Карикатура на хозяев. отредактированная версия

Карикатура на хозяев.
С благодарностью всем тем, кого я люблю и тем, кто любит меня.
Русскому народу посвящается.
В память Василия Макаровича Шукшина.

Побасенка, сказка будет впереди.

Ну что ж, дорогой мой друг, садись поближе, расскажу тебе сказку. С чего стоит начать мою сказку? Наверное, с любви. Я искренне полюбил её, а она меня. Её взгляд… трудно объяснить, но в её взгляде я видел полнейшую искренность и полностью преданное мне живое существо. Но, пожалуй, правильнее будет обо всём рассказать по порядку.
Сказка.
Во времена стародавние, а, может быть, и нынешнее.  Жил-был Иван-Царевич – добрый молодец. И жил он не в сказочной стране, а на Родине-матушке, на Руси нынешней, сошёл он с книжных полок, оставил сказки русские и восстал Финистом Ясным Соколом: родился ребёнком маленьким в Подмосковье нынешнем. Изжил лиха, повзрослел, создал свой компьютерный сервис, затем попутешествовал по миру, пооткрывал секреты природы и пути явные и неявные познал, а затем решил устроиться учителем в школу и детский сад, стал деток потихоньку учить. Но завернула его судьба и наизнанку повывернула, понял Иван-Царевич, что не волен он в выборах своих, что правят им силы неведомые, а он марионеткой безвольной желания их выполняет. Оставил он на время дела свои, выключил телефоны свои.
И пропал он с радаров своих хозяев, причем со всех: и нижних, и верхних. День-два хозяева были в недоумение, а на четвёртый день собрались на вершине башни, стоящей на берегу финского залива, и стали думать и гадать, что им делать.
Первым выступил Сбир:
–  Дорогие мои товарищи, – обратился он к Теньколу, Вбт и Ольфе, – что же это делается? Если так дальше пойдёт, мы все тут без куска хлеба останемся, вы вот сами посудите, годится ли это?
И все хозяева разом загалдели.
  – Нет, это ни в какие ворота не лезет, –  шипел Тенькол.
–  Поймать и высечь, – громко произнёс Ольфа.
–  Да, погодите вы, чай, крепостное право отменили, надо не высечь, а кредитной линии лишить как неблагонадёжного, –  предложил трезвый Вбт.
– Вы смеётесь что ли, как лишить кредитной линии? – опять заговорил Сбир, –  нужна она ему уже, ваша кредитная линия?
– Так он же весь в кредитах, значит, нужна, –  возразил Тенькол.
– Так в том-то и дело, кредитов набрал, а теперь позволяет себе не быть на связи, –  пояснил Сбир.
– Вы понимаете, чем это всё грозит? Сегодня один ушёл со связи и с ним еще сотня товарищей, а завтра ещё тысяча уйдёт со связи, послезавтра – десять тысяч, потом –  сто тысяч, потом –  миллион, а потом – нам придётся уйти, подобно англичанам из Индии. Вы это понимаете? Надо было раньше ему кредитную линию отключать. Пока кредитов не набрал, тогда бы работал с утра до вечера.
 – Ну это ещё вопрос: работал бы он с утра до вечера! А в том, что не на связи, так это ничего, мы весь 19 век и большую часть 20 века просуществовали без телефонов, и ничего! Вроде как существуем, названия меняем, но существуем.
– Это да, – опять перебил Сбир, – да только в 19 веке люди живьем приходили к нам в офисы, а тут, судя по моим камерам, он и живьем нигде не появляется. Позовите-ка начальника по камерам в городе, – обратился Сбир к секретарше.
Секретарша протерла стаканчик на столе и нажала какую-то кнопку под столом, через 5 минут начальник по «городским камерам» стоял на выправку перед Сбиром.
– Видели Иван-Царевича? – обратился Сбир к «начальнику камер».
– Никак нет, ваше высокоблагородие, – отвечал тот. – Ваше высокоблагородие, разрешите доложить: доход от камер также падает, раньше с него штрафы сыпались, а тут уж столько дней не ездит, убытки, однако-c.
 – Понятно всё с тобой, ступай, – отпустил Сбир начальника «городских камер».
Тот развернулся на высоких каблуках своих ботинок и вышел из офиса.  «Раз, два, левой, правой», – послышалось за дверями весёлое пение, сопровождаемое в такт стуком каблуков.
– Мы зачем онлайн-банки создавали, а, товарищи? – проговорил Сбир, обводя всех присутствующих немигающим взглядом исподлобья. – Чтобы народ в них сидел с утра до вечера и операции делал, чтобы прибыли росли, а если народ будет сидеть непонятно где и телефонами не пользоваться, то кто нам прибыли будет делать, внимание своё кто нам будет уделять? Наличку надо было давно отменять – вот что я вам скажу! Тогда бы так вольготно себя не чувствовали. Ха-ха, нашлись мне тут сказочные товарищи, в лесу где-то прятаться и телефоны выключать, Я им покажу сказку, – злился Сбир.
Он даже позеленел от злости, а галочка на его лбу прямо закапала зелёной краской от выступивших капель пота. Но не один Сбир в этот момент зеленел от злости… В тоже самое время в офисе УРЦ ходил начальник Витсипа весь зелёный от злости, прямо как Сбир, только вместо зелёной галочки на его зелёном лбу светилась белая трубочка, он злился и отчитывался начальнику, почему у них на серверах на одного из пользователей их изобретения уже неделю статистика не собирается.
– This is very bad! You understand? Statistics data not save. Why he is not use our program seven days? – ругался начальник УРЦ.
И, понурив голову, начальник Витсипа бормотал:
– Yes, yes, I am understanding.
В тоже время в одном из элитных офисов Арабских Эмиратов мужчина в синем костюме с белым самолётиком на кармашке ходил недовольный по офису. Потом брезгливо поднял выпавший волос из лацкана своего пиджака и, хмуро посмотрев на статистику пользователей, стабильно пользующихся его изобретением, а затем – снова на выпавший волос, пробормотал:
– Ещё одного потеряли, так и совсем облысеть можно, – потом он сделал бумажный самолётик из долларовой купюры, совсем прям такой же, как был изображён на его пиджаке, взял и запустил этот самолётик в окно и, недовольно посмотрев ему вслед, вновь пробормотал:
– Деньги улетают...
Но вернёмся к нашей высокой башне на берегу Финского залива, а вернее к тому, что зависло над ней. И зависло это не в нашем явном мире, а в мире неявном повис этот объект. В том мире, куда мы путешествуем во снах и глубоких внутренних погружениях. И был этот объект самой настоящей летающей тарелкой. И вот в главном зале этого, так сказать НЛО, собрались истинные хозяева людских умов и хозяева тех хозяев, что сидели в башнях по всему явному миру и хмурились от пропажи одного из людишек со связи. Так кем же были эти хозяева людских умов? А были… а были они змеями различных форм, но на троне в главном зале восседал трёхголовый Змей Горыныч по имени Гнев, а рядом сидела его сестра – Страсть – длиннющая жирная белая змея с одной головой в розовой короне и напомаженными губами, лицо её перекосилось в похотливой гримасе, а изо рта текла ядовитая слюна. А сзади на большой перине спал жирный змей – это был их отец, имя его –  Себялюбие и Я – начало всех начал и центр мироздания.
– Чему он там учится? – шипел раздражённый Гнев, видя, как красные нити от его рук, которые ещё совсем недавно шли напрямую к голове Иван-Царевича, теперь безжизненно болтались в его руках и не как не могли повлиять на ум того, кто чуть ранее был их рабом.
– Он учится наблюдать тебя и меня, – шипела раздражённая страсть.
– Мы что ему зверушки под микроскопом!? – взревел Гнев, брызгая ядовитой слюной на Страсть. Он возомнил, что если он научится уравновешенно наблюдать те ощущения в теле, что возникают в момент нашего проявления нас в его уме, то мы больше не сможем контролировать его! – пояснила Страсть.
– Глупец, – прорычал Гнев.
– Но ведь это действительно так. Помнишь же того, 2500 лет у него ведь так получалось? –прошипела Страсть.
– У того была каменная воля, решимость и время, – рассмеялся Гнев. – А у этого недостаток того, этого и другого, пока он там сидит у себя в лесу, может чего и будет у него получаться, а как в руки телефон возьмёт, так опять он наш, – рассмеялся довольный Гнев.
А чем же был занят в это время Иван-Царевич?
Иван-Царевич в это время сидел глубоко в лесу в избушке на курьих ножках и наблюдал природу ума и тела. Изучал он взаимодействия ума и тела. Как учёный выкладывает на предметный столик стекло с препаратом, чтобы с увлечением изучить, так и он на предметный столик своего осознания вывернул свой ум и стал изучать его путём уравновешенного наблюдения ощущений в теле. И понял он, что привычки реакций на ощущения в теле правят его умом. И стал он менять эти привычки, освобождать от слепых реакций влечения и отвращения и, тем самым очищать ум от гнева, страсти и обид. Осознал Иван-Царевич, что все ощущения в теле непостоянны, а раз так, не надо гнаться за приятными ощущениями и бежать от неприятных ощущений, любое ощущения в теле – это лишь повод развить уравновешенность.
А отчего отец Страсти и Гнева по имени Себялюбие и Я – начало всех начал и центр мироздания лежал, скорчившись на кушетке? Да оттого, что от действий Иван-Царевича ему совсем плохо стало, совсем он стал худенький и бедненький, прямо начал на глазах растворяться и чахнуть. Видать, на верном пути наш Иван-Царевич, но еще многое ему предстоит, ибо Гнев и Страсть без боя не сдадутся. Ну что ж, посмотрим, кто победит в этой главной битве Жизни Людской.
На этих вдохновляющих словах не будем останавливать сказку нашу и вернёмся в тронный зал, находящийся внутри неопознанного летательного объекта, зависшего над башней хозяюшек. В этот зал, кроме уже знакомых нам Гнева, Страсти и бати Себялюбия, зашли новые родственнички: братик Гнева – по имени Ревность и сёстры Страсти: Обида и Алчность.
– А яшшш вам давношшш говорюшшш травитьшш ихшш всех надошш, – зашепелявил маленький трёхголовый Ревность.
–Так мы и травим, травим, – отвечала Страсть.
На огромном зеркале в тронном зале появилась изображение офиса, где сидели знакомые нам товарищи во главе со Сбиром. Сбир отвесил поклон змеям, смотрящим на него через колдовское зеркало, и вежливо, почти подобострастно, с заискивающей улыбочкой промолвил:
 – Чем могу вам услужить, Господа и Дамы?
 – Что там у нас с потравой воздуха, еды и воды? – спросила Страсть.
– Пару минут, мои дорогие, сейчас соберу информацию, – с поклоном ответил Сбир. И повернувшись к секретарше, рявкнул: – Позвать ко мне Четверочку, Морздрав, Пазпром и Отводканал.
Через некоторое время в офис к нашим господам зашли новые гости: сначала появилась толстенькая Четвёрочка в костюме в клеточку и с маленькой пластмассовой штуковиной в руке, из которой шёл дымок, источающий резкий запах синтетической клубники.
– Можно зайти, – слащаво улыбаясь, проговорила четвёрочка.
– Можно, – ответил ей Тенькол, – только эту штуковину, что в руке, на столе у секретарши оставьте, пожалуйста. Я, знаете ли, с некоторых пор за здоровьем слежу, а то потом лечение больно дорого обходиться, да и на дела сил не остаётся.
Тенькол серьёзно заботился о своём здоровье, судя по всему, наученный горьким опытом.
– Ааа… Это? – смущённо залепетала Четверочка, глядя на дымящую пластмассину в своей руке, – это, знаете ли, со мной арендаторы рассчитываются. Снимают у меня площади под продажу этих штук и вот за аренду товаром предложили рассчитаться. Ну я и взяла для себя и коллег. Они не сильно вредные, так… больше баловство приятное. В общем, ничего страшного, – с заискивающий улыбкой закончила Четвёрочка.
– Вы это школьникам, которые их покупают, рассказывайте таким же тоном и с такими же глазами, тогда у ваших арендаторов больше денег будет, и они с вами не товаром, а деньгами будут рассчитываться. Не забывайте, что у вас скоро очередной ежемесячный платёж, а нам ваши пластмассины не нужны, мы, знаете ли, деньги предпочитаем, – все эти слова Тенькол произнёс медленно, с интонацией безжизненной говорящей машины, даже не смотря на Четвёрочку, глаза же его были уставлены в планшет, в котором он просматривал задолженность Четвёрочки перед Теньколом.
– Да, я понимаю… Мы постараемся всё вовремя, как обычно, – тем же заискивающим тоном пролепетала Четвёрочка.
Тенькол не стал ей отвечать и продолжил копаться в планшете.  Четвёрочка аккуратно отодвинула стул и присела за краешек стола. Тут на неё внимательно уставился Сбир и тихо спросил:
– Ну что там у нас с продуктами? Есть чего людям кушать?
 – Есть! Как же нет: полки ломятся, народ покупает, – быстро ответила Четвёрочка.
– А что покупают? - растягивая слога, медленно спросил Сбир.
– Так это… каждый –  свое, – тут же ответила Четвёрочка.
– А этот Иван-Царевич, что он у вас там покупал? – всё также медленно спросил Сбир.
– К какому номера телефона карта привязана? – в ответ спросила Четвёрочка.
– У меня к этому, – показал ей Сбир номер телефона на своём планшете.
– Минутку…проверяю, – проговорила Четвёрочка, роясь в своем планшете, – нашла, значит, так сметану Пискарёвскую и творог зернёный той же марки, овсяные хлопья марки «Осташково» и «Русский продукт», гречку алтайскую, морковку белорусскую – всё вроде, может и ещё чего, но это, видать, без карты, а тут отследить трудно, надо по камерам будет смотреть – закончила доклад Четвёрочка.
– Это что ж, у вас есть больше нечего, а фрукты как же? –  спросил её Сбир.
– Конечно же, есть. И фрукты есть, все фрукты от лучшего производителя Global Mirage, – ответила Четвёрочка, произнеся английское название поставщика фруктов с сильным акцентом.
– А где эти ваши фрукты выращиваются, на чём и кем? – спросил Четвёрочку хмурый Тенькол.
–Мы, знаете ли, в этот вопрос не особо вникаем, люди покупают, прибыль растёт, кредит платим вам вовремя, – вежливо ответила Четвёрочка.
– И как? Результаты есть? – вмешался в разговор Ольфа, которому стало скучно от того, что о нем совсем забыли.
Ему ответил Сбир:
– О результатах мы сейчас у Морздрава спросим. А вот, кстати, и он.
И, действительно, в комнату в белом халате, с белой маской на пол-лица и в медицинском колпаке вошёл Морздрав.
– Здравствуйте, Дамы и Господа, – поприветствовал он всех присутствующих.
Ему никто не ответил, а Сбир молча указал ему рукой, куда ему присесть за общий стол. Морздрав присел и вопросительно обвёл сидящих глазами.
– Четвёрочка тут докладывает, что люди успешно всё едят, пьют, что продаётся на её полках и полках её коллег. А какие результаты всего этого мероприятия… Результаты есть? — спросил у Морздрава Сбир.
Морздрав откашлялся, сильно задыхаясь, видать, и с ним кто-то рассчитался дымящей пластмассиной с синтетическим запахом клубники, потому что при кашле из его рта исходил похожий запах, и приступил к докладу:
– Количество онкологии растёт лавинообразными темпами, причём участились случаи среди школьников. Особенно часто рак горла, губы, лёгких среди школьников и студентов, судя по всему, связанно это с курением модных ныне испарителей табака и так далее.
Тенькол строго посмотрел на Четверочку. Та сделала вид, что не заметила этого взгляда. Морздрав продолжал:
– Растёт онкология и среди взрослых, особенно рак желудка, кишечника, лёгких, у мужчин простаты.
– А можно ли утверждать, что рак желудка связан с качеством потребляемой пищи? – ехидно спросил Тенькол.
– Ну тут нельзя утверждать точно, факторов для развития рака желудка много: это и качество, и количество употребляемой пищи, и стресс, и особенно принятие пищи в стрессовом состоянии, возраст, неправильный образ жизни и так далее, и тому подобное, – отчеканил маленькую лекцию Морздрав.
Тенькол не унимался:
–Предположим, что если человек день за днём ест мандарины из Марокко, выращенные на неизвестных удобрениях, добавляемых в почву в неизвестных количествах, и свинину, выращенную по принципу: налили в поролоновые шарики химической бурды, она эти шарики сожрала, высрала, а они заново в эти шарики – бурды, и в результате –  в три раза быстрее обычных сроков готовая свинья . Можно ли утверждать, что за 20 лет в результате поедания таких мандаринов и такого мяса у него разовьётся онкология?
– Нет, со стопроцентной уверенностью утверждать это нельзя: тут много побочных факторов: возраст, среда проживания, род деятельности, состояние нервной системы. По нашей статистике кто-то проживает до глубокой старости и уходит из жизни, не имея следов онкологии, – вежливо разъяснил Теньколу Морздрав.
– Ну кто-то доживает до глубокой старости с алкоголем и сигаретами, судя по вашей статистике, –проговорил Тенькол.
– Да, это так, –  ответил Морздрав.
 – Вопрос в том, как бы они же прожили без алкоголя и сигарет? Видать, намного бы успешнее, может, счет для серьёзного бизнеса бы открыли, счёт у меня завели, я бы на процентах немного обогатился. А то со своими бутылками и сигаретами проживут до старости, не имея больше 10.000 рублей на карте. И чего с них толка, как с козла молока. Разве что ежемесячно по 99 руб. за обслуживание карты брать.
– Ну это уже вам виднее, – ответил Морздрав.
В это время в комнату протиснулся упитанный Пазпром в сером комбинезоне с синими полосками.
– О, товарищ Пазпром! – улыбнулся Сбир, – что там у нас продажей горючего топлива?
–  Ничего, ничего, растём потихоньку...
– Это хорошо, – проговорил Сбир, – то есть воздух продолжаем загрязнять выхлопными газами? – спросил Сбир.
– Даже увеличиваем, – вежливо отрапортовал Пазпром.
– И результат есть? – спросил Сбир у Морздрава.
– Да, как я уже говорил ранее, количество рака лёгких и заболеваний, возникающих в связи с ухудшением вдыхаемого людьми воздуха, растёт, – хриплым голосом ответил Морздрав. Тут уже можно утверждать прямую взаимосвязь между качеством вдыхаемого воздуха и возникновением онкологии. Так сказать, факт доказан научно.
-Понятно, - проговорил Сбир.
 – А машины… эти тесла и другие, не уменьшают ваши продажи? – спросил Сбир у Пазпрома.
– Электрокары нам не помеха: мало их пока. Будет больше, тоже в накладе не останемся, – объяснил Пазпром.
– После этих электрокаров аккумуляторы надо хоронить, а это по загрязнению выльется почище выхлопных газов плюс на продаже электроэнергии заработаем.
– Ну и замечательно, – непонятно чему обрадовался Сбир.
Тут в комнату протиснулся невысокий мужичок в синей форменной курточке и таких же штанишках, на нагрудном кармане курточки красовалась надпись: «Отводканал».
– Что там по воде у нас? – спросил Сбир.
– Разрешите доложить, – держа военную выправку, проговорил Отводкана, –  чистим по лучшим технологиям, без хлора, вместо него применяем гипохлорит натрия, обеззараживаем ультрафиолетом – вода замечательная, что в Петербурге, что в Москве.
– Чего ж от вашей воды-то волосам так плохо, и статистика у Морздрава по онкологии всё растёт? – спросил Тенькол.
– Мы тут не причём, – выпалил Отводканал, – вода не хуже, чем в Европе, чистим самыми современными технологиями.
– А очищенную воду после фекалий, бытовой химии, таблеток, мочи и так далее вы куда деваете? – спросил Тенькол.
– Ну в Петербурге в Неву сливаем, – отвечал, помявшись, Отводканал.
 – А воду для подачи в краны откуда берёте? – медленно выговаривая слова, допрашивал Тенькол.
– Ну из Невы – понятное дело, но мы сначала тщательно чистим, – объяснил Отводканал.
Тенькол лишь улыбнулся и промолчал.
– Господа, – спросил Тинькол, – кто-нибудь из вас здесь знает хоть одно заведение в Петербурге и Москве, где блюда и напитки готовят на родниковой воде?
Собравшиеся покачали головами.
– Вот я поэтому не в одной из этих обжираловок не питаюсь. Что в ресторанчиках этой…как его…Геззы проджекта, что в других, даже более дорогих, всё на водичке на вашей Отводканаловской, а статистика потом у Морздрава по онкологии растёт. Я вот лично, господа, питаюсь только своими блюдами на воде, доставленной для меня из родников Карелии и Байкала. Причём заметьте, дорогие господа, доставляют в стеклянных бутылях, а не пластмассовых бочонках. И готовит потом мой повар на пару. И еду растят для меня на личной ферме под Валдаем. Не хочется мне повторить судьбу одного из своих знакомых, – рассказал собравшимся довольный Тенькол и, достав стеклянную бутылочку в красивом золотом обрамление, открутил крышку и сделал глоток, – Карельская, однако, вкусная, а вы, товарищи, можете пить воду из Четвёрочки или из-под крана – вон Обводканал ваш разрешает – ну и пополнять статистику для Морздрава, а он будет только этому рад, а я вот, наученный горьким опытом, родниковую попью и после разговоров тут с вами на дачку в Лахденпохью поеду нормальным воздухом подышу. Как говорится, учись на чужих ошибках, – закончил довольный, улыбающейся Тенькол.
– Ладно, свободны, – проговорил Сбир, обращаясь к Четвёрочке, Отводканалу, Морздраву, Пазпрому.
Те немедленно покинули офис. Сбир с поклоном обратился к Змеям в колдовском Зеркале:
– Дамы и Господа, надеюсь, вы всё видели и слышали.
– РАБотайте, – зло буркнул Гнев и оборвал сеанс связи.
Ревность, сидящий в этом момент на маленьком креслице в силу своего карликового роста, рядом с гневом зашипел:
– Этошш выщщ чё думаетешш, у них шш там один шш Тенькол такойшш умныйшш родниковуюшш водичкуш пьётш и готовитшш на ней. Там такихшш умниковшш и среди обычныхшш человеков хватаетшш, нетушш, так делашш не пойдётшш. У нихшш времени не должношш хвататьшш на поездкишш за городшш, на наборшш водичекшш. Онишш должнышш работатьшш намого большшш и не выходитьшш из домовшш Страстёна-сестричкашш, как там твой проектшш, чтобшш людишшшки из клетокшш своихшш не вылазилишшш?
– Готовлю, родненькишш, в моих же интересах. И так шш видишь, смартофоны, планшетыш у всех в руках. Ты жж пойми, я теперь с помощью этих смартфонов, планшетов сею свои семена в детках их с раннего возраста. Для них и сайты есть, и видео, чтобы детёнышей моих в их головах оставить. Вот они и смотрят эти видео, начиная с класса седьмого, и сидят на этих сайтах и дитёнышей моих у себя в головах взращивают. А дальше эти детёныши начнут их головами управлять, и всё эти людишки – мои Рабы – что я захочу, то и будут они делать, некуда им деваться, такая у них судьба будет невольная. Да только вот среди людишек находятся те, чадам-с своим-с не дают эти смартфоны, а коль дают, то контролирует, объясняют, что к чему в жизни этой, в таких детях трудно своих оставить. Поэтому пора всех по клеткам в этих их бетонных конурах и каждому чипсет поставить в головёнку, вот тогда мы их воли полностью лишим, все в наших руках будут до единого. А сделаем мы это просто: экологические катастрофы, войны, вирусы – выходить на улицу опасно, в лес за водой – опасней, сиди дома и работай через чип в голове. Хорошо работать будешь – много виртуальных денег будет. Вот так готовлюсь я, всё уже почти готовы. В следующем году к конкретным действиям планирую приступать, – рассказала собратьям Страсть.
О статистике Морздрава знали не только хозяева из офиса и летающей тарелки, но догадывался о ней и Иван-Царевич. Знал, потому что распространял чагу по всей матушке России, и не понаслышке знал о количестве больных по всей матушке-Руси. Он общался с ними лично, помогал, как мог, вернее не он, а чудесный дар берёзы – гриб чага, Иван-Царевич лишь находил его в лесах Карельских да Валдайских и собирал, не забывая и водичкой родниковой в этих местах запасаться, не один Тенькол понимал влияние на организм воды из городского водопровода. А если в день звонит по несколько человек на себе ощутивших последствия этой воды, еды из местных магазинов и воздуха на городских улицах, по неволе начинаешь задумываться сам…
В этот момент Иван-Царевич вспомнил, что сейчас его задача не погружаться в мысли, а просто наблюдать. Он начал наблюдать, как воздух входит в его ноздри. Иван-Царевич наблюдал дыхание, прошло некоторое время, внимание опять ушло от наблюдения дыхания, и он погрузился в собственные воспоминания. Скрипел снег, пар валил изо рта, он ехал на лыжах, была суббота , а это значит, что будет время для баньки и наблюдения природы собственной и окружающей, в голову лезли мысли о том, что мы не принимаем реальность такой, какая она есть. Мы всё время хотим чего-то другого, ни того, что есть и чем же в жизни хорошо заниматься, чтобы жизнь была в радость, чтобы моменты, пускай и трудные, но переживались как единый путь развития, и на ум пришел труд Целителя, Учителя и Учёного. Иван-Царевич был немного целителем, собирал с Карельских берез чагу и рассылал его по всей России. Был он и немного учёным, который изучал природу взаимодействия ума и материи, а также изучал тот же гриб чага и другие целебные растения.  Он еще немного был учителем, имел опыт работы учителем информатики в школе и преподавателем робототехники, а также он был немного писателем. Но всё равно часто у него что-то будто начинало ныть на душе, и он вместо того, чтобы уравновешенно наблюдать это ощущение, начинал искать пути и выходы из ситуации, от этого становилось только ещё хуже. И помогало только сесть у себя в загородном доме и перестать бежать от этой реальности, принять её такой, какая она есть, и начать наблюдать, что Иван-Царевич успешно и делал. Слёзы начинали катится из его глаз, позвоночник с хрустом распрямлялся, и он приходил в себя, становился способен действовать дальше. Он понимал, что жизнь среди людей и помощь людям требуют затрат, и эти затраты надо уметь восполнять.
Современный мир – это мир агрессивной окружающей среды, и эта среда пачкает ум, и надо уметь его чистить, отмывать с помощью щётки собственного внимания. Вспомнился рассказ замечательного русского писателя В.М. Шукшина под названием «Алёша Бесконвойный». Главного героя на самом деле, по-моему, звали Костя Валиков, но все окликали его Алёшей Бесконвойным за то, что он выпрягался из «стойла» на два дня в неделю: на субботу и воскресенье. Было у него пятеро детей, и вот два дня в неделю он не работал весь день. В субботу он топил баню, а затем парился в ней, а воскресенье мастерил в своем сарае. Вот так и нам надо выпрягаться, коль нас запрягли, на два часа в день: на час – утром и час – вечером и на пару дней в неделю, ну коли это невозможно, то хотя бы на один день в неделю. Коли на загривке сидит по семь жирных дяденек и пьёт твою кровь, то хоть на пару часов в день скинь их, ведь сам их себе и посадил, вернее эту битву проиграли ещё твои прапрадеды. У Василия Макаровича Шукшина есть повесть «Я пришёл дать вам волю». Пришёл к нашим дедам Степан Тимофеевич Разин, чтобы волю дать нам, их потомкам, но не сдюжили наши прапрадеды вместе со Стенькой и отрубили на лобной площади Степану Тимофевичу сначала одну руку, затем – другую и ноги по очереди, а затем и головушка вольная скатилась со плахи на землю русскую. И бросили остатки его тела собакам – такова расплата этого человека была за то, что руку свою поднял не просто на Царя, не в царе он видел зло, а во всей системе, в Государстве того времени, тех времён. И остался народ русский невольным с тех пор… Тут Иван-Царевич вспомнил, что дело его не думать, а дыхание своё осознавать, и вернулся к осознанию дыхания, к осознанию вдоха на всём его протяжении, какое-то время Иван-Царевич наблюдал так, но вновь его внимание улетело от него и погрузилось в глубины памяти, во сны его далёкие.
Вспомнился Иван-Царевичу один давний сон: стоит он ночью на площадке каменной, рядом с ним дуб большой растёт, и знает он, что за спиной его дом родной, и должен он этот дом защитить. Тут перед Иван-Царевичем собака большая показалась, и рычит она грозно, и слюна из пасти её капает. Иван-Царевич видит: под ногами его кость валяется, он эту кость поднял да и бросил собаке, собака за костью подпрыгнула и пастью прямо на лету кость сцапала, а Иван-Царевич в то момент, как собака за костью прыгнула, прямо налету собаку за загривок схватил и, одной рукой держа, без страха прямо в пасть ей руку засунул и кость из пасти вынул. Собака заскулила и, поджав свой длинный хвост, убежала в темноту. Немного погодя, показалась вторая собака ещё больше первой, но Иван-Царевич ей также кость кинул, а затем, схватив собаку налету, кость из пасти вынул и пинком проводил её восвояси. И тут немного погодя, на площадке показалась собака – не чета первым двум: роста огромного, что если бы даже Иван-Царевич взобрался бы сам себе на плечи, и то до её пасти не достал. Была та собака о двух головах. И были у собаки той огромные чёрные крылья и клыки её, как сабли, огромные торчали из пастей её мерзких. И напало на Иван-Царевича оцепенение, и не посмел он кость ей бросить. А пёс тот чудовищный подошёл к Иван-Царевичу и клыками схватил его поперёк тела его. И понял Иван-Царевич, что пёс его сейчас перекусит, и тогда конец жизни его, и вспомнил он тут об оружие своем главном, и перестал он бояться, и в наблюдение погрузился. И стал он спокойным, как ребёнок в животе матери (вспомнил Иван-Царевич ощущение свои, когда пребывал в чреве матери своей), и страх теперь не мог возмутить ума его, и наблюдал Царевич спокойно ощущения в теле своём, но никак не реагировал на них и знал Царевич, что пока он в таком уравновешенном состоянии, то пёс не сможет его перекусить клыками своими мерзкими. И походил пес, держа Царевича в пасти некоторое время, а затем из пасти выпустил и ушёл. А Царевич в том миг проснулся и осознал, что первыми двумя псами были Гнев и Обида, с коими он научился справляться, а третьим самый сильный и страшный пёс символизировал Страсть и Себялюбие.
Был у Иван-Царевича и еще один сон страшнее первого. Снился он ему в квартире в городе, вообще Царевич предпочитал спать в доме за городом, но иногда при крайней нужде оставался в квартире городской, где плохо высыпался и никогда не вставал в столь хорошем настроении, в коем пребывал, когда на природе просыпался. И вот приснился ему такой сон: он прячется за деревьями, рядом товарищи с ружьями, напротив – логово чудовища, и вот это чудище одного из товарищей ранило и захватило в плен, а через некоторое время его искорёженное и кричащее тело выкинуло обратно, в этот момент напал на него ступор, и он проснулся. И понял Царевич, что это его страх и побороть его можно вниманием своим, любовью и состраданием, и вспомнил он в тот миг, что никого не надо бояться: не убийц, не людоедов, не чудовищ. Ибо все они, по сути, страдающие существа и от страданий своих распространяют они эти страдания на других, и лекарство для них одно: сострадание и указание правильного пути. И пришла на ум Ивану-Царевичу сказка о царевиче Ангулимале...
Во времена стародавние, а, может быть, и нынешние жил-был царевич Ангулимала и отправился он вместе с другими царевичами уму-разуму учиться, науки познавать, к древнему мудрецу Бхишме. Бхишма был учитель строгий, но справедливый с юных лет. Чтобы добыть жену для своего отца дал он обет безбрачья, на языке их народа обет этот Брахмачарьей назывался. А было дело так: отец Бхишмы остался вдовцом и влюбился в дочерь рыбака, от коей запах исходил дивный, даром богов сей запах был, но сказал отцу Бхишмы отец той прелестной дочери: «Хочу я, чтобы сын её и внук мой царём стал, но есть у тебя уже наследник престола – сын твой Бхишма». Царь на эти слова отвечал рыбаку: «Дочерь я твою полюбил, но сына своего Бхишму без престола оставить не в праве я». Рыбак развёл руками. И вышел от него царь без дочери его. Вернулся царь в покои свои и загрустил. Бхишма от поданных узнал, чем опечален отец его и пошел сам к рыбаку, дочерь дивную имеющему, слово за слово, рассказал рыбак о своём условии. Бхишма, не колеблясь, в присутствии других рыбаков и свиты своей отрёкся от трона в пользу младшего брата, коли тот родится у дочери рыбака и отца его. Но рыбак не остался удовлетворён этими словами Бхишмы и произнёс он таковые слова: «Твоему слову верю я и уверен я в том, что трон ты готов отдать брату младшему, коли тот родится от дочери моей, но боюсь я наследника твоего, коли тот родиться у тебя, боюсь, что он захочет трон забрать у внука моего, коли тот на свет появится и царём станет». И Бхишма в тот момент произнёс Великую клятву, взял он обет безбрачия и дал слово не сближаться ни с одной женщиной на протяжении всего жизненного пути. И исполнил Бхишма обет свой.
И вот пришли царевичи с разных царств к сему подвижнику великому –  воинским искусствам и премудростям разным учиться. И был среди царевичей этих царевич Ангулимала. Был он прилежен в учении своем и быстро постиг те знания, что Бхишма передавал ученикам своим. Но в одном Ангулимала допускал чрезмерность: в своей любви к мясной пище. Ел Ангулимала пищу мясную сверх всякой меры. Заметив это, Бхишма по звездам судьбу Ангулимала провидев, предупредил Ангулималу об опасности, грозящей ему, коли он продолжит свой путь в потворстве страсти к мясу и удовлетворению желаний своих любой ценой. Посоветовал он в определённые дни посты соблюдать. И по возвращении после обучения домой Ангулимала, слушая совета своего учителя, соблюдал посты и старался быть умеренным в потреблении мяса, но потихоньку забыл о совете своего учителя и стал пищу с кровью употреблять. И последствия сей распущенности не заставили себя долго ждать. В одно воскресное утро повар царя Ангулималы, опоздал на рынок и, придя на торговую площадь, увидел, что всё мясо уже куплено. Закручинился повар, знал он, что царь в гневе будет, не поев сегодня мяса, и может его сильно наказать. И тут взгляд повара остановился на теле преступника, утром казнённого на центральной площади. Он подошел к этому ещё тёплому телу и отрезал кусок мяса от него. Придя к себе на кухню, повар приготовил это мясо и подал царю. Царь, попробовав блюдо, приготовленное поваром, пришёл в неописуемый восторг. Он позвал к себе повара и потребовал рассказать, как он приготовил столь неописуемо вкусное для языка царя блюдо. Повар попытался вилять, но царь пригрозил ему казнью лютой, и повар признался, что приготовил царю человечину. Царя ответ повара не смутил. И потребовал он от повара теперь ежедневно готовить ему только человечину. Потихоньку преступники, которых следовало казнить, закончились, и тогда царь приказал ловить ночью людей и убивать их, чтобы ему по утрам было свежее кушанье. Народ узнал об этом, взбунтовался, ворвался в царские покои, и решили его судить. После суда над царём по законам того времени народ не мог приговорить царя к смерти, но народ принял решение прогнать царя из его царства.
И вот царь Ангулимала был изгнан в лес. В лесу царь поселился и стал ловить путников, убивать и есть. Народ, живущий рядом с лесом, решил разбойника изловить и убить, поскольку разбойник уже не был царём, а был просто лесным людоедом. И вот собралась куча народа, и устроила она на людоеда облаву, Ангулимал стал убегать от них сквозь чащу леса, но голой ногой наступил на огромный древесный шип и проткнул себе ступню. Тогда он спрятался под корнями большого дерева и стал он молиться духу дерева с просьбой защитить его и пообещал он, что принесёт в жертву 1000 людей этому дереву, коли дерево его защитит и исцелит. Конечно, дереву эта жертва была совершенна не нужна и противна, но царь не мог этого понять, и все же случилось так, что толпа людей прошла мимо, не заметив Ангулимала, и нога его со временем зажила. И решил Ангулимала исполнить свое страшное обещание. И начал он убивать людей одного за другим. Но как посчитать? Как узнать, что уже убито им 1000 человек? И решил царь у каждого убитого им отрезать большой палец и нанизывать этот палец веревку. И веревку эту с нанизанными на ней пальцами Ангулимала повесил на шею и так и ходил. И через некоторое время у него на шее образовалось целое ожерелье из пальцев. Решил Ангулимала присесть около того самого дерева и начал считать отрубленные им пальца на ожерелье и насчитал 999 пальцев. Остался один палец, и его страшный обет будет исполнен.  В тот момент его учитель, стойкий в обетах, Бхишма, уже покинувший земное тело и живущий на небесах, прослезился и слезы его сострадания пролились на землю дождем сильным. Почувствовав на своей макушке капли дождя, Ангулимала решил от него укрыться и забрался на дерево, и в тот самый момент с высоты дерева он увидел, что вдалеке под дождём идёт путник, глаза его светились счастьем и добротой, лик его бы безмятежен, он шел мягкой поступью и будто постоянно наблюдал окружающую его природу, и при этом часть его внимания оставалась внутри него, наблюдая природу собственного тела и ума. Это был победитель всех врагов, известный в мире как Будда Шакьямуни. Но Ангулимала об этом не знал, он слез с дерева и быстро побежал к тому месту, где шел Будда. Поравнявшись с Буддой, он спрятался за дерево, и, когда тот прошел мимо дерева, он выскочил из-за дерева за спину Будды и, схватив его поперёк туловища, перевернул вниз головой, перебросил через своё плечо и быстро побежал к дереву, чтобы там убить свою тысячную жертву. Пока он нес Будду у себя на плечах, тот бился головой о его пятки, но несмотря на это, он нашел в себе силы задать Ангулимале всего пару вопросов. Он спросил его, что он будет делать со своим ожерельем, когда закончит ритуал. Тот ответил, что зароет его под деревом. На что Будда сказал, что ожерелье он зароет под деревом, но последствия своих действий он продолжит носить на себе. И Будда спросил Ангулималу, хочет ли тот научиться жить так, чтобы перестать приносить страдания другим, тем самым делая себя несчастным, и хочет ли Ангулимала избавиться от своей страсти к мясу. На что Ангулимала ответил, что не в силах оказаться от пристрастия к мясу. Будда предложил ему научиться технике, которая делает человека хозяином своего ума и своих действий. И сила его голоса, полного истинного сострадания и любви, возымело волшебное действие на Ангулималу, тот согласился стать учеником Будды. 
Прошло некоторое время, и Ангулималу было не узнать. Это был не прежний людоед с ожерельем из пальцев. Это был кроткий и спокойный мужчина с обритой головой и в монашеском одеянии. Самая поразительная перемена произошла  с глазами Ангулималы: это уже были не прежние глаза серийного убийцы, полные жестокости и злобы, в эти глазах появилось то, что Ангулимала потерял, встав на путь потворства своим страстям, в них появилась доброта и любовь, его глаза стали сострадательными, конечно, ещё не до такой степени, как глаза его нового учителя, которые были переполнены этими качествами, что иногда могло показать, что сострадание польется из них, подобно нектару из чаши вечной жизни. Случалось так, что Ангулималу встречали родственники тех людей, чьих сыновей, дочерей, мужей, жён, детей он убил, они начинали бить Ангулималу, тот падал на землю, они бросали в него камни, из ран Ангулималы текла кровь, но не капли гнева, ненависти не появлялось в его глазах, это были глаза другого существа, в них не было прежнего Ангулималы. В этих глаза были только доброта и сострадание, и люди видели это, и не убивали его, давали ему подняться и уйти. И так прошло много лет, и вот Ангулимала достиг полного просветления и конечной цели на своем нелёгком жизненном пути.
Его учитель в этот момент читал лекцию в зале собраний, в которой поведал людям о том, что среди людей он видит людей четырёх типов:
Первый тип людей – это те люди, что идут от света ко тьме.
Второй тип людей – это те люди, что идут от тьмы ко тьме.
Третий тип людей – это те люди, что идут от тьмы ко свету.
И четвёртый тип людей – это те люди, что идут от света к свету.
У Будды не было ни одной мистической проповеди и тот сразу пояснил. От тьмы ко тьме идут те люди, у которых всё плохо: в настоящем нет семьи, родственников, достатка, здоровья и так далее, и они продолжают совершать действия, от которых их положение только ухудшается.
Второй тип людей – это те люди, у которых в силу прошлых заслуг, то есть правильных действий в прошлом на благо живых существ, образовалась семья, достаток, здоровье и так далее, но в силу неправильных действий в настоящем они вскоре всё это потеряют.
Третий тип людей – это те люди, у которых всё хорошо в настоящем благодаря предыдущем правильным действиям, и в настоящем они ведут себя правильно, поэтому и в будущем всё будет у них хорошо.
И четвёртый тип людей – это люди, у которых всё плохо в настоящем из-за неправильных действий в прошлом, но благодаря правильным действиям в настоящем в будущем у них всё наладится, если они продолжат идти тем же путём.
Вспомнив сказку об Ангулимале, Иван-Царевич решил её при возможности записать своим языком, но позже, сейчас для Царевича было время наблюдать и развивать свою уравновешенность. Десять дней Царевич познавал взаимодействие ума и тела, и на 10 день он вышел из избушки полный благодарности, с глазами полными доброты и любви. Первым делом он пошёл в лес рядом со своим домом, нашел он в лесу том березу и обнял её, а солнышко в тот момент вставало только, рассвет был. Утро было ранее, по-осеннему прохладное, но первые лучи солнца, озарив лицо Царевича, согрели его, и в тот момент почувствовал он неизмеримое счастье каждой частичкой своего тела, и осознал Иван-Царевич в том миг, что счастье его ни от кого и не зависит, только он своими правильными действиями может сделать себя счастливым либо неправильными – несчастными, только он сам хозяин своего счастья. И возникло тут у Иван-Царевича желание в сердце, чтобы все люди на земле обрели правильный путь и начали двигаться от тьмы ко свету и от света ко свету, и в тот момент скатились по щеке Иван-Царевич две маленькие капли, и были эти капли наполнены счастьем и состраданием, и пожелал он, чтобы достигли они сердца каждого живущего на земле.
В тот день Иван-Царевич закончил своё уединение в избушке на курьих ножках. Он медленно встал, ноги затекли от длительного сиденья в одной позе. Иван-Царевич размял тело и вышел на улицу, яркие лучи весеннего солнца ударили в его глаза, губы озарила радостная улыбка, и он уверенным шагом пошёл по тропинке, ведущей к просыпающемуся от зимнего сна лесу. Птицы радостно напевали звонким голоском свои волшебные песни. 
Рядом с лесом было небольшое лесное озеро. И показалось Иван-Царевичу, как будто посреди этого озера плывёт большая Птица-Лебедь. Но подойдя поближе он понял, что это сгустившейся утренний туман создаёт мираж.  Тогда Иван-Царевич подошёл к растущему рядом с озером дубу, схватился руками за высокорастущую толстую ветку и, повиснув на ней, сделал несколько подъёмов с переворотом, а затем начал выполнять подтягивания различными хватами. Наподтягивавшись вволю, Иван-Царевич спрыгнул на землю и твёрдой походкой пошёл дальше по тропинке вглубь леса. И тут Иван-Царевич услышал сзади себя оклик: «Ваня!» Он оглянулся и обомлел, ибо сразу узнал этот голос. Пред ним стояла она. Та, которую он любил. Та, за которой он шёл по мирам. От рождения к рождению, изо сна в сон. Она была сейчас с ним. Она пришла к нему. Та, которой он был предан и та, которая была предана ему.
«Здравствуй, Жизнь!» – произнёс Иван-Царевич, обнимая её.





Отблагодари на озон банк по номеру телефона +7965-777-29-89