7 марта 2024. Дневники Барнби. О писательстве и зл

Мартовский дубак - традиция северно-умеренных широт, даже в Крыму. Вроде душа уже вовсю готова нырнуть в медово-сиропный воздух весны, ан нет, идешь по улице, как цуцик, плотно облеченный в капюшон и зимние ботинки, а ветер в харю все ж находит лазейки и бодрит тебя под одеждой. Коты превращаются в меховые шарики на теплых канализационных люках, звезды прячутся под плотной завесой облаков, а народ за стеклянными стенами кафешек оттанцовывает корпоративы, и ты на миг останавливаешься, и с какой счастливой миной смотришь на их длинные волосы и белые штанишки в обтяжку на фигурных задах. Гитарист на набережной, не унывая продолжает наяривать, несмотря на то, что народу в такую погоду немного. Солдаты в касках и бронниках курят на ротонде, готовые похерачить врага в любую секунду. Автоматы и пулеметы напоминают, что время сейчас военное, но когда рядом гудит дискач – смотрится все это немного по-сюрному.

Холодрыга напомнила мне, как мы с Курасо застряли на снежной планете Когу-12 в системе Чок-6. Это недалеко от галактики Семь Хвостов, что известна своим ебнутым квазаром. Корабль сел на ледник посреди замерзшего океана, а нам нужно было переждать, пока федералы не уйдут в сторону к сектору ройных астероидов.  По показаниями корабля взлетать было нельзя в течение недели, вот мы и застряли в полярной жопе на сухпайках и дишманском чае в пакетиках. Продовольствие в тот раз затаривал Курасо, а он как обычно брал всякую дешевую херню.

Энергию приходилось экономить для взлета, поэтому отопления во всей этой многотонной джетта-турбовой дуре было немного, пришлось напялить по три свитера и еще сверху пуховик. Делать было не хер, вот мы и без конца кипятили местный снег и пили дешевый чай с такими же дешевыми печеньями с кокосовой крошкой.  В такие моменты мы с ним обычно ****им обо всякой херне, чаще всего размышляем, кого ограбим в ближайший галактический цикл и куда потратим деньги, но в тот раз разговор свернул куда-то в ****я. Я признался Курасо, что всегда хотел стать писателем и даже кое-чего уже написал. А он мне в ответ ржет и заявляет, что уже успел нафигачить восемь романов, причем три из них издали в одной из галактик, только мы там редко бываем, поэтому прочесть у меня вряд ли получится. Я начал на него гнать, что он просто лжец , но походу спора я понял, что возможно это правда, потому что он явно знал, что такое сюжет, структура , экспозиция и прочая литературная херня.

Он мне втирал, что с моим тягомотным подходом «ван гога – непризнанного гения»  ¬я ни хера не допьюсь, кроме геморроя и ебнутой старости, когда все вокруг считают тебя ебнутым, но немного жалеют потому, что вроде как таков социальный протокол. Главное давать то, что сладко для ушей, твердил мне пьяный Курасо ( мы конечно там не только чай пили, еще ***рили наши бесконечные запасы фуникийского джина). Я отвечал Курасо, что может его книжки и покупают в какой-то задрипанной Парто-галактике, но это не значит, что он достиг какого-то успеха в литературе, как в искусстве.

Короче у нас на этой полярной стоянке фактически до драки не дошло. Смысл моего гонива состоял в том, что для меня писательство это нечто глубоко интимное, ( хотел написать священное), хотя порой я могу нахуячить такой же вот фигни типа Курасо за раз-два, но мне такое писать просто против шерсти. Да, я знаю, как устроен эта индустрия. Дохуя пиратов и контрабандистов стали звездами после публикации своих дневников.  Но мне важно не просто создавать ментальные конструкции. Мне важно увидеть их ожившими. Это блять сложно обьяснить. Конечно когда у тебя нет забот, чтоб грабить и воровать торговые межгалактические караваны, ты можешь просто сидеть и насиловать клавиатуру , выдавая тонны страниц семантических конструкций. Кое-что из этого, безусловно, будет годным. Но я такую роскошь себе позволить не мог. Кстати и Курасо написал свои романы до нашего с ним знакомства, когда прозябал семейную жизнь на одной из лун для беженцев класса В.

Для меня, втирал я Курасо, писать это значит создавать нечто новое, чего еще никогда не было. Курасо мне парировал, что так и он все выдумывал и ни чуть не парился. И о чем же ты выдумывал, спросил я. О том, как мы угоняем  шатлы, крадем статусных телок, и потом они становятся нашими шлюшками. Отвечать ему на такое было ниже моего достоинства. Я лишь сказал, что ты писал ****ную ***ню для среднегалактического задрота, который ищет единомышленника мастурбатора.   

Когда же он спросил, чем же отличается моя побеотина от его бестселлеров, я ему загнул целую лекцию. Всякому известно, что любой непризнанный гений может написать десятитомник о том, почему он гениальный, а все остальные вокруг смердящее говно, которое и чиха его не стоит. Но если отбросить всю это честолюбивую шелуху, писать для меня довольно адское занятие, если я пишу его именно так, как оно отвечает моим внутренним координатам. В более молодые годы ты просто ныряешь в этот процесс. Ты ощущаешь кайф от появления букв после нажатия клавиши. Ты пишешь, опьяненный образом, который захватил тебя до корешков души и ты даже не особо задумываешься над формулами драматургии. Ты просто описываешь так, как видишь и в итоге получается грандиозно. Так было у Хэмингуэя , и Буковски, и много у кого еще. Но здесь нужно разделить писателей, которые работают по шаблону жанра ( они на самом деле ремесленники) и тех , кто писатель в смысле поэт. Я наверное больше душой отношусь ко второму типу, но мое инженерное образование всегда тянет меня к первому . В итоге выходит так, что с возрастом я начинаю понимать инженерную конструкцию произведения и необходимость ее инженерировать и очень сильно теряю время на этом этапе. Но это не может прийти просто так. Сначала ты должен написать дохуища законченных историй. И я их написал. И не просто написал, но я начал чувствовать ритм и музыку текста. Это значит я не буду писать откровенную ***ту, как композитор из консерватории не будет сочинять чухню. Или просто заорет на того, кто ему играет чухню.  Потому что он, как и я, дошел до того уровня, когда чувствует фальшь. 

Когда пишешь роман без гарантий его рождения в свет, это всегда ****ная ловушка лени. Писатели обожают возводить вокруг себя облако значимости, а после ложатся на диван и со вздохом «продолжим работать» заваливаются на боковую в два часа дня, якобы для того, чтобы детально обдумать сюжет следующей главы. В итоге после часика сна, и чая с печенкой и сигареты на балконе,  и смешного видоса в телефоне, и занимательного ток-шоу в телеке, у них проходит день и они довольствуется тем, что придумали, как будет выглядеть сцена или персонаж. В итоге получается -  нихуя.  (теперь вспомните фильм Тайное окно. Там примерно об этом )

На самом деле ( практика показала) все это ***ня. Да, прорабатывать, обдумывать сюжет критично нужно, но это не будет работать , если вы за день ничего не напишите. Секрет здесь в том , что нужно просто писать. Ты видишь сцену, чувствуешь действие и просто бьешь по клавишам. Примерно через 10 – 20 минут ты сам охуеваешь, что только что выдумал гениальный ход и описал сеттинг, который никак не мог представить последние три дня на диване. Фишка тут в том, что этот процесс не совсем полностью под властью рациональной части мозга.

 Это симфония разных частей мозга. И они не включаются, пока ты не начинаешь писать. Убеждался в этом сотни раз. Я мог пролежать на полу неделю, пялясь в потолок , пытаясь понять, что в этой сцене не так, но когда ловил предчувствие и садился за клаву и начинал писать – все возникало в деталях и красках. Все двигалось, оживало, материлось , скрипело , пердело и от этого хотелось смеется , плакать , кричать .

Писательство это некая форма Ада. Ты понимаешь что должен писать, но порой проходит день, два, три , а ты все еще топчешься на месте, хотя знаешь, что можешь. Писать в духе Буковски и Хэменгуэя, Воннегута, Хантера Томпсона это круто, но чтобы идти таким путем нужно сжечь за собой все мосты и при этом оставить за собой энергию человека-паука. На это способны единицы.

Я не дошел (и возможно не дойду) до той черты, когда просто буду писать. Мне важно создавать законченное КРУТОЕ в Плане ИСТОРИИ произведение. Не БАНАЛЬНОЕ. А именно удивительное. Поэтому мне важно подключаться как бы к сну наяву. Это ****ец как не просто, когда сосед наверху третий месяц что то сверлит , пилит, стучит. Тогда все мысли просто взять молоток и расхуярить ему лицо этим предметом. Но когда приходит ночь, у тебя получается. Раз, и ты за миллионы парсек от Земли с персонажем, у которого жрачки почти не осталось , а потому приходится охотиться на птиц на высоте , а потом оказывается, что все во что он верил – пшик.

Но я согласен с Буковски. Писать – это ощущать, как буквы грохочут у тебя в кишках. Если такого чувства нет, но не стоит и начинать. Я тоже обожаю это ощущение, когда слова и буквы поднимают внутри ураган непонятных ощущений. Слова и семантические конструкции – это наиболее сложный код разума доступный человеку. Крутые программисты – не те, кто пишет крутые коды для супер игр, а те, кто с помощью тридцатью с лишним букв рождают сложные запутанные вселенные с ожившими личностями, в которых читатель и зритель может не просто раствориться, он может сойти с ума, стать помешанным фанатом. Если ты не умеешь писать именно так, то тогда не стоит и начинать.  Слава богу, я не считаю себя гением. Но я уверен, что пишу намного лучше многих, кого читал. Я знаю, что у меня это есть и мне не нужно мнение какого-то или какой-то двадцатилетней девочки-редактора, которая еще *** не нюхала, чтобы понять, кто я и чего стою. Я пишу не для того, чтобы мое имя выбили на скале классиков . Я пишу потому что это пока единственный способ показать вам всем, что скрывается в этой крошечной головушке.

Курасо как обычно со мной не согласился и мы опять подрались и облили друг друга пивом.