Сиромаха и Айша

Прошли Сиромаха с Айшой по шляху, то через лес-дубраву, то через горы ведущему. Красота вокруг, но Сиромаха все по степям родного Дикого Поля скучал. А как распрощались с посольством и Атаманом Иваном Кольцо у границы степей астраханских, и скука куда то делась. Вот он – СТЕП – дом казачьей воли и свободы. Где ветра буйные гуляют, будто дух казачий, неукротимые и сильные. Все они хоть и братья, но разные. Жаркий Суховей, обжигающий и палящий, кинет в лицо путнику порцию пыли и мчится дальше, закручивая по степи пылевые бурунчики. На смену ему брат его старшой приходит – Витрюган - сильный, напористый, гоняющий по степи Перекати-поле. Такому и песок у курганов, высящихся посреди степных просторов, уложить бурунами, будто волнами, не трудно. Низовка – еще один из братьев-ветров. Этот ищет где река какая или море и тащит оттуда прохладу и влагу в степь. И наконец самый старший из них. Самый могущественный и суровый – Бора или Буран. В теплое время года он спит в каком ни будь байраке и просыпается лишь когда над степом мухи белые летать начинают. Безпощадно обрушивает он всю свою силу, наполненную снегом на все живое, укрывая толстым покрывалом степь и курганы. Горе тому, кто повстречается в степи с Бора. Заморозит, заметет. Все живое его боится.
Держат путь-дорожку Сиромаха с Айшой к Дикому Полю. Сиромаха то все больше пешком, ногами. Айша же на коне и лишь изредка, чтобы конь Сиромахи отдохнул, рядом идет. Смотрит Айша на степ без конца и края и все ей в диковинку. Привыкла она к чащам лесным, непроходимым, где деревья кронами неба касаются; где небольшие озерца – глаза леса - в которых облака, белые словно пух лебяжий, отражаются и бегут друг за дружкой; где живность всякая от мала до велика, как только сумерки лес окутают, из своих нор, да укрытий наружу выползают-выходят и на все голоса тогда чаща лесная звучит. А здесь до самого горизонта и даже дальше, только земля, покрытая сухой травой и лишь редко, меж ней цветочки красненькие на тонких стебельках-ножках стоят. Ветер их клонит, но лепестки не обрывает. Будто боится бутончики разворошить.
Остановилась Айша, склонилась над цветочком красненьким, нежно так ладонями коснулась, будто обнять хочет.
- Скажи, Сиромаха, что за цветочек такой? Вроде и стебелек у него тонкий, а ветер и согнуть его не может, как бы не дул.
Улыбнулся было Сиромаха вопросу девицы, но тут же посерьезнел. Вздохнул глубоко и отвечает:
- Цветок этот Лазориком прозывается. По преданию наших пращуров, растет он на местах, где казаки в боях кровь пролили. Капала кровь в землю степную, а на том месте Лазорики выросли. Так и растут они, говоря о том, что казаки здесь крепко с врагом сражались.
- Надо же – удивляется Айша – Какое красивой название цветка, как будто память о павших.
Тут ветерок подул, мягкий, горячий, лица девицы коснулся, волосами на голове поиграл, снова слетел вниз и качнул волной ковыль. Айша руки к ковылю тянет, гладит его серебристые пушистики-цветочки.
- Какой красивый цветок – восхищенно сказала девица – Вроде и простой, а сколько в нем чувства. Будто с ветром разговаривает.
- Это ковыль, Айша. Его еще тырса называют – отвечает Сиромаха – Вэковухыны волосся.
- Название какое чудное – Айша протянула руку, хотела было сорвать букетик, тут неожиданно ей ящерка серенькая на руку забралась, лапками когтистыми по коже царапки оставляет. Смотрит своими маленькими глазками и головкой, вроде как, из стороны в сторону машет. Мол не надо рвать.
Рассмеялась Айша. Ящерку на ладони подняла, ближе к лицу поднесла. А та головкой покрутила и снова из стороны в сторону повела: «Не рви ковыль». Посмотрела удивленно Айша на Сиромаху. Ящерка тем временем юркнула по руке девицы и скрылась средь ковыля.
- Права ящерка – отвечает Сиромаха на немой вопрос – Ковыль не гоже рвать и тем более в хату заносить. По преданию ковыль – это волосы жен и матерей погибших казаков. Горе их было таким безутешным, что волосы поседели, даже у молодых. Оттого и Вэковухыны волосся. Вэковуха – по нашему вдова. Поэтому ковыль не рвут – принесет горе в хату.
Айша убрала руку от ковыля. Поднялась на ноги. С грустью обняла коня Сиромахи и потрепала его по гриве. Конь, чувствуя настроение дивчины, уткнулся влажным носом ей в плечо, фыркнул губами.
- Не журысь, Айша – успокаивает ее Сиромаха – Такова уж судьба нашего народа казачьего. Казакам – служба ратная, казачкам ждать их. А остальное как Господь управит.
- А кто такой Господь? – спросила Айша – Твой друг?
- Он и друг и Отец и Создатель – осенив себя крестным знамением, ответил казак.
- Как это? – удивилась дивчина – Создатель?
- О, Айша – задумчиво протянул Сиромаха – Это долгий разговор. Обязательно поговорим об этом. Но только не в дороге. Вера не терпит суеты.
- А ты тоже веришь в силы природы? – поинтересовалась Айша.
Сиромаха усмехнулся:
- Я верю в Господа Исуса Христа. Он над всем Владыко. Все в его руках. И рождение наше и день последний, когда пред ним предстаем.
Айша слушала и не понимала о чем говорит Сиромаха. Для нее, выросшей среди заповедной, дикой природы, существовала лишь одна вера – вера в силы природы. И кто такой Господь, о Котором говорит Сиромаха, ей было не ведомо.
- Обязательно поговорим о вере нашей, Айша – снова повторил казак – А пока нам нужно дальше двигаться.
- Скажи, Сиромаха - лукаво улыбнувшись, сказала дивчина – А где ты меня первый раз увидел?
Удивленно, с улыбкой взглянул казак на спутницу свою: «Вот же дивчина! То за веру спрашивает и тут сразу на другое переходит»
- Ну где видел? В озерце ты отражалась. Там и видел.
- Да нет, Сиромаха – продолжает Айша – Я не про лесное озеро спрашиваю.
- Так я тебе и не за лесное и говорю – отвечает казак – У нас в степях и котлубани имеются и озера, хотя и не большие.
- Какие бани? – засмеялась девица
- Котлубань – это тоже вроде озера, только глубокое и берега обрывистые – объясняет Сиромаха – А видел я тебя в озерце, которое в рощице находится. А рощица та не так далече отсель находится. Если с тобой поторопимся, то успеем туда до захода солнца. Там и на ночь остановимся.
- Тогда пошли быстрее, Сиромаха. Уж очень хочется мне на озерцо то взглянуть.
- Что ж, садись на коня, он нас в миг доставит – говорит Сиромаха. Подпрыгнул на ногах и оказался в седле. Затем руку подал Айше и потянул к себе.
- Ой! – вскрикнула девица и оказалась рядом с казаком в седле. Зарделась на щеках румянцем от смущения.
Присвистнул казак так, что тушканчики от страха в норки попрятались. Заржал конь и взмыл над землей. Не высоко. Будто боялся девицу напугать. Наклонился Сиромаха к коню и на ухо ему что то прошептал. Замотал конь головой, мол понял, хозяин куда нужно и поскакал по воздуху. Крепко держится Айша за гриву коня, а сама вниз поглядывает. Проплывает под ними степь с ее курганами высокими. Ковыль волнами перекатывается, будто море, меж ним лазорики то тут то там, как огоньки красненькие. Ветерок перекати-поле по степи гоняет. Глядит Айша, вроде и бедная степь по сравнению с лесом, а тоже красивая. Есть в ней что то особенное. Увидела Айша далеко впереди ленту, серебром отливающую на солнце. Рукой показывает. Понял Сиромаха:
- Приток Волги-реки. Где то здесь и рощица с озерцом.
Тут конь вновь заржал радостно и спускаться начал вниз. Прям под ним та самая рощица посреди степи спряталась. Ступил конь на твердую землю, голову низко склонил. Выпрыгнул ловко казак из седла, руки Айше подает. Та снова засмущалась, за Сиромахой последовала.
- Вот и рощица та самая, Айша – говорит Сиромаха – А там и озерцо, в котором я твое отражение видел.
- Как интересно – захлопала в ладоши дивчина и засеменила к озерцу. Вдруг остановилась у березы одной. Смотрит внимательно – Что за дерево такое причудливое?
- Это береза. А формы такой, потому что в дереве этом злая сила на веки вечные заточена. Оборотень. Чушкой-колодой звали ее.
Хотела было Айша ствола березы рукой коснуться, погладить кору белоснежную, да услышав слова Сиромахи о злой силе, отдернула руку. Не по себе стало.
- Не бойся, дивчина – успокаивает Сиромаха – Крепко накрепко береза ту Чушку держит. Во век не отпустит.
А сам смотрит и удивляется. Рядом с березой какое то новое растение выросло. Не было его, когда Чушку-колоду в дерево заточали. Вроде и не будяк, а верхушка похожа. Стебли колючие, как у ежевики дикой, но тоже не она. Остановился Сиромаха, чтобы поближе рассмотреть, а Айша обошла березу чуть стороной и к озерцу направилась. Не терпится ей увидеть.
Вдруг слышит Айша голос Сиромахи. Грубый голос. Не слышала она еще чтобы Сиромаха таким голосом говорил:
- Ты кто? Что за нечисть!?
Обернулась Айша и вскрикнула от испуга. У березы, где Сиромаха стоял, чудище какое то из земли торчит. Ростом с человека. Голова что тот будяк, глазища сине-зеленые, из туловища деревянного стебли-щупальца тянутся, а щупальца те сплошь толстыми колючками покрыты.
- Ха-ха-ха! – засмеялось чудище – Вот ты и попался, Сиромаха.
Говорит, а сама стеблями с колючками Сиромаху обвивает. По рукам и ногам связывает. Толстые колючки в тело вонзает.
- Ты кто? – вновь спрашивает Сиромаха. А стебли-щупальца до его шеи добираются, вот-вот обовьются вокруг и душить начнут.
- Я Ажина! – дребежащим голосом произнесло чудище – Тетка Чушки-колоды, которую ты, Сиромаха, в дерево заточил. Давно я тебя здесь поджидаю. А теперь отомщу за племянницу свою.
Ажина крепко ухватила колючими стеблями за руки Сиромаху и уже к шее его подбирается. Еще немного и вопьются стебли колючками в горло казаку. Туго придется Сиромахе.
Айша стоит ни жива ни мертва. Хотел было Сиромаха свистнуть коню своему верному, чтобы на помощь пришел. Да куда там. Крепко стебли Ажины, как клещи, держат.
Опомнилась Айша. Испила водицы из озерца, посмотрела на небо, будто помощи просила и поплыла над рощицей мелодия. Да такая, что и не слыхивали на земле подобную. Будто природа все звуки свои смешала и журчание ручьев и шепот травы и дыхание ветра. Долетели звуки песни до слуха Сиромахи:
- Если и последний час мой настал – думает – Так хоть песню такую диковинную послушаю и на душе легче станет.
Чувствует Сиромаха, вроде ослабли стебли Ажины. Колючки уже не впиваются в тело. Глядит казак, а у чудища глаза смыкаются и вот совсем закрылись, стебли ослабли, на землю упали. Диву дается казак. Песня Айши чудище усыпила. Не раздумывая долго выхватил Сиромаха из-за кушака-пояса саблю вострую и давай рубить направо-налево стебли Ажины. Отлетают они от тела-деревяшки и рядом падают, да в змей-гадюк превращаются. Еще пуще стал рубить казак. Разрубает напополам гадов ползучих и те на глазах исчезают, будто и не было их.
- Как я испугалась – Айша, подбежав к Сиромахе, прижалась к нему. Казак обнял ее рукой, успокаивая.
- Думаете справились? – зловеще прошипела Ажина – Рано радуетесь.
Глядит Сиромаха, а стебли из тела-деревяшки у чудища вновь расти начинают. Не долго думая размахнулся казак и срубил голову-будяк у Ажины. Покатилась голова к корням березы, где Чушка-колода заточена, и тут же в камень превратилась. А тело чудища трухой рассыпалось.
Выдохнул Сиромаха, крутнул ловко саблю в руке и за пояс ее заткнул. Тут и конь казака подбежал к нему и радостно головой закивал. Обнял Сиромаха коня, потрепал по гриве.
- Спасибо, Айша – обратился казак к дивчине – Если бы не ты, кто знает, чем бы все закончилось.
- Что я – скромно ответила дивчина – Это Природа-Мать голосом меня таким одарила.
- Так выходит, ты голосом усыплять можешь? – спросил Сиромаха.
- Не только усыплять – отвечает Айша – Ветер могу вызывать и даже дождь.
Удивился казак:
- Значит действительно свела нас с тобой судьба не зря. Вместе с тобой будем землю от зла очищать.
- Я согласна – отвечает дивчина – На то мне природа и жизнь дала.
- Вот и ладно – говорит Сиромаха – А сейчас почивать ложимся. Утро, не зря считают мудренее вечера. Долгая у нас еще дорога, Айша, сил много понадобится.
Подозвал Сиромаха коня своего, приманил. Улегся конь на землю, а рядом с ним Айша примостилась. И тепло от коня идет и не боязно. Быстро уснула дивчина. А Сиромаха все сидел у озерца и сон Айши охранял. Смотрел как Висожары с Чумачим Шляхом переглядываются, да звездочки в озерцо бросают.
- Вот и славненько. Вот и ладненько – почудился Сиромахе знакомый голос – Стало быть вместе теперь будете. Как и задумано.
Голос шел как будто ниоткуда. Словно ветер с листвой переговаривался.
- Дед Чуралей, ты ли? – спросил шепотом казак
- Я, касатик, кому ж еще то? – ответил голос и в озерцо упала еще одна маленькая звездочка.
- А ты где?
- Я везде-е-е-е – голос становился глуше и затем вовсе исчез.
- Дед! – вновь позвал казак – Де-е-е-д!
Но в ответ лишь шелест листьев прозвучал.
- Чудно все в этой рощице – подумал Сиромаха. Поднялся, прошелся к тому месту , где Ажину изрубил. Покачал головой казак и вздохнул тяжело. Затем вернулся к озерцу, лег у него, откинулся на спину и, заложив руки за голову, посмотрел в небо звездное. Мириады звезд глядели на него. Вспомнил как батька ему в детстве говорил, на звезды указывая:
- То глаза предков наших, сынок. Смотрят они на нас сверху и решают, как ты себя ведешь, каким ты казаком будешь, как традиции народа своего казачьего соблюдаешь. А когда к ним попадем, то ответ держать будем, как жизнь свою на земле вели.
Смотрел Сиромаха, смотрел, как звезды ему помигивают, да и уснул крепким сном.
А на утро проснулся от того, что кто то нос ему щекочет. Открыл глаза, а перед ним Айша, травинкой по носу ему водит и смеется:
- Просыпайся, Сиромаха, вставай. А то счастье свое проспишь.
Говорит и смеется так заливисто, будто ручеек журчит звонко. Потянулся Сиромаха, улыбнулся в ответ дивчине, приподнялся и пощекотал ее за бока. Айша ловко увернулась и зачерпнув пригоршню воды из озерца, брызнула Сиромахе в лицо. Тот не растерялся и тоже брызнул на Айшу. Нарезвились оба, как дети. Подозвал Сиромаха коня своего, напоил из озерца. Дальше в путь-дорогу стали собираться. Уж и домой не терпелось Сиромахе попасть. Праху батьки поклониться, да и хату поправить.
Сели на коня Айша с Сиромахой. Дивчина к нему прижалась, спокойно ей рядом с таким казаком. Сиромаха присвистнул, слегка коня своего в бока ногами ткнул и конь послушно взмыл в высь. Летят они над степью, над колыбелью ковыльной, река Волга им ериками своими путь указывает. Разбегаются ерики один за другим и все к Дикому Полю стремятся. Смотрит Айша вниз и диву дается. Как красиво все с высоты птичьего полета. Смотрит и все спрашивает Сиромаху, пальцем указывая:
- Что это? А что то?
- Это ерик, Айша. Приток у реки. Почитай ребенок ее. А то чернеет байрак  или по другому овраг. Там дальше курганы высятся. В них прах далеких наших предков – степняков – покоится. Священные те курганы.
- Расскажи, Сиромаха, про народ свой – пытает Айша – Очень мне интересно знать о нем.
- Народ как народ – начал было казак – Со своей историей, традициями, верой. Если коротко, то мы потомки тюрков, но веры православной. Но как ни будь подробно тебе расскажу.
- А какие традиции у вас? – вновь спросила Айша.
- Традиций много. О всех сразу и не расскажешь. Но вот к примеру, когда рождается мальчик и у него появляется первый зуб, то батько ему дарит кинжал, в знак того, что он – воин.
- А если девочка? – тут же поинтересовалась Айша.
Сиромаха улыбнулся и чуть крепче прижал дивчину:
- Если девочка рождается, то на ее крестины батько должен съесть целую кисаю каши. Но каша не простая. Она пересоленая и переперченная. Все для того, чтобы жизнь у дочи была сладкой. Ведь у нас говорят так, что воспитал сына – воспитал воина, а воспитал дочь, значит воспитал народ.
- Как интересно – пролепетала Айша и тут же, показывая рукой вдаль, где темнели точками хаты городка казачьего, спросила – А это что там вдали?
Сиромаха радостно присвистнул и ответил:
- А это, Айша, городок мой а там, чуть в стороне видишь? Хата родная.
Конь, почуяв тепло дома взмахнул гривой, звездочки серебром так и заиграли в ней. Заржал скакун громко и через мгновение опустился на баз у хаты Сиромахи.
Помолился Сиромаха Господу, за то, что домой здоровым вернулся и принялся  хозяйство свое налаживать. А Айша ему во всем помощница. Не нарадуется казак, что судьбой ему такая дивчина досталась. Окрестили вскоре Айшу, веру православную приняла с именем Меланья. Стали они совместно с Сиромахой хозяйство вести, да не забывали и по сторонам наблюдать и зло воевать.
Этой сказке не конец, будет продолжение
И про удаль Сиромахи и Меланьи пение.