Гл. 11. Дополнительные штрихи к образу Евгени

Гл. 11
   
                ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ ЕВГЕНИ
                (с сокращениями)

Евгеня в сознательной части своей жизни все время торопилась жить. Она торопилась вырастить детей, воспитать их, дать им образование, увидеть их людьми, приносящими своим трудом пользу обществу. Она торопилась их женить, выдать замуж, увидеть внуков, заботиться о них, воспитывать их по своему желанию.
 
Она гордилась тем, что вся её жизнь, полная тревог и беспокойства, трудностей и страданий, возникавших в процессе роста, воспитания и становления детей на ноги, не прошла даром, что она воспитала достойных самостоятельных людей.

Тем не менее, Евгеня не переставала опекать их, всегда была в курсе их нужд, была готова по первому зову помчаться к ним, чтобы помочь, хотя, на мой взгляд, дети могли уже сами справиться без нас...

                *****

                *Можно было бы и успокоиться Евгене. Но нет…*

Когда Лаура, как молодой специалист,получила квартиру в Ереване, Евгеня так обрадовалась, что не было границ её радости.
 
До этого все четверо, Лёва, Лаура, Люда, Актя, жили по найму на ул. Антараин 50-1, что на высоком холме слева от  Матенадарана, в нескольких минутах ходьбы, и платили 100 р. за маленькую не отапливаемую комнату с верандой, в одноэтажной пристройке без удобств.

Евгеня стала готовиться в гости к детям со своей неиссякаемой энергией, чтобы поздравить новую квартиру. Там она осталась больше месяца. Помогала детям, чем могла. Хотя квартира находилась в новостройке, было что доделывать.

Наконец, она вернулась с хорошим настроением.
Она рассказала, что квартира хотя и однокомнатная, но с нишей, поэтому её площадь больше, чем наша двухкомнатная квартира в Степанакерте. И еще у неё есть большой балкон-лоджия с выходом из комнаты и кухни. Сама кухня просторная, а комната очень светлая, солнечная. Туалет  отделён от ванной комнаты.  Но квартира полностью пустая, даже нет кроватей, чтобы спать, нет стола и стульев, не говоря уже о другой мебели.
 
- Нам надо подумать о том, как приобрести самое необходимое. Детям пока удалось купить только кухонную мебель.

С полуслова я понял её. Она хотела сказать, что надо достать денег для приобретения вещей для новой квартиры. Я всегда выступал против её такого рода желаний.
Прикинул в уме: студентки (Люда и Актя) получают по 35 р., Лева и Лаура работают и вместе получают 200-250 р.

Я сказал Евгене:
- Пусть всё, что нужно, покупают своими средствами, это все нужно в первую очередь им самим. Если мы посчитаем их бюджет и наш, получится, что они обеспечены лучше, чем мы. Их месячный бюджет составляет 270-320 р., а наш с пенсией вместе - 227 р. И ещё мы умудряемся время от времени подкидывать им деньги, отправлять посылки… Отсюда видно, что они сами своими средствами могут купить все необходимое для дома.

Сразу же с гневом она мне ответила:
- Я так и знала, что ты бросишь камень на моё желание. Что ты все время подчеркиваешь сумму, которую они получают вместе? А ты забыл, что они только что окончили институт, им одеваться надо, а этой суммы еле хватит на то, чтобы жить, да еще на личные нужды каждого.

Я ей ответил:
- Я всю свою зарплату даю тебе, как хочешь, так и поступай с ней, хочешь - полностью посылай детям, лишь бы дома было, что поесть, когда я прихожу с работы.

Она радостно ответила:
- Если это моё дело, то я знаю, как мне поступить.

Действительно, вся тяжесть забот нашей семьи лежала на её плечах. Я был рад этому. Я ей доверял и знал, что исходя из скромных материальных средств нашей семьи, она могла так всё устроить, что и дети оставались довольны, и я. Она исполнила свое желание - отправила детям денег на покупку всего необходимого для квартиры.

Я никогда в жизни ни разу не потребовал у нее отчета о потраченной сумме. Она сама по своей инициативе от зарплаты к зарплате отчитывалась своим красивым почерком, на бумаге изобразив столбиком, на что потрачена сумма. Она это делала вслух, все время переспрашивая:
- Ты меня слушаешь?
Я ей отвечал:
- Слушаю, слушаю.

Хотя на самом деле я не вникал  во все эти цифры, сосредоточив все свое внимание на газете, которую читал в тот момент, лежа на диване, мне это было не нужно, я доверял ей.

Я был освобожден от многих забот нашей семьи, за что был ей очень благодарен. Не прошла и неделя с того дня, когда она послала денег на покупку вещей, вернувшись с работы домой, я увидел Евгеню радостной, с блеском в ее красивых глазах.

Она сказала мне:
- Сегодня дети по телефону сообщили, что купили стол, стулья и две кровати на посланную сумму. Ту плату (100р.), что они давали за квартиру по найму, теперь они соберут в круглую сумму и купят для дома всю остальную необходимую мебель. Эх, Михаел-джан, сколько у нас еще забот и тревог впереди. Сколько поводов для веселья у нас впереди, но пока что…


                *****

В 1974 году Лёва приехал  в Степанакерт и сказал, что ему выделили трехкомнатную квартиру, только необходимо, чтобы горсовет Степанакерта дал ему справку, что у него здесь нет жилплощади.
 
- Было бы хорошо, если бы мама выписалась и как пенсионерка прописалась в Ереване, - сказал он.
Мы не возражали. Степанакертский горсовет, согласно закону, выписал Евгеню для прописки в Ереване.

Евгеня была безгранично рада. Наконец, Лева может жениться. И уже находясь в своей радостной стихии, Евгеня обратилась ко мне:
- Ты как-нибудь без меня продержись здесь, а я поеду в Ереван. Мне надо заняться детьми, увидеть квартиру Лёвы и ускорить вопрос его женитьбы.

Она торопилась всегда. Может быть, она предчувствовала, что рано уйдет из жизни? Может быть, какая-то сила изнутри диктовала ей: «Торопись выполнить свои желания, наполовину оставленные дела, твои дни сочтены».
Может быть, действительно она знала о последнем дне своей жизни, поэтому торопилась?

                *****

            *Рыба ищет где глубже, а Евгеня где она нужнее*

Евгеня жила жизнью не только своих детей, но и своего окружения, соседей, дальних и близких родственников.
Она около десяти лет с 1932 до 1943 года работала учительницей и завучем школы в нашей деревне, историческом Бердадзоре. До сих пор все помнят её и как хорошего педагога и как хорошего человека.


В Степанакерте она работала директором тогда еще единственного в городе кинотеатра «Октябрь». Большая часть посетителей была детвора. Многие из них, став взрослыми, при удобном случае  вспоминали, как по-матерински она относилась к ним.

После кинотеатра, она работала в райсобесе Степанакерта старшим инспектором. До сих пор и работники собеса и многодетные матери помнят о ней и отзываются с большим уважением.


Я помню, в Степанакерте, когда у моего коллеги Арама, нашего соседа по лестничной клетке, заболел его единственный сын Артур и из-за высокой температуры «проглотил язык», Евгеня, услышав крики о помощи, бросилась к ребенку и вынув его язык, спасла ему жизнь. Сейчас Артур взрослый здоровый мужчина, отец двоих детей. У них дома все считают Евгеню их спасительницей до сих пор.


В Ереване сын соседа напротив, двенадцатилетний Вардкес упал в обморок, а родителей не оказалось дома. Младшая сестренка с плачем постучалась в дверь:
- Вардкес, вай–вай, мой брат Вардкес…

Евгеня бросилась к мальчику и увидела, что тот «проглотил язык» и в ужасном состоянии. Опять же, с большим трудом ей удалось вынуть его язык и спасти мальчику жизнь. Она вернулась с окровавленными пальцами, но довольная, ведь ей удалось спасти еще одну жизнь.

                *****

                *История с Петей, моим племянником*

Как-то в Степанакерте сын моего старшего брата Саркиса, Петя, которому было 12-13 лет, исчез из дому. Прошло 2-3 дня, его искали везде и не нашли. Евгеня в это время работала директором кинотеатра «Октябрь».

Она нашла подход к товарищам Пети, вошла к ним в доверие, расположила их к откровенности, впустив их на пару сеансов бесплатно, и от них узнала, где скрывается Петя.
 
Мальчики рассказали ей, что Петя с несколькими близкими друзьями ночью скрываются в подвале школы № 2, а утром, часов в 10-11 они очень осторожно выходят и прячутся в ближайшем лесу, а когда снова темнеет, возвращаются в подвал для ночевки.
 
Утром Евгеня пошла в школу, спустилась в подвал за Петей. Увидев Евгеню, Петя через отверстие в подвале с другой стороны, убежал. Евгеня побежала вдогонку за ним, крича ему:
- Петя, стой, не бойся, я тебе должна сказать что-то.

Петя не останавливался и бежал дальше, чтобы скрыться от глаз Евгени. Но ему это не удалось. Евгеня сделала рывок по улице Кирова вниз за ним. Наконец, «кросс» закончился победой Евгени.

Она  схватила за руку запыхавшегося  Пети и так крепко зажала его, что тот от боли даже не сделал попытки вырваться. С материнской лаской она начала разговор:
- Почему ты убежал из дому, тебе не жаль своих родителей, ведь они беспокоятся о тебе?

Петя ничего не ответил, только смущенно засмеялся.
Потом сказал:
- Рука болит, не сжимай так сильно.
- Хорошо, только расскажи, чем вы там занимались в подвале?

Смеясь, он ответил:
- Да ничем. Просто так собирались, разговаривали о том, о сём.
Евгеня спросила:
- Опять убежишь из дому?
- Честное слово, нет, даже если отпустишь руку, не убегу.

Евгеня попросила его:
- Поклянись моим именем, что больше не будешь даже пытаться бежать.
Петя ответил ей:
- Тетя Евгеня, клянусь твоим честным именем, что не буду пытаться бежать и вообще обещаю, из дому больше убегать не буду, это в первый и в последний раз. Только я тебя прошу, поговори с мамой, чтобы она меня больше не ругала. Я понял, что совершил глупую ошибку, я её больше не повторю. Я знаю, что папа меня поймет, а мама все время говорит и  говорит, ругает меня.

Евгеня  ему сказала:
- Обещаю тебе, что я всё передам, как ты сказал, маме и папе. Но ты знаешь, что я тебя люблю, как Лёву, я считаю, что вы оба как родные братья. Ты знаешь, что из всех сестёр и братьев больше всего тебя люблю. Я отпускаю твою руку, и мы вдвоем, как мать и сын, идем к вам домой.

Петя ей ответил:
- Я клянусь, что с сегодняшнего дня тебя буду любить, как свою маму и что я и Лёва, мы родные братья.

Евгеня отпустила его руку. Петя помассировал её в том месте, где она была зажата как в тисках, чтобы уменьшить боль. Они вместе пошли домой.
 
Евгеня Петю оставила на пороге, а сама зашла в дом и сообщила Саркису и Искуи, что  их сын нашелся. Все очень обрадовались и поблагодарили Евгеню. Она их предупредила, чтобы они ни словом не обмолвились о побеге:
Встречайте его так, как будто он вернулся с чужбины.

Потом обратилась к Искуи, матери Пети:
- Скажешь ему: «Матахиним, ты наверно проголодался, давай я тебя накормлю».

Только после этого, она привела Петю и представила его родителям в шутливой форме:
- Вот и ваш Петя, он вернулся с чужбины, я первая встретила его на улице и с ним вместе пришла к вам, чтобы разделить с вами радость его возвращения.

Искуи обняла сына, поцеловала. Видно было, что очень переживала:
- Эти несколько дней от тоски по тебе умирала я.
А Саркис, отец Пети, оказался слабее Искуи. Он молча со слезами на глазах обнял сына, посадил рядом, платком вытирая глаза.

Петя увидел, что его ребячество тяжелым грузом легло на плечи родителей, виновато, но со спокойным сердцем сказал:
- Папа, мама, успокойтесь, я больше никогда не убегу, всё будет хорошо.
Саркис и Искуи не сказали ни слова упрека Пете, как и обещали Евгене.

А Искуи приступила к своим прямым обязанностям:
- Вуй, ослепнуть мне, ты наверно проголодался, сейчас принесу покушать, наверно Евгеня тоже голодная, вместе поедим.

Петя довольный посмотрел на Евгеню, которая улыбалась, и улыбнулся сам.


С этого дня он полюбил Евгеню, как мать. Не случайно, что когда он направлялся из Ташкента, где впоследствии жила его семья, в Степанакерт, он всегда летел через Ереван, чтобы увидеть свою любимую тетю Евгеню.
 
Он всегда вспоминал свой побег и подшучивал сам над собой:
- Несмотря на то, что у меня был первый разряд по бегу, но тетя Евгеня, побежав за мной, наверно установила рекорд в беге, жаль, что его никто не зафиксировал, зато она так сильно зажала мою руку, что до сих пор я чувствую боль.

Вот такая была Евгеня. Добрая, всегда бегущая на помощь тем, кто в ней нуждался, к родственнику, к соседу…
Много примеров можно еще привести.

                *****

                *Нежданное появление «мальчиков» у Евгени*

Евгеня лежала в степанакертской больнице по причине удаления аппендицита и вдруг увидела в женском отделении Ангин, дочку Ануш. (Ангин была из их рода, родственницей Евгени). Она позвала её к себе, расспросила, зачем она здесь, в больнице. Та сказала, что пришла делать аборт. (Ангин уже два года была замужем и у нее была одна дочь, а теперь вот забеременела, и пришла делать аборт).

Евгеня, услышав это, рассердилась на Ангин да так, что готова была растерзать ее:
- Как пришла сюда, так и уходи. Выписывайся и уезжай домой, а то знаешь, что я с тобой сделаю. Чтоб ноги твоей здесь не было!

Ангин, разве посмела бы ослушаться Евгеню? Ангин в тот же день, раскаявшись, рассказала мужу, что Евгеня узнала, с каким намерением она пришла в больницу и отправила её, сказав:
- Иди домой и жди, пока ребенок не родится. Когда ребенок рождается, вместе с ним появляется и «хысмат» (то есть Бог дает каждому рожденному ребенку средства для его жизни, роста).

Эдик, муж Ангин, ответил:
- Правильно сделала, тебе этого еще мало.  У нас всего один ребенок, а их должно быть несколько. А ты…

И что же? Спустя месяцы Ангин родила двойню, двух великолепных мальчуганов с алыми щечками, с черненькими глазками. Евгеня, услышав эту весть, не могла нарадоваться:
- Как хорошо, что я в этот день оказалась в больнице, увидела её, и спасла этих малышей, настоящих бердадзорцев.

Я также был очень рад за Евгеню, за то добро, что она сделала.

Евгеня сразу же начала приготовления, чтобы навестить «своих» малышей. Навестив их, она радостная, вернулась домой:
- Эти малыши настоящие Чорунц, большие черные глаза, пунцовые щечки, звонкий голос. Эдик и Ангин настолько были благодарны мне, а еще больше счастливы своими малышами, что готовы были плясать вокруг меня  («кылхавыс шортан»).

Она так любила своих родственников, своих сородичей. Увидев, что я тоже обрадовался, она спросила:
- А с тобой что случилось? Ты чему радуешься?

- Твоему ходатайству и твоей находчивости, это, во-первых. Во-вторых, как ты описала, эти малыши настоящие бердадзорцы, я не могу не радоваться их появлению на свет. Ты же знаешь, как я люблю нашу деревню, наших односельчан, а больше всего я люблю, когда в наших армянских семьях рождаются дети. Чем их больше, тем лучше, чтобы восполнить те потери, которые мы понесли против нашей воли в течение веков, из-за выпавшей нам, армянам, жестокой доли.

А в последующем, всегда помня день рождения малышей, готовилась:
- Пошли на день рождения «моих» мальчиков.

Ангин и Эдик, её считали своей близкой родней, не забывали Евгеню во все праздничные, радостные дни, навещая ее.


                *****

                *Непритязательность Евгени*

В 1941 году, 7 августа, я добровольцем ушёл на фронт. В армии мне назначили зарплату в 1000 р., которую из нашей части через местный военный комиссариат выписывали на адрес Евгени.

Вместо того, чтобы самой получать и распоряжаться этой суммой, она дала доверенность на имя моего старшего брата Саркиса, чтобы деньги получал он, и он же тратил: «Детей у тебя много, тебе они нужней». Мол, ей хватит той зарплаты, которую она получает в школе.

Вот так, вплоть до лета 1943 года, эти деньги получал и тратил мой брат.
Нашу часть отправили с передовой линии в Ереван для пополнения личного состава.
Я взял разрешение у своего начальства и поехал в деревню на 5 дней, чтобы встретиться с женой и родителями. И что я увидел!? Евгеня была  одета кое-как, у нее не было нормальной одежды.

Я у нее спросил:
- Почему ты одета в старьё? Ведь моя зарплата, посланная тебе, плюс твоя, давала тебе возможность покупать себе вещи. Почему ты так выглядишь?

Она покраснела от стыда:
- Твою зарплату получал Саркис, для себя.

Я удивился:
- Почему? Я же посылал на твой адрес, в деревню.

Она ответила:
- Я дала ему доверенность, чтобы деньги получал и тратил он на свою семью. У него много детей, а годы тяжелые. Я как-нибудь прожила бы на свою зарплату в школе.

Я ещё больше удивился:
- Никто, кроме тебя, не пошел бы на этот шаг, отрывать от себя, чтобы другому сделать добро.

Она заметила:
- Саркис – не другой.

На что я ответил:
- Жена Саркиса, Искуи, если бы оказалась на твоем месте, никогда не сделала бы того, что сделала ты.

Зная, что я прав, она мне ответила:
- Я – Евгеня, а она - Искуи. Что теперь делать, я такая, какая есть.

Она была очень скупой по отношению к себе, своим личным потребностям. И так было всю жизнь. Я так и не дождался, чтобы однажды она принесла мне показать, понравившееся ей красивое платье, туфли или украшение, и спросила, нравится ли мне.

Я ей даже сделал замечание, почему, она не покупает себе вот то-то и то-то из одежды:
- Мне ничего не нужно, то, что есть - хватит. Дети уже выросли, их одеть, обуть нужно.

Она отрывала от себя, от меня, лишь бы всё детям. Лишь бы они хорошо питались, хорошо одевались, чтобы не стеснялись в своем окружении.

То же было по отношению к родственникам. Она готова была сорваться с места по первому зову и умчаться туда, где была нужна её помощь.  При этом часто делала она это за наш счёт, то есть, отрывая от нас, от себя и меня.

Я не одобрял этого, но Евгеня была бы не Евгеней, если бы не делала этого.

Искуи говорила:
- Михаел, Евгеня не ценит твоих трудов, разбазаривает добро налево-направо. Поэтому вы и оказываетесь в затруднительном положении. …Она не рачительная хозяйка. Я говорю ей, она не слушает. Может, ты объяснишь ей?

                *****

                *История с куском хлеба*

В 1946 году мы были в тяжелом материальном состоянии. Всё выдавалось по карточкам. Мы потеряли свою хлебную карточку. Лёве было 3 годика, он не мог уснуть, хотел хлеба. Я обошел все столовые города, нигде хлеба не было.

Я отправил Евгеню к своим родным, чтобы те дали для ребенка кусок хлеба, но они не могли оторвать от своей семьи ради другого.

Я увидел, как плача Евгеня вернулась, чуть ли волосы не рвала на себе:
- Разве я смогла бы так поступить? Я бы отдала последний кусок для ребёнка.

Лёва долго-долго плакал и, устав, заснул.

В нашей деревне у нас была закуплена мука, но по причине отсутствия транспорта её не могли доставить к нам.

И вдруг слышу голос снаружи:
- Где здесь живет Айрапетян Михаел? В какой комнате?

Мы тогда жили в «розовом» доме.
Я вышел, и что я увидел? Григор из рода Блхунанц сидел на лошади, а впереди держал мешок с мукой.

- Возьми мешок с мукой, а я пойду, тороплюсь, телегу оставил без присмотра на мосту Мази (Мази курмундж.

Как я не уговаривал, не заставлял, чтобы он спустился с лошади и зашел в дом, не получилось. Вынужденно я засунул ему в карман последние 50 р. Он вынул их и бросил мне возмущённо:
- Не стыдно тебе?

Потом примирительно добавил:
- Ты меня извини, что привез с опозданием, - и ускакал.

А мы от безграничной радости были в замешательстве, будить или не будить ребенка. Я сказал Евгене:
- Ты зажги печку и начинай печь хлеб, когда ребенок проснется, тогда и поест.

                *****

          *Наша безразмерная девятиметровка в «розовом» доме*

Евгеня, когда кому-то делала добро, она это делала под диктовку сердца, от чистой души и бескорыстно. Как мне кажется, она даже не задумывалась об этом. Хотела, и делала.

25-го мая 1946 года меня освободили от службы в армии. Я возвратился из Ленинакана в Степанакерт. Жилищный вопрос здесь очень трудно решался. Наконец, нам выделили одну комнату в доме колхозников на проспекте Ленина («розовый» дом.

Полуподвальная комната была площадью в 9 кв. м, пол - цементный. Еле-еле поместились, у нас были две койки, на одной спали я и Евгеня, на другой - её мать Тамар.
Лаура спала в колыбельке («чошк»), а Лёва спал или с нами, или с бабушкой.

С большим трудом поместили стол, чтобы было на чём кушать. В доме было невыносимо тесно.

В нашем таком затруднительном положении (в смысле тесноты), из Лачина привезли племянницу Евгени, Женю, для лечения. У нее на голове обнаружили заразу, «стригущий лишай».

Кое-как разместились для сна. Это была заразная болезнь. Мы боялись, что наши дети могут подхватить её при таком тесном контакте. До того как Женю приняли в больницу, она у нас жила пять дней. Обошлось, дети не заболели.

В эти же дни из Баку приехал Шура, сын Элизара из рода Тиндилянц, который ранее сидел в тюрьме из-за хулиганства.
Ему запретили жить в Баку и он приехал в Степанакерт.

А где было ему жить, как не у нас?  Пусть бы жил, но ему негде было спать. Некуда его было уложить.
 
Когда Евгеня училась в Баку, она жила у них дома. Мать Шуры, Сиран, окружила её материнской любовью. Евгеня не могла отказать в просьбе позволить её сыну пожить у нас.
Шура жил у нас 4-5 месяцев, спал на столе, другого места просто не было.
 

                *****

         *Степанакерт, Туманяна 35, перевалочный пункт*

В Степанакерте, живя уже на улице Туманяна 35, в комнате площадью в 16 кв. м без элементарных удобств с четырьмя детьми и бабушкой Тамар, мы вынуждены были принимать нескончаемый поток родни из деревни.

Сначала к нам приехал из деревни сын моего среднего брата Аракела, Юрик. Два года он прожил у нас, учась в двухгодичном педагогическом институте, и все эти  два года, за неимением другого места, он спал на столе, а я и Евгеня под столом на полу, потому что на кроватях спали мать Евгени и четверо наших детей.

Евгеня безропотно терпела все эти неудобства, считая закономерным, что наш родственник живет у нас дома. А где ему еще жить, как не у нас, если он наш родственник?…

Юрик закончил институт и уехал.
После него приехала его сестра Рая и целый год жила у нас, и также как и Юрик, спала на столе.
 
После этого два года у нас жил Павел, сын двоюродной сестры Евгени, Анны, потом его сестра Роза и многие другие.
В нашем доме, несмотря на стесненные квартирные условия, почти круглый год  жили гости.

Безропотно Евгеня принимала всех с открытым сердцем и большой душой.
Пусть все те, кто днями или годами гостили у нас, будут достойны тех лишений и трудностей, которые терпела Евгеня ради них.

02.11.88 г. Ереван