Добрынины. Часть 2. Глава 16

 - Теща, Вы считаете, что я не отличаю новые банки от уже использованных? - спросил Добрынин.

     - Именно так... - важно заявила Савельева-старшая.

     - И крупно ошибаетесь... - ухмыльнулся Добрынин.

     - Тогда почему Вы польстились на уже использованные кем-то банки? - заверещала теща.

     - Потому что к тому моменту я успел достаточно внимательно рассмотреть эти стекляшки и был уверен в том, что беру не чьи-то чужие, а Лялины баночки.

     - Откуда у Вас была такая уверенность? - взвизгнула Зинаида Васильевна.

     - Дело в том, что сосед Ваш не утруждает себя и свою солоху предпродажной подготовкой товара... - вздохнул Добрынин.

     - Что Вы имеете в виду? - не поняла Савельева-старшая.

     - Только то, что Лялины баночки все помечены, на них стоит дата...

     - Так делают все хозяйки. - возразила теща.

     - В характерной Лялиной манере и ее же почерком? - хмыкнул Добрынин.

     - С чего Вы взяли? - не поняла Зинаида Васильевна.

     - С того, что хозяйки обычно прилепляют к боку банки или к крышке кусочек аптечного лейкопластыря, на котором шариковой ручкой пишут дату изготовления консервов... - ответил Добрынин.

     - И что?

     - А на отобранных мною у Вашего соседа НЕМЫТЫХ банках, еще сохранявших слабый запах маринада, следов лейкопластыря не было...

     - Значит, была помечена крышка. - с большим апломбом ответила Зинаида Васильевна, узнавшая о том, как другие хозяйки помечают банки, всего пять минут назад.

     - Но на донышках отобранных мною у Вашего соседа банок стояла и стоит дата, нарисованная специальным карандашом, который пишет по стеклу, да еще и с характерными Лялькиными цифрами - тройкой, восьмеркой и девяткой... - продолжил Добрынин. - Точно такими же, как на вот этой баночке... 

     И в доказательство своей правоты зять сначала взял со стола открытую банку с солеными грибами, крепко закрыл ее крышкой, перевернул вверх донышком и предъявил теще Лялину метку...

     После этого он вынул из холодильника начатую банку с вареньем и, перевернув ее, предъявил теще.

     Но и этим он не удовлетворился...

     Открыв буфет, Добрынин вынул из него несколько закрытых еще банок с овощными консервами и, предъявил теще на опознание...

     А после этого он взял первую попавшуюся из еще влажных вымытых банок и предъявил теще Лялину метку и на ней...

     Зинаида Васильевна промолчала, поскольку сказать ей было нечего...

     - Ну как? - гневно поинтересовался Добрынин. - Будете продолжать упираться, или все же найдете у себя остатки совести и соизволите признать, что маркировка отобранных мною у Вашего соседа банок идентична маркировке на заведомо наших банок?

     Зинаида Васильевна продолжала молчать...

     Но через секунду она собралась с мыслями и заявила:

     - Это не доказательство!

     - Почему? - опешил Добрынин.

     - Потому что Ляля могла сделать надписи на банках уже после того, как помыла!

     От такого предположения дара речи на пару секунд лишился Добрынин...

     - А зачем мне подписывать старой датой банки, в которых дальше будут не овощные консервы, а крупа? - тем временем спросила Ляля. - Какой в этом может быть смысл?

     - Чтобы выгородить Вадима и выставить виноватым Александра Мироновича. - последовал ответ матери.

     - Такой карандаш у меня есть только на даче... - ответила Ляля.

     - Не уверена... - ответила ей мать.

     - А зачем он мне нужен в городе? - удивилась девушка.

     - Для "особых" случаев... - нагло ухмыльнулась мать.

     - Слышь, коза сраная... - обманчиво тихо начал Добрынин. - Как ты, ... косая, смеешь любой ценой выгораживать своего однозначно спалившегося подоночного  соседа?

     - Что Вы себе позволяете? - истерично заверещала Зинаида Васильевна.

     - Я пока еще ничего себе не позволяю... - все так же тихо ответил Добрынин. - Пока что я просто спрашиваю - как ты смеешь выгораживать мерзавца ценой наглой клеветы на свою дочь?

     - Чтооооо??? - еще громче заверещала теща.

     - Ты не ори... - тихо посоветовал ей Добрынин. - Лучше расскажи толком, как в твою подлючью башку пришла мысль каждый раз, когда твой кобель гадит твоей дочери, вместо того, чтобы ему яйца оторвать, наоборот, делать из девчонки козла отпущения, выставляя Ленку, ради спасения этого кобеля от честно заслуженного порицания, подоночной бабой?

     И, не выдержав, сорвался на крик:

     - Это ведь не постороннего человека ты так гнобишь ради Яковлева, а свою ЕДИНСТВЕННУЮ дочь!!! Зачем??? За что???
 
     - Нуууу... - уклончиво ответила сильно струхнувшая теща, сообразившая, что в данный момент зять уже дошел до нужной кондиции и, следовательно, уже способен выпороть ее, как сидорову козу.

     - Вас соседи научили поступать именно так? - вновь тихо спросил взявший себя в руки Вадим.

     Зинаида Васильевна, сообразившая, что зять воспринял ее уклончивый ответ, как признание, на сей раз предпочла промолчать...

     - Добрынин, кто был прав, когда ты уверял меня, что мамаша не сможет спорить с такими доказательствами, а я уверяла тебя в обратном? - тяжело вздохнула Ляля.

     - Ты, моя девочка... - ответил Добрынин. - Но права ты только отчасти...

     - О чем ты? - не поняла Ляля.

     - О том, какой дикий фарс устроила бы эта неприличная женщина, если бы я послушался тебя, солнышко, и позволил бы тебе смыть надпись... - пояснил Добрынин. - Если она так ерепенится, даже видя твою пометку, даже понимая, что ты говоришь правду, и в городе у тебя такого карандаша нет...

     - С чего Вы взяли? - перебила его теща.

     - С того, что я верю Ленке! - рявкнул Добрынин.


Продолжение следует...