидев вполне приличное поселение в сравнении с ранее ими посещаемыми в дороге деревнями, особо для жизни  каторжанина село, они успокоились и передав мне все продукты и вещи, уладив мелкие дела с каким-то там чиновником, почти сразу поспешили распрощались, ибо ими нанятая в Петровске четырёх колёсная Бричка сломалась и когда её кучер отремонтирует в кузне местного умельца было им не известно. Как я достоверно разузнал, тот просто измучился за время дороги их беспрерывной болтовнёй и "щебетанием павлина", многими вопросами на которые он вначале любезно отвечал, наивно полагая что этим их любопытство и закончится, но как он ошибся!А тут ещё в добавок их яростными спорами сплетниц-посиделок, а меж тем, две кибитки урядника и пристава с двумя солдатами охраны, уже не могли их ждать и вся их "компания" собралась в обратный путь, т.е. покинуть Тасеевское до вечера... Обе стороны остерегались лихих людишек и разбойников, частенько щаливших временами в таких дальних, и казалось забытых Богом уголках империи. Как же молился на меня кучер за то,что я не выдал его и не рассказал о "поломке" всей правды. Я же, после длинной дороги придя в отведённый мне  по началу властями губернии полузаброшенную, но ещё вполне крепкую для осёдлой жизни сельскую крестьянскую избу, где я для начала решил отобедать с дороги. Моя мирская еда, а это переданные продукты и поданная нанятой дамами заранее деревенской девкой, показалась божественной пищей в Раю. Мне показалось, что я только теперь осознал истинное чувство свободы и жизни без солдатни и комендантских соглядаев, что пришло время искреннего послушания и просто необходимо с сего дня доверить себя и свою грешную Душу безраздельно владыке мира - русскому народу, его обучению грамоте, что я господа в общем-то и собирался делать в своих предначертаниях и планах, и о чём я пред тем благоразумно обговорил свои первые шаги с дамами, как и о всякой помощи землепашцам села. Я вверил свою судьбу Богу и случаю...»

Так описывал свои первые впечатления о Тасееве (как описал Дмитрий Александрович Тасеевское). Из его дневника мы узнаём о первом впечатлении и днях его прибывания в селе:
 
«…Светило яркое и жаркое июльское  солнце, такое редкое в этих краях, мило даря мгновения своего тепла людям, было очень тепло, я вспомнил о батюшке, мы с ним часто гуляли в такую погоду по лесу. Ныне же, злобно звенели назойливые комары, птицы-птахи пели свои любовные песни лесным богам, а мы с дамами сопроводивших меня в это захолустье, забыв о нудных назиданиях моей матушки и всяких заботах, с удовольствием разделяли радость Свободы и света. Правда милые столичные дамы, извинившись, поспешили довольно быстро распрощавшись покинуть этот комариный рай и отъехать обратно в столицу... Я понимал их, долг и заботы конечно замечательно, но мошкара и комарьё выгрызут здесь всю душу любому, даже святому.
Река Усолка показалась мне, довольно широкой и даже приспособленной кататься на лодке, рыбачить. Я даже на "мгновение" забыл о боли утрат, о заключении и судах, о злобной власти и надзоре, своих родных, друзьях и врагах. Благодатный воздух чистоты, божественный Рай. Мне даже сделалось грустно от того, что мои помощницы и благодетели не увидели всех этих красот. Моя Душа вздохнула свободно и легко, как в далёком моём счастливом детстве, такой чистоты и счастья я не ощущал давно. Лес завораживал красотой и запахом хвои. Сумасшедшие белки ели хлеб прямо из рук, когда мои селяне узнали об этом, они не поверили, это было для них удивительно, чтобы белка подошла к чужому, их нужно было долго прикармливать. Первые недели я провёл  совершенно один, иногда вспоминая товарища своего Игельстрома  К.Г., так же определённого когда-то в село, но, к сожалению много  ранее, и  прожившего здесь с начала  1833 года, и как я узнал от жителей переведённого на поселение ещё в начале марта 1835 года.  Я же, не застав кого либо из своих товарищей, о чём сожалел очень, одиноко бродил по берегу реки и далее, по местным покосам и лесам. Говорят, что одиночество скручивает людей в бараний рог, и я впервые понял значение этих слов. Крестьяне недолюбливали меня, и относились с недоверием, сторонясь и не разговаривая, лишь при подходе к ним, они молча снимали шапки и кланялись, как мне показалось первоначально с каким-то пренебрежением и суеверием. Но о моём предшественнике,  Игельстроме, они говорили с уважением, по их словам он был особенным человеком, искренним и благородным, искренне веря в народ и Бога. Приходя к нему на занятия, которые он изредка ( по пятницам и по воскресениям после службы в Храме) давал крестьянским детям, они часто заставали его за богоугодными книгами и в горячих молитвах к Богу, искренне и воодушевлённо просящего Бога за народ и его благополучие.  Но более, как они говорили, он молился о России и о жизни, урожаях, о земле и справедливости  дворян помещиков, поступках власти и царственных особ в отношении к нам. Это было мне знакомо ещё по Петровской тюрьме, именно там мы частенько  спорили о жизни в нашем Отечестве и о власти. Ему повезло,как я узнал, уже  в  1838 году его брат, командующий Хоперского казачьего полка майор Александр Игельстром, с огромными усилиями, через Князя Касаткина-Ростовского и Лобановых-Ростовских, и в первую очередь чрез Александра Евстафьевича Игельстром (1770–1855) — генерал-майор Русской императорской армии всё же добился согласия на перевод декабриста в станицу Баталпашинскую, где находился штаб его полка. Более двух лет талантливый инженер Константин Игельстром проводил горные сапёрные работы на территории нынешней Карачаево-Черкесии. Вместе с братом руководил прокладкой первой колесной дороги от Баталпашинской до Хумаринского укрепления. Да... тогда было время мужественных людей, офицеров. Многое перемололи в разговорах тогда... В частности о дворцовых  переворотах и смуте. Вспоминали о  благородной Анне Иоановне, и несчастной Елизавете Петровне, согрешившей в перевороте, но во искуплении своих греховных замыслов, построившая монастырь. Но более всего, в наших разговорах присутствовала политика, внутренняя и внешняя, о союзах Австрии и России, Франции, Англии и Пруссии, кто и как её делал. Особо разбирали до мозга  костей поступки интригана, дай бог памяти, французского и шведского  агента, Графа прусского,  Иогана Германа Лестка, во Франции признавшего себя как Жан-Арман де Лесток, доставалось и канцлеру  Бестужеву-Рюмину, не вовремя, разгадавшего удачливого авантюриста, который пережил многих своих врагов и друзей, императора и двух императриц. И опять же, о политике императора Александра I, и о его идеях создать Христианское государство в Европе, о Венской хартии. Верности мер и о присоединении к России Финляндии, при этом с особым статусом своей государственности,  можно сказать независимым, где на финнов,  не распространялись многие законы Российской империи, в частности, на финнов не распространялся Закон о воинской повинности. Возникла  и большая проблема  с Польшей, по глупости и неразумению,  также присоединённой к нашему отечеству и ставшей вечной головной болью для  России. Политика России и Европы, соединила не соединимое, российского, вольного, независимого « русского медведя» и вечного голодного волка Европы, пытавшегося унизить и справиться с Россией, то своими, то чужими руками, не одну сотню лет. Так и проходили мои долгие зимние Тасеевские   вечера, в  споре с самим собой и в переписке с товарищами, споря  о русской  правде, о « дружбе » с  закостенелой и враждебной  Европой. Особое увлечение моё, посредство интересов, представляли уложения и законы Российской империи. Я, довольно прилично знавший их в прошлой жизни, но сильно подзабывший из-за известных событий ныне, решил вновь "озвучить" их в памяти, о чём сообщил своей матушке Ольге Мироновне и попросил ея озвучить друзьям для присылке ему их. И вскоре, уже через три месяца она прислала их копии, при том с некими пояснениями и рассуждениями семейного адвоката, но не озвучив какими путями и через каких их друзей....»
Мы дозволили себе и старательно привели часть этих пояснений, то что сохранилось в истории семьи...
«...О всяких и иных преступлениях и проступках против порядка управления: - 283 и 284 статьи предусматривали наказание за «явное действо против властей, правительством установленных, как-то восстание, с намерением узурпировать сие во имя чужих интересов посторонних интерсантов, или воспрепятствовать обнародованию высочайших указов, манифестов, законов, или других постановлений и объявлений правительства, или же не допустить исполнение указов, в том числе предписанных правительством распоряжений и мер, или принудить сии власти к чему-либо несогласному с их долгом, когда такое принуждение или противодействие будет произведено вооруженными чем-либо людьми и сопровождаемо с их стороны насилием и более мерзкими беспорядками, виновные приговариваются к лишению всех прав состояния и к ссылке в каторжные работы в рудниках ( Нерчинских) на время от пятнадцати до двадцати лет, а буде они по закону не изъяты от наказаний телесных, и к наказанию плетьми, чрез палачей в мере, определенной статьею 21 сего Уложения для второй степени наказаний сего рода, с наложением клейм на лоб ».  Каралось и недозволенное оставление Отечества, (побеги) и тайное принятие подданства иностранной державы без позволения (разрешения) правительства, что сие  это, должно и расценивалось как нарушение верноподданнического долга и присяги. За сии мерзкие с умыслом проступки и самоуправные действа оными, следовало вечное изгнание из пределов государства Российскаго, а в некотором случае самовольного или невольного возвращения – ссылка в Сибирь на поселение в отдалённые посёлки. Особая роль для мздоимцев и лихоимцев – наказание было невероятно мягкое – по большей части лишь денежное взыскание вдвое больше взятки, и в крайнем случае, что было частым решением в судах, чаще отрешение от должности...»
« …Трудность  жизни, была в отдалённости  друг от друга. Мне нравилось бродить по миру, а здесь вдали от мира и друзей, наших товарищей было тяжело и одиноко. Крестьяне, побаивались разговаривать со мной, я долго не понимал, что же они боялись, это я поняли много позже. Для них мы были не только барами, но и государственными преступниками, а это для них было не понятно и страшно. Работы  у сельских,  хватало, с утра до вечера работали, гнали берёзовый дёготь. На зиму катали валенки и для себя, и на продажу, или обмен. Особенно ценилось у них изготовление пихтового масла и охота, добыча пушнины, которую выделав, сдавали приезжим купцам – перекупщикам. С местными «властными богатеями» я старался не общаться, да и они напуганные властью не являли особого желания быть рядом… Дом, выделенный мне властью, стоял на самой окраине села, на холме, недалеко от речки, он был стар и холоден, сыроват и грязен. Хозяйничать в нём, мне помогала местная Анюта, молодая и дородная,  красивая своею материнской красотою женщина. Она была одинока, я вообще удивлялся, как в ней могло уместиться и ужиться столько счастья и добра, при такой нищенской жизни. Дети её, мальчишки Яков и Макар, целыми днями бегали на рыбалку к реке, и она, освобождённая от них, могла целыми днями убираться в доме и готовить два раза в день еду. Платил я ей скромные два рубля в месяц, (и по рублю на праздники ) и она была счастлива от этой  помощи и радовалась каждый раз, когда получала их, стараясь целовать мне  руки, но я, не привыкшие к столь явному проявлению чувств, каждый раз прятал руки, не смея обидеть хозяюшку за это. Позже, я выкупил домик, рядом с этим, за семьсот двадцать рублей, правда, его ремонт обошёлся в двести рублей серебром, но это всё же выгоднее, чем снимать такой же за двадцать рублей в месяц также на окраине. Правда, он был больше похож на большую баню, чем на дом. Делал мне его плотник Антип, без единого гвоздя, только топором. Тех,кто работал с применением в строительстве домов гвоздями, он называл « Гвоздь». Мне интересно было познать то, что брёвна, шедшие на дом, он обмазывал табаком, чтобы они не гнили. Дом был удлинён и частью сделан из кирчёных стен, – брёвен стёсанных в гладкую стену, как в древних княжеских теремах. Плотник пробил в стене три окна, и сделал пристройку, да так ловко, что местные крестьяне, увидев такое прекрасное чудище, также захотели этого, и это нас как бы сроднило что ли, и мы, наконец- то подружились, и даже очень. Чтобы, дорогой друг, сравнить и приблизить твоё понимание наших цен на всё, я тебе скажу, что сахар, например, стоит у нас  55 рублей серебром за пуд, чай 12 рублей фунт. Цены хотя и большие, но всё-таки более приемлемы, чем были в Петровском остроге. В селе я быстро познакомился и подружился с местной ребятнёй, мы крепко сдружились и вместе ловили рыбу, соревнуясь, на пятачок, кто быстрее сегодня вытянет рыбку. Они используют для ловли «животку» (мелкая рыбёшка), продевая в её жабры верёвку и с помощью жердины (около трёх метров длиною) забрасывают в реку. Улов крупника обеспечен, и для людей и для собак, которые её очень уважают и едят с удовольствием. К своему стыду,я часто проигрывал пацанам, и вскоре, мы ловили рыбу уже бесплатно, но также весело. Весной, да и летом, «живцов» хранят в деревянном ящике с водой, где они плавают. На крупную рыбу обычно ставят двух «животок». А зимой, здесь ловят рыбу на крест, сделанный из двух досок, вертикально поставленных на ребро, а уж к нему крепят сеть, улов замечательный. Зима здесь начинается с ледяной за леди на краях берегов реки. Шульга (каша разорванного льда) очень опасна для лодок, их деревянного днища. Лёд идёт быстро и скоблит днище лодок как рубанком. Когда наступает лето, занимаемся ловлей птиц, совсем как в детстве, когда батюшка приучил меня славливать певчих птиц. Их можно было слушать часами, забывая о невзгодах и бедах, но никогда о матушке и батюшке. Ещё в древности наш род, как рассказывал мне отец, князь организовал в селе ловлю птиц (так называемая в народе, птицеловная охота . Автор.) и это место у нас в крае, крестьяне, а позже и мы, стали называть село Ловецкое. Часто, я вспоминал Горбачевского, большого любителя птиц, и знающего про них, практически всё. Несмотря на то, что мы были мало знакомы, но я хорошо его помню, бородач, небольшого роста, но очень крепкий, как дубок, лицо его всегда излучало уверенность и большой ум, высокий лоб выдавал глубокого мыслителя и умного человека. Здесь я узнал, что какой-то инженер англичанин изобрёл травокосилку и захотел её у него купить, отправив письмо матушке и братьям Бестужевым. Они практически ответили  мне быстро, описав всё  очень  подробно, прислав мне чертежи своей газонокосилки, как они прозвали своё изобретение, пообещав сделать её для меня к следующему лету. 
( Здесь, в дневнике  нечёткие ныне исправления и дополнение, и многое перечёркнуто и замарано чернилами, а в углу мелко приписано, уже карандашом… -  Автор.).
 — Сделали и прислали, но я, честно говоря, сразу так до конца и не понял, как с нею управляться  без травм!  Уже позже, они прислали опись на русском, какими работами богата эта газонокосилка и я даже на ней поработал одно лето полностью! И не только этим я увлекался…» В дни слякоти и дождей, я метался по избе, как раненный зверь. Если бы я знал что делать, исходя из ситуации сегодняшнего дня,  и если бы я вдруг приобрёл свободу, то, наверное,  в первую очередь, я собрал бы друзей и поехал бы по весям и городкам нашего Отечества. Встречался бы с дворянами и начальством в уездах, крестьянами и священниками, заводчиками, и говорил с ними о нашем, их будущем, будущем России, а собрав все мнения, вошёл бы к Государю и объяснил ему о положении в обществе,  в губерниях, о положении крестьян и их трудной жизни. И нельзя указами остановить развитие общества...».

Князь Дмитрий Александрович по мере своих сил приобщал крестьян, детей и даже взрослых к грамоте, уже через год, открыв маленький класс у себя в домике-избе. Школой, этот класс, назвать можно только с большой натяжкой, но то, что это было благое дело, и даже освящено в 1836 году, именно после этого жители и крестьяне начали посещать класс, без опаски и предубеждения, ясно было всем». Описывая свою жизнь в селе, Дмитрий Александрович  писал в своём стареньком дневнике, как- никак с Петровского завода:
 
«…Занятия в читальне, пользовались успехом, особенно у детей, куда я на каждый урок приносил свои рисунки и вылепленные мною из глины смешных человечков, а бывало и буквы из азбуки. Они их очень оберегали и очень переживали, если они при падении разбивались. Мои «лекции», в форме рассказов и историй, делали их монотонную жизнь красивой, сказочной. Они были разные, о море и природе, людях, здесь были и буквы алфавита, рисунки коров и свиней, животных, грибов. Почти два года мы занимались учёбой, особенно я приучал детишек к математике. Труд был неимоверный и неблагодарный. Родители ругались из-за этих уроков, так как дети, уставшие от учёбы, уже не были годны для работы в доме и по хозяйству. Но таланты среди крестьян всё- таки были. Помню Максима и Егора Ивановых, их яркий ум, поистине таланты, со слуха запоминавшие даже теорему Пифагора, такого я не помню даже в наших столичных классах. Во истину, народ русский от Бога. Особенно нравились детям наглядные уроки. Однажды я показал им сферическую тарелку из серебра, начищенную мною до зеркального блеска и отражавшая все предметы, наоборот, в перевёрнутом виде. Если бы Вы матушка видели их счастливые лица, лица этих проказников! Вопросов после этого события было много, как, почему и зачем. Приходилось всё объяснять и доказывать. А как они восприняли игру преломления света на одной из бляшек изготовленною мною. На ней я зубилом набил пересекающиеся по диагонали линии и по вечерам демонстрировал им их с помощью лампы, перенося её с места на место, при этом изображения в рисках линий играло и светилось, как самая яркая лампа. Они, дети, да и взрослые смеялись и радовались фокусам. Истинность понять нельзя, я отвечал им, когда они спрашивали почему, а когда я им сказал, что Аристотель доказал что Земля круглая, ещё в четвёртом веке до нашей эры, то они даже веря мне, не могли представить нить таких великих времён. (про мнение богов, в те века, я естественно умалчивал, стремясь не беспокоить их светлые умы. Как, впрочем и о церковной лжи прошлых веков, говоривших, что Земля плоская и стоит на слонах…). Особое место у нас в занятиях, занимала история России (в формах сказочных рассказов и легенд), о роде Рюрика Великого и князьях, о роде царей – императоров Романовых. Их великих подвигах, во славу России и ея народа и в возрождении нашего отечества, о Петре первом и Александре первом, воистину великих царях. Но, власти и начальству, и это не понравилось, показавшись опасным для империи, и по доносу мне запретили такие общения с народом. От скуки! Я занялся вновь поэзией жизни и рассказами, многим они нравились (так писала из Иванкова матушка) Письма к нам, правда шли очень долго, их в начале отправляли в Иркутск, оттуда в столицу, в III отделение для освидетельствования и ознакомления, снятия копий с отославшего письма, обратно письма шли тем же путём до адресата. По крайней мере, мне, так рассказывал ещё в Петровске, наш старик Лепарский и Благословенная княгиня Муравьёва, спасительница наших умов от гибели и мусора бытия. Теперь же, была моя очередь спасать умы крестьянских детей от темноты незнаний…». Из писем одного его товарища, писавшего матушке князя, мы узнаём: « - Изредка, нашего  Дмитрия Александровича, уже под самый  поздний вечер, когда деревенские жители уже ложились спать от дневных забот, а ложились спать они как только темнело, чтобы беречь свечи и лучины, посещали тайком его друзья купцы, по дороге к себе домой. Они привозили подарки из столицы и письма от Вас княгиня и от ярославцев, ростовцев. (так в древности называли защитников города Ростова Великого.  Автор.). Именно здесь в Тасевском, к нему ( по подсказке купечества и друзей. Автор.)  и пришла идея создать народные кассы, на подобие созданной «Общей артели» в Петровском Заводе, созданной, для помощи нуждавшимся в средствах декабристов и каторжан, работников завода. По подобию европейских банков, но с разницей в том, что владельцами кассы были бы избранные обществом артели, председатель и его товарищ. Для начала, предполагалось создать кредитный фонд, капиталом две тысячи рублей. При стоимости, в то время десяти-пятнадцати рублей за хорошую лошадь, идея казалась выигрышной для крестьян. Ссуду предполагалось выдавать на два года, с выплатой продукцией. В неё входили зерно, фрукты, пушнина, скобяные изделия благодаря новой кузне, их то и забирали представители местных купцов на продажу уже по своей завышенной цене, получая хоть и малую, но достаточно приемлемую и главное постоянную, гарантированную цену, а как известно прибыль идёт не столько от цены на товар, а от количества проданного товара. Воробушек клюёт по зёрнышку. К сожалению, идею создания общественной кассы нам, запретили власти и, идея помощи крестьянам заблокированная местными помещиками провалилась. Между тем, прошло уже года три, в заботах и трудах, высаженные князем саженцы особой чёрной рябины, которые он оберегал, как детей в сильные морозы, укутывая их с головою, окрепли и подросли. Так они и росли, дав прекрасный урожай для семьи, более тринадцати жбанов. Собирался он, сыновьями Анюты, рябина промывалась по рецепту матушки, перерабатывалась в варенье и джемы. Князь старался и приучил к нему и местных жителей, которые и сами начали его готовить. Как многие наблюдали, вскоре после его принятия (отвара), переставала болеть голова и горло, при нарывах исчезала опухоль и краснота. Крестьяне лечились и вареньем и настоями из рябины, прозванные местными хозяевами «чёрным ангелом», как слышал князь, уже будучи при Кургане. Сорт « Щепинской рябины» оказался неприхотлив и плодовит, селекция была удачной. Купцы, одно время  даже хотели начать его производство, но подсчитав расходы и время на посадку, взращение деревьев-кустов рябины, да ещё в теплицах, пришли к выводу, что проект завода не окупится быстро и отказались от него. Но, не это отметил он в селении, что особо поразило князя у сибирских мужиков-охотников, это охота на пушных зверей и выделка их шкурок, мех которых был необычной выделки и славился у скупщиков, который они продавали купцам. Делали здесь и замшу, отмачивая по три, четыре дня шкуры зверья, опущенные в корыта с водою, перемешенною с пеплом от кострищ, после чего мех легко отваливался от шкур. Сам процесс занимал много времени, мы с княгиней, даже участвовали в нём из любопытства…, как и во многих крестьянских событиях их жизни, стараясь правда быть не назойливыми…»...

Так читая и изучая жизнь, и быт каторжан, мы узнаём о той правде русской жизни того периода их  ссылки. Мы специально акцентируем внимание читателя именно на таких, как кажется мелочах, но столь важных для нас и для тех, кто захотел узнать как просто и трудно жил народ России в ту  эпоху. …Эти работы так привлекли декабриста, что, уже будучи в Кургане, он попробовал сделать скорняжную мастерскую, правда власти не одобрили это и также запретили. Почти ничто не обходилось без подкупа и взяток, на что князь отказывался пойти, зная многие примеры провокации чиновников от власти, остерегаясь проблем с властями. Отъезд декабриста из Тасеева в Курган, в октябре 1842 года, сыграл свою роль. Надзор за государственными преступниками осуществлялся во многом, уже спустя рукава. К  ним, «государственным преступникам»  очевидно привыкли, и даже извлекали всякую помощь и выгоду из этого общения. Доносов  почти не было, образовался как бы круг интересов и властей и ссыльных, обе стороны старались не раздражать особо друг друга и не огорчать мелкими проблемами. Хотя конечно они возникали, но их, по всеобщей негласной договорённости всё-таки кое-как улаживали, и жизнь казалось, наладилась.
«…Беды и смрад тюремной жизни - писал каторжанин в то время другу Николаю Уткину - ушли куда-то далеко, хотя раны на душе остались навсегда. Чистый, благоуханный воздух ( Тасеева) и благодарность народа за заботу о них, крестьянах, сделали своё великое дело, почти полностью излечив мою душу от трагедии потери семьи и кошмара петровских застенков. В России уже чувствуются мелкие, но благодатные перемены даже у нас. В наших   пенатах, связанные с надеждой на  сыновей императора, которые, как нам рассказывали прямая противоположность их безликому отцу Николаю. Сыновья его  надеюсь стали очень порядочными и активными во многом, благодаря своим учителям (поэт Жуковский) и наставникам. Достойными наследниками, очень похожими по инициативам и энергии на Петра Алексеевича, своего прадеда…». К сожалению, жизнь и действительность, разные понятия.
 «…Несмотря на великих учителей – уже  в другом письме описывая обстоятельства споров - Александр Николаевич, уже в пятнадцать лет познал женские ласки фрейлин, а позже на серьёзные отношения с королевой Англии Викторией, ему не хватило рассудка и расчёта. Может тогда и история России, сложилась бы  по-другому. Сам император, ( отец Николай Павлович - автор), с каждым годом становится всё угрюмее и это отмечают многие при дворе.  Свершено замкнутым, от детей, от семьи и народа, от общества в конце - концов, часто уединяясь в монастырских стенах и проводя своё время на службах в храме. Может, как говорят его и наши друзья, он и правда стал замаливать свои великие грехи и преступления,  при этом становясь «достойным владетелем» Земли Русской. Особо его оскорбила и мучило до самой смерти, неподчинения ему в своё время старого Аракчеева, его полная независимость от него, ведь он даже  не воспринял его как властителя России, а это говорит о многом. Правда мне сообщали от Аракчеева, что сие неповиновение случилось по причине использования Николаем Павловичем артиллерии, в деле от 14 декабря, ибо он посчитал сие оскорблением пушкарей и его лично как воссоздателя своего главного в жизни проекта...., а ныне он посчитал, что сие наставничество утрачено и не приводиться в меру при Николае Павловиче...Если это так, то это благие моления достойны уважения…» - из письма князя к Лунину от 22 апреля 1842 года. При сыне Николая I, как мы знаем, точно произошли кардинальные преобразования в обществе и в законах империи. Благоразумные и уважаемые нынешней историей и народом России, Императоры Александр II и Александр III Николаевичи, были отважны в своих дерзаниях преобразовать Россию мирным путём. Они, рискнули, как тот мальчик рискнувший сделать прививку оспы и передавший мазки от неё императрице Екатерине, свершив тем самым подвиг пред отечеством, как и сама императрица Екатерина, сделавшая величайшее благо для России в этом своём решении и поступке.   Кстати, отблагодарив, сей достойный поступок отрока, признав в нём дворянство навечно ему и роду оного героя, дав для памяти потомкам российским имя ему, Оспин, отметив при этом и матушку  героя, наградив её серебряной медалью в память сего подвига пред нашим отечеством. Так и императоры, как думается нам, свершали свои благие для отечества дела и подвиги, стараясь и саму политику России изменить в скорости, понимая, что это необходимо для блага государства. Но страшна судьба, предопределённая Богом, императора Александра II, вступившего на трон довольно молодым, в 37 лет, недаром он рыдал на коронации отца Николая Павловича, подсознательно оплакивая его и свою судьбу, искупая великие грехи несчастного отца, ещё не зная и не осознавая ея по оттискам завещанным отцом императором, свою жизнь. Император первым побывал в дальних землях своей империи, в Сибири, где в Кургане встречался с декабристами, как и его отец в столице. Его предполагаемые  реформы 1861 года, отмена крепостного права, а в 1863 году, отмена и телесных наказаний, а в 1864 году судебная реформа. Сократил службу в армии с 25 лет, до пятнадцати, десяти  и в конечном пожелании добиться срока службы до шести лет… и многие другие. Все они благом вошли в историю отечества, сверкнув яркой молнией благородства, после многовекового безразличного отношения власти к народу. Как много позже, уже по пути в родной Ростов,  декабрист в разговоре с Евлановыми (купец,  родственник князей ростовских по женской линии матушки, в Нижнем Новгороде) рассказывал о сложной и трудной жизни в Петровском остроге, Тасеевском, Кургане, об аресте своих товарищей, особо о рядовом Московского полка Евсеевиче, защитнике Москвы в 1812 году и по случаю чуть не убившего самого Наполеона, но ему не повезло пистолет дал осечку и его зарубил палашом кто-то из охраны француза. Да такие были дела чуть не изменившие и не повлиявшие на историю. Князь рассказал и о разговоре с императором Николаем I, на наше счастье описаном в письмах к товарищам и своей матушке, правда отрывочно:            
«- В допросе, учреждённым Николаем Павловичем  Романовым, при его постоянно повторяемом каждому из нас вопросе, писал он прапорщику Митрофанову на окраину: «- Зачем? Ну, зачем,  вы пошли на это, вы имели всё, права, льготы, награды? Состояние, перспективы! Вы  лучшие из дворян! Не  понимаю! Не понимаю!  Объясните мне!  Или я глупец, или вы, мерзавцы и плебеи,  по крови. Неужели вы не понимаете, что Россия без меня царя, пустое место, она просто рухнет!  Царь в России, помазанник божий, всё от   Бога! На этом и строиться всё. Вы же покусились на самое святое, на власть и императора. Гибель империи, не в благе народа, а в силе власти и трона.  Иначе гибель наша, нашей России, да и вас    самих же. А этого в Европе ждут все… Все, вся Европа! Каждый первый государь! Я не Александр!...». Как я теперь понимаю, прожив и испытав в судьбе достаточно, он действительно нас не понимал, не понимал искренне и без притворства. Может быть он уже тогда задумался, он понял что свершил чудовищную ошибку по отношении к нам, к офицерству и народу...? Думается что он осознал, что методы и система образования, воспитания офицерского корпуса не в муштре аракчеевской, а в осознании что ты офицер российской армии на службе России, а не только имперству....».

Узнавая эти противоречия в обществе, из писем матушки Ольги Мироновны и записей товарищей  декабриста, мы понимаем, что в 1825 году, победить крепостное право было невозможно просто по определению именно из-за безграмотности и равнодушия  народа к барам из дворянства, и благодушия многих помещиков, непонимания ими состояния общества, дворянского общества, а не из-за малочисленности восставших и их противостоянии... в безнадёжном ожидании переговоров с императором.

«- Мы ставим себя в очень неловкое положение пред народом. Да простит нас Византийский Бог. Рано ещё изрыгать клич СВОБОДА, ибо уста врагов наших изрыгают злобу и ненависть, желчь и истинное равнодушие к своим поступкам палача, не созрел ещё плод Свободы в России -  писал в письме к Виссариону Григорьевичу Белинскому  князь Дмитрий Александрович – Создавать надомно фундамент Общества, в первую очередь чрез знания, позже создание нового дворянства с новым мышлением и разумением о политике государя.…»

Помню купец  тогда - рассказывал князь - смотрел на меня, старого бунтаря, тяжело вздыхая и качая головой. Ясно было, что он смотрел с сожалением учителя  увидевшего необразованного ученика.  Очевидно, в тот день он имел в виду, и изволил узнать, почему Гвардия вышла на противостояние с властью. Дворянство в своём разумении и  благе за наше Отечество должно быть в первую очередь само легитимно и иметь своё право на разрешение и пересмотра спорных вопросов во власти. Должно и необходимы альтернативные решения при каких либо разногласиях с решением власти, а закрепляет сии решения окончательно сам Император своею подписью и волей. Был  в частности затронут с ним и вопрос о службе в армии, крестьян  и мелкопоместных дворян  России.
– Я всё высказал, как на духу.  Тогда  срок службы  был не менее двадцати пяти лет – говорил я - в то время как крестьянину нужна  была земля и крепкое  хозяйство, а крепость мужика, является основой, крепостью помещика, а крепость помещика, крепость власти и государя… России, в конце концов! А у мужика  при всём этом, у него не остаётся времени  для заботы и жизни, а  не только для содержания своей семьи, но и для обработки своего надела.  Результат,  слабеет государство и сама же власть.  Вот по этим причинам Император Александр, через Аракчеева и создал военные поселения. А народ не восприняв это начал бунтовать. Офицеры и солдаты  гвардии, прекрасно понимали это, и  вышли на противостояние с властью вынуждено, они доведённые неразумной политикой, твоей император и власти до отчаяния. И это была только самая малая причина восстания. В тот день я так  ответил солдатам, будучи ещё на то время в казармах Московского полка, да и императору, почти слово в слово: «- Либо ты Святой, либо пёс худой. Насобирав щепок, не сваришь щи, мой император. А вы, ещё землю российскую пожелали обагрить человеческой кровью. Думаете, мы, не понимали, что  проиграем и при определённом обязательстве положения погибнем? Понимали! Все понимали, во всяком случае, многие сознательно шли на смерть. Крохотная площадь, при ней  лишь горстка гвардии и дворян, и целая, огромная империя Россия, необъятная Аляска. Только ОТЧАЯННЫЕ безумцы, могли пойти на сей подвиг, на  плаху ради будущего нашего Отечества и народа. За нами, кроме Бога и правды никого не было, а мы вышли. Мой батюшка как-то молвил: "- Гвардия на посиделки к Богу никогда не опаздывает. И поймите господа офицеры помещики, - он тогда помню, как мне сие показалось на мгновение, усмехнулся с издёвкой смотря на друзей - что Свобода без веры в справедливость опасна, а без Бога губительна по определению, ибо в Свободе столько Истин, что можно заблудиться в пути к ней... Если человек слаб и болен, как говорит наш уважаемый доктор Вольф, то и меняется его физиология, и я не желаю уйти в могилу за этими тайнами и приступами само раскаивания. Мне страшно другое, создаётся такая "курьёзная" ситуация, которая может усугубить политическое устройство нашего имперского Общества, ибо власть императора сворачивается до комнат Зимнего дворца и плахи. Причина тому...- отец тогда на долго  замолчал и я даже подумал что он задремал, но он открыв глаза грозно, словно встрепенулся сбрасывая с себя какое-то наваждение, и громко сказал, продолжив начатый разговор - времена наступают бойкие и хлопотливые для имперской власти и самого императора. Время политического раздрая, зарождается время общества купцов и банкиров. А это чисто европейская болезнь и мёртвая хватка ростовщичества, банкиров. Повторюсь господа помещики, политика общества  торговли и промышленников стремящихся стать самостоятельными и равноправными на короткий период переустройства благ и привилегий в России. Сей образ мыслей  и планов наших молодых офицеров гвардии пытающихся обнародовать свою, в некотором плане Александра Павловича Конституцию, разнится с начинаниями денежных "мешков". Это, как песочные часы теряющие свое прошлое могучее влияние на умы спешащих взойти в историю философов, это крах самой системы правления нашего Отечества. И мы опаздаваем вскочить на двуколку...опаздываем. Нельза менять стены крепости, когда враг уже напал и идёт сражение уже на их стенах за само существование государства, а не только его защитников. Сии господа, уже вскоре не будут испрашивать у Императора разрешения на благоустройства своих владений и устоев. Их влияние и власть разрастается, а от проблем они просто откупаются щедро платя чаевые чиновникам и судьям. Купцы уже покупают должности, привилегии и дворянство оптом. Народ и гвардия всё это видит и отмечет в своей голове. А каждое государство должно действовать в интересах самого себя, а не золотых "скворцов". Мы же должны нести ответственность за наше Отечество не в болтовне и спорах,а реально и если потребуется, то встать на защиту империи и императорской семьм...». Он всегда был прям с товарищами по оружию. Вот так. Разговор-допрос, тогда закончился криком и оскорблениями меня, одно скажу, не ему  ДАНО ПРАВО разоблачать народ и гвардию. Думаю, что его душа, из костра 14 декабря двадцать пятого года, ничего так и не вынесла, кроме пепла наших душ. Да… "Попытка не пытка, а царь не беда". Сын вот  его, наш  Александр, особенный, мне даже странно, как  от  палача может родиться ангел. 

Игрушки словно дети, играли на паркете
Зачем же мой герой, поссорился с тобой...
Любимые игрушки, лежали на подушке
И приходилось мне, любить их всех во сне...
                имп. Николай Павлович Романов 1830 год.

У него большое будущее, если судьба его не остановит за грехи отца. Впрочем, надеяться на него опасно. Повторюсь, необходимо новое дворянство, новый дух власти, и всё это в противовес царедворцам…» Многие; и император, и власть, да и  как говорил Евланов позже, прекрасно понимали, таких людей как Князь Дмитрий Александрович, не переспорить и не переубедить, эти люди из стали булатной, многослойные и кованные жизнью русского человека… Таких, только на плахе излечивают от бунтарского духа и любви к Свободе и народу. Если же, нами современниками  принять слова декабриста как должное, и как некое предвидение, а этим удивительным образом  как видим из писем, стихов, рассказов-воспоминаний, князь обладал в совершенстве языческого шамана, то и многое, о чём он рассказал в своих дневниках, ещё сбудется, и не дай Бог с такой же трагедией для России. Декабрист чувствовал сердцем, душою  утомлённого путника, что император Александр II, действительно яркая личность. Словно он торопился всё успеть, зная, что умрёт молодым. (убит 1.03.1881г.- автор). Один историк, вспоминается имя прапорщика Ермолина, ведшего поэтапную историю Московского полка назвал его римским  PILUM-дротиком ( короткое копьё с металлическим четырёх гранным наконечником, похожим на штык. Сильное оружие в руках опытного солдата в ближнем бою...)  пробившим историю России своею безвременной гибелью. Но по сути он был обречён, ибо проклятие Петра Каховского настигло не только его, а весь  род Романовых. Говорят, так ли сие, Николаю второму принадлежит некое и довольно патриотичное, но очень  печальное стихотворение, словно предостережение от беды:

О, знайте Брат! Нет выше долга
Найти нам правду, ей служить
С ея могучей вечной волей
Всю жизнь свою Отечеству служить...
P.S.
Святая Клара, моли за нас...

имп. Николай Павлович Романов  октябрь десятого дня. 1825 год. из воспоминаний Забелина Ивана Григорьевича? 1855 год, автора  издания " Дворцовые разряды", по величайшему повелению изданные II-м отделением Собственным Е.И.В. канцелярии 4  и  8 том. год издания 1855. ( с 1676 по 1701 года)( 1850) переиздана типографией Стасюлевича С.П.Б. - 1890г. Ему же принадлежат сказания о приметах на Руси:
«-Когда покойника снимут с лавки-стола, и положат в гроб, то на то место(лавки) где отлежал покойник, кладут  кочергу или топор, чтобы не было в избе(доме) другого покойника тридцать лет и три года…»
Но вернёмся к сюжету нашего повествования: Такая же судьба была предопределена и всем его будущим  потомкам, как  настоящим, так  и будущим, и ничто уже не   изменит ход вещей судеб, ничто. Страшна и дика в боли   их судьба, как судьбы ПИТАФИЛОВ, и всё из-за одного безумного по жестокости проступка Николая  Павловича Романова, прозванного в народе Окаянным…, и предначертание Петра, так похожи на романтическую трагедию Топен Мариус.("Двухсотлетняя тайна...железная маска" изд.в 1904г. и притчу господина Яценко Григория Максимовича " Дворянство Наполеоново пред судилищем потомства" С.П.Б. 18014  г. изд. из хранилища Государственной библиотеки им. В.И. Ленина R/ 443-48/   и A/ 283 - 780)