Нашествия 2. Охота на слова

Третий том романа «Война и мир» Лев Николаевич Толстой начинает с важнейшего факта истории ХIХ века - с нашествия врагов на Россию.

«С конца 1811-го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти — миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811-го года стягивались силы России.
12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие.
Миллионы людей совершали друг против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur, mon fr;re, je consens ; rendre le duch; au duc d'Oldenbourg;, — и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes;2, а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан m;morandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас — потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей-христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, — не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все — миллиарды причин — совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, — были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое-то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с бо;льшими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность  и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце Божьей».
Царь — есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей». Л.Н.Толстой

Отечественная война 1812 года широко отражена и в исторических документах, и в литературе, и в живописи, и в музыке

Был такой популярный музыкальный кинофильм «Гусарская баллада», весёлый пересказ событий той большой войны, а в фильме была песня «Прелестница младая».  Музыка Тихона  Хренникова, слова Александра Гладкова, исполнила Лариса Голубкина.

Закат рукой незримой
Меня благословит.
И памятная ива
Мне тихо шелестит:
Нет в мире выше доли
Мечтать, любить и петь
И на родном приволье, приволье,
Сражаясь, умереть.

«Гусарская баллада»  снята на киностудии «Мосфильм» в 1962 году Эльдаром Рязановым по пьесе Александра Гладкова «Давным-давно» , которая был создана  в 1940 – 1941 годах на фоне приближающейся к границам России войны.  Действие картины переносит зрителей  в 1812 год,  в основе сюжета — история семнадцатилетней Шуры Азаровой, которая, переодевшись в мундир гусарского корнета, отправляется защищать родину. Роль Шуры стала дебютной в фильмографии актрисы Ларисы Голубкиной. В картине также участвовали великие актёры Юрий Яковлев (поручик Ржевский), Игорь Ильинский (фельдмаршал Кутузов), Николай Крючков (денщик Иван),  Татьяна  Шмыга (Луиза Жермон) и другие.

Это я припомнил к тому, что одна эпоха оживляет воспоминания о другой, чем-то похожей. В данном случае приближение Второй мировой войны к границам русского мира воскресили в памяти, что была другая Отечественная война и в ней Россия безоговорочно победила. К тому же в детстве Александра Гладкова роман Толстого «Война и мир» всей семьёй читали  вслух.

Песня второй мировой «ОЙ, ТУМАНЫ МОИ, РАСТУМАНЫ» многими воспринималась как напоминание о той отечественной войне, когда европейские страны под флагами французской революции. Их вёл Наполеон.

Музыка В. Захарова, слова Михаила Исаковского (1943)

Ой, туманы мои, растуманы,
Ой, родные леса и луга!
Уходили в поход партизаны,
Уходили в поход на врага.
На прощанье сказали герои:
— Ожидайте хороших вестей.-
И на старой смоленской дороге
Повстречали незваных гостей.

Повстречали — огнем угощали,
Навсегда уложили в лесу
За великие наши печали,
За горючую нашу слезу.

С той поры да по всей по округе
Потеряли злодеи покой:
День и ночь партизанские вьюги
Над разбойной гудят головой.

Не уйдет чужеземец незваный,
Своего не увидит жилья…
Ой, туманы мои, растуманы,
Ой, родная сторонка моя!

Обратимся к библии.  Один единственный раз в «Апокалипсисе» в главе 13 стихе 18, который начинается с важного предупреждения:
«18. Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число это шестьсот шестьдесят шесть».

Нам предлагают не просто взять на веру, что зверь помечен тремя шестерками, числом 666, а сделать некоторый расчет: Кто имеет ум, тот сочти. В слове сочти со – это приставка, но она выполняет роль корня, имеет значение много, вместе, сообща, а корень чти тоже многозначный, это и читать, и считать, вести счет, и почитать, оказывать честь и почести. Что имел в виду автор или переводчик, когда говорил сочти? Причем, он посоветовал задуматься, напрячься, а не просто повторить, не задумываясь. Кстати, «число зверя» записано не числами, не цифрами, а словами, буквами. И такая запись словами на всех языках. А это тоже что-то значит.  Если шесть – это движение на большом пространстве, шествие, поскольку образовано от слова шестие, то многократное повторение слова шесть напоминает движение большого количества людей, похоже, вооруженных людей. То есть речь идет о нашествии. Если шесть – это шествовать, идти, двигаться, вышагивать, то шестьсот шестьдесят шесть – это нашествие. Значит, апокалипсис рассказывает о НАШЕСТВИИ ЗВЕРЯ. Это мнение я высказал 13 лет назад в публикации «Русский счёт» на сайте проза.ру.

Крымская война 1853—1856 годов  - это же почти мировая война. Что ей предшествовало? Моя мать была мудрой женщиной и постоянно говорила, что, не поя, не кормя, врага не наживёшь.

К середине XIX века Османская империя оказалась в упадке,  её  чуть не захватил мятежный вассал из Египта  Мухаммед Али.   Помогла прямая военная помощь России, а вместе с ней Великобритании,  Франции и  Австрии, они   дважды предотвратили  захват Константинополя. Европейские партнёры России были не против борьбы православных  народов за освобождение от османского ига,  а  русский  император  Николай I в начале 1850-х годов задумался об  отделении балканских владений Османской империи, населённых православными народами. Но потом западноевропейские партнёры восприняли в качестве наживы огромные просторы России.

Коалиция  в составе Британской, Французской,  Османской империй и Сардинского королевства, но при дружественном нейтралитете со стороны Австрийской империи, Королевства Пруссии и Шведско-норвежской унии начали боевые действия сразу с нескольких сторон: на Кавказе, в Дунайских княжествах, на Балтийском, Чёрном, Азовском,  Белом и  Баренцевом морях, а также в низовьях Амура, на Камчатке и Курилах. Наибольшего напряжения бои достигли в Крыму, поэтому в России война получила название Крымской. Как и в наше время европейские захватчики устремили свои жадные взгляды на Крым, пытаясь отобрать его у России, ослабить Россию  на Чёрном и Средиземном морях, взять реванш за поражение в 1812 году.

 

В ходе последовавших боевых действий союзники, используя техническое отставание русских войск и нерешительность русского командования, сосредоточили  превосходящие и числом, и качеством силы армии и флота на Чёрном море, что позволило им произвести успешную высадку в Крыму десантного корпуса, нанести находившимся там частям российской армии ряд поражений и осадить главную базу русского Черноморского флота Севастополь, а после смерти в марте 1855 года Николая I — захватить его южную часть. Союзники попытались захватить Николаев, где были эвакуированные из Севастополя подразделения Черноморского флота, но без успеха, так как англо-французский флот не решился пойти на прорыв русских минно-артиллерийских оборонительных позиций в Днепро-Бугском лимане. Русская крепость Кинбурн была ими через несколько месяцев оставлена союзниками без боя. Масштабные военные действия на Чёрном море фактически прекратились. Союзники не смогли достичь решительных успехов и на других театрах военных действий. На Кавказском фронте русским войскам удалось нанести ряд поражений турецкой армии и захватить мощную крепость Карс.

К концу 1855 года боевые действия на фронтах Крымской войны практически прекратились. После стороны начали готовить переговоры о мире. В конце года австрийское правительство передало новому российскому императору Александру II ультиматум из 5 пунктов.

13 (25) февраля в Париже открылся дипломатический конгресс. По его итогам 18 (30) марта 1856 года был подписан Парижский трактат между Россией с одной стороны и Францией, Великобританией, Турцией, Сардинией, Австрией и Пруссией с другой. Россия возвращала Турции крепость Карс взамен южной части Севастополя, уступала Молдавскому княжеству устье Дуная и часть Южной Бессарабии. Подтверждалась автономия Сербии и Дунайских княжеств. Чёрное море и проливы Босфор и Дарданеллы объявлялись нейтральными: открытыми для торгового мореплавания и закрытыми для военных судов, как прибрежных, так и всех прочих держав.

1 марта 1871 года в Лондоне была подписана конвенция об отмене режима демилитаризации Чёрного моря, предусмотренного статьями Парижского трактата.

Стремление осмыслить произошедшее в ходе Крымской войны объединило лучших поэтов того времени. Пётр Вяземский, Алексей Константинович Толстой и Аполлон Майков, Афанасий Фет и Николай Некрасов...  У них разные взгляды на политику и  искусство.  Но все они склонили головы перед подвигом героев-севастопольцев, откликнувшихся на «зов отечественной славы» и освятивших крымскую землю своею кровью.

Лев Николаевич Толстой,  автор знаменитых «Севастопольских рассказов», будущий классик русской литературы, а тогда — подпоручик Толстой, был потрясён  увиденным в Севастополе, он писал брату Сергею в ноябре 1854 года: «...Дух в войсках выше всякого описания. Во времена древней Греции не было столько геройства, Корнилов, объезжая войска, вместо «здорово, ребята!» говорил: «Нужно умирать, ребята, умрёте?» и войска отвечали: «Умрём, Ваше превосходительство, ура!» И это был не эффект, а на лице каждого видно было, что не шутя, а взаправду, и уже 2200 исполнили это обещание...»


Три десятилетия спустя, лирик, представитель «чистого искусства» Афанасий Фет напишет одно из самых ярких стихотворений на гражданскую тему — «Севастопольское братское кладбище»:

Какой тут дышит мир! Какая славы тризна
Средь кипарисов, мирт и каменных гробов!
Рукою набожной сложила здесь отчизна
Священный прах своих сынов...

Крымская война нашла своё отражение и в творчестве Иннокентия Анненского. В августе-сентябре 1904 года он напишет стихотворение «Братские могилы». Под стихотворением дата — 1904, Севастополь... Шла русско-японская война 1904 —1905 годов. Прошедшее и современность соединились в одно:

...Это — братские могилы,
И полней уж нет забвенья.

Стихи о Крымской войне писали и малоизвестные литераторы.
Сегодня к чувству гордости и восторга неизменно примешивается чувство печали: недалёкие и корыстные политики разыгрывают Крым, словно козырную карту, подтасовывая исторические факты, разрывая кровные узы людей, ссоря народы. Но Крым — не арена для политических интриг и амбиций, а колыбель культуры, где поэты, живописцы, музыканты, архитекторы разных национальностей и вероисповеданий творили, поражённые природною красотой и восхищённые героическими страницами истории древней земли.

Алексей Апухтин

СОЛДАТСКАЯ ПЕСНЯ О СЕВАСТОПОЛЕ

Не весёлую, братцы, вам песню спою,
Не могучую песню победы,
Что певали отцы в Бородинском бою,
Что певали в Очакове деды.

Я спою вам о том, как от южных полей
Поднималося облако пыли,
Как сходили враги без числа с кораблей
И пришли к нам, и нас победили.

А и так победили, что долго потом
Не совались к нам с дерзким вопросом;
А и так победили, что с кислым лицом
И с разбитым отчалили носом.

Я спою, как, покинув и дом и семью,
Шел в дружину помещик богатый,
Как мужик, обнимая бабёнку свою,
Выходил ополченцем из хаты.

Я спою, как росла богатырская рать,
Шли бойцы из железа и стали,
И как знали они, что идут умирать,
И как свято они умирали!

Как красавицы наши сиделками шли
К безотрадному их изголовью;
Как за каждый клочок нашей русской земли
Нам платили враги своей кровью;

Как под грохот гранат, как сквозь пламя и дым,
Под немолчные тяжкие стоны
Выходили редуты один за другим,
Грозной тенью росли бастионы;

И одиннадцать месяцев длилась резня,
И одиннадцать месяцев целых
Чудотворная крепость, Россию храня,
Хоронила сынов её смелых...

Пусть нерадостна песня, что вам я пою,
Да не хуже той песни победы,
Что певали отцы в Бородинском бою,
Что певали в Очакове деды.
1869

Аполлон Майков

Из цикла «1854 ГОД»

* * *
Бывало, уловить из жизни миг случайный
И в стих его облечь — блаженство для меня!
Меня гармонии тогда пленяли тайны,
И сам своих стихов заслушивался я.
Я ими тешился, их мерно повторяя
Украдкой, как скупец, который по ночам,
Червонцы по столу горстьми пересыпая,
Как бы неведомым внимает голосам.

Теперь не служит стих мне праздною забавой.
Он рвётся из души, как отклик боевой
На зов торжественной отечественной славы.
Широкий горизонт открыт передо мной.

Рукою верною берусь теперь за лиру,
И, обновлённая, приветствует она
Нам новых дней зарю... Ударила война,
Россия вызвана на созерцанье миру,
На суд Истории: да гордый мир поймёт,
Что тот же мощный дух и доблесть в нас живёт,
Которые мы чтить умеем в иностранцах —
В защитниках Креста, в римлянах и спартанцах!

Благодарю Тебя, Творец, благодарю,
Что мы не скованы лжемудростию узкой!
Что с гордостью я всем сказать могу: я — русский!
Что пламенем одним с Россией я горю!
Что слёзная о ней в душе моей забота!
Что тот же мощный ветер расправил парус мой,
Которым движимы неслися под грозой
Громады кораблей Нахимовского флота!
7 декабря 1854

Николай Некрасов

Из поэмы «ТИШИНА»

Свершилось! Мёртвые отпеты,
Живые прекратили плач,
Окровавленные ланцеты
Отчистил утомлённый врач.
Военный поп, сложив ладони,
Творит молитву небесам.
И севастопольские кони
Пасутся мирно... Слава вам!
Вы были там, где смерть летает,
Вы были в сечах роковых
И, как вдовец жену меняет,
Меняли всадников лихих.

Война молчит — и жертв не просит,
Народ, стекаясь к алтарям,
Хвалу усердную возносит
Смирившим громы небесам.
Народ-герой! в борьбе суровой
Ты не шатнулся до конца,
Светлее твой венец терновый
Победоносного венца!

Молчит и он ...как труп безглавый,
Ещё в крови, ещё дымясь;
На небеса, ожесточась,
Его снесли огнём и лавой:
Твердыня, избранная славой,
Земному грому поддалась!
Три царства перед ней стояло,
Перед одной... таких громов
Ещё и небо не метало
С нерукотворных облаков!
В ней воздух кровью напоили,
Изрешетили каждый дом
И, вместо камня, намостили
Её свинцом и чугуном.
Там по чугунному помосту
И море под стеной течёт.
Носили там людей к погосту,
Как мёртвых пчёл, теряя счёт...
Свершилось! Рухнула твердыня,
Войска ушли... кругом пустыня,
Могилы... Люди в той стране
Ещё не верят тишине,
Но тихо... В каменные раны
Заходят сизые туманы,
И черноморская волна
Уныло в берег славы плещет...
Над всею Русью тишина,
Но — не предшественница сна:
Ей солнце правды в очи блещет,
И думу думает она.
28 декабря 1856 года

Алексей Толстой

Из цикла «КРЫМСКИЕ ОЧЕРКИ»

* * *
Приветствую тебя, опустошённый дом,
Завядшие дубы, держащие кругом,
И море синее, и вас, крутые скалы,
И пышный прежде сад, глухой и одичалый!
Усталым путникам в палящий летний день
Ещё даёшь ты, дом, свежительную тень,
Ещё стоят твои поруганные стены,
Но сколько горестной я вижу перемены!
Едва лишь я вступил под твой знакомый кров,
Бросаются в глаза мне надписи врагов,
Рисунки грубые и шутки площадные,
Где с наглым торжеством поносится Россия;
Все те же громкие, хвастливые слова
Нечестное врагов оправдывают дело...

Вздохнув, иду вперёд; мохнатая сова
Бесшумно с зеркала разбитого слетела,
Вот в угол бросилась испуганная мышь...
Везде обломки, прах; куда ни поглядишь,
Везде насилие, насмешки и угрозы —
А из саду в окно вползающие розы,
За мраморный карниз цепляясь там и тут,
Беспечно в красоте раскидистой цветут,
Как будто на дела враждебного народа
Набросить свой покров старается природа;
Вот ящерица здесь меж зелени и плит,
Блестя как изумруд, извилисто скользит,
И любо ей играть в молчании могильном,
Где на пол солнца луч столбом ударил пыльным.
Но вот уж сумерки; вот постепенно мгла
На берег, на залив, на скалы налегла,
Всё больше в небе звёзд, в аллеях всё темнее,
Душистее цветы, и запах трав сильнее;
На сломанном крыльце сижу я, полон дум, —
Как тихо всё кругом, как слышен моря шум!..
Лето 1856—1858

Петр Вяземский

В СЕВАСТОПОЛЕ

Здесь есть святыня, русская святыня,
Великих жертв, великой скорби край,
Но торжеством вещественным, гордыня,
Пред скорбью сей себя не величай.

Богатыря на поединок честный
Расчётливый враг вызвать не посмел,
На одного клич поднял повсеместный,
И на него ордами пролетел.

Насильством враг венчал свою гордыню,
Над камнями победу одержал,
Он разгромил бездушную твердыню,
Но русский дух в паденьи устоял.

Здесь понесла свой тяжкий крест Россия;
Но этот крест — сокровище для нас;
Таятся в нём страданья нам родные,
Страдал и Тот, Кто мир страданьем спас.

Сей крест облит великодушной кровью,
Прославлен он духовным торжеством,
И перед ним с сыновнею любовью
Склоняемся мы набожным челом.

Целуем мы сии святые раны,
Живые мощи доблестных бойцов,
И пепел сей и мёртвые курганы
Красноречивей всех похвальных слов.

На нас от сих развалин скорбью веет,
Но мужеством воспламеняет грудь,
И молча путник здесь благоговеет,
И падших он дерзнёт ли упрекнуть?

Нет, не кладбище здесь народной славы:
Из камней сих в сиянье восстаёт
Алтарь любви нетлённый, величавый,
Отечества святыня и кивок.

Из рода в род помянем эти бои,
Вас, мученики, жертвы злой судьбы,
Вас, павшие, как падают герои
В последний час отчаянной борьбы.

Тень твою, наш Царь многострадальный,
Встречаем мы средь славных сих могил,
Отселе грудь твою осколок дальный
Глубокой язвой смертно поразил.

Здесь за тебя и за Россию пали
Бойцы, которых Бог к себе призвал;
Под жгучей болью доблестной печали
И ты за них и за Россию пал.

Ты лепту внёс в кровавую годину,
Твой каждый день был беспощадный бой,
И тихий одр, где встретил ты кончину,
Царь-богатырь, был Севастополь твой.

Здесь при тебе чета твоих героев,
С Корниловым Нахимов и при них
Весь светлый лик христолюбивых воев,
Которых прах лежит у стен родных.

Мир вам с небес, вам, труженикам битвы,
С венцом терновым славы на челе,
Вам вечные и память, и молитвы
В сердцах родных и на родной земле!

А ты могучий град — теперь обломки,
Свои преданья набожно храни,
И тризною достойною потомки
Отпразднуют развалины твои!
1867

Афанасий Фет

СЕВАСТОПОЛЬСКОЕ БРАТСКОЕ КЛАДБИЩЕ

Какой тут дышит мир! Какая славы тризна
Средь кипарисов, мирт и каменных гробов!
Рукою набожной сложила здесь отчизна
Священный прах своих сынов.

Они и под землей отвагой прежней дышат...
Боюсь, мои стопы покой их возмутят,
И мнится, все они шаги живого слышат,
Но лишь молитвенно молчат.

Счастливцы! Высшею пылали вы любовью:
Тут что ни мавзолей, ни надпись — всё боец,
И рядом улеглись, своей залиты кровью,
И дед со внуком, и отец.

Из каменных гробов их голос вечно слышен,
Им внуков поучать навеки суждено,
Их слава так чиста, их жребий так возвышен,
Что им завидовать грешно...
4 июня 1887

Иннокентий Анненский


Братские могилы

Волны тяжки и свинцовы,
Кажет тёмным белый камень,
И куёт земле оковы
Позабытый небом пламень.

Облака повисли с высей,
Помутнелы — ослабелы,
Точно кисти в кипарисе
Над могилой сизо-белы.

Воздух мягкий, но без силы,
Ели, мшистые каменья...
Это — братские могилы,
И полней уж нет забвенья.
1904, Севастополь