Внутри ауры. Глава 14. Безумный трип

1.
– Ну, где же твой космический корабль?
Кирилл неугомонно торопил Молдована, не в силах усидеть на одном месте. Избранный же гнал машину к окраине индейской резервации.
– Что-то меня тошнит, – поделился своими ощущениями Кирилл.
– А что ты хотел? Ты употребил токсический инородный продукт, – заверил его эксперт. – Может сознанием ты прозрел до колоссальных истин, но желудок у тебя остался человеческий…
Парень действительно побледнел после приема корня. Перед глазами все казалось размытым по краям, текстуры распадались и собирались мозаикой. Свое отражение вызывало необъяснимое отвращение. Тело казалось поношенным и увядшим. Зато пейзаж за окном определенно радовал глаз.
– Может, это обычный психодел? Наподобие лизергина или мескалина, – вынес Кирилл компрометирующее предположение с усмешкой.
– Для кого как. Для него ты тоже всего лишь органическая временная субстанция.
– Ха!
Степь окутало пасмурное утро. Тучи нависали над землей угрожающим черным ватманом. Казалось, еще немного и небо сотрясется от грома и молний. Но чего-то выжидала стихия и сдерживала могущественную волю. Воздух пропитался влажностью и свежестью. Кирилл вдыхал его аромат полными легкими. Он напоминал сотворение мира. Самый первый день существования живого. Каждый нерв, каждый анализатор воспринимал происходящее вокруг с предельной чуткостью. Присутствовало ощущение, будто бы все разграничительные слои между внешней средой и его существом исчезли. Все явления происходили одновременно вместе с Кириллом. И давно бы великая непостижимая сила превратила его незначительный набор атомов в прах, но твердое и несокрушимое обстоятельство абсолютной любви позволяло парню уверенно сохранять свою целостность.
– Приехали, – заявил Молдован и затормозил машину.
Кирилл поскорее выпрыгнул из салона, прихватив с собой книгу, которая была залогом освобождения Маши. Перед ним раскинулась безлюдная территория с заброшенными домами. Опустевшая местность напоминала город мертвых из шаблонного фильма ужасов.
– Удачное ты место укрытия выбрал, – саркастично подметил Кирилл.
– Я все-таки международный преступник, – сгладил углы юмором Молдован. Из формальной манеры общения избранный перешел в более расслабленную, ведь и паренек теперь обладал таинственной способностью.
Товарищи прошли мимо старых руин и подобрались к открытой просторной площадке, на которой под брезентом укрывалось что-то массивное.
– Ну давай, воин! – подстрекал воодушевлено Кирилл. – Похвастайся!
Молдован одним махом скинул маскировочную обертку и продемонстрировал во всей красе украденный военный вертолет.
– Твою мать! – воскликнул Кирилл. – Да им можно переложить всю долбанную вместе взятую мафию Америки! Представляю, как ты на нем пересекал Тихий океан…
– Было непросто, – заверил Молдован, перетаскивая в двух руках канистры с топливом.
Кирилл возбужденно начал помогать другу, чтобы ускорить время вылета. Несмотря на неимоверную храбрость, страх не покидал их, ведь предстояло преодолеть по воздуху половину материка и не угодить в поле зрения полиции штатов.
– Это что, получается, я твой первый пассажир после стольких лет? – допытывал заинтригованно Кирилл.
– С чего бы? Я и детей из приюта периодически катаю, – опроверг уникальность нового хранителя книги Молдован, тем самым вызвав смех наивного.
Мания не давала покоя, и Кирилл вертелся вокруг капитана вертолета подобно юле. Когда все технические моменты были проверены и налажены, Молдован пригласил гостя на борт. Кирилл ожидал в салоне увидеть военное снаряжение, смертоносные пушки, но встретился лишь с хламом, разбросанными детскими игрушками и исписанными разноцветными фломастерами стенами.
– Прошу занять место второго пилота, – указал на правое сидение в кабине Молдован.
– Я буду управлять? – высокомерно разместился парень, чувствуя себя как дома.
– Только на автоматическом режиме.
– Эй! Я ведь теперь новый избранный! Поаккуратнее с высказываниями…
Капитан с ухмылкой еще раз провел внимательный осмотр и затем занял главную позицию. Завелся двигатель, панель управления засияла яркой подсветкой, раздался шум винтов.
– Что-то мне страшно, – признался Кирилл, рыская глазами по сторонам и неумело пристегивая ремни безопасности.
– Новый избранный не должен бояться.
– Я избранный, а не сумасшедший! – поправил Кирилл, прижался спиной в плотную к креслу и потом добавил более тихим тоном. – Хотя и это тоже…
Молдован с сосредоточенным видом опустил рычаг и позволил пропеллеру поднять машину в воздух. Вертолет, качаясь взад-вперед и разнося вокруг себя пыль, оторвался от земли. Кирилл с любопытством и волнением наблюдал, как заброшенный город исчезает под ногами. Набрав необходимую высоту, Молдован мягко направил рукоятку и задал вертолету необходимую траекторию полета. С шумом резаного воздуха и завывающего ветра машина понеслась над степью. Кирилл приковал выпученные глаза к земле и с интересом разглядывал уменьшенные в разы знакомые места. Он ожидал увидеть приют, Кайлу и детей, чтобы помахать им рукой, но Молдован выбрал другой путь.
– Сколько по времени лететь?
– Часа четыре. Может меньше.
Кирилл посмотрел время на мониторе. 4:40 утра. Согласованная встреча должна была состояться совсем скоро. Кирилл не думал, что бандиты станут опрометчиво спешить. В их интересах было довериться и дождаться книгу. Надвигающаяся опасность утрачивала свою пугающую суть на фоне долгожданной встречи с любимым человеком. Кирилл знал, что совсем скоро увидит Машу, и будто все в мире становилось возможным и достижимым.
Вертолет набирал скорость. С уклоном по нужному курсу аппарат несся над землей, которую уже нельзя было рассмотреть в деталях. Обстановка обрела вид миниатюрного макета с квадратиками вместо домов, полосами и палочками вместо магистралей и автомобилей. Вскоре земное пространство сменилось водным. Сплошным синим покрывалом вырисовывался мексиканский залив, полностью лишая иллюзии безопасности.
– Почему ты согласился помочь мне? – неожиданно задал вопрос Кирилл.
Молдован ответил не сразу, вглядываясь в тучи своим тяжелым глубоким взглядом, а когда и высказался, то ответ оказался завуалированным и отдаленным.
– Когда ты познаешь Ihticoyonpui, все меняется до неузнаваемости и необратимости. Не только постигаются истины мироздания. Не только открываются потайные и ранее не задействованные участки мозга. Не только перестраивается структура ДНК, биохимические и нейронные процессы в организме. После перехода за определенную черту наступает восприятие божественного присутствия. Некого совершенства, которое находится за гранью всякого понимания. Не существует слов, чтобы его описать. Слишком мало чувств, чтобы хотя бы вообразить малую его долю в привычном физиологическом состоянии человека. Это совершенство остается витать около тебя и после. Оно будто преследует тебя всю оставшуюся жизнь. Ты изменился, ты стал сверхчеловеком, стал прозревшим и свободным. Но память об увиденном за чертой чуде не покидает. Частичка навсегда остается жить в тебе. Божество манит. Кажется, что оно совсем рядом. Так, что можно ухватить рукой, но нет. Всегда препятствует некая непреодолимая черта…
– Да, – с широко раскрытыми глазами перебил Кирилл, – именно эту черту я и видел… Именно про нее говорил, что… Там что-то было и дальше… Но я не смог добраться туда… Казалось, что перейдя ту черту, я не вернусь… Она поглотит меня…
Молдован с пониманием кивнул.
– Почему так? – набросился Кирилл.
– Прошлые хранители утверждали, что это та самая последняя черта, которая удерживает сознание в человеческом теле. Даже если ты силен и обладаешь несокрушимой верой. Даже если твой опыт совпадает с опытом древней Пандоры, и увиденное тебя не сломает и не сведет с ума раньше времени, то за последнюю черту, оставаясь живым, невозможно зайти. Знаешь, что было с большинством прошлых хранителей книги-индиго?
– Что?
– Они кончали жизнь самоубийством. Их вера удерживала в жизни какое-то время. Может быть, даже и продолжительное. Но память о совершенстве за гранью манила и призывала полностью освободиться. Прошлый избранный передал мне эстафету и сразу же застрелился.
– Вождь индейского племени?
– Да. Он это сделал не из-за страха, не из-за слабости. В смерти хранители не видели побег или прекращение существования, а, наоборот, продолжение пути.
– Пути чего? Твой же мозг умертвляется, а сознание и опыт исчезают…
– Твоего потока энергии. Твоих атомом на биологическом уровне. Твоих элементов на химическом уровне. Ощущение существования совершенства ясно дает понять, что человеческая сущность уступает той божественной природе по всем аспектам. И когда приходит осознание, что та природа доступна и находится всего в шаге, то наступает непреодолимое влечение.
– То есть последняя черта – это смерть?
– Предполагается, что так. Ни одному хранителю так и не удалось перейти заключительную грань и получить навсегда божественное совершенство, сохранив при этом жизненные функции организма.
– То есть, вероятность появления такого человека есть?
– Может быть.
– Каким же он будет…
– Наверное, новой мессией. Именно для его поиска, видимо, и был сотворен Ihticoyonpui.
– А если тем самым мессией станет кто-то из шайки Пиззздюков? Мир ведь погибнет…
– Значит, таково будет желание совершенства. Никто не может знать его цели и намерения, пока не поселит его внутри себя целиком.
Кирилл притих и задумался.
– А то совершенство – это Бог?
– Многие из прикоснувшихся и подобравшихся впритык к последней черте говорят о безграничной всеобъемлющей пустоте, в которой себя ощущаешь бесконечно счастливым.
У Кирилла выступили слезы на глазах. Внутри вспыхнуло невероятное чувство чьей-то безусловной милости и безграничной любви.
– Да! – радостно заявил он. – Я вспомнил… Это оно… Господи… Это оно…
Поток счастливых слез не прекращался. Ощущение божественного присутствия накрыло с головой благодатью. Молдован улыбнулся.
– Ты тоже его чувствуешь?!
Избранный медленно кивнул головой и указал пальцем в небесное пространство черных туч:
– Когда я забираюсь высоко в небо, к необузданной стихии, тогда я ощущаю то совершенство максимально отчетливо. Чем выше я забираюсь, чем ближе к грани, тем больше чувствую его величие и подлинность.
Кирилл вытер слезы и проницательно вынес вердикт:
– Именно поэтому ты постоянно возвращался к военным действиям и играл со смертью?
Молдован замер, ибо эта мысль для него не была новой.
– Сложно сказать. Знаю лишь, что каждому избранному уготовано идти остаток жизни по лезвию бритвы. Это не его выбор, а надлежащий путь. Словно он еще в некоем заточении, но уже на грани абсолютного освобождения.
Оживленные города и живописные ландшафты мелькали расплывчатой пленкой. Кирилл раздумывал о чашах весов, на которых соперничали разрушение и спасение, предложенные божественным индейским даром или проклятием. Частичка этого феномена уже навсегда таилась внутри него. В голове пульсировал обширный масштаб увиденного. Сердце переполнялось спектром пережитого. В любой момент казалось, что можно потеряться в чертогах разума и уже не вернуться, но словно невидимая рука ему не давала заблудиться в хаотичном пространстве и вела по прямой дороге к цели, заданной верой. Молдован самозабвенно продолжал рассекать потоки воздуха, то и дело нарываясь на очередную зону турбулентности. Сгущавшиеся тучи устрашали, но продолжали выжидать какого-то определенного момента. Среди пластов тумана начали проглядываться очертания многоэтажного мегаполиса.
– Уже скоро будем на месте, – заключил Молдован.
Кирилл сжал пальцами книгу, которую не выпускал из рук, и сделал глубокий тревожный вздох:
– Сколько стволов возьмем с собой?
– Нисколько.
– Ты не взял с собой даже пистолета?! – возмущенно воскликнул Кирилл.
– Нет.
– Как же мы остановим вооруженную кучу подонков?! Они же на пороге сразу из нас сделают решето…
– Я верю, – лишь произнес Молдован и начал снижаться.
2.
Маша ощущала сильнейший упадок сил. С самого утра казалось, что тело не может двигаться без посторонней помощи. В страхе перед собой она отрицала, но осознавала тот факт, что за ночь случилось около трех приступов эпилепсии. Выкарабкаться из каждого стоило немыслимых усилий. Мучала бессонница. Любая попытка погружения в сон сопровождалась судорогой и моментальным испугом. К утру сознание заволокло туманом. Движения стали медленными, а мысли тягучими.
Подготовка к роковой встрече у Пиззздюков началась с самого утра. Даже не верилось, что эти поганцы могут быть настолько ответственными и пунктуальными. Стоило только утреннему свету заглянуть в окно, как Муха уже бодро отправился к турнику на зарядку. Он пыхтел и снимал лишнее напряжение, которое могло в очередной раз погубить дело. Каменное лицо выполняло подготовку и не реагировало на окружающий мир, даже когда в зале появился Гаутама. Тот подобно трепещущей перед знаменательным событием леди суетился и капризничал, не зная, что лучше надеть. Вскоре объявился Ишуа. Маша внимательно наблюдала за главой мафии. Несмотря на напускной апатичный облик, проскакивала подлинная личина внутреннего нетерпения и преждевременного ликования.
– How many thugs will we take with us? – аккуратно крася черным лаком ногти, спросил Гаутама. (пер. с англ.: Сколько с собой головорезов прихватим?)
– Only four of us will go, – определено заявил Ишуа. – Me, you, Fly and the girl. (пер. с англ.: Мы поедем вчетвером. Я, ты, Муха и девчонка.)
Гаутама оторвался от дела и изумленно взглянул на брата, хлопая своими накладными ресницами:
– Are you insane?! To the most important deal we’ve ever had in our lives?! (пер. с англ.: Ты что рехнулся?! На самую важную стрелу в нашей жизни?!)
– You’re right, – непоколебимо отрезал Ишуа, обращая свой слепой взгляд в одну точку. – There must be only four of us. (пер. с англ.: Вот именно. Там должны присутствовать только мы.)
Гаутама трусливо заметался, но потом доверчиво сплюнул и заявил:
– Well, I’ll take one more track for my courage! Even if that Serb or what the hell his name is takes the whole army with him, I’ll kill everyone! (пер. с англ.: Ладно, для смелости лишнюю дорожку хлопну! Пусть этот Прибалт, или как его там, хоть полчищу бойцов с собой притащит, всех нахер переложу!)
Ишуа выдержал паузу, а затем заявил:
– This man won’t take anyone. (пер. с англ.: Этот парень не станет брать подмогу.)
– Is he that cool? – подключился Муха, боксируя в поту грушу. (пер. с англ.: Крутой такой что ли?)
– Kind of. (пер. с англ.: Типа того.)
– There’s a short convo with cook guys, – после этого последовал мощный удар, согнувший грушу пополам. (пер. с англ.: С крутыми разговор короткий.)
…
Патефон наигрывал американскую классику 50-х или 60-х годов с характерными хрипами и треском. Вместо обычных лампочек помещение озаряли неоновые кислотные светодиоды. Муха нарядился в смокинг, который все это время усердно наглаживала обнаженная прислуга. Он вновь скрупулезно проверил костюм на чистоту и прилежность, а после заправил в пояс два блестящих пистолета. Черная бабочка симметрично смотрелась на фоне его квадратной нижней челюсти, а густые бакенбарды превозносили до интеллигентской богемы. Гаутама замаскировал пораженную кожу косметикой и на дреды с трудом напялил объемный рыжий кудрявый парик. Худощавое мужское тело он спрятал под строгим парадным розовым костюмом. Широкий пиджак скрывал два свисающих на подвесках автомата UZI. Демонстративно красуясь перед зеркалом, модник довольно хихикнул, а затем отправил наблюдающей Маше непристойный жест. Ишуа как был одет в джинсовый костюм, так и остался в нем. Главарь смирно сидел рядом с пленницей на диване и будто вслушивался в тиканье настенных часов.
– Готова увидеться с друзьями? – спросил он по-русски.
Маша сконцентрировала мысленный поток и, сглотнув тяжело слюну, ответила:
– Да.
– Как думаешь, они смогут тебя спасти?
Маша инертно спустила ноги на пол и выждала время, пока не прояснится помутнение в глазах.
– Честно?
– Да.
– Вам пииздец.
Ишуа расплылся в радостной озорной улыбке.
– Это мы посмотрим.
…
Мафия предпочла для поездки не автомобиль. Словно отдавая должное своему лихому прошлому, они выкатили из гаража три здоровенных Харлея. Маша впервые за долгое время оказалась на свежем воздухе. Приятный ветер обдал ее кожу и чуточку освежил голову. Она разглядывала американские горки, возвышавшиеся над районом. Именно они были ее единственными друзьями последние дни. Раздавались дикие веселые вопли и мелодии аттракционов. Колесо обозрения будто бы касалось пасмурного неба.
– Нравятся? – спросил Ишуа, передавая знакомую сумку с индейским корнем Мухе.
Маша безразлично кивнула.
– Это наши аттракционы.
Девушка удивилась.
– Если останешься в живых, то приходи. Для тебя будет вход бесплатным.
Маша не верила в вычурную обольстительность кровожадного убийцы и молча уселась на заднее сиденье мотоцикла.
– Finally it’s the final part of our triumph! Are you ready, brothers, to turn from Pizzduyki into Gods, huh? - возбужденно кричал Гаутама. – (пер. с англ.: Ха-ха! Наконец-то заключительная часть нашего триумфа! Готовы, братва, из Пиззздюков превратиться в Богов, а?!
Раздался угрожающе рев мотора и три байкера унеслись вдаль навстречу судьбе.
3.
Молдован и Кирилл совершили посадку в заросшем лесном парке. Огромная территория бывшей атомной станции обросла растительностью. Словно обои мох и трава пробивались сквозь расщелины в старых стенах. На крыше виднелись молодые деревья, сохранившиеся стекла на окнах были покрыты многолетней грязью. Место внушало первобытный страх, но идеально подходило для злобного осуществления планов.
Покинув вертолет, Кирилл наблюдал за затихающими винтами пропеллера и ждал своего друга.
– Сколько времени?
– Начало девятого.
– Думаешь, они уже там?
– Сейчас узнаем.
Сердце колотилось. Коленки подкашивались. Кирилл старался подавить мандраж. Он вспомнил о своем пистолете и представил, как бы тот сейчас ему пригодился. Но с нравственной позицией Молдована оставалось лишь надеяться на чудо. Избранный же смело и уверенно направился к заброшенному куполообразному ядерному реактору. Кирилл сделал глубокий вдох и последовал за ним.
Парочка прошла несколько коридоров, заваленных всяким хламом, прежде чем услышала ноты зазывающей мелодии. Они последовали на ее звук, обогнули несколько пролетов и уже отчетливо услышали эхо музыки, от источника которого отделял единственный поворот.
– Wheel of Fortune, – неожиданно заявил Молдован, – Kay Starr.
– Что?! – переспросил нервозно Кирилл, пребывая у себя на уме.
– Песня играет такая.
Кирилл затряс возмущено головой, не понимая, как в данной ситуации можно сохранять спокойствие. Но пришло время собрать оставшиеся силы в кулак и сделать шаг навстречу опасности. Они перешли каменный порог и оказались в огромном просторном помещении, которое ранее, видимо, было источником безграничной мощи. Стены имели вогнутую к верхушке форму, а сама округлая крыша открывала обзор на небо. По обширному пространству раздавалась песня. В самом центре атомной станции стояло четверо человек. Один не шевелился подобно каменной статуе, раздвинув властно ноги и держа в руках готовые к стрельбе стволы. Второй, наряженный в женскую одежду, кружился вокруг своей оси и плавно пританцовывал под душевную мелодию, играющую из колонки. Третий стоял на два шага впереди остальных и держал в одной руке Машу, а в другой – черную сумку.
– Here you are, – гостеприимно громким голосом воскликнул Ишуа, стоило ему услышать впереди чужие шаги, – finally our greatest friends have come! (пер. с англ.: Да неужели, пожаловали наши долгожданные друзья!)
Гаутама одномоментно застыл, скорее выключил музыку и жадными испепеляющими глазами уставился на врагов.
– Ha-ha-ha! – заржал псих. – We thought you would be scared and wouldn’t come! Even had a plan to go to the Indian reservation... Ha-ha... For a large-scale molestation of street children, you know… (пер. с англ.: Ха-ха-ха! Мы думали, вы испугаетесь и не придете! Планировали уже собираться в дальний путь в индейскую резервацию… Ха-ха… Для масштабного растления беспризорных детишек, знаете ли…)
Гаутама провокационно скалился и проверял незнакомцев на прочность, но те уверенно сокращали расстояние между ними. Когда Молдован с Кириллом приблизились, Муха навел на них стволы и яростно обронил:
– Stay where you are! One extra movement and I’ll let your guts out! (пер. с англ.: Стойте там, где стоите! Лишнее движение и я вам кишки выпущу наружу…)
Парочка остановилась и замерла. Cтало всем очевидно, что гости безоружны. Ишуа подал знак своему брату:
– Calm down, Fly. Our heroes came with peace… They don’t wanna fight… They don’t need it… (пер. с англ.: Тише, Муха. Наши герои пришли с миром… Они не хотят воевать… Им это не надо…)
Кирилл позабыл о страхе, парень парализовано смотрел лишь на Машу. Он с болью в сердце разглядывал ее побледневшее лицо, уставший вид и еле сдерживал себя, чтобы не броситься к ней. Девушка прямым ответным взглядом одаривала Кирилла, ее долгожданную единственную мечту. Глаза-аквариумы стали блестящими от слез, а на лице проскочила легкая улыбка. Кирилл тоже улыбнулся, мысленно передавая надежду. Хитрый Гаутама заметил ментальную перекличку и мерзким заносчивым голоском протянул:
– Is this your boyfriend?! Ha-ha! You must tell him how you and I had fun, baby! Ha-ha! I hope he likes my gift... (пер. с англ.: Это что, твой бойфренд?! Ха-ха! Ты должна ему обязательно рассказать, как мы с тобой развлекались, крошка! Ха-ха! Надеюсь, ему понравится мой подарочек…)
Аффективный маньяк почти подался рефлекторно вперед на конкурента, но Ишуа притормозил и его.
– Shut up. He still doesn’t understand, – после этого главарь повернулся к спасителям и учтиво заговорил на русском. – Так ведь? С вами же лучше говорить на родном языке? (пер. с англ.: Умолкни. Он все равно не понимает.)
Молдован не удивился лингвистическим навыкам и продолжал без интереса наблюдать на запугивающих манерных выскочек.
– Мы наслышаны о тебе, Молдовашка, – продолжил Ишуа свою речь, понимая, что избранный не из тех, кто любит трепать языком. – Про твои достижения и заслуги… Как ты кромсал толпами людей на войне, как уничтожал и взрывал целые поселения… А потом возглавил Магелланцев и принял божественный индейский дар, обретя вселенскую силу… Ты для нас своего рода кумир… Доказал, что не каждая шмакодявка сумеет пережить действия корня, а только беспощадные и целеустремленные убийцы, повидавшие столько дерьма, что их уже ничем не испугаешь… Мы все эти годы, в каком-то смысле, шли по твоим протоптанным дорожкам прямо по человеческим головам, а на данный момент уже прошли и дальше… Так сказать, ученики переплюнули учителя…
Ишуа продолжал манипулировать прошлым Молдована, апеллируя достоверными фактами. Но оппонент продолжал сохранять безразличный вид и слушать.
– Ты сейчас думаешь, что своими благородными поступками сможешь искупить вину за прошлые грехи и стать другим человеком, – философствовал Ишуа, отводя душу, – Что благодаря заботе о детишках и безвозмездным пожертвованиям ты добьешься людской амнистии и получишь божье прощение…
Маша впервые видела главаря банды заинтересованным и эмоциональным. Он не вел монолог, а, хихикая, словно пел отрепетированную в голове любимую песню. Молдован не предпринимал действий и предпочитал молчание, считывая мотив разыгранного спектакля.
– Мы похожи с тобой, Молдован, – внезапно сменил интонацию Ишуа. – Мы все когда-то отступили от людских норм, ценностей и страхов. Отказались от иллюзии смысла существования, навязанного обществом. Не боялись и познавали человеческую бездну. Стремились к большему, не веря внушенным ограничивающим стереотипам. Не знаю, что произошло у тебя на стадии становления, но нам троим жизнь сразу дала понять, что мы лишние. Что мы созданы, чтобы заранее быть погребенными. А что такое обычный человек? Лишь набор отложенных в памяти программ, которые произошли с мозгом живого организма за всю его историю. Неустойчивая субстанция, колеблющаяся между животными инстинктами и духовным разумом. Мы не виноваты, что стали такими. Значит судьбе необходимы мы. Ты – чтобы творить и созидать. Мы –чтобы порабощать и разрушать. Мы оба представляем собой стремление к совершенству. Только ты – через благородство, а мы – через деструктивность. Но разве даже и эти оба подхода не абсурдны в нашем обреченном положении?
Ишуа продолжал держать Машу за руку. Его братья не смели его перебивать, осознавая, что речь идет о чем-то важном. У Кирилла и Молдована не было выбора, тем более, не каждый день услышишь исповедь вестника апокалипсиса.
– Вот у тебя была цель, Молдовашка? Была?
Молдован кивнул.
– Конечно, была. Быть добряком. Это очень закономерно, исходя из твоих прошлых деяний. Хех. А у нас была цель абсолютной власти. Исходя из нашего тяжелого детства, это тоже логично. Ну так вот. Ведь общие наши все стремления, какими бы они ни были важными и различными, все равно имеют одну общую черту. Бессмысленность. Человек глуп, искушен, ненасытен и смертен. Но еще хуже, что он осознает свою печальную участь. Его вспышка жизни промелькнет незаметно. О его проделанном пути, трудах и жертвах никто не вспомнит через год, сто, тысячу лет. И хорошие, и плохие люди исчезали. Но ничего не менялось. Появлялись новые заложники своей противоречивой природы и начинали совершать те же ошибки и нести страдальческое существование. Алчность, тщеславие, зависть, подлость, насилие и даже маленькая доля благодетелей будут появляться вновь и вновь, порождая еще более травмированных, запутанных и озлобленных людишек. Я осознаю, что несмотря на собственные достижения и осознания, совсем скоро буду гнить в земле и кормить червей. Разве это достойный конец? Я не хотел этого всего. Мне плевать на деньги, славу и всеобщее изобилие. У меня всегда была лишь одна искренняя мечта.
Тут Ишуа освободил руки, отпустив Машу и положив сумку на пол, и впервые за все время снял очки. Шрамированые красные раны в том месте, где раньше были глубоко посаженные глаза, предстали перед Молдованом и Кириллом. Этим жестом Ишуа хотел показать искренность своих слов. Злодей направлял дезориентированный взгляд в приблизительную точку и продолжал издевательским тоном говорить:
– Скажи, Молдован, не проще было бы просто уничтожить все человечество? Не наслаждаться убийством конкретной личности, подобно садисту. Не искоренять отдельную нацию, подобно фашисту. А уничтожить все человечное одним разом. Это ведь сразу кажется не так тяжело, как смерть одного человека. Будто в данном действии заключаются справедливость и благородство. Мне не хочется повторять слова всяких злодеев из литературы и кино про то, что человек – вредоносный вирус, ошибка или тупик эволюции. Нет. Я считаю его жизнь коварной шуткой. Я не Бог, чтобы судить правильность эволюционного хода. Я лишь типичный представитель этой расы, который пришел к заключительному выводу. Мы все уже мертвы, но до сих пор повязаны жизненным долгом. Не проще ли освободить будущих людей от тяжести и никчемности бытия? Разве не честно ли стереть разом все человеческое вместе с собой с лица земли, предоставив ей шанс на создание лучшей и более совершенной формы жизни?
Он продолжал декларировать свои истины, все больше подключая эмоций.
– Человек – это не большая жертва. Он существует лишь считанные минуты, если брать за сутки жизненный цикл всей материи. Никто не обидится, если он исчезнет, ведь обижаться может только он. Войны, бедность, болезни и непростительные пороки исчезнут. Несчастье, придуманное человеком, пропадет навсегда. Разве это не будет единственной правильной, рациональной целью? Единственным грандиозным успехом, не сравнимым доселе ни с чем? Его, правда, тоже никто не вспомнит, но может когда-нибудь кто-нибудь скажет спасибо. Помнишь, я говорил, что мы похожи? Оказывается, мы оба стремимся к благородству.
У Ишуа не было намерения подружиться или как-то понравиться Молдовану, он будто делился своей гениальной идеей с идентичной по интеллекту личностью.
– Когда я услышал о существовании Ihticoyonpui, о его возможностях и силе, то понял, что это знамение свыше. Послание Богов, наподобие библейского запретного плода или горящего куста. Что, если это шанс все изменить? Исправить все человеческие грехи и недостатки? Обратный билет в рай вечного небытия? Я понял, что мы с братьями то, что нужно божественному дару. Те качества и навыки, которые необходимы для воплощения глобального замысла. Ведь всех остальных Ihticoyonpui сокрушал изнутри. Ими двигали эгоистичные и примитивные ориентиры. Прошлые хранители так и не смогли подобрать ему правильное применение. Они были слабы и глупы. Но что будет, когда вселенский древний убийца вступит в сотрудничество с познавшим все и вся мирским скитальцем? Ты был таким, но корень тебя изменил. Что ты узрел по ту сторону реальности? Добро? Любовь? Надежду на лучшее? Тебя Пандора оставила в живых, но от тебя пахнет смертью. Я это чувствую. Ты ищешь ее, потому что замысел корня именно таков. Разрушение. Он показывает истину. Срывает защитные слои. Обрывает иллюзии. Все, казалось бы, для одного очевидного…
Молдован терпеливо выжидал и не шевелился. Курки пистолетов злобной гориллы оставались направленными на парочку и как будто только и ждали сигнала. Но ни Молдован, ни Кирилл не боялись. Парню хотелось лишь уберечь и освободить Машу. Она одна стоила всех его мыслей и чувств.
– That is why my brothers and I will use the Indian gift, – дальше Ишуа продолжил на английском языке, тем самым приободрив и вернув братьев в процесс. – We’ll learn the secrets and dogmas of the Universe, and then will use the natural qualities and knowledge given to us to destroy the world. We are all temporary, insignificant creatures, no matter how you look at it. All our merits will sink into oblivion. We will be replaced by tougher and more frostbitten bandits. But the general Armageddon will be the most unsurpassed ending. If not us, then sooner or later someone else will do it. Crazy politicians. Cataclysms. A massive epidemic. A well-aimed meteorite. Let it be better to be murderers with sincere intentions. (пер. с англ.: Именно поэтому мы с братьями употребим индейский дар. Мы познаем тайны и догмы Вселенной, а затем используем данные нам природные качества и знания для уничтожения мира. Все мы временные ничтожные создания как ни крути. Все наши заслуги канут в небытие. Нам на смену придут более крутые и отмороженные бандиты. Но всеобщий Армагеддон будет самым непревзойденным финалом. Если не мы, то это сделает рано или поздно кто-то другой. Чокнутые политики. Катаклизмы. Массовая эпидемия. Меткий метеорит. Пусть это уж лучше будут убийцы с искренними намерениями.)
Гаутама не сдержался и в судороге от блаженного предвкушения засмеялся:
– We will watch the end of the world from the front rows! (пер. с англ.: Мы будем наблюдать за концом света с первых рядов!)
Молдован был не уверен, что младшие братья в связи со своей ограниченностью и психическим помешательством четко осознают масштаб, который задумал их главарь, но не стал препятствовать их пиршеству.
– How do you imagine it? – спросил впервые Молдован, тем самым вызвав улыбку Ишуа. (пер. с англ.: Как ты это себе представляешь?)
– Could it be that I could finally interest you and talk to you? – с восторгом заявил тот. – Well... I think that after an epiphany, I’ll come up with a lot of ideas, from which I’ll only have to choose the right one... Let's say a nuclear explosion... Let this abandoned nuclear reactor be a modest harbinger of the future activation of the megaton... Which will cover all our paradox and existentiality with a sterilizing wave... (пер. с англ.: Неужели я тебя смог наконец заинтересовать и разговорить. Ну… Я думаю, после прозрения мне придет в голову уйма идей, из которых останется лишь выбрать подходящую… Допустим, ядерный взрыв… Пусть этот заброшенный атомный реактор станет скромным предвестником будущей активации мегатона… Который накроет всю нашу парадоксальность и экзистенциальность стерилизующей волной…)
Ишуа мечтательно фантазировал. Он утратил адекватную оценку своих желаний и решений, но не серьезность.
– So, a crushing boom seems to be the most suitable prospect, – говорил он снова на английском. (пер. с англ.: Так что сокрушительный бум представляется наиболее подходящей перспективой.)
– We're playing big, you pathetic assholes, – ехидно гоготал Гаутама и от возбуждений подскакивал в воздух. (пер. с англ.: Мы играем по-крупному, жалкие говнюки.)
– Can I finally smash them?! – задал гневно вопрос Муха, томясь в ожидании. (пер. с англ.: Я могу их наконец грохнуть?!)
– No, – протянул Ишуа, – We won’t kill them now. They’ll witness our transformation. And if anything happens will help us... Prompt... Right? (пер. с англ.: Нет, мы не станем их сейчас убивать. Они станут свидетелями нашей трансформации. И если что помогут… Подскажут… Да?)
Его рука многозначительно начала с угрозой поглаживать макушку Маши. Кирилл напрягся и с растерянностью смотрел на двух собеседников. Молдован понимал, чего хочет Ишуа и согласно кивнул головой.
– Good job, – прочирикал Ишуа. – It's a pleasure to work with you. And where is the famous indigo-book? A guide to the other world? (пер. с англ.: Вот и умница. С тобой приятно работать. А где же знаменитая книга-индиго? Проводник в потусторонний мир?)
Главарь банды протянул правую руку вперед, ожидая выполнения последнего условия договора. Кирилл крепко сжал старую книгу, а затем решительно сделал три шага навстречу и положил ценную вещь в ладонь злодея. Первое, что сделал Ишуа, это открыл случайную страницу и провел кончиками пальцев по поверхности. Его рот расплылся в удовлетворенной улыбке.
– Some keepers preferred the ancient Indian language of the Aztecs themselves... (пер. с англ.: Некоторые хранители предпочитали древний индейский язык самих ацтеков…)
Без зрения ему оказались доступны священные доктрины. Теперь книга была у него и Пиззздюкам ничего не препятствовало осуществить план.
– Отпустите девушку! Мы никуда не уйдем! – бросил Кирилл, тем самым вызвав яростное рычание в Мухе.
– What did this snot sniff?! – надменно вскинул брови Гаутама и тоже достал из-за пазухи автомат. (пер. с англ.: Что этот сопляк вякнул?!)
– Stop! – остановил их Ишуа, а затем обратился спокойным тоном лично к Кириллу. – Она будет свободна, как только закончится процедура. (пер. с англ.: Хватит!)
Парень отошел назад, не отрывая глаз от Маши. Девушка чувствовала слабость и держалась из последних сил, чтобы не упасть.
– Поделишься рецептом успеха, Молдаван? – деловым жестким голосом обратился Ишуа.
Молдован стоял молча.
– Ты же знаешь, что препятствовать и увиливать глупо. Что-то случается неизбежно, и оно не подвластно нашей воле. Как ты не сошел с ума?
– Верь, - неожиданно для всех бесстрашно опередил Молдована Кирилл с советом. - Верь и тогда сможешь вернуться оттуда.
Парень добровольно и равнодушно передал истину в головы злодеям. Ишуа не дрогнул и без каких-либо вопросов выслушал высказывание парня. По реакции Молдована главарь понял, что его друг не врет и говорит словами наставника. Избранный стоял в ожидании грядущего, придерживаясь принципа – спасти малое, подвергнув опасности остальное. Старший брат взял сумку и достал оттуда корень священного дерева, а затем передал его младшим.
– Believe, guys. This is the last parting words of the great and unique Moldovan. Until this day... (пер. с англ.: Верьте, парни. Таково последнее напутствие великого и неповторимого Молдована. До этого дня…)
– Ha-ha! – торжественно заржал Гаутама и достал целую охапку корня. (пер. с англ.: Ха-ха!)
– Aren’t you afraid, bro? (пер. с англ.: Не боишься, братец?)
– What are you talking about?! I've tried so much shit that a smaller dose may not take me! (пер. с англ.: Да ты че?! Я столько говна перепробовал, что меньшая доза меня может не взять!)
–Is it enough? – перестраховался Ишуа за всех троих, обратившись к Молдовану. (пер. с англ.: Этого достаточно?)
– There is only one extreme line, – изрек мудрец. – It's either all, or the end is postponed indefinitely. (пер. с англ.: Крайняя черта одна. Тут либо все, либо отсроченный на неопределенный срок конец.)
Ищуа поморщился и сжал крепче в руке книгу древнего племени. Дурашливый клоун, разглядывая с любопытством вещество, передал сумку Мухе. Тот подозрительной заторможенностью замешкался.
– What’s wrong, Fly? – спросил Гаутама. (пер. с англ.: Что с тобой, Муха?)
– Are you sure that we aren’t being cheated? (пер. с англ.: Вы уверены, что нас не надувают?)
Ишуа внушительно повернулся к нему всем корпусом и твердо сказал:
– We’ve been going to this for so long. Most likely, this moment is the most important in our lives. It is this that requires determination and courage from us. It's now or never. (пер. с англ.: Мы столько к этому шли. Вероятнее всего, этот момент самый важный в нашей жизни. Именно он требует от нас решительности и смелости. Либо все, либо ничего.)
Младший брат с суровым видом посмотрел на преподнесенный дар и отбросил излишнюю мнительность, полностью доверяя авторитету брата. Гаутама, не раздумывая, профессионально закинул чужеродное вещество в рот и сморщился:
– It tastes as if the squid didn’t live in sea water, but in an old barn... Ugh, fuck... Thank God, I took bourbon... (пер. с англ.: По вкусу, как если бы кальмар не обитал в морской воде, а в старом сарае… Тьфу, бля… Хорошо, что я бурбон взял…)
Он вытащил бутылку, отпил, проглотил, потом еще раз отпил и половину предусмотрительно сплюнул. Муха строго и быстро закинул в рот корень и начал терпеливо пережевывать, не обращая внимания на противный вкус. Ишуа отнесся к ритуалу с большим почетом и, прежде чем соединиться с божеством воедино, выдержал будто бы молитвенную паузу. После этого корень пропал и из его рук. Первое мгновение все собравшиеся люди сохраняли тишину, ожидая какого-то волшебного мгновенного явления. Но потом расслабились.
– Maybe it has dried up? – характерно для своей эмоциональности выдал Гаутама. – When will it work? I can't wait to start throwing lightnings and pulling the oceans apart... (пер. с англ.: Может, он высох? Когда уже накроет? Мне не терпится начать кидаться молниями и раздвигать океаны…)
– I don't think this will happen, – на их языке высказался Молдован. (пер. с англ.: Не думаю, что такое случится.)
– Ans what will happen, Moldovan? – спокойно спросил Ишуа. (пер. с англ.: А что будет, Молдован?)
– Something that you would never have imagined. (пер. с англ.: То, что тебе никогда бы не представилось.)
– Why do you say everything in riddles, you smart guy! – огрызался Гаутама. (пер. с англ.: Че ты загадками говоришь-то все, умник!)
– I'm serious. Everything that is inaccessible to a person will instantly get into his head. (пер. с англ.: Я серьезно. Все то, что человеку недоступно, одним моментом заберется в голову.)
– That is, like some abstruse facts and transcendent feelings? (пер. с англ.: То есть, типа каких-то заумных фактов и запредельных чувств?)
– Lind of. But these facts and feelings of human physiology are alien and dangerous. The brain is not adapted to such a scale. (пер. с англ.: Типа того. Только эти факты и чувства физиологии человека чужды и опасны. Мозг не приспособлен к такому масштабу.)
– What can it be? (пер. с англ.: Что же это может быть?)
– Everything, – подытожил Молдован. – Everything that has already been and will be in the entire history of the universe. (пер. с англ.: Все. Все что было и будет за всю историю мироздания.)
– What? (пер. с англ.: Это что?)
– All events, phenomena, tragedies and births. All thoughts, passions and experiences. Everything from the micro to the macro cosmos. From three-dimensional space to multiplied by many times... (пер. с англ.: Все события, феномены, трагедии и рождения. Все мысли, страсти и переживания. Все от микро- до макрокосмоса. От трехмерного пространства до перемноженного в разы…)
– This is it! – прервал его Гаутама. – Don't make me sad, you'll ruin the whole buzz... (пер. с англ.: Ну все! Не нагоняй тоску, весь кайф обломаешь…)
Гламурный бандит расхаживал взад-вперед, прислушиваясь к своим ощущениям, искушенным наркотическими веществами. Муха пребывал в напряжении, искренне радуясь стабильности в ощущениях. Он был бы не прочь, если бы корень оказался просроченным. Ишуа выносливо ждал, практически не двигаясь и держа наготове книгу-индиго.
– Moldovan. (пер. с англ.: Молдован.)
– Yes, – ответил он главарю банды. (пер. с англ.: Да.)
– Since we have found contact and all the worst is over, maybe you can answer the question? (пер. с англ.: Раз мы нашли контакт и уже все худшее позади, может, ответишь на вопрос?)
– Which one? (пер. с англ.: Какой?)
– If you and I are so similar, and you were the same cruel and desperate gangster in the past, then how did the knowledge given to Ihticoyonpui qualities not sharpen your innate abilities, but change them? (пер. с англ.: Если мы с тобой так похожи, и в прошлом ты был таким же жестоким и отчаянным гангстером, то как знания, подаренные Ihticoyonpui качества, не обострили твои врожденные данные, а изменили их?)
Молдован задумался, а затем прикрыл глаза, будто для воспроизведения памяти или более понятного мысленного потока:
– You know, – говорил он на английском для общей ясности, – this knowledge does not invade suddenly, it is always centered around us. Pandora is the world around us. The fact is that a person by nature is not receptive to it. Thanks to protective, adaptive layers, it is fenced off from the essence. The Ihticoyonpui doesn’t show anything new, it’s only the key to the door. But opening these doors is dangerous for an unprepared person. Therefore, the action of the root destroys its formed matter, making its way to the primordial one. (пер. с англ.: Знаете, эти знания не вторгаются внезапно, они всегда сосредоточены вокруг нас. Пандора и есть наш окружающий мир. Дело в том, что человек по своей природе не восприимчив к ним. Благодаря защитным, приспособительным пластам он отгорожен от сути. Ihticoyonpui не показывает ничего нового, он лишь ключ к дверям. Но открытие этих дверей опасно для неподготовленного человека. Поэтому действие корня разрушает его сформированную материю, пробираясь до первородной.)
В тот самый миг, будто по злобному велению судьбы, начали происходить перемены. В первую очередь они отразились в поведении Гаутамы. Если Ишуа внимательно слушал Молдована, а Муха ни за что бы публично не показал испытываемых чувств, то неуравновешенный психопат спешил делиться всем:
– Ha! Here it is! The walls are breathing! Yes, yes! That's right! The lights began to flicker! Patterns and lines blur! Did you slip us LSD, boy?! (пер. с англ.: Ха! Вот оно! Стены дышат! Да-да! Точно! Свет стал мерцать! Узоры и линии расплываются! Да ты че, парень, ЛСД нам подсунул?!)
Гаутама кружился вокруг себя и с интересом разглядывал окружающую меняющуюся обстановку. Ему нравилось рассматривать детали и делиться впечатлениями, в отличие от остальных, которые будто погрузились в глубокие думы.
– And now the other universe is getting to know you, – продолжал медитативным голосом Молдован, даже не глядя на злодеев. – Its wind makes its way through the crevices of the door. And it touches you... (пер. с англ.: И вот другая реальность знакомится с тобой. Ее ветер пробирается сквозь дверные расщелины. И касается тебя…)
– Fuck, – вдруг взвыл Гаутама. – It’s really something unusual… I haven’t met such shit before… It’s… It’s… Can’t find any words… I feel it with my skin… (пер. с англ.: Охренеть. Реально что-то необычное… Я с таким дерьмом не сталкивался… Это… Это… Не подобрать слова… Я чувствую его кожей…)
– Fuck… Fuck! – начал браниться и чертыхаться неожиданно Муха, но потом сосредоточенный взгляд начал удерживать контроль. Его глаза выражали задумчивость и отстраненность. Он испытывал необъяснимое и впервые позабыл об оружии и ответственности. (пер. с англ.: Блять... Блять!)
– You know, – повторял Молдован, – I had the feeling in the first moments that I could not do anything... As if I am a child thrown into a strange world, in which I know and understand nothing... (пер. с англ.: Знаете, у меня было ощущение в первые мгновения, будто я ничего не умею… Будто я выброшенный в чужой мир ребенок, в котором я ничего не знаю и не понимаю…)
– Damn it, I forgot something important, – волновался Муха, пытаясь заставить себя вспомнить. – It was already in my head... Where did it disappear... Fucking... Something very important... (пер. с англ.: Твою мать, я забыл что-то важное. Оно уже держалось у меня в голове… Куда исчезло… Блять… Что-то очень важное…)
Его метало из стороны в сторону. Он утратил стойкую гармонию и теперь импульсивно пытался вернуть то, о чем не мог вспомнить.
Гаутама себя чувствовал легко и непринужденно в автономном приспособленном состоянии. Его отравленный мозг оказался закаленным препаратами свободного полета.
– Really... I feel like a degenerate... It's like they undressed me and they wanna fuck me, but I can't do anything... – угорал он. (пер. с англ.: Реально… Чувствую себя дегенератом… Меня как будто раздели и хотят трахнуть, а я ничего сделать не могу…)
– But Pandora does not stop at the outer shell and looks inside, – резким выпадом атаковал Молдован. (пер. с англ.: Но Пандора не останавливается на внешней оболочке и заглядывает внутрь.)
– What is it... Can you tell me, – Муху выбросило из рассуждений и направило к кардинальным мерам, – Can you help?! Yishua... I can't remember... Brother... Gautama... Listen to me... (пер. с англ.: Да что же это такое… Вы не можете подсказать… Можете помочь?! Ишуа… Я не могу вспомнить… Брат… Гаутама… Послушай…)
Здоровяк подбегал то к одному напарнику, то к другому. Его фигура выглядела беззащитно и жалостливо.
–Calm down, Fly, – прервал его смиренным голос Ишуа и протянул тому книгу. (пер. с англ.: Успокойся, Муха.)
Тот торопливо открыл проводник и начал тревожно листать страницу за страницей в поисках ответа на свою пропажу.
– Guys, – милым мечтательным голоском запел Гаутама, остолбенев на одном месте, – I just remembered my puppy Peg... In my distant childhood, I picked him up as a baby on the street and dragged him home... On the very first day, he licked my whole face... He loved kissing so much... I constantly played with him and read books to him... Sometimes I was just waiting for this moment... (пер. с англ.: Ребята, я вспомнил своего щенка Пэга… В далеком детстве я подобрал его малышом на улице и притащил домой… Он в самый первый день вылизал все лицо… Он так любил целоваться… Я постоянно играл с ним и читал ему книги… Порой только и ждал этого момента…)
Кровожадный психопат фантастически изменился. На его лице появилась детская радость и умиление. Он сентиментально повествовал о светлом воспоминании и горящим пламенем в глазах созерцал пространство.
– We often ran away to the forest with him... We played there... I was a warrior, and he was my faithful friend... He was constantly running after me... He had an inexhaustible supply of energy and love... God... It was wonderful... (пер. с англ.: Мы часто с ним убегали в лес… Мы там играли… Я был воином, а он моим верным другом… Он постоянно носился за мной… В нем был неисчерпаемый запас энергии и любви… Господи… Это прекрасно…)
В тщетных попытках Муха в отчаянии отбросил бесполезную книгу и в панике снова начал шарить руками по телу, пытаясь побороть нервозный зуд. Все деловые приоритеты отошли на задний план, сейчас его голову лишь занимала утраченная ценная информация. Он накинулся на Гаутаму:
– Brother... Brother... Help... It seems to me that I forget everything... Thoughts disappear from my head... Something's coming... Something terrible... We could all be in danger... (пер. с англ.: Брат… Брат… Помоги… Мне кажется, я все забываю… Мысли улетучиваются из головы… Что-то грядет… Что-то ужасное… Мы все можем быть в опасности…)
Гаутама не реагировал, но когда Муха схватил его крепкими ручищами и начал трясти за одежду, тот отмахнулся и оттолкнул брата:
– Fuck off! Don’t touch me! (пер. с англ.: Отвали! Не трогай меня!)
После этого Гаутама, вновь побледневший почти до мертвенного цвета, вернулся к сладким грезам о щенке. Муха с обиженным и эмоционально выхолощенным лицом обратился за помощью к старшему брату, навязываясь теперь к нему:
– Yishua… Help… (пер. с англ.: Ишуа… Помоги…)
Тот повернулся на раздражитель и в окоченении застыл перед братом. Он ничего не говорил, но выражал душевное сильное переживание, которое скрывал где-то внутри себя.
Маша с Кириллом наблюдали со стороны за этим безумием, переключая оторопевший взгляд то на одного преступника, то на другого. Становилось ясно, что полученный эффект превысил ожидания. Молдован в самозабвении не обращал внимания и продолжал свою мантру.
– And then I lost the ability to control my mind... I saw chaos in front of me... Time and space all in one picture... But this was somehow interpreted by my experience of perception... And then the fight between emptiness and my insignificant temporary form of life began... (пер. с англ.: А дальше я утратил способность контролировать разум… Я увидел перед собой хаос… Время и пространство одной картинкой… Но это нечто интерпретировалось моим опытом восприятия… Тут и начиналась схватка пустоты и моей ничтожной временной формы жизни…)
– А-а-а! А-а-а-а! – заверещал подобно загнанному зверю Муха.
Мужчина схватился за голову и с ужасом пялился перед собой. Для него уже не существовало окружения. Ни врагов, ни братьев, ни какого-то общего дела. Было лишь то, что он скрывал внутри и невыносимая правда бытия.
– It’s coming! It’s getting closer! I don’t know what is it! It’s coming to me! Save me! (пер. с англ.: Оно приближается! Я не знаю, что это! Оно движется на меня! Спасите!)
Муха предпринимал попытки сорваться с места, но ноги в какой-то момент будто парализовало. Он стоял, уткнувшись взглядом в пол и орал диким воплем.
– These voices… I hear them… – вдруг начал прислушиваться и отзываться на обманы восприятия Гаутама. – What? (пер. с англ.: Эти голоса... Я слышу их... Что?)
Бандит притих во внимательности, а затем расплылся в счастливой улыбке.
– This is Peg! Come on my dear boy… (пер. с англ.: Это Пэг! Иди скорее ко мне мальчик…)
Визуальные обманы обрели вербальное оформление. Гаутама не только говорил с несуществующими персонажами, но и участвовал в сцене. Мафиози упал на пол и принялся играть с любимой галлюцинацией и смеяться подобно ребенку.
– Peg… I missed you too… Well, stop… Stop… What? – резко вскочил он и тут в его глазах засиял яркий непередаваемый радостный свет. – Mom! Mom! You’ve come! (пер. с англ.: Пэг… Я тоже скучал… Ну хватит… Хватит… Что? Мама! Мама! Ты пришла!)
Мужчина на крыльях безусловной любви кинулся в пустое пространство и кого-то невидимого прижал к груди.
– Mom, look how happy Peg is! I'll show you what I taught him... Peg, come on, show us your circus skills! (пер. с англ.: Мама, смотри, как Пэг счастлив! Я тебе покажу, чему я его научил… Пэг, а ну, покажи нам свои цирковые навыки!)
Пока Муха трясся в паранойи, а Гаутама умопомрачительно кайфовал от сказочного сюжета в своей голове, Ишуа оставался безучастным к постороннему шуму. Он не реагировал на чужую одержимость и продолжал слушать. Лишь за секунду до продолжения речи Молдована, Ишуа подобрал книгу-индиго и, открыв ее, принялся познавать заповеди сенсорными анализаторами.
– I felt that emptiness was devouring me, – продолжал Молдован своим чудодейственным трансом, – I knew that there was not much left before my disappearance... Then I turned to the truth within me... (пер. с англ.: Я чувствовал, что пустота меня пожирает, я знал, что до моего исчезновения осталось немного… Тогда я обратился к истине внутри меня…)
–No-o-o-o! – заорал, что есть мочи Муха и изогнулся телом, выворачивая нечеловеческим маневром грудную клетку вперед. – Please, no! I’m afraid! I can’t no more! (пер. с англ.: Не-е-е-ет! Пожалуйста, нет! Мне страшно! Я больше не могу!
Мужчина страдал, но лицо его не выражало больше эмоций. Будто что-то плохое происходило с его альтернативной личностью, скрытой от потусторонних глаз. Его выворачивало, подобно жертве дьявольских пыток. Кирилл с Машей в ужасе следили за хронологией событий и с дрожью представляли, что может происходить в данный момент в голове о мученика.
Но с последующей реакцией даже поведение Мухи показалось безобидным. От эйфорического аффекта Гаутамы не осталось и следа. В какой-то момент веселой игры с любимым псом и мамой, он отвлекся на какой-то дополнительный триггер, о котором не сразу дал знать. Чье-то нежданное присутствие лишь отразилось на лице Гаутамы. Он стал испуганным, напряженным и утратившим всю былую радость в один миг. Он больше не игрался с псом и не общался с матерью, а оставался сосредоточенным на нежеланном появлении.
– Father, we were just playing, – вдруг он молвил дрожащим сломанным голосом. – We were just playing... Yes, I know... Yes... I did everything as you asked... No... No, he's not... I'm telling you it's not him... (пер. с англ.: Отец, мы только играли. Просто играли… Да, я знаю… Да… Я все сделал, как ты просил… Нет… Нет, это не он… Я же говорю, что это не он…)
Его громкость голоса стремительно нарастала, в нем звучали обида и озлобленность.
– No! I'm telling you honestly! No... I don't raise... Mom, don't meddle... Mom, I'll figure it out myself... No, mother! (пер. с англ.: Нет! Я тебе говорю честно! Нет… Я не повышаю… Мама, не лезь… Мам, я сам разберусь… Нет, мама!)
Его откинуло в сторону, и он беспомощно упал и зарыдал.
– No! I hate you! You're not my father! Go away! Get away! It was better without you! Mom, run... Run away! Faster! Run! A-a-a... (пер. с англ.: Нет! Я тебя ненавижу! Ты мне не отец! Уходи! Убирайся прочь! Без тебя было лучше! Мама, беги… Убегай! Скорее! Беги! А-а-а…)
Голова Гаутамы начала произвольно биться об асфальт. Насильственные необъяснимые действия сокрушали его лоб о твердую поверхность раз за разом, пока из надбровной дуги не хлынула кровь.
– Stop! – взмолился детским писклявым голосом он. – Please… (пер. с англ.: Хватит! Прошу!)
Мужчина стонал от боли и прятал лицо, но тут он оцепенел от шока:
– Peg, no! Don't touch him! Do not! No! Father, let him go! No! No! Not Peggy! Please! No-o-o! (пер. с англ.: Пэгги, нет! Не трогай его! Не надо! Нет! Отец, отпусти его! Нет! Нет! Только не Пэгги! Пожалуйста! Не-е-е-ет!)
После воображаемого сопротивления его вновь отбросило на асфальт. Он зарыдал и в всхлипываниях повторял имя любимого пса.
– Peggy... Do not... Peggy... Why... Why... He's dead?! Dead?! What for?! I don't want to... I don't want to live anymore... Damn you all... Bloody hell! Bloody hell! He's dead! (пер. с англ.: Пэгги… Не надо… Пэгги… За что… За что… Он мертв?! Мертв?! Зачем?! Я не хочу… Не хочу больше жить… Будь вы все прокляты… Проклятье! Проклятье! Он мертв!)
Здравые присутствующие ощутили бегущие по коже мурашки и пробуждающийся животный страх. Он распространялся от одного зрителя к другому и овладевал сердцами. Молдован не смел прерывать финальный этап. Ишуа побледнел до неузнаваемости, но так и не вышел из своего молчаливого погружения. Может, что-то и пошло бы по-другому, если бы он первым среагировал на помешательство Гаутамы, но так получилось, что первым откликнулся именно Муха. Младший брат, позабыв на секунду о своем личном кошмаре, в тотальной растерянности и в порыве инстинктивной заботы о ближнем бросился подобно маленькому ребенку защищать старшего от злобного отца.
–Gautama! Gautama! – наивно пытался он подобраться к сумасшедшему. (пер. с англ.: Гаутама! Гаутама!)
Гаутама брыкался и вертелся в горьких слезах по полу, пока в какой-то момент не отстранился от игр разума и не уставился с разъяренными глазами на настойчивого Муху.
– It’s you! You! You and your father! – с пеной у рта ругался Гаутама, пока в один миг не выхватил одной рукой автомат и зубодробительной чередой не выстрелил в Муху. (пер. с англ.: Это ты! Ты! Ты и твой папаша!)
Тело мужчины ударной волной отбросило на метр или полтора. Около десятка пуль разом вонзилось в его тело, не оставив шанса на жизнь. Распотрошенный живот выдал несколько спазмов. Изо рта, перебивая последние слова, хлынула кровь. Глаза, все так же пораженные сакральным страхом, остекленели и замерли. Увидев бездыханный труп брата и осознав содеянное, Гаутама завизжал от ужаса, сорвал с себя парик и начал отползать в сторону. Спустя несколько секунд трагедии братоубийца вскочил и умчался с воем за угол, где и затих.
4.
На месте осталось четверо человек. Труп Мухи, еще не так давно кричавший и скрывающийся от внутренних демонов, истекал кровью. Ишуа повернул голову в сторону происшествия. Он знал, что случилось. На его лице не возникло ни сожаления, ни возмущения, ни горя, лишь хладнокровие. Весь глобальный разрушительный план пошел крахом. Но совсем другое заботило в тот момент Ишуа. Он вдруг отвернулся от мертвого брата и неожиданно отпустил Машу. Девушка поняла, что это знак, и скорее побежала в объятия к Кириллу. Тот крепко прижал девушку к себе. На глаза навернулись слезы. Он целовал ее в щеки, в глаза, в губы. Не переставал благодарить судьбу. Маша улыбалась и наконец вспомнила, что такое быть абсолютно счастливой.
Ишуа сохранял тишину, слухом наблюдая за воссоединением молодой парочки. Он вел себя предельно адекватно и, в отличие от братьев, не подавал ни единого намека на психическое расстройство. Его движения стали неспешными и осторожными. Главарь банды достал из кармана телефон, взял его в две руки. На нем заиграла детская мелодия. Маша была единственной, кому эта музыка была знакома. Мафиози держал голову в том же положении, а пальцами умело тыкал по экрану, играя в игру.
– Кролик Цуки был любимой игрой Бонни, – вдруг тихо заговорил он на русском языке, – она меня постоянно заставляла смотреть, как кролик ловит рыбу и идет ее обменивать на разные предметы… У меня не было особо времени, но я все равно всегда отвлекался и смотрел…
Никто не понял, о чем идет речь, но не успел прозвучать вопрос, как Ишуа сам продолжил говорить в том же монотонном ритме, при этом не отрывая рук от телефона:
– Знаете, а я ведь не всегда был бандитом. Я познакомился с Еленой в одном клубе. Она была русской. Очень сильной и позитивной, ибо несмотря на мою репутацию заявила шутливо, что ей все равно, и она меня сможет исправить. Она не обращала внимания на мои отрицательные черты и любила просто так. Сколько же она смеялась… Она казалась самым светлым и беззаботным человеком, который всегда знает, как правильно. Наверное, поэтому меня к ней так притягивало. Я сначала копался и пытался найти подвох, но потом удивительно для самого себя изменился. Мы с братьями уже тогда сколотили солидное состояние и могли жить, ни в чем не нуждаясь. Я отошел основательно от криминальных дел, когда Елена заявила, что беременна. Не потому, что дал обещание, а потому что сам захотел. Я вдруг понял, что нашел источник внутреннего покоя, который так долго искал. Я купил загородный дом возле большого озера и обустроил детскую комнату. Родилась Бонни. Это единственный день в жизни, когда я был счастлив. Я не переживал из-за своего зрительного дефекта, а дал себе мотивацию. Я начал развивать другие рецепторы, чтобы, насколько это возможно, четче узнать, как выглядит моя дочь. Я хотел увидеть ее. И однажды ее силуэт нарисовался в подробностях и деталях перед моими глазами. Я помню этот момент. Я понял, что она самая красивая и вернула мне своей красотой зрение. Мы с ней вместе начали таким образом смотреть мультики. Она обожала Хайао Миядзаки. Упрашивала меня и Елену пересматривать с ней вечерами напролет. Я уже знал эти мультфильмы наизусть, но никогда не отказывался. Она очень любила проводить со мной время. Я ее любил так, как человек, который до этого вообще не испытывал любви и наконец ее познал…
Он отвлекся и несколько раз нажал на экран пальцем, пока не получил нужный сигнал звона монеток.
– На ее седьмой день рождения ее пришли поздравить мои братья. Они сказали, что у них проблемы и нуждаются в помощи. Я не собирался ввязываться в прошлое, но согласился, убеждая себя, что обойдется без жертв. Я на тот момент искренне в это верил. Мы собрались на консилиуме мафий, где в ходе перепалки пострадал один молодой выскочка. Пуля прилетела прямо в бедренную артерию и беднягу не успели спасти. Оказалось, что стреляли даже не наши, но тот пацаненок оказался сыном вожака наших самых принципиальных конкурентов, с которыми велись терки еще со времен байкеров. Мы пытались урегулировать конфликт, но противники были настроены непоколебимо. Я сразу обозначил позицию невмешательства, но было поздно. В итоге: стрелка за стрелку, кровь за кровь, зуб за зуб, и мой дом подожгли. Меня там не оказалось, но внутри спали Елена и Бонни…
Снова концентрация на кролике Цуки, от которого не мог оторваться Ишуа. Остальные слушали с замиранием сердца исповедь главаря.
– Все снова померкло. Мир погрузился во тьму. Я снова почувствовал родной холод и пустоту, в которой был выращен. Мимолетная сказка кончилась. Я оплакивал их. Лежал с ними под завалами пепла. Они ни в чем не были повинны. Но и их убили, будто бы для этой жестокой реальности они не были настоящими. Так внезапно и просто. Я этого долго не мог понять, прокручивая в памяти их улыбки, поцелуи и прикосновения. И тогда я понял, что, если с ними так легко жизнь распрощалась, то вообще нет и не было ничего в мире значимого. Что со всем можно распрощаться без сомнений и жалости. Я убедился, что неспроста ненавидел. Что моя ненависть –единственное подлинное и живое, что во мне осталось. Месть и злоба двигала мной. Я искал врага и ставил целью его уничтожение. Я жил лишь ненавистью. Меня питала и держала на плаву лишь одна идея. Казалось, мир теряет смысл, но не я. Я всегда шел до конца. Мне никого не было жаль. Я просыпался и убивал, грабил, порабощал, уничтожал. Никто не ощущал ту скорбь, что и я. Все оставались чужими и искусственными. Один за другим. Я искал в жертвах свои собственные мучения. Если бы… Если бы… Если бы кто-нибудь указал другой выход… Но нет… Все одинаковые в определенных условиях… Я верил лишь в то, что, если уничтожу всех, то порочный круг злодеяний прекратится… Круговорот зла базировался на человеческом существовании… Я хотел искоренить его…
Ишуа интенсивно тыкал в телефон, будто сдерживая свой поток чувств, но тут из скрытого угла раздался крик и топот. Показался Гаутама, который с налившимися кровью и гневом глазами устремлялся вперед, держа перед собой нацеленный автомат:
– It's all this cunt’s fault! She is to blame for everything! She slipped us this rubbish! Because of her, my brother is dead! (пер. с англ.: Это во всем эта пиизда виновата! Она во всем виновата! Она подсунула нам эту дрянь! Из-за нее мой брат мертв!)
Он верещал и шаткой трусцой приближался к компании, пока в один резкий миг, Ишуа не выронил телефон на бетон, достал ловким движением пистолет и не выстрелил в атакующего. Меткая пуля угодила прямо психопату в голову и, выбрызнув смесь мозгов и волос, повалила его на пол. Настала мертвая тишина, погрузившая всех в оцепеняющий шок. Кирилл с Машей смотрели то на тело Гаутамы, с трудом осознавая, что тот убит, то на Ишуа, который продолжал держать в том же направлении пистолет.
После необъяснимого жестокого выбора Ишуа выронил пистолет, упал на колени и скорее кинулся руками искать телефон. Когда его пальцы наткнулись на осколки экрана, он вдруг замер и ошеломленно молвил:
– Bonnie… Is it you? Are you here?! Bonnie… (пер. с англ.: Бонни… Это ты? Ты здесь?! Бонни…)
Его рука жалобно потянулась вперед. В пустом пространстве он искал свою дочку. Его лицо было переполнено волнением и страхом столкнуться с иллюзией. Он тянулся рукой и пытался ухватиться за последнюю надежду.
– Bonnie… Please… Are you here? Please… (пер. с англ.: Бонни… Пожалуйста… Ты тут? Пожалуйста…)
В тот момент Молдован сделал шаг к противнику и взял протянутую ладонь в свою руку. Лицо Ишуа озарила улыбка.
– Bonnie... I see you... It's you... God... I can see you clearly... Yes... I see... (пер. с англ.: Бонни… Я тебя вижу… Это ты… Господи… Я отчетливо тебя вижу… Да… Я вижу…)
Молдован опустился на колени и неожиданно обнял Ишуа. Его голова оказалась на плече врага. Его взгляд был устремлен упорно в одну точку.
– I see you... I see Bonnie... I see Elena... I'm crying... My tears are flowing... I am happy... God... I'm happy again... They are with me... I see them... (пер. с англ.: Я вижу тебя… Я вижу Бонни… Я вижу Елену… Я плачу … У меня текут слезы… Я счастлив… Господи… Я снова счастлив… Они со мной… Я их вижу…)
Конечно, на его лице не было слез. Красные шрамированные рубцы оставались сухими и безжизненными. Но улыбка передавала самое что ни на есть истинное счастье. Ишуа продолжал в объятиях Молдована тянуться обеими руками вперед, созерцая самое сокровенное и любимое.
– I'm with you... My dears... I'll stay with you... Now I will always be with you... I promise... We will never part... (пер. с англ.: Я с вами… Мои дорогие… Я с вами останусь… Теперь я буду всегда с вами… Обещаю… Мы никогда не расстанемся…)
Последний оставшийся в живых мафиози наслаждался невероятным моментом и познавал свою собственную непредсказуемую Пандору. Молдован, не отступая, помогал врагу, как и обещал, но через несколько минут смиренного затишья оторвался от него и подался назад. Ишуа остался стоять на коленях с поникшей головой и улыбкой на лице. Он долго молчал. Может, целую вечность. И вместе с ним молчали остальные. Никто не нарушал тишину. Будто не осталось подходящих слов или они уже были просто не нужны.
– Неужели правда такая несчастная? – издал смешок Ишуа.
– И одновременно счастливая, - дополнил Молдован.
– Зачем тогда она есть?
– Это не ее выбор. Она существует и познает. И оставляет в живых лишь таких же познавших. Но и это тоже не ее выбор.
- Если я выжил, значит я нашел собственную истину. Но какую?
Пауза и последующий искомый ответ:
– Ты всю жизнь жил смертью. Лишь в нее ты верил. В этом твоя истина.
Эти слова были произнесены устами Кирилла. Маша посмотрела на парня и обнаружила, что у него черные глаза. Такие же, какие она увидела впервые у Молдована. В них сосредотачивалась всеобъемлющая пустота. Та, которая всегда рядом. Та, которая находится в миллиметре или секунде. Которая рано или поздно заберется внутрь каждого. Которая освободит или уничтожит.
Главарь банды сделал глубокий вдох после услышанного и поднял храбро голову. Все стало в миг незначительным и понятным. Ишуа сказал:
– Ты прав. Я совершенствовался разрушением. Я всегда искал смерть… Хотел, чтобы мир исчез…. И теперь он наконец исчезнет. Вы можете идти…
Кирилл с Машей не могли найти сил выйти из оцепенения, но Молдован подобрал священную книгу, взял сумку с индейским даром и в полной решимости подтолкнул ребят. Они молча развернулись и медленно направились к выходу. Когда они перешли порог ядерного реактора, за углом раздался единственный выстрел, эхо которого разнеслось по всей заброшенной атомной станции. Никто не бросился назад и даже не обернулся, ибо сомнений в только что произошедшем не осталось ни у кого.