Отец мой фронтовик. Вместо эпилога

В 1946 году старший лейтенант Пискунов демобилизовался и вернулся вместе с моей мамой из Молдавии в Крым, ставший областью в составе РСФСР. Там, в Русской Антоновке, где отец продолжал учительствовать, я и родился в голодном 1947-м.

После Антоновки было Мускатное, бывший Немецкий Адаргин.
Потом Красногвардейское, в прошлом Курман-Кемельчи.
Наконец, Кизилташ – секретный гарнизон под Судаком, где более четверти века отец руководил средней школой...
    
Время определяет истинную цену вещам. То, что было привычным, обыденным, исчезнув, оказывается дорогим сердцу, поскольку напоминает о тех, кто близок был нам.

Память хранит ладную комсоставскую гимнастёрку, ремень портупеи, жёлтую, конечно пустую, кобуру пистолета.

Где плащ-накидка, спасавшая иногда от дождя и через 20 лет после войны?
Отец брал её, когда мы с ним ездили в Ак-Монай, или Каменское, к Арабатскому заливу на рыбалку.
 
Где трофейный патефон с миниатюрной ручкой?
Мне трёхлетнему не хватало силёнок завести его как следует. Крутилась пластинка, звучали слова: «Когда душа поёт и просится сердце в полёт, в дорогу далекую небо высокое к звёздам нас зовёт…» Сила наспех взведённой пружины иссякала, высокий голос опускался, замедлялся, становился басом и, наконец, умолкал. Я рассерженно хватал изящную заводную ручку. Отец, искоса поглядывая, прятал улыбку.

Где, наконец, небольшая библиотечка школьного историка?

Ничего не сохранилось.
Осталась только память о нём. 

Отец, увы, не был идеален, и порой у меня доходило до неприязни к нему. 
Но вправе ли я забывать об ином? О том, что его молодость отяготили дни и ночи, полные смертельной опасности. Время, когда защищал он своих родителей, братьев и сестёр. Спасал невесту, ставшую позже мамой моей. Заслонял собой нас, ещё не родившихся, – меня, мою жену, наших с нею дочерей и внуков. Прикрывал телом от осколков, широкой молодой грудью – от разрывной пули.
Не случайно стало вдруг нестерпимо холодно, когда отец умер. Оказалось, некому теперь оберегать меня от жизненных невзгод, отныне я несу ответственность за всё и за всех. 
«Он хорошо знал, что такое поле боя, как некрасива бывает порой смерть на войне» [723].

Эти слова писателя вполне применимы к отцу. Только не догадывался он, что есть не менее страшная смерть. Имя ей – забвение.

Говорят, память о войне живёт всего три поколения. Что ж, посчитаем.

Первое поколение то, которое пережило тяготы военного лихолетья.
Это отец, прошедший в боях от калмыцких степей до Житомирщины. Он узнал, что остаётся от человека, с его верой в жизнь, мечтами, надеждами, любовью и ненавистью, – кусок окровавленной плоти, а то и вовсе ничего.
Это мама, содрогавшаяся от свиста немецких авиабомб, помогая вместе с другими комсомольцами, женщинами и стариками возводить Ишуньские позиции. С 31 октября 1941-го по 11 апреля 1944-го вздрагивала, слыша лающую речь оккупантов. Плакала в толпе, согнанной на площадь у водокачки, чтобы глядели, как вешают юную разведчицу с дощечкой «Диверсантка» на груди.
Это её сверстница, моя тёща. С 16 лет оказавшись в эвакуации, она познала, каково мыкаться в далёкой стороне, испытывать холод и постоянный голод, нехватку одежды, обуви. А вернувшись в освобождённую Евпаторию, где лежали  в руинах предприятия и здравницы, не нашла друзей и знакомых: оккупанты – немцы и румыны расстреляли их в числе 12 с половиной тысяч горожан.
Это дядя Коля, муж родной тётки, подростком угнанный в числе 5 миллионов наших людей на принудительные работы в Германию, чудом оставшийся в живых...

Второе поколение, подхватившее эстафету памяти, это мои сверстники.
Нас родили и вырастили те, кто вернулся с войны,  или приближал победу, работая в тылу, или пережил ужасы оккупации. На наших глазах они поднимали из руин страну и создавали ракетно-ядерный щит, обеспечивающий до сих пор её безопасность. 
Нам встречались  на улицах безногие инвалиды, передвигавшиеся на самодельных тележках, отталкиваясь от земли деревянными «утюжками».
Мы восторгались подвигами героев. Алексея Маресьева, лишившегося ног, но продолжившего летать. Николая Гастелло, направившего горящий бомбардировщик на вражескую колонну. Панфиловцев, стоявших насмерть под Москвой. Отважных лётчиц Валентины Гризодубовой и Марины Расковой. Легендарной Зои Космодемьянской. Олега Кошевого, Любовь Шевцову и других молодогвардейцев, не сдавшихся под пытками...
 
Третье поколение – это дети мои с их сверстниками. Они родились в 1960-х – 1970 х. Читали книжки, написанные фронтовиками и военкорами. Смотрели фильмы о победителях, снятые ими же. Встречали участников войны в школах, дома и на улицах, слушали их нескладные рассказы о пережитом...
Но в середине 1980-х, а может и раньше, всё стало меняться. Нарастали трудности, одновременно с ними старательно вымарывалась дёгтем советская эпоха. Наряду с безусловно плохим, от чего нужно было уйти, убивалось то, что следовало бережно хранить, – любовь к родной земле, верность ей и признательность тем, кто её защитил.

А потом наступил 1991-й, когда усилиями внутри и снаружи Советский Союз был уничтожен. С той поры в России, как и других осколках бывшей могучей страны, выросло поколение, не знающее даже имён тех, чьи подвиги вызывали восхищение, желание быть похожими на них.
А либеральная часть правящей элиты продолжает выстраивать идеологические мосты от Российской империи к её сегодняшнему обрубку в обход СССР. Замалчиваются или объявляются ошибкой семьдесят лет его существования. Государства, победившего нацизм и первым дотянувшегося до космоса. 
В школьном пособии по истории,  изданном в 2001 году, Великой Отечественной войне отводилось в пять раз меньше, чем в учебнике 1977 года.  На уроках литературы обходили стороной романы «Они сражались за Родину» и «Молодая гвардия» Фадеева,  «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого.

Казалось, достигнута поставленная кем-то цель: истончилась и вот-вот оборвётся нить исторической памяти, которая связывает поколение победителей с теми, кто только  вступает в жизнь.
И вдруг из глубинки, снизу, словно родничок сквозь толщу песка и каменные завалы, пробилось и набрало силу движение «Бессмертный полк». Ежегодно 9 мая на улицы населённых пунктов стали выходить колонны людей, в том числе молодых, с портретами, фотографиями родственников, участвовавших или пострадавших в войне, чтобы почтить их светлую память.

Лишь после этого спохватилась власть. Пересматриваются  школьные программы по истории  и литературе. Министерством обороны создан сайт «Память народа», в рамках проекта «Дорога памяти» опубликовано 34 миллиона 406 тысяч фотографий участников войны.

Но по-прежнему перед парадами на Красной площади драпируется мавзолей Ленина, и 100-летие СССР в отличие от 300-летия правления Романовых официально не отмечалось, и не балует нас, как правило, нынешняя власть объективными оценками советского прошлого.

Запад затевает крестовый поход против России в каждом столетии. Вот и в нынешнем собрана компания полусотни стран, жаждущая подчинить или уничтожить идущее не в ногу непокорное государство.

Украина тут постольку поскольку, она лишь поле боя. Сдастся Киев – найдутся другие, кто согласится лечь костьми за чужие интересы.

Началось противостояние, которое, судя по всему, будет долгим и трудным.

Дело наше, несомненно, правое. Но пока советский период не займёт в отечественной истории достойное место, мы не сможем понять, как удалось выстоять в 1940-е.  А без этого не победить!

Москва, декабрь 2023 г.;


Примечания
723. Бондарев Ю. В. Горячий снег / М.: Эксмо, 2011. С.112.