Фаза глубокого сна

Не помню, как я проснулся в тот день, но помню, что идти к Босу мне совсем не хотелось.
Кто же меня позвал туда? И звал ли кто-то вообще? Не могу вспомнить. Как будто некто намеренно вскрыл мою черепную коробку, нашел файлы о том дне, выделил их все мышкой и отправил в корзину. А корзину конечно же очистил. Какая невероятная метафора, не правда ли? Видимо, просто надо меньше сидеть за компьютером. Сколько мне уже об этом твердят все, да и я сам начинаю замечать, что все то время, между ставшими уже практически ежедневными вечеринками у Боса, я провожу или во сне, или за компом. Чтож, поздравьте с победой: хотя бы сейчас я не стучу пальцами по клавишам.
В тот день… Да почему я называю его «тем днём». Можно подумать, что жалкий задрот уже утратил связь с реальностью и не может отличить прошлое от настоящего. В голове всё будто окутано туманом, как озеро в повести Кинга. Следующая стадия: туман в моём разуме породит чудовищ. Всё, выводы напрашиваются сами собой - надо меньше сидеть за компом и ещё меньше пить. Однако, со вторым сложнее: вот же я, иду на ватных ногах с затуманенной головой, прямиком домой к Босу, где займусь, чем бы вы думали - поглощением алкоголя в неограниченных масштабах, пока снова не отрублюсь, чтобы потом, очнувшись, побрести домой. Чтобы снова поспать. А потом проснуться, и снова в экран залипать. А потом по новой "отрываться". Ну, вы поняли.
На какой я сейчас стадии своего нехитрого расписания, спросите вы? Ладно, не спросите, потому что плевать вы на меня хотели. Да и, если подумать, кто вообще такие, эти "вы"? Впрочем, не важно. Важно лишь, что сейчас я снова держу путь к Босу. Ощущение такое, будто путь этот длится вечность - опять же, я уже говорил, что не помню, как сегодня проснулся. Но если задуматься, я и не вспомню как вышел из дома. Старческая деменция, не иначе. Звоните в Книгу Рекордов Гиннеса - у нас случай старческой деменции в семнадцать лет. Теперь меня ждут почёт, слава, сотни журналистов под окнами и тридцать три девственницы в следующей жизни. Ох, Господь, я тут подумал: а что, если немножко изменить порядок? Я согласен на тридцать три журналиста и... Ладно, хорошо, перегнул, простите, довольны? Просто я честное слово силюсь вспомнить, как выходил из дома и вроде даже получается, но... Выходил-то в этом направлении я уже тысячу раз, и поди пойми, какой из сотен образов моего департура в памяти окажется верным. В смысле достоверным. Ну, в смысле, сегодняшним. Окей, давайте условимся, будто я в общем-то помню, как сегодня напялил смятые кеды, стащил из копилки тридцать рублей "на жвачку", поздоровался с мамой фразой "Я до Боса" и, мельком взглянув на худосочного красавца в зеркале, выбрался из здания, которое родные именуют домом, но я, как правило, использую его просто как перевалочный пункт между вечеринками.
До Боса идти вообще недалеко. До перекрёстка по моей улице, потом квартал по изрытому узкому переулку и там уже остаётся несколько домов, за которыми спряталась святая святых. Особняк Боса. Ну как особняк, он же не обособленно стоит. Дом. Но когда мама с папой года три назад спросили меня, куда конкретно я собрался на ночь с друзьями, мне не пришлось долго объяснять.
- Самый большой и красивый дом на Коллонтай.
- Ааа - последовало одобрительное междометие со стороны обоих родителей, которые не преминули сообщить, что, дескать, это папиной подруги дом, а Боса он чуть ли не на руках носил, и как он там, сколько лет сейчас, да, точно, точно, двадцать, а где учится и всё в таком духе.


Довольно долго я не замечал, что с дорогой что-то не так. А когда это понял, старался уже не замечать целенаправленно. Марево в воздухе, бесконечные колдобины и даже попеременно, то лужи, то сухие участки — всё это было привычно, особенно для... Какой там сейчас месяц? Июнь? А, точно. Особенно для июля, так что тут никакой мистики. Но вот куда подевались все машины? То есть, пока я не вышел с переулка на босовскую Коллонтай, я особо не придавал этому значения. Дороги там чуть приличнее, чем лунный ландшафт и потому автомобили там проезжают редко, хотя всё равно, обычно, пока я шёл к Босу, парочка соседей проезжала мимо, не забывая при этом кивнуть мне.
Лишь когда я вышел на улицу Боса, неприятное ощущение, будто чего-то не хватает, засвербело в груди. Как когда ты заходишь в свою комнату и понимаешь, что кто-то из вчерашних родительских гостей порылся в твоём книжном шкафу, и, похоже, даже что-то прихватил с собой. На первый взгляд всё вроде бы на месте, но шестое чувство панически вопит: чего-то не хватает. Вот так я себя и почувствовал, когда свернул на Коллонтай. Не хватало чего-то привычного и, мне понадобилось несколько секунд, чтобы это осознать. Ещё, кстати, мне понадобилась пара секунд, чтобы в тысячный раз решить, что у улицы Боса тупое название. Я, конечно, знал, что это фамилия какой-то там революционной деятельницы, но мне вечно не давал покоя вопрос: в каком падеже эта фамилия? Именительный или родительный, хрен разберёшь с этими женскими несклоняемыми фамилиями. Подумайте на досуге.
О чём это я... Машины! Машин, сука, нет вообще нигде. Ладно на Черкесском, там и пешком ходить давно пора было запретить. Но на, прости Господи, Коллонтай, движение всегда такое, что приходилось смотреть в оба даже на только недавно сделанном тротуаре. На моей памяти здесь даже как-то женщину сбили. Насмерть. Не на моих глазах, конечно. Зато на том самом месте, где я, как идиот, застыл столбом сейчас. Самое странное, хоть я об этом и не думал раньше, но теперь-то отчётливо понимаю, что и за время всего моего пути, даже возле чужих дворов, где обычно машины стояли, сегодня их не было. Если подумать, даже ржавый каркас с угла моей улицы, который мы в детстве с соседом Федькой собирались починить и покатать всех соседских девчонок (которых и не существовало вовсе), и тот пропал. Мистика, загадка, жуть, хтонь, и прочая прочая.
Вот и во дворе Боса не видно его побитого ниссана. Значит уехал. А это, в сущности, не значит ничего. Потому что, даже если он уехал, за девушкой ли, в магаз ли, к бабушке ли, да мало ли куда ли, в доме всё равно уже должна меня ждать толпа ненасытных до алкоголя друзей. Всегда ничуть не удивлённые моему прибытию, будто минуту назад виделись, и всегда ещё совсем трезвые, будто ждали, черти, без меня и боялись начать. Но стаканы-бутылки у всех в руках, и уже початые.
Настроение у меня сейчас ни к чёрту, да ещё и великая загадка пропавших машин поднасрала. Поэтому с друзьями я сегодня встречусь явно в плохом расположении духа. И первым, кто подвернулся под горячую руку стал ни в чём вроде бы и не виноватый дом. "Большой и красивый" - сказал я как-то родителям. Теперь смотрю: большой, да, даже слишком; красивый - ну уж нет. Сегодня наша святая святых, алкогольная альма-матер больше напоминала чахоточного больного. Почему именно такое сравнение, не знаю даже, вроде снаружи дом совсем не изменился. Но что-то было в его виде зловещее, будто он сейчас кааак кашлянет на тебя и сдует. Или не сдует даже, а наоборот, всосёт в себя вместе с воздухом. А также с камнями с клумбы, бычками сигарет и фекалиями пса, которого, кстати, тоже нигде не было видно. Только ошейник с цепью валялись у гаража.
Прожорливый. Вот такое определение подойдёт сегодня дому как нельзя лучше. Хотя бы потому что на пороге у входа какой-то весельчак разбросал чайные ложки. Помятые, искорёженные, словно вчера на вечеринку заглянул Ури Геллер. Окей, подождите, ещё раз: кто-то разбросал на пороге чайные ложки. Отмечаю это так, будто ничего необычного, просто радугу после дождя увидел. Прикольно, не самое частое явление, но почему б ему в этот раз и не случиться. Этот порог видал битое стекло, тысячи фракталов конфетти, окурки и разлетевшиеся ошмётки дешевых презервативов после днюхи Багуна. Так почему бы и не ложки. Сильнее удивила меня ударная сила, с которой эти ложки разлетелись от резкого открытия двери. Стоило мне ступить на первую ступень ко входу в обитель бухлопарков, как дверь сама раскрылась, выпуская запыхавшегося растрепанного и грязного Витюшу. А вдогонку за ним, прежде чем бородатый укурок успел захлопнуть дверь, кто-то отправил ещё одну чайную ложку, которая долетела аж к садовому фонтанчику. Успев отметить, что недалеко от места приземления снаряда валяется его близнец семейства столовых приборов, я безуспешно попытался сконцентрировать своё внимание на пытающемся отдышаться Витюше. Вот в чём проблема: виной тому августовское марево (или какой там сейчас месяц-то?) или же витюшино косоглазие, рассмотреть его нормально совершенно не выходит, будто он или я в подпитии покачиваемся из стороны в сторону. Но не отметить одну странность было бы преступно, хотя в такой странный день можно ли считать что-то особенно странным? Не удивительно, что Витюша грязный, растрепанный, укуренный и небритый — это как раз привычно его образу. Но вот чтобы вечно сидящий на травке чувак так резко выскакивал из двери и тяжело дышал, должно было случиться, ну, что-то. Чего обычно не случается, не знаю. Не судите строго, в этот бесконечный день думать было совершенно неудобно, а вы лучше отметьте, что я прекрасно осознаю хотя бы то, что у всех моих друзей абсолютно идиотские клички. Ну, или как друзей - какой мне Витюша друг то? Кем бы он ни был, я пожал трясущемуся укурку потную ладонь и не подавая виду, будто нашёл тут что-то странное, указал на разбросанный ложки: “Новый прикол какой-то, да?”.
- Оооооооооой бля... - затянул Витюша, размахивая руками и так на этом междометии и попятился, будто протяжное “о” придавало ему энергии. 
На этом наш социальный контракт можно посчитать исполненным, и я со спокойной совестью взялся за ручку двери.
- Слыш, любезный - из последних сил выкрикнул Витюша, которому хватило энергии выползти с территории двора. Он стоял там, бородатый и лохматый, в грязной бомжеватой одежде, ну прям Джисус Христос, не дать не взять, и, наклонив голову и разведя в сторону руки, сказал, будто и не мне даже - А я б на твоём месте туда сегодня и не заходил.
- Ну а куда я здесь ещё зайду? - обреченно ответил я ему, поворачивая разломанную ручку, на что Джисус красноречиво развёл руки в стороны ещё сильнее.
Последним, что я услышал, и вы поймёте, почему не мог этого не отметить, был отдалённый звук едущей где-то машины, что немного придало уверенности, будто мир всё таки не поглотило прожорливое сентябрьское марево.
(МЕСЯЦ! КАКОЙ МЕСЯЦ?)
А вот что, как будто бы, поглотило меня, так это босовский (босховский, хе-хе) дом-монстр. Очутившись в коридоре, я осознал, что все возможные звуки стонущей вселенной пропали в один миг. И это странно, так как обычно, заходя к Босу на пьянку, где все будто меня ждали и без меня не начинали, всегда уже в прихожей слышишь оживленные споры и Аринкину музыку. Сейчас же, здесь и прямо сейчас стоит мёртвая тишина. И если нужно за что-то зацепиться, привычное и знакомое, как в фильме Нолана, то я выбираю кеды. Уж что точно не меняется и при любых обстоятельствах встречает тебя вместе со звуками (ГДЕ ЗВУКИ ТО?), так это разбросанные по полу прихожей кеды. Это одна из моих любимых мелочей, по обуви определять, кого из основного и гостевого состава я сегодня встречу, ну прямо как в превью-картинках в ютубовских роликах. Бос не ясно тут или нет, так как его обувь присутствует всегда, а вот точно всё-таки вижу стоптанные кеды Алекса, разодранные кроссовки Егора, а где Егор, там и Аринка, такие ж как у меня кедосы любимого Вала, и множество неидентифицируемых пар обуви.  А ещё ложки. Одна вертикально торчит из чьего-то кеда, словно модный аксессуар, ну прям перо мушкетёра в шляпе. А ещё одну кто-то додумался приклеить к стене, и я не хочу даже трогать ее, чтобы проверить, насколько надёжно. Всё понятно, сегодня у нас день ложек. Уже год как мы придумали разбавлять школьные будни, как минимум в те дни, что мы там бываем, тематическими днями. У нас был день пиратов, день мафии, день белых штанов и день имён, состоящих только из трёх слогов, так почему бы не быть дню ложек. И если сегодня всё-таки летний месяц, то окей, совершим греховное деяние, и перенесём школьный прикол в закрытое душное пространство нашей алкобазы. Чтобы пройти уж этот обязательный портал, покорно снимаю обувь, задев при этом висящую на гвоздике ложку (не столовую, что удивительно, а привычную ложку для обуви). Она упала на плиточный пол, не издав не единого звука, но в странный день, напоминаю, мы ничего не считаем особо странным. Вперёд, выполнять любимую осточертевшую рутину.
В момент, когда я переступил порожек между прихожей и гостиной дома, резкая боль ударила мне в голову, вызвав шум в ушах. Секундный, но жутко неприятный. Зато с шумом вернулись звуки, которые видимо никуда не исчезали, а просто стали невинной жертвой заложенных ушей. Почесав грудину, успокаивая разболевшееся сердце (СТОП, У ТЕБЯ БОЛЕЛА ГОЛОВА А НЕ СЕРДЦЕ! Да не важно, может это вообще желудок и вчерашнее бухло), обращаю внимание на висящее зеркало. В нём кто-то похожий на меня, но болезненно худой и растрёпанный, а волосы будто стали темнее. Приятное чувство, не узнавать себя в зеркале, осталось дать этому парню имя и посоветовать срочно побриться.
“А ещё, незнакомец, взгляни-ка на это!”.
Близнец в зеркале с улыбкой продемонстрировал мне два своих средних пальца. Круто, чувак, наши мысли сходятся. Назову тебя Кирилл, надеюсь, так тебя и зовут на самом деле. У нас, между прочим, одна одинаковая буква в имени, бро.
А через секунду парню в зеркале в голову прилетает чайная ложка, что тут же отдаётся болью в моём правом виске. “Ой, блять, маслину поймал” - дежурно рапортует голос Юрки.
В прозрачном синеватом дождевике и, почему-то с топориком в руках, Юрка тушит о стену сигарету, выбрасывает её в камин, и медленно поднимает руку, давая понять, что рад меня видеть. Или ему похуй на меня, и это элементарная вежливость, какая разница, вопрос в том, зачем ему топор? И дождевик. Костюмная вечеринка, видимо, о которой просто меня не предупредили. Буду считать пока что так. На диване вскинул руку Вал, но не в приветствии - по инерции он застыл в той же позе, в которой пару секунд назад отправил чайную ложку мне в висок. Дружеский подкол, видимо, или торжественное посвящение юнги в день ложек. Принимаем правила игры, Валу можно, хотя он, помню, обиделся, когда я избил его на камеру носком, зануда. Рядом с ним сидит его величество Бос и поглощает со сковородки яичницу, уставившись в выключенный телек, расположенный в противоположном конце гостиной. На кофейном столике перед хозяином “особняка” около десятка чашек кофе, ни одна из которых, вроде бы, не была тронута. В последний раз, видимо, пошучу в голове про день ложек и добавлю к нему день кофе, чтобы просто уже отпустить это, и позволить этому странному дню течь по его сценарию. Всё, отпустил, даю слово, Кирилл, что шутить про это больше не буду.
Я делаю пару шагов вперёд, к друзьям (которых я могу так назвать, в отличие от укуркаВитюши) и замечаю на лестнице, ведущей на второй этаж Кацапа. Тот по традиции делает вид, будто я здесь уже тусуюсь пару часов и просто на секунду задерживает на мне взгляд. Кажется, он не в настроении. С кухни доносятся звуки готовки и какая-то музыка, причём мелодия такая... в общем, такая... неописуемая, в общем. Просто музыка с кухни, доволен, Кирилл? (ЧТО ЕЩЁ ЗА КИРИЛЛ? ВАС ЖЕ НЕ ТАК ЗОВУТ, НЕТ?)
- Ооооооооооооооооо - подаёт голос кресло перед диваном. Оно расположено спиной ко входу и потому я не сразу заметил сидящего на нём Багуна. Сбоку у кресла выросла усатая голова, дружелюбна озвучивающая моё прибытие.
- Он пришёл - константирует Вал, опуская руку на стол. Его ладонь, как персонаж семейки Адамс живёт своей жизнью и будто ищет что-то на столе, среди полных кофейных чашек. Сам же Вал, (ВРОДЕ КАК МОЙ ЛУЧШИЙ ДРУГ, МЕЖДУ ПРОЧИМ), смотрит на меня без радости или энтузиазма.
Из кухни выходит Егор в майке-алкашке и со строительной каской на голове. Он потягивает из трубочки синюю жидкость в продолговатом стакане и, проходя мимо, жмёт мне руку.
- А где Алекс? Я видел вроде его кеды на входе - спрашиваю я. Всё ж таки именно Алекс разбудил меня смской “у боса. ждем"
Бос, не отрываясь от поедания яичницы и просмотра черного экрана телевизора, протягивает не занятую вилкой руку в сторону кухни. “Там” - озвучивает его Вал, вторя движению Боса большим пальцем. Впервые у друга на лице возникает какое-то подобие улыбки.
И тут до меня начинает доходить, почему странная больная атмосфера раннеосеннего дня (ИЛИ ВСЁ ЖЕ ЛЕТНЕГО?) перекинулась и на моих частично адекватных обычно друзей. Выскакивающий из дома Витюша, странное обмундирование Юрки и прожорливость Боса, а самое главное, его увлеченность выключенным телеком. Мелентий Витюшко собственной персоной в очередной раз, только в этот раз без меня, накурил всех ребят гашишем, и свалил по-добру, по-здорову. В последний раз всё это дело как-раз-таки сопровождалось тем, что я, напялив ушанку и схватив кастрюлю с салатом, бродил бессознательно по улицам, выкрикивая “Костяяяяяя!”, тогда как Алекс остался перед черным зеркалом телевизора, заявляя, что смотрит классный мультик про “Красную шапочку”. Класс, минус тревожное ощущение, но плюс желание накуриться вместе со всеми теперь.
- У вас ещё осталось? - спрашиваю я, у проходящего мимо, облаченного в дождевик Юрки.
Тот, переложив из правой руки топорик, жмёт мою ладонь и бурчит безэмоциональное “ну а хули” и направляется ко входу в подвал.
- Тёмыч, Тёмыч, Тёмыч, Тёмыч - с дикцией бондовского злодея декламирует Вал - Ну за кого ты нас держишь, Тёмыч? - говорит он, так, что мне становится стыдно.
- Алекс ****улся! - радостно объявляет кресло с головой Багуна.
- Аминь - подытожил Вал.
 В этот момент, увлеченный яичницей и, похоже, невидимым мультиком про Красную шапочку Бос, не отвлекаясь от своих занятий, манит меня пальцем. Медленно подойдя к нему, я натыкаюсь на протянутый мне Егором стакан с синем варевом. “Сам мешал” - без гордости заявляет друг. Принимая бокал, смотрю на Боса, который силится что-то сказать, но не может произнести важную мысль, пока не прожует очередное яйцо.
(а насколько у него бездонная сковородка? сколько яиц там? почему-то я знаю, что если посмотрю, то меня стошнит. может ты посмотришь, А, КИРИЛЛ?)
Закончив пережевывать Бос, активно жестикулируя вилкой, тыкает в сторону двери, через которую я зашёл. Вал, с видом очень заинтересованного подхалима так же тычет своей рукой в сторону двери.
- Это вход или выход? - спрашивает Бос, четко выговаривая каждое слово.
- Чё? - говорю я.
- Это. Вход? Или выход? - очевидно распаляясь, спрашивает снова Бос.
(ЧЁ?)
Вздыхаю. Улыбаюсь. Развожу перед Босом руками.
- Простой вопрос же. - нетерпеливо тараторит Вал.
- ЭТО. ВХОД. ИЛИ. ВЫХОД. - вопрошает заметно нервничающий Бос.
- Алекс сказал, что выходаахахахахаххахахахааххааххаахаааа - заходится смехом кресло, к которому приросло тело Багуна.
Из подвала слышится крик Юрки: “Долбаёб твой Алекс”, что вызывает ещё больший приступ смеха у Багуна.
В этот момент покрасневший Бос, вперившись в меня взглядом, указывает вилкой прямо на меня и говорит снова: “ЭТОВХОДИЛИВЫХОД???”. Мы смотрим друг на друга, и эти несколько секунд я решаю, играть ли по правилам накурившихся, видимо, моих друзей, или гнуть свою, пока что трезвую, линию. В конце концов я, усмехаясь, примирительно выдыхаю и заявляю: “ээээ, не знаю?”. Во взгляде Боса читается разочарование и он, расстроившись, отворачивается к своему воображаемому мультику.
- Ну вот подумай над этим - заявляет Вал, таким тоном, будто общается с маленьким ребенком, которому сказали, что мы не видим то, что за горизонтом, потому что наша планета круглая.
В этот момент, Бос, не отвлекаясь от своих дел, бьёт Вала по колену и тот, встрепенувшись, кричит: “Иркаааааааааааа”. Тут же из кухни с подносом в руках выходит Ирка, почему-то в костюме горничной. Не как в британских сериалах про девятнадцатый век, нет. Костюм явно куплен в секс-шопе или в каком-нибудь магазине приколов. Окей, всё-таки, костюмная вечеринка. День ложек, день кофе, и день костюмов, стало быть. Как раз таки на Иркином подносе гордо расположились чашка кофе, каких на столе уже с избытком, и чайная ложка, каких с избытком я видел на пороге прожорливого дома.
[ты же обещал]
Что?
[обещал не шутить про день ложек]
(А ТЫ КТО?)
[...]
И тут я понимаю, что с Иркой что-то не так. Ну, кроме костюма горничной. Я не знаю, кто она такая. Вернее, очевидно знаю: я узнал ее обувь на входе, я знаю ее лицо, знаю ее имя, но кто она ****ь такая ума не приложу. Откуда она взялась, почему она с нами, чья она девушка, если чья-то девушка, и зачем ***** она надела костюм горничной? Я не знаю кто она. Кто она?
- Всё в порядке - говорит Егор рядом.
- Не нервничай - подал голос сидящий на лестнице Кацап.
И это меня успокаивает. На время. Пока Ирка не подходит прямо к нам, в своём сраном костюме горничной. Она останавливается с подносом в руках. И смотрит прямо мне в глаза. Уж она то знает, кто я такой. Знает откуда я взялся, почему я тут с ними и чей я парень в конце-концов, если я чей-то парень. А ещё она понимает, как нелепо выглядит в своём костюмчике, но против не может ничего сказать, здесь же всё же ребята, которым сейчас, в общем-то, окей.
Вал аккуратно берёт с подноса чашку с кофе и ставит её к десятку таких же на столе. Затем двумя руками берёт чайную ложку, аккуратно размешивает кофе в чашке и протягивает её Босу. Тот внезапно отвлекается и от еды, и от просмотра выключенного телека, улыбаясь глядит на ложку и кивает Валу.
- Ой, что щас будеееет - нетерпеливо голосит кресло с вросшим телом Багуна.
- Давай, давай, давай, давай, давай, давай, давай... - повторяет сидящий рядом Егор, ухватившись за подлокотники кресла.
На лестнице, ведущей в подвал, появляется голова Юрки. Он смотрит внимательно, с интересом, чтобы не пропустить ничего важного.
- ЭТООООО ВХОООООООД - громко, на распев объявляет Бос. Затем резко кричит - ИЛИ ВЫХОД?!?!?
Вторя его крику Вал, размахивается и со всей мочи бросает чайную ложку в дверь прихожей. Ложка попадает в комнату, и будто исчезает, потому что не слышно никаких звуков, и не ясно, в какой момент и где она упала.
- Не упала - констатирует кресло-Багун и тут же Вал, Багун и Егор наперебой начинает повторять — Значит вход, вход, вход, это был вход, вход, понятно, ладно, вход, вход, в этот раз вход.
Ирка вежливо кланяется Босу, как услужливая прислуга, и разворачиваясь, уходит. У меня остаётся ощущение, будто она успела для меня произнести два слова - “на кухне” - но сам момент, когда она это говорила, я почему-то упустил.
Голова Юрки ныряет под лестницу, Бос возвращается к своей бесконечной яичнице, Вал медленно опускает руку, отправившую в дверной проём (ЭТО ВХОД ИЛИ ВЫХОД?) очередную, видимо, ложку, а Багун, растворяясь в кресле, мычит “ну знчтвсткивход”. Егор протягивает руку, ожидая, что я верну ему его синий коктейль и интересуется “ну как мне?”. Не дождавшись ответа, говорит:
- Ирка намешает, если хочешь. Ты же хочешь?
Мимикой даю ему понять, дескать да уж чего б нет, конечно, хочу и Егор удовлетворенно кивает. Я и сам понимаю, что выпить чего-то холодного просто необходимо, потому что долбанное майское вечернее марево (НУ ТУТ ТЫ СОВСЕМ УЖ ЗАПУТАЛСЯ ПАРЕНЬ) может свести с ума, если не начать играть по его правилам и не войти в состояние, близкое к беспамятству.
Когда я направлялся на кухню, у кресла выросла рука, ухватившая меня за запястье. Багун, вросший в кресло, хитро на меня уставился, поглаживая мою ладонь.
- Тёмыч, слыш, заебал... - он явно не придумал, что хочет сказать и почему я заебал его, но отпускать меня был не намерен. После полминуты сомнений и поглаживаний он таки родил - Если чё, Алекс ****улся - и благодушно отпустил мою руку.
Приму к сведению, старина, приму к сведению. Кацап продолжал недоверчиво на меня смотреть, пока я поднимался в сторону кухни, но сам я в этот момент скорее думал о подвале и Юрке. Оттуда раздавались размеренные удары, будто он рубил дрова. В подвале. В дождевике. Рубил. Ну, кстати, топорик явно ему в этом деле мог бы помочь, так что равномерные стуки, не получалось представить иначе.
- Тёмыч - как-то с вызовом обратился Кацап. Мне пришлось остановиться, хотя происходящее на кухне уже открылось моему взору. На самом краю стола расположился синий коктейль, с обязательной трубочкой в виде зонтика, будто приготовленный специально для меня. Ирки в комнате не было, хотя на плите шёл пар от турки с кофе и жарящейся яичницы. Может она вышла подышать через кухонную дверь, да да, в “самых больших и красивых” домах бывает и такое. Зато вместо несчастной девушки в костюме горничной в кухне был Алекс в моей толстовке. Именно что в моей и именно что в толстовке. Не смотря на лето за окном (ЛЕТО?), он сидел в глубине стола, облаченный в мою пропавшую теплую толстовку и дрожал. От холода ли, либо от страха... либо, что вероятнее всего, от прихода. Спасибо Витюше за здоровую атмосферу в компании - Тёёёёмыыыч - повторил Кацап, про которого я успел забыть. Делаю шаг к нему, но тот протягивает руку - Нет, нет, нет, иди к Алексу.
- Оооокееей - медленно разворачиваясь, отвечаю я.
- Но потом подойдёшь ко мне, хорошо - впервые за вечер (ХА, ЧТО-ТО ТЫ СЛИШКОМ УВЕРЕН, ЧТО ВЕЧЕР?) на его лице появилась какая-то эмоция. Он что-то задумал - У меня есть идея, Тёмыч. На миллион идея, веришь?
- Не верю - дежурно отвечаю я. Такие идеи у него рождались каждые выходные и пока что миллионерами мы так и не стали.
Кацап удовлетворённо кивает. Вроде улыбался только что, но моментально его лицом завладевает индифферентное выражение. Или даже... страх? Странный вечер, странный.
[окей, вечер, раз ты так настаиваешь. главное не шути про ложки]
(ЧЕСТНО ГОВОРЯ, МНЕ ТОЖЕ НЕМНОГО СТРАШНО)
- Артём, мне страшно - вдруг заявляется вжавшийся в углу кухонного кресла Алекс. Он не смотрит на меня, он дрожит, поправляет капюшон моей толстовки и сильнее натягивает на себя.
Подхожу к столу, левой рукой беру приготовленный, видимо, для меня коктейль, а правую протягиваю другу. Тот машинально пожимает ладонь, но продолжает трястись. После неловкой заминки, не зная, с чего начать разговор, всё же произношу:
- Окей, чувак, чё такое?
Алекс на несколько секунд замирает, затем будто проснувшись обращает на меня внимание и, будто впервые заметив, говорит:
- А, привет, Тёмыч - он, кажется, пытается сделать вид, будто взял себя в руки. Надеюсь взял. По нему видно, что нечто сильно его потревожило, сломило, и если моя версия верна, друг просто словил бэд-трип. Если верна.
- Это вас Витюша так накурил? - спрашиваю.
- Чё? Кто? - будто бы ему нужно время, чтобы вспомнить про кого я вообще говорю. Потом осознание на его лице сменяется неловкой улыбкой - Даа, ****ец накурил знатно.
- Осталось? - интересуюсь. Нет, правда интересуюсь. Я крепкий, бэд-трипа не боюсь, а если и накроет, в этом доме законы вселенной не действуют.
- Чего?  не понимает Алекс.
Он правда не понимает.
- Ну трава, или что вы там курили?
На Сашином лице можно увидеть, с каким трудом ему даётся осознание. Затем он как-то неестественно улыбается и утвердительно кивает - Да не, мы не курили ничего. У Васи спроси.
В проёме кухни вырастает лицо Василия Кацапенко, который медленно кивает.
- Так, а чего вас кроет тогда? — спрашиваю у обоих.
Лицо Кацапа врастает обратно в стену. Алекс, кажется, вернувшись в своё прежнее замёрзше-напуганное состояние отвечает, скрестив руки на груди:
- У Васи спроси, ****ь.
В кухне становится некомфортно, жара с улицы будто проникла сюда и ощущается уже не на уровне психического давления, а телесно, потно, обволакивающе. На плите закипает турка с кофе, и тёмно-коричневая пенная жижа извергается из сосуда наружу. Я делаю шаг к плите, но из дверного проёма снова вырастает голова Кацапа и тот, с таким отчётливым ощущением, будто я уже достал всех окружающих, произносит:
- Тёёёмыыыыч, ну иди уже сюда.
Дверной проём снова беззвучно поглощает голову, я смотрю на кипящую турку, на трясущегося Сашу и сдаюсь. Хорошо. Окей. Обещал играть по правилам. Играю. Впервые за долгое, слишком долгое, бесконечное проведённое здесь время, мне захотелось домой. Причём захотелось не спать. Последнее, что мне сейчас хочется делать — это спать. Дома же можно заняться другими делами, например, вау, не поверите, пообщаться с родителями или там, придумать другую цель, кроме как прийти до Боса и снова нажраться.
[ну почему ж, поверю]
(КТО ТЫ?)
[тебя Кацап звал, вообще-то]
И, действительно, из дверного проёма опять выросла голова, которая призывно пялилась на меня. Иду. Хорошо, иду. Когда я уже выходил из кухни, сзади раздался голос Алекса:
- Тёмыч. - пауза. Не оборачиваюсь - Мы не курили.

Кацап на лестнице хлопает по ступеньке рядом с собой, призывая присесть. Я прямо слышу, или, возможно, чувствую, что Саша сзади снова начал трястись, сильней прежнего. А от плиты доносятся звуки кипящего на сковороде с пережаренными яйцами масла. Краем глаза смотрю на кухню и вижу Ирку, хлопочущую у плиты. Меня бы смутил тот факт, что пока я был на кухне, никакой Ирки там не было, но сильнее заставило чувствовать себя дискомфортно то, что кроме фартука горничной она была совершенно голая. Я тут же отвел взгляд, понимая, что не знаю об этой девушке ничего и смущаясь, что в первый раз не заметил, что она почти не одета.
- Всё в порядке - кричит Егор из гостиной
- Не нервничай - спокойно произносит сидящий на лестнице Кацап. Я посмотрел на него. Он нервничает. Очень сильно. Храбрится, чтобы я чувствовал себя нормально, но скрывать это у него не выходит.
- Так, Вася - говорю я спокойно - Какая у тебя там была идея?
- Идея? - он задумывается на несколько секунд, будто пытаясь вспомнить - Ах да, идея. Братан. У нас будет миллион долларов.
- В этот раз не рублей даже?
- Долларов, братан - не заметив сарказма, отвечает он - Смотри. Дядь Боря знает издательство, которое может опубликовать то, что я напишу.
- Что, например?
- Комикс, братан, комикс- глаза Кацапа загорелись нездоровым блеском. Ему как-будто и правда немного страшно об этом говорить, словно сообщает мне о том, что убил богача, и хочет продать его бриллианты - Мы будем рисовать комикс! Я всё нарисую, издадимся, и зашибём кучу бабла.
- Но, а я-то тебе зачем?
- А кто историю придумает, ну? - говорит он будто с умалишённым - Ты пишешь сценарий, братан, или как там оно вообще бывает. А я рисую.
Тут изложение потрясающих кацаповских планов прерывает крик Вала. Тот зовёт Ирку, видимо снова по требованию голодного Боса. Тут же из кухни появляется Ирка в коротком фартуке с подносом в руках, на котором предсказуемо расположились чашка кофе и чайная ложка.
- Так, например, о чём ты хочешь историю? - спрашиваю я Кацапа. Тот протягивает палец, словно говорит “тшшш” и следит за передвижениями полуголой девушки. Стоп. Кажется Ирка - его девушка. Или я что-то путаю?
Она останавливается перед Босом, происходит, видимо, привычный для сегодняшней тематической вечеринки процесс. Вал забирает кофе, бережно ставит на стол, хватает ложку, замахивается.
- ЭТООООО ВХОООООООД - поёт Бос. Затем крик - ИЛИ ВЫХОД?!?!?
И ложка отправляется в дверь прихожей, обо что-то ударяется там и всем становится слышно, как столовый прибор падает на плиточный пол.
- Выход! - торжественно кричит трясшийся до этого Алекс.
- Заткнись, заткнись, заткнись - раздаётся с кресла-мутанта и от парня в рабочей каске. Даже из подвальной лестницы показалась тёмная Юркина голова, требующая заткнуться. Он поднимается по лестнице с аккуратной охапкой дров, которые подошли бы для бани или для камина.
- Заткнись! - кричит в кухню Кацап и тут же осекается, глядя на меня.
- Заебал уже - ворчит живое кресло.
Юрка проходит мимо с охапкой дров, пропуская идущую на кухню несчастную девушку в фартуке.
- Братан, я всё придумал - объявляет Кацап - Я вот буквально щас всю идею разработал, пока тебя не было. Я всё придумал, и я всё нарисую, а ты мне историю напишешь.
- А что я буду писать, если ты уже всё придумал?
Кацап щёлкает языком, словно говоря “ну какой-же ты тупой, Артём”.
- Нет, братан, ты послушай. Я увидел это, как вижу щас тебя. В комиксе это будет смотреться просто охренительно, осталось чтобы ты всё придумал.
- Так.
- Есть пространство.
- Так.
- Да подожди. Есть пространство, в которое нельзя заходить. - тут Кацап, распалившись, начинается жестикулировать, словно описываемое им происходит прямо в этом доме - Или можно туда заходить, но, если всё заранее проверить.
- Как проверить?
- Не знаю, подожди, может бросить туда что-то, или не знаю короче, не торопись. И в этом пространстве живёт какая-то мразь.
- Мразь?
- Ебучая мразь, огрооооомная. Но не такая огромная, чтобы это пространство занимать. Она вне пространства. Она - владеет материей, может изменять всё как ей захочется.
Тут Кацап делает заговорщицкий взгляд и снова указывает на ступеньку рядом с ним, чтобы я присел. Но я лишь качаю головой и жестом прошу, чтобы он продолжал.
- Я видел её, братан, понимаешь?
Он ждёт, что я спрошу кого же он видел, но я молчу. Кацап нервно сглатывает, и продолжает дальше.
- Она сидела там, в прихожей. Ждала. Смотрела на меня, на Боса, да на всех остальных тоже смотрела, но им плевать уже, они сдались. А я не сдался, я сегодня только решил, что буду наблюдать за ней. Я и раньше наблюдал, понял, братан? Я видел, что там кто-то есть, но, когда напиваешься, или укуришься, или ещё чё, ты хер на неё забиваешь. И всё.
- И что «всё», чувак?
- И то всё, что выйти ты отсюда больше не сможешь. Она будет охранять вход. Пока ты в нормальном состоянии, она тебя впустит, без проблем. А стоит тебе выпить, выйти ты уже не сможешь. Ну, если не попытаешься, на свой страх и риск конечно - тут Вася Кацапенко усмехается, и забирает из моих рук синий коктейль, прикладываясь к выпивке.
- Подожди, почему у меня такое ощущение, что...
- Я видел её понимаешь - он пытался осушить стакан залпом, но, видимо, перебить меня для него было важнее - Видел эту мразь.
- В прихожей?
- Неееет, братан. Она заглядывала в окна.
Тут я решил остановить его. Если принять тот факт, что Кацап просто рассказывает придуманную для комикса историю, которая вдохновлена этим прожорливым домом, придётся расставлять все точки над ё. В гостиной есть три огромных окна, но они всегда скрыты за занавеской. Есть три окна в кухне и одно в пространстве между гостиной и прихожей.
- В пространстве - тихо произнёс кацап.
- Что?
- Вон там, где зеркало, где прихожая, где ты заходил. Там я её вчера и увидел. Я спать остался у Боса. Давно такого не было, знаю, но у меня не было денег на такси, а идти пешком ну совсем не кайф было, тем более Ирка, ну, ты понимаешь.
(НЕ ПОНИМАЮ)
- Ночью мы смотрели какой-то ужастик. Уже после всего, после тусы. Не помню, что мы смотрели, я заснул почти сразу. Я и не пил совсем, братан, я просто сидел, базарил, потом наверно потому и уснул так быстро. В какой-то момент просыпаюсь, от того, что звуков никаких нет. Вообще никаких. Жарко в тот день было, ты не представляешь. И ощущение было такое, не знаю, как объяснить, ну как будто жара все звуки сожрала. Я просыпаюсь от тишины, а вокруг никого нет. Вообще. Темный экран на телеке, будто ничего и не смотрели, и парней нигде нет. Только диван рядом весь в чём-то вымазан. Может проблевался кто-то не знаю. Но вымазан и эта срань как будто дорожкой ведёт из комнаты.
- Куда ведёт?
- К окну. И оттуда в прихожую. Я иду по следам, не знаю, что это, мерзкое какое-то на вид. И не знаю, как описать, но вот представь, что звуков нет вообще, а с каждым шагом ещё тише делается. Я по следам подхожу к окну. И вижу её там. Чёрная. Двигается постоянно. Смотрит на меня и щупальца у неё шевелятся. И я смотрю ей в глаза. Нет там глаз, но есть взгляд. И она мне улыбнулась. Мразь
- Это вчера было?
Кацап на несколько секунд умолкает. Будто задумывается, или пытается вспомнить чего.
- Что было?
- Ну вот это, когда тебе Мразь улыбнулась, когда по следу блевотины шёл, под ужастик спали вы. Я ж вчера был у вас, не помню такой херни.
Кацап выпятил губы и глянул на меня, с какой-то надменностью и даже веселостью.
- Ты ****утый, это ж для комикса история.
Я посмотрел на него, не зная, как реагировать. Затем вытащил непочатый стакан с синей жидкостью из его рук и осушил одним глотком.
- Иркаааааааааааааааааа!!!!!!! -раздался голос Вала из гостиной.
В этот момент лицо Кацапа приняло совершенно безразличный вид. Из кухни вышла Ирка с подносом в руках. Проходя мимо меня, она незаметно, будто мне померещилось, произнесла одно слово. “Выйди”. Я спустился за ней, старательно пытаясь не смотреть на её наготу и гнать от себя неприятные мысли. В доме стало очень жарко. У Боса был кондиционер, но несмотря на это, обычно летом (ТАК ВСЁ-ТАКИ ЛЕТО, ДА?) охладить помещение не получилось из-за того, что оно такое большое. Но сейчас было непривычно жарко, даже для всех тех лет, что я проводил здесь в алкогольном угаре. И спустившись в гостиную я понял откуда это ощущение. Юрка, которому для полной абсурдности видимо, не хватило дождевика и топорика, ещё и развёл камин. Получается, что он действительно рубил в подвале дрова и сейчас стоял, прям перед жерлом камина и, раскрасневшийся, подкидывал свеженарубленное топливо.
- Оооо, вот так нормально - произнесло кресло с головой Багуна - Ещё кидай, Юрк, ещё!
- Всё в порядке, Артёмка - спокойно сказал Егор, поймав мой взгляд.
- Да, не нервничай, братан - послышалось со стороны лестницы.
Ирка подошла к Босу, чтобы произвести, кажется, десятки раз уже повторившийся тут ритуал. Вал снимает с подноса чашку кофе, бережно берёт ложку, готовится кидать и вопросительно смотрит на хозяина дома.
- ЭТООООО ВХОООООООД - распевается Бос. Затем резко кричит - ИЛИ ВЫХОД?!?!?
- Выход - говорю я.
Друзья затихают. На секунду даже рука Вала с зажатой в ней ложкой опускается. Бос смотрит на меня удивленными глазами, Ирка глядит взглядом полным надежды. Из кухни доносится крик:
- Я же вам говорил, ****ь, что это выход! - психует Алекс.
И тут Багун начинает ржать. Как будто услышал самую смешную шутку в своей жизни. Как будто не может остановиться, потому что каждый раз, как на секунду успокаивается, в голове его возникает образ чего-то настолько смешного, что остановить смех просто невозможно. К его смеху присоединяется Егор. Он снимает с головы строительную каску и держа её в руках, заливается искренним смехом. Юрка около камина, не в силах сдержать смех, утирает рукавом слёзы и кидает ещё одну дровину в огонь. С лестницы слышны смешки Кацапа и даже Ирка, начинает улыбаться, будто не смотря на всю неловкость своего положения всё-таки не может не оценить потрясающю шутку.
Бос улыбается мне, и снова, впервые за вечер, и тянет руку к Валу, забирая у него чайную ложку.
- Ну вперёд, БРАТАН, выходи, попробуй - говорит он и эта фраза порождает ещё больший приступ смеха у всех окружающих.
Я разворачиваюсь и негнущимися ногами пытаюсь двинуться в сторону выхода. Смех со всех сторон действует как пули для вылезшего из окопа солдата. Хочется пригнуться, спрятаться, чтобы эти звуки не смогли меня задеть. Но самый страшный снаряд нацелился прямо за моей спиной. Это ложка, которую вот-вот готов бросить сам Бос, и не в меня, а в проход. В пространство. В выход. Или всё же вход. Поравнявшись с зеркалом, я больше не вижу Кирилла. Я вижу несуразное бесформенное существо, которым был когда-то, до того, как этот день однажды начался и это существо в зеркале готово вот вот закричать от ужаса.
А в окне, прямо передо мной, прямо перед входом в пространство, становится как-то слишком темно, для этого июльского раннего вечера, и отражение, моё отражение в стекле, прежде чем сделать шаг на выход, будто бы расплывается в улыбке, глядя на меня.
Последнее, что я услышал, прежде чем умереть от внезапного сердечного приступа, был удар чайной ложки о стену, а затем об пол. Потом мою левую руку пронзила невыносимая боль, которая выдавила из моей груди истошный выкрик. Причитания "вход, вход, вход, это был вход, вход, понятно, вход, вход, в этот раз вход” стали сливаться с непонятно откуда берущимися звуками проезжающих за окнами машин. И почему-то пением птиц.