Картина

С недавних пор люди искусства стали вызывать во мне настороженное чувство, даже мнительность. Виной тому случай, произошедший больше года назад и крепко засевший в моей памяти. Хотя случаем это назовешь вряд ли, скорее – историей, получившей долгое и неприятное развитие. 
Безобидная ситуация приобрела курьезные очертания после того, как я, вернувшись с работы домой, вышел на свой балкон подышать воздухом. Стоял изумительный летний день: безветренный, наполненный чудесными красками и запахами. Открыв деревянную раму, я получил возможность насладиться минутами тишины и одиночества, созерцая пышные островки зелени, украсившие двор и часть проезжей улицы. Но уже на следующий день, после «отчаянной вылазки», мне пришлось объясняться с незнакомым художником, вдохновленным идеей создания очередной картины.   
Звали преданного служителя искусств Лида: женщина с заурядной внешностью, судя по всему, разведенная, возраст – не больше тридцати пяти. Вечером она подкараулила меня возле подъезда и с ходу изложила созревшую в ее голове просьбу.
– Простите, мы не знакомы. Я художник, живу в доме напротив. Обстоятельства вынудили обратиться к вам за помощью.   
Замечу, отказывать соседям в одолжении не в моих правилах, даже если речь идет о жителях расположенной рядом многоэтажки, а не о «коллегах по этажу или подъезду».
– Буду рад помочь, если это в моих силах, – ответил я и приготовился слушать.   
– Вчера заканчивала рисовать картину, обычный городской пейзаж. Не хочу излагать свое понимание современного искусства, но кое-что я попыталась передать через это полотно. Думаю, у меня получилось, но вы немного помешали, выйдя на балкон.
Женщина говорила спокойно, из-за чего выпад в адрес моей скромной персоны оказался слишком неожиданным.
– Как так? – удивление вырвалось автоматически.
– Простите, наоборот, я хотела сказать, что вы не вовремя оттуда ушли.
Путаница в словах еще больше осложнила ситуацию, и я ждал новых объяснений.
– Пока вы стояли на балконе, я приняла решение изобразить на картине мужскую фигуру. Других персонажей композиция не допускает. Вы стали частью моего художественного замысла, но до его воплощения дело не дошло. Через несколько минут вы пропали из вида, а я осталась, как говорится, у разбитого корыта.
– И что вы теперь от меня хотите? – пытался я докопаться до сути.
– Чтобы вы повторно вышли на балкон. Я должна нарисовать вас не из головы, а с натуры. Иначе замысел нарушится. Еще раз простите, у всех творческих людей свои странности.
Просьба выглядела не слишком обременительной. Я ответил Лиде согласием, узнав наперед, в какой час нужно совершить показательную вылазку за пределы комнаты. В общем, мы определили время будущей встречи, хотя произойти она должна была дистанцировано. Самое интересное в том, что раньше я никогда не видел эту женщину во дворе, стоящей у мольберта, с кистью и красками. Незамеченной она осталась и вчера, потому что работала над полотном, тоже расположившись на своем балконе. А рисовала она, как можно догадаться, наш общий двор: жилые дома, высаженные у подъездов кусты и деревья, детскую площадку, а в планах и вашего покорного слугу, расстроившего чужие творческие планы. 
С работы я вернулся полседьмого, на улице было еще светло. Быстро переоделся и вышел на исходную точку, чтобы выполнить просьбу новой знакомой. Мы заранее созвонились! Признаться, впечатления от вчерашнего разговора остались не самые лучшие. Просто я чувствовал себя не в своей тарелке и мечтал скорее избавиться от обременительных обязанностей. Ведь я не натурщик, для которого имеют значение заметные внешние данные. Но как отказать женщине, если она накоротке с искусством и обратилась с просьбой.
Приветственные взмахи рукой помогли мне обнаружить «виновника торжества». Соседка-художница стояла на балконе противоположного дома в готовности воплотить творческий замысел, вершиной которого, судя по всему, оказался именно я. Издали виднелся довольно крупный подрамник, женщина держала в руках кисть, притом, что расстояние между домами было внушительное. Как будто нельзя обойтись без меня – невольно мелькнуло в голове. Изобразила бы абстрактного мужчину, ведь на картине он едва будет виден. Два-три точных мазка, и приступай к следующей работе – эта мысль казалась мне естественной.
Все нами было оговорено без лишних подробностей: какое-то время я стою, облокотившись о перила, смотрю вдаль, а затем спокойно занимаюсь домашними делами. В тот момент я даже не обращал внимания на колдовавшую за холстом Лиду. Но прошло минут двадцать, и тут я с удивлением заметил, что она подает мне сигналы уже не с противоположного балкона, а с газона, расположенного под моими окнами. Послышался и голос женщины:
– Простите, мне крайне неловко, но сегодня на ваш дом падает совершенно другой свет. К сожалению, закончить картину не получится. Из-за света. Кстати, вас как зовут? 
Черт подери – подумалось мне. Неужели у нее хватит наглости просить меня снова.
– Давайте перенесем наш сеанс на завтра. Вы сможете в это же время?
Творческая личность стояла внизу, подняв голову, и мило улыбалась, а мне хотелось забыть о ее существовании, никогда больше не видеть.
– Договорились. Но завтра ваш последний шанс. Еду в командировку на неделю, свободного времени не будет, – с лета выдумал я.
Утром следующего дня зарядил дождь, снова сорвав наши намерения. Небо было испещрено водяными нитями, листья на деревьях блестели. Я уже знал, что услышу от капризного представителя художественного цеха. Ее манера не терпит условности и приблизительности – примерно так. С работы я вернулся раньше обычного, что не спасло от нового разговора на известную тему. Преследовательница вновь стояла у моего подъезда, прячась от дождя под хлипким зонтом.         
– Мы с вами скоро друзьями станем. Не волнуйтесь, но я вас в покое не оставлю. Можно записать ваш телефон? Погода наладится – сразу позвоню. Вы, наверно, сами поняли, что и сегодня придется отменить сеанс.
На следующий день руководитель компании и правда отправил меня в длительную командировку, чему я был несказанно рад. Бессмысленная история с позированием на балконе должна была счастливо закончиться. Так думал я, но только не занудливая соседка, явно злоупотреблявшая покровительством Аполлона. Вернувшись домой, я сразу начал отбиваться от ее настойчивых звонков.
– Знала, что вы уехали. Окна были темные, а сегодня снова горят.
Не буду передавать содержание того разговора, но финальная сцена откладывалась на неопределенный срок. Увы, лето закончилось, со всеми вытекающими последствиями для «настоящего живописца»: дворовый пейзаж изменил цветовую палитру до неузнаваемости. Все это я говорю как бы от лица одержимой соседки-художницы, потому что мне были глубоко безразличны детали ее творческой жизни, как и сами картины моей новой знакомой, оставшиеся за кадром.
Прошла осень, а потом зима и весна – декорации за окном менялись стремительно. Фанатичная женщина периодически давала о себе знать по телефону, видимо для того, чтобы я не вышел окончательно из роли натурщика, человека «близкого к искусству». Я спокойно отвечал на звонки, но самой просительницы для меня как будто не существовало.
И вот настал час икс. С приходом лета природа обрела прежние черты. Моему знакомству с соседкой-мучительницей стукнуло ровно год – она сама вовремя напомнила об этом. Кстати, по телефону я чистосердечно признался, что забыл, в какой рубашке был одет прошлый раз. Ведь это касалось художественного замысла, а значит, имело первостепенное значение. Лиду не пришлось долго ждать. Она явилась ко мне домой и собственноручно извлекла из шкафа коричневую бумазейную рубашку, отпечаток которой хранился в ее избирательной памяти. Затем она уверенным жестом взяла расческу и слегка уложила мне волосы, создавая нужный образ.
Наконец я во всеоружии вышел на балкон. Момент с точки зрения погоды был выбран безошибочно: дневная жара спала, деревья и дома отражали теплый, мягкий свет – идеальная копия картины, нарисованной Лидой год назад. Я облокотился на перила, устремив взгляд в бесконечную даль. Тиранка подала непонятный знак рукой и принялась за работу. Потребовалось каких-то полчаса, чтобы я снова почувствовал себя абсолютно счастливым. Соседка снова позвонила мне, и я был на сто процентов уверен, что в последний раз.
– Дорисовала. Спасибо большое. Правда, получилось не то, что хотелось, но я все равно довольна. Краски на картине высохли, цвета слегка поблекли, а вы у меня получились совсем свеженьким. Надеюсь, кроме меня никто не заметит.
Отвечать на слова Лиды не было ни сил, ни желания. «Свеженькими» были те два-три мазка, обозначившие миниатюрное подобие человечка? 
– Через две недели выставка. Приглашаю вас, – попыталась задобрить меня творческая личность. 
Вот и все. Но финал этой истории расстроил меня еще больше. На открытие выставки приехать я не смог. А когда нашел время посетить ее, то картины со своей микроскопической фигурой не обнаружил. Причем, отсутствовало как само полотно, так и изображенный на нем мужчина в коричневой бумазейной рубашке. Лида долго извинялась, прежде чем объявить досадную новость. Ее городской пейзаж приглянулся состоятельному бизнесмену, который прямо на открытии выставки изъявил желании приобрести его за приемлемую сумму. Но с одним обязательным условием: автор должен был избавиться от ненужной, на взгляд покупателя, мужской фигуры на балконе, якобы, портившей весь вид. Лида устранила проблему в два счета: мой муравьиный контур был похоронен двумя мастерскими движениями кистью. Бизнесмен увез картину домой, прежде чем я смог ее увидеть. Лида извинилась, но первый раз в жизни мне по-настоящему стало жалко себя. С тех пор я предпочитаю держаться от художников подальше.