Где-то на Земле и так недалеко в будущем, что... 1

   

                (продолжение)
               


Алый наездник тронул поводья, отчего гигантское существо, цокающее переступив суставчатыми ногами (на них Савков с изумлением обнаружил тракторные подковы желтого металла), вплотную приблизилось к лежащему путешественнику, и, уставившись на него весело-пьяными глазами, внятно спросил:
- Чмо чио чья?
На что вставший Савков, понятное дело, ответствовал глупым вылуплением глаз, такой же мимикой и лошадиным мотанием головы.
Человек в рубашке повеселел еще больше, подмигнул и вновь прочирикал:
- Чья чио чмо?
- Не понимаю я! Не андестенд! Не розумею! – закричал незнакомцу с обычной в таких случаях силой крика Юрий и почему-то добавил, вспомнив Гашека:
- Нихт шайзен!
Кучерявый заржал, показав щербатый рот, сбросил со спины насекомого веревочную лестницу, по-тараканьи быстро спустился, приблизился к обомлевшему Савкову, и, обдав его крепким и родным запахом недавно выпитого портвейна, обнял как родного.
Затем отошел на шаг, глянул на Савкова оценивающе, достал из висевшего на поясе мешочка какой-то липкой зеленой дряни,  и мазнул ею журналиста по лбу. Не успел Юрий сообразить, что же ему делать, как алый незнакомец вытащил из той  же сумочки небольшой предмет, похожий на детский стетоскоп и ловко чмокнул им в журналистский лоб.
Стетоскоп прилип, мгновенно нагрелся (жар был приятен), а кучерявый незнакомец где-то в голове внятно с хрипотцой произнес:
- Ты откуда, братан?
Голос незнакомца был ласков, однако Савков, по понятным причинам ответить на этот вопрос мог бы с великим трудом. К тому же, судя по кумачовым и камуфляжным одеждам незнакомец во все эти безумные перипетии вряд ли бы вник. Поэтому Юрий кратко сообщил:
- Издалека!..
- А куда идешь? – вновь прохрипело в голове.
- К своим… - расплывчато пояснил Савков.
- К русским что-ли?..
- А ты-то сам - кто?..
- Цыган!.. Яшкой звать…- спокойно-весело представился всадник. – Вот коней сейчас в табор погнали… Да выпили немного…Илья вон, и сам выпил, и коня угостил - вишь, упал – встать не может!.. – и Яков показал кумачовой рукой на конвульсивные прыжки и скачки  изумрудного огурчика на горизонте. – Поскачем со мной, брат! Поможем роме, а там я  и до русских тебя довезу… Они от нас недалеко – за три часа к морю домчим – что ты!.. Конь – ветер!..
Савков засмеялся. И стало ему вдруг даже радостно. После всех этих ужасных приключений, дурацких фантастических встреч, партизан, фашистов,   дедов-дураков, а самое главное – постоянной непривычной неуверенности не то что в завтрашнем дне, а даже в сегодняшнем часе или минуте, попал он в веселое и доброжелательное – вот конь… вот – цыган…
 И вином пахнет хорошо…
Яков-цыган вновь цепко полез на изумрудного скакуна, уселся в седле (оно представляло собой огромного вида засаленную подушку)  и махнул Юрию рукой.
Едва журналист укрепился на подушке, как цыган ударил босой ногой в бок скакуна.
Оглушительно цокнул желтый металл подков и насекомое так стремительно ахнуло вверх, что у Савкова, как на гигантских качелях, все внутренности ударили до потемнения в глазах в голову.
Волосы от встречного жаркого ветра и от восторга встали дыбом. Глаза заслезились.
Крепко обняв за талию краснорубашечника, Савков посмотрел вниз – гречневая резиновая земля стремительно терялась в дымке – тандем за секунду махнул вверх метров на 800!
 И все это в полной тишине!
Яков обернулся к Юрию, добродушно гикнул, потыкал пальцем куда-то вниз, вновь черной пяткой ударил в зеленый бок, и насекомое плавно и красиво перешло в крутое пике. Встречный ветер где-то в многочисленных кузнечных сочленениях зародил тонкий свист. Через мгновение свист перешел в басовитый рев.
В голове ошалелого Савкова ясно выстроились образы Родины, кинотеатра в детстве и фрагменты фильма «Хроника пикирующего бомбардировщика».
Коричневая земля стремительно приближалась.
Росли на глазах и валявшиеся на тверди вещи и живые существа:   
голый по пояс  чернобородый человек в алых портках пузырем ( он лежал навзничь), пронзительно блестевший никелированный круглый предмет, похожий на таз с приделанным гитарным грифом, тугой мешок, и зеленый гигантский огурец-кузнечик, явно пьяный.
От звуков приближающейся сирены невменяемый скакун попытался судорожно подняться на шатающихся суставчатых ногах, не смог и упал на брюхо.
- Ты глянь, проходящий, Илюха-то как с Рысаком перебрали!..  громко заржал-защелкал  у Юрия в голове Яков.
Приземлившись, пьяных будить не стали – Яков взял только блестящий предмет, действительно оказавшийся металлической гитарой декадентского вида (перебор, сделанный цыганом небрежно-профессионально, был по звуку неплох и напоминал «величальную»: « К нам приехал наш любимый такой-то сякой-то дорогой…») и кожаный мешок, оказавшийся мехом для вина.
- Пей, братишка, гуляй - белоголовый!.. – и веселый Яков, чпокнув затычкой меха, подал его Савкову.
Жарко слепило солнце, добродушно поскрипывал под ногами коричневый блин, запах хорошего виноградного (красного!) вина так явственно ударил в ноздри  Юрия, и все было так хорошо и просто, что казалось – это и есть самая настоящая реальность, и надо сделать очень простые и нужные вещи: одеть красную рубаху-пламень и такие же штаны-огонь, выпить от души красного вина, поймать в гречневой степи зеленого дикого кузнеца, взнуздать его и скакнуть вверх в серую синеву, целясь прямо в солнце!
И Савков выпил вина.
- Брось ты своих русских!.. У них скучно, на тараканах корягой пашут, злые, скупые, в коммунах колготятся…
               
                (продолжение следует)