Письмо с фронта

Огромное количество писем с фронта получали адресаты по всей России от своих близких родственников – воюющих солдат. Вспоминали, что многие из них описывали необычные случаи помощи свыше, происходящие на передовых позициях. Некоторые из писем, заслуживающие особого внимания, становились достоянием общественности. Так, в марте 1916 года в прессе было опубликовано письмо солдата, сражавшегося на Юго-Западном фронте, которое он адресовал своим дяде и тёте:

 «Опишу вам маленький случай, который произошёл со мной. 27 апреля я имел участие в одном наступлении. Я шёл в рассыпном строю своей роты, а со мной был один старичок, лет сорока. Говорил он, что у него дома семь человек ребятишек. Когда мы попали в сильный обстрел австрийской артиллерии, то он со слезами просил меня, чтобы я, в случае его смерти, сообщил об этом его семейству. Я дал ему обещание.

И вот, шрапнельным взрывом моему товарищу отрывает левую руку вместе с плечом, так что в отверстие можно было увидеть часть лёгких. Я подбежал к нему, а он успел сказать только одно слово: «Ваня, перевяжи меня скорее». Я стал перевязывать, но он уже испускал последнее дыхание. Наскоро нашёл я у себя в кармане старый конверт, взял с земли соломинку (карандаша не было времени искать), окунул её в кровь умирающего, написал его имя, отчество и фамилию, присовокупив слово: «православный» и записочку заткнул в петлицу его шинели. С этим я простился с товарищем.

 Когда врага прогнали, командир роты назначил меня на место раненого телефониста. Уже в мае месяце мне пришлось дежурить на передовой позиции в одну ненастную, тёмную ночь. Со мной дежурил другой товарищ, уже пожилой. Открылась перестрелка; в самую полночь вдруг аппарат наш перестал работать. Мы оказались отрезанными от сообщения со своей частью. Надо было идти на исправление повреждённой линии, а перестрелка не прекращалась. Я говорю товарищу:

«Иди, исправляй: я сегодня днём уже два раза ходил на исправление». А он говорит: «Пожалей, брат, моё семейство: если меня убьют, дети останутся сиротами, а ты человек холостой, у тебя нет семьи». Я говорю ему: «У меня тоже старая мама и маленькие братья и сёстры, без отца я им старший брат и отец». Но товарищ стал меня умолять, и я тотчас решился идти.

Ночь была тёмная-претёмная, хоть глаз выколи, на расстоянии двух шагов ничего не видно. Я вышел из окопа, взял в руки провод телефона, перекрестился и пошёл. Перестрелка стала стихать. Прошёл я так около полуверсты, смотрю – обрыв и яма, которую вырыло снарядом; а в руке уже конец провода. Ищу другого конца, но не могу найти. Ничего не видно. Я нашёл палочку, навязал на неё носовой платок, чтобы не потерять конца провода, воткнул палочку и отошёл шагов десять.

Стал искать руками другого конца, несколько раз возвращался взад и вперёд, смотрю – уж и платочка моего не видно. Вот, думаю, будет беда, если и этот конец потеряю, тогда куда идти? Заволновался, стал искать платка, побежал сам не знаю куда, но и окопов уже не мог найти.

Стал прислушиваться к выстрелам, но они доносились откуда-то издалека. Иду в ту сторону, смотрю – какая-то гора, а у её подножия река, которой раньше я не замечал. Думаю, Господи, куда же я попал? И пошёл было обратно, но смотрю – опять вода, и чувствую, что вода мне уже по колена и выстрелов больше не слышно.

Думаю, давай крикну, и крикнул: «Эй, товарищи!». Как вдруг позади меня раздался залп из винтовок и пули пролетели выше моей головы. Я присел, немного обождал и опять всё затихло. Я тихонько поднялся и пошёл дальше. Вода стала уже выше колен. Думаю, ну, погиб, если не утонешь, то убьют.

Я не знал, кто это стрелял в меня, наши или неприятель, а потому кричать боялся. Повернул немного влево и сразу ухнул по грудь в воду. Ну, думаю, погиб, прочёл молитву Отче наш и пришло мне на память сказать: «Дорогая моя мама, родная моя, спаси своего сына, я погибаю».

Только успел я это сказать, как надо мною как раз австрийцы выпустили светящуюся ракету, и мне стало видно, что я стою недалеко от берега. Я – скорее на берег, думаю: «Слава Тебе, Господи, хоть на сухое место выбрался. Сижу, весь мокрый, дрожу от холода, вылил из сапог воду. Слышу – где-то невдалеке разговаривают.

Один говорит: «Сколько людей погибает!», – а другой ему отвечает: «Много нагрешили, вот и нужно истребление».

Значит, думаю, здесь свои – русские, и вдруг говорю им: «Братья, спасите, я погибаю». Они замолкли, а потом спрашивают: «Ты – православный?» Я говорю: «Да». Подходят ко мне и спрашивают, как я сюда попал? Говорю – так и так. Я спросил их: «Далеко ли до нашей части?» Один говорит, что около девяти вёрст. Я ужаснулся и стал просить их, чтобы они меня провели.

Один говорит: «Ишь, куда тебя грехи занесли». А другой говорит: «Мать тебя спасла и твои добрые дела. Иди за мной». Я пошёл за ним, но через десять шагов отстал и стал его просить, чтобы шёл потише, жалуюсь ему, что у меня очень ноги болят, я весь мокрый и изнемог. А он и говорит мне: «Помнишь, мне руку оторвало, тогда ты перевязывал меня, у меня слёзы текли, а после перевязки мне стало легко, и я всю боль забыл».

Тут я узнал, кто со мной говорит, назвал его по имени и фамилии, он отозвался, и я спросил его: «Где же вы теперь находитесь?» Он отвечал: «Там, где наши братья спят без заботы и труда после долгих мук». Я опять обращаюсь к нему с вопросом: «Скажите, как вы сюда попали, вы же убиты под деревней Т.?» А он обращается ко мне лицом и говорит: «Вот твоя часть, оставайся с Богом и благодари Его».

Начало уже светать, я хотел ещё спросить его, а он в расстоянии трёх шагов от меня вдруг исчез… Я мог бы его заметить, ибо стало уже довольно светло, но нигде его не было. И только что я кончил с ним разговор, как очутился около своего блиндажа. И удивительное дело, мне сказали, что расстояние около девяти вёрст, а я шёл, казалось, не больше четверти часа.

Когда я спустился в землянку, то меня не узнали, я был чёрный, как сажа. Мой товарищ стал меня расспрашивать, что со мной было, а я только плакал. И когда я пришёл в себя и стал рассказывать задушевному своему другу, что было, то у меня самого волосы встали дыбом. Я пошёл нарочно в ту часть, где значился виденный мною товарищ, спросить о нём, жив ли он, и узнал, что он убит ещё 27 апреля. Тогда я пожелал ему Царства Небесного.

Эх, дядя и тётя, каких я мук натерпелся в то время – и сказать страшно». Говорили, что таких писем и рассказов ходило по рукам народа немало в то время. И люди верили, в простоте сердца, и бодро несли тяжкий крест войны, надеясь на милость Божию.

Архиепископ Никон, в комментариях к этому повествованию спрашивал: «Скажите, читатель, кто же это явился за молитвы матери к православному воину, чтобы выручить его из беды? Не ангел ли Божий, принявший вид его товарища, которому он оказал последнюю услугу, перевязав его смертельную рану и позаботившись даже о том, чтобы те, кто найдут его тело, знали, что это – православный воин». (1)

В канун освящения храма в 11-м военном госпитале в Москве, которое состоялось 23 марта 1916 года, после чтения канона св. Андрея Критского протоиерей Иоанн Восторгов (2) сказал слово: «Народ, забывший о Боге, недостоин жить и на земле: давно сказано это слово, и оно неизгладимыми чертами, огненными буквами надписано над историей человечества. Из этого правила мирового, из этого закона вековечного история не может указать ни одного исключения.

Царство человеческое не есть собрание животных, хотя бы и умных, хотя бы по виду и культурных: оно есть собрание людей, существ разумных, духовно свободных, нравственных. Поэтому и в жизни, и в устроении царства должно иметь в виду не одни чисто материальные интересы и потребности – это свойственно и животным, – но и запросы духовные, а среди них первый и самый возвышенный есть святая вера.

Поэтому и война у христианского народа не есть только торжество над врагом, но и подвиг самопожертвования, готовность на все лишения, страдания и смерть. Поэтому и успех брани заключается не в одном мужестве, не в одной приготовленности относительно орудий, снарядов, денег, но успех, победа, торжество зависят и от духовного настроения воинства. А духовное настроения даёт опять только вера». (3)




Источники.

1 - Архиепископ Никон. Луч надежды в страшную годину // Московские церковные ведомости. Еженедельное издание. – № 5. – М., 1916. – С. 58–63.

2 - Протоиерей Иоанн Восторгов (1864–1918 гг.) – настоятель Князь-Владимирского храма в Московском епархиальном доме, председатель Русской монархической партии. Участник Поместного собора 1917–1918 гг. Был казнён в первый день объявления Совнаркомом начала «красного террора» 5 сентября 1918 г. Прославлен как новомученик.

3 - Восторгов И. Храм для воинов // Московские церковные ведомости. – № 13. – М., 1916. – С. 155.