Интервью о романе Первоход

Герой этого интервью сейчас сидит в тюрьме. Осужденный колонии строго режима Среднебелая Дмитрий Евсеев лишился свободы, совершив убийство. Мы здесь не будем выяснять, кто был прав и насколько. Суд приговорил Дмитрия к девяти годам тюремного заключения. Четыре из них прошло. За эти годы на зоне с человеком много разного может произойти. Но с нашим героем случилось то, во что с трудом веришь: в тюрьме он написал книгу.

«Первоход» – это художественное произведение, в котором автор рассказал о своей судьбе и о жизни в тюрьме. Точнее, на Благовещенском централе. Несмотря на почти полную автобиографичность, книга воспринимается как настоящая полноценная литература. При этом, благодаря «испытано на себе», она очень ярка в эмоциональном плане. Постепенно за первоначальным ужасом от мысли «Я в тюрьме!» в книге разворачивается многогранная, сложная картина жизни «за решеткой». С ее сложностями, повседневной «бытовухой» и, как это ни парадоксально, маленькими радостями. Без пафосного драматизма и блатной крутости.

– Дима, для кого написана эта книга?

– Трудно сказать. Тем, кто находится в тюрьме, это читать неинтересно. Они и так каждый день видят эту жизнь. А вот те, кто в заключении ни разу не был – может, с этой жизнью познакомится. Заочно. Люди, читавшие, говорят, что ощущение передается.

– В книге есть места, где ты рассказываешь о себе, а есть – где ты описываешь других обитателей тюрьмы. Я так понимаю, это собирательные образы?

– Да, потому что если описывать каждого реального человека – никакой книги не хватит. А люди во многом похожи. И судьбы их в тюрьме тоже. Так что образы собирательные.

– И эти моменты у тебя получились… более литературные, что ли. Увлекательнее читаются, видна продуманная композиция. Зато, когда ты пишешь про себя – от текста такой сильной «настоящностью» веет! Что-то заставляет читать, не отрываясь.

– Здесь я хотел максимально ярко передать свои эмоции. Показать, что я чувствовал, попав на Благовещенский централ.

– А еще я обратил внимание, что, описывая ужасы и повседневность тюремной жизни, ты особого драматизма не делаешь. Не восклицаешь о том, как невозможно здесь жить! Да, тяжелая, но все же жизнь. Как на самом деле – жить можно в тюрьме?

– А выбора нет. Потому и живешь. Судьба распорядилась так, создала новые условия. И надо жить. Даже тюрьма – не повод, чтобы с жизнью кончать. Если человек сильный – он со всем справится. А еще: какими бы ни были условия жизни, человек ко всему привыкает. Даже там. Главное знать – для чего ты живешь. А те, кто замыкаются в себе, опускает руки, не хочет бороться – те в тюрьме ломаются, как куклы себя ведут.

– Чем так интересна тюрьма, что решил заняться описанием жизни в ней?

– Тюрьма интересна не сама по себе. Она интересна, как особый набор условий, которые заставляют человека по-особому проявиться, показывают его внутренние глубинные качества. Можно долгие годы жить с человеком и не знать о нем самого главного. Здесь обычная жизнь, ежедневное хождение на работу. По сути, никаких настоящих проблем нет. Спокойная жизнь. А в тюрьму попадаешь – каждый день какой-то нервоз. Круглосуточное напряжение психики. Проблема – настоящая – может случиться в любой момент. Потому что почти всегда есть те, кто пытаются тебе их создать. Надо же понимать, кто там в основном собран: самые отрицательные люди, которыми управляют отрицательные эмоции. А это дает о себе знать.

– Для чего книга написана – более-менее понятно. А почему именно ты решил ее написать? И для чего она тебе нужна была?

– Это была интересная история. Я сидел в камере с одним весьма уважаемым человеком, и в разговоре как-то поднял следующую тему: почему никто не ничего не написал об амурской тюрьме? Ведь именно наши, амурские тюрьмы по-своему уникальны. Наш край недаром прозвали Ротания. Ведь ротан – это рыба, которая поедает всех и, в том числе, себе подобных. Здесь нет какого-то взаимопонимания у заключенных, как в тюрьмах других регионов России. Его пытаются делать, но получается не очень хорошо.

И вот эти нюансы, тонкости, особенности жизни никто не знает. И почему как раз об этом не пишут? И мой сосед мне сказал: все говорят, но никто не делает. И это меня так зацепило, что уже на следующий день я взял ручку и начал писать. Сначала писал от руки, потом меня этапировали в колонию строгого режима, там уже попроще. Там даже школа есть, компьютеры. Так что я договорился с администрацией, и мне позволили набирать текст на компьютерах.

– В книге после каждой главы есть отступления, названные «Записки мудрого арестанта». И по форме и по содержанию они вполне соответствуют философскому трактату. Кто этот арестант?

– Это реальный человек. И все эти высказывания – целиком его авторство, я ничего не приписывал. Мне многие говорили, что тяжело читается, но я решил ничего не менять. Потому что в них выражена философия преступного мира. Не правила жизни, не понятия, а именно философия. Ее надо прочитывать на пять-шесть раз, и тогда постепенно приходит понимание.

– Читая в твоей книге о сложностях тюремной жизни, мне казалось, что там просто нет возможности писать…

– Почему нет? Но от руки очень неудобно писать. Пока находился на Благовещенском централе, кроме ручки других возможностей не было. Так что набрасывал только общие мысли. Можно писать – было бы желание.

– Люди, с тобой соседствовавшие и видевшие, как ты пишешь книгу – как они к этому относились?

– По-разному. В глаза, правда, никто не спрашивал, не возмущался. Потому что по тюремному закону (который, кстати, очень способствует порядку в тюрьме) «за все нужно пояснять». Сказал слово – говори почему сказал. Не объяснишь – можешь пострадать. Но были те, кто считал, что это не нужно. Не надо показывать внутренние дела сторонним людям. Но были и те, кто поддерживал.

– Дима, тема про тюрьму ныне модная. И книги и фильмы штабелями везде. Не читал, не смотрел их? И как относишься к подобным произведениям?

– Нет, я раньше вообще особо много не читал. Все думал: на старости лет времени свободного много будет – начну читать. А оно гораздо раньше появилось… Сейчас много читаю. Конечно, в таких книгах и фильмах очень много выдуманного. Особенно, в кино. Актеры ведь играют. Которые не могут не понять, не прочувствовать жизнь заключенного. Поэтому такие фильмы смотреть смешно и неприятно.

– Ты сам сейчас признался, что книгами сильно раньше не интересовался. Видимо, и склонности к литературным экспериментам у тебя раньше не было. Или были?

– Нет, никогда ни о чем таком не мечтал.

- И даже стихов в юности не писал?

– Только если девушкам в смсках.

– И при этом ты смог написать настоящую книгу. Стилистически, композиционно. Даже если не рассматривать тему (которая сама по себе интересна), доставляет удовольствие сам текст, его качество. Это что – врожденный талант или у тебя это долго вызревало за годы тюремного заключения?

– Может, я просто парень умный. Думаю, и другие могут – только не хотят. Главное – желание. У меня оно было сильным.

– А есть ли у тебя желание писать дальше?

– Не только желание. Сейчас я уже пишу вторую книгу. Она будет совсем другой. Если «Первоход» – это сугубо литературный роман, но вторая книга – уже более публицистический труд. С аналитикой, обобщениями. Совсем другой стиль. Назову я ее «Ротания», а второе название – «Философия запретной жизни». Здесь я попытаюсь рассказать, как мыслят живущие в тюрьме люди.

– Извини, если мой вопрос будет выглядеть цинично. Но не считаешь ли ты, что случившееся с тобой несчастье – тюрьма – оно тебя обогатило? Открыло в тебе что-то новое.

– Это да. До тюрьмы я был другим человеком. Обычным. Жил день за днем, ни о чем не задумываясь. Стрессовые ситуации на многое по другому заставляют смотреть. Понимаешь, что многое из того, что ценил там, на воле – пустое. Если здесь хорошо выгляжу, одеваюсь (и ценю это в своей жизни), то всего один щелчок – и ничего этого не остается. Ты живешь в четырех стенах, пища убогая. Жизнь крайне ограниченная во всем.

Поэтому в тюрьме идет деградация. Которая приближается к человеку постепенно, почти незаметно. Общение с одним и теми же людьми, на одинаковые темы. Вокруг белые стены. И такое однообразие всюду. Мозг не получает информацию. Как-то раз, когда меня везли в «автозеке» на суд, рядом со мной сидел солидный мужчина. Я знал, что на воле он был очень состоятельным. Ему передали «пастики» - цветные стержни от ручек. В тюрьме цветные стержни запрещены; только черные или синие. И вот этот мужчина взял стержни в руки, глядит и радуется. А вслух говорит: вот деградирую – даже простому «пастику» рад.

Вот этому и учит тюремная жизнь. Она показывает, что все внешние атрибуты, все лишнее и по-настоящему ненужное – уходит. Остается только личность. Только то, что ты сам из себя представляешь. Теперь это для меня очень важно.

– Дима, попав в тюрьму, что ты стал ценить из того, что раньше не ценил? Может быть, конкретное, либо абстрактное.

– Банально звучит, но там начинаешь понимать, что такое свобода. До тюрьмы это для меня было какое-то абстрактное слово, над которым я не задумывался. А в заключении это понятие становится осязаемым. Его чувствуешь всей душой.

– Когда все закончится, и ты освободишься, как ты думаешь, тебе легко буду возвращаться к прежней жизни?

– Я абсолютно уверен, что проблем не будет. Меня хоть сейчас выпусти, я сразу вольюсь в новую жизнь. Ведь я так мечтаю о ней. Но жить, конечно, буду по-другому. Появились новые цели, и есть совершенно новая настоящая целеустремленность. Хочу, чтобы в 50 лет, обернувшись назад, было видно, что жизнь свою я прожил не зря.

– В конце книги твой литературный герой, который пережил все, что случилось с тобой в реальной жизни… вдруг просыпается и понимает, что происшедшее – лишь сон. Зачем ты сделал хэппи-энд?

– Это мечта. Моя золотая мечта. Мне кажется, у большинства людей в душе есть желание иметь возможность что-то в своей жизни изменить, исправить. И у меня оно есть тоже. И если в жизни не получилось это сделать, то хоть в книге…

Статью подготовил(а): Василий Кленин.