dosto

— Если бы ты могла пообедать с известным человеком, мёртвым или живым — неважно, кого бы ты выбрала?

<разумеется, кумир неокрепшей, амбициозной юности моей — сентиментальный брутал от мира духа, хирург от мира души, Достоевский. Не нуждается в представлении, но прежде чем дать очевидный и скучный ответ не менее скучному моему сегодняшнему компаньону, позвольте описать то, что я представляла, пока пауза между репликами не затянулась:

Антракт в варьете, я в своём лучшем платье, мы сидим с ним за центральным столиком. По понятным причинам посетители огибают нас, как вода огибает масло, нечто противоестественное ей и как бы противное — напротив меня скелет Ф.М., весь во мху и земле, свежевырытый, зажатый меж стулом и столом, чтобы не свалиться наземь.

— Вы знаете, я всегда поражалась капитану Лебядкину… не пил бы он, кто знает, чем бы обернулся ваш роман! — Кокетливо смеюсь.

В ответ, само собою, могильная тишина. С треснутого черепа классика на сатиновую скатерть сыплются комочки земли, я поправляю их периодически изящным жестом руки. Кушаю лобстера. Посетители не смеют подойти и прекратить безобразие, предпочитая не замечать сюрреализм наяву.

— Бобок, Фёдор Михайлович?

‘Сияние смерти, гниение жизни — пусть всё будет твоим’>

— Живого.