Автокалендарь. 8 марта Паралич сердца

В Международный женский день 8 марта 1957 года Татьяна Николаевна получила особый подарок: вдове погибшего в тюрьме  инженера Важинского выплатили 156 рублей 80 копеек за фотоаппарат, который изъяли при аресте 2 февраля 1938 года. Вообще-то, по прейскуранту Мосскуппромторга немецкий «Компур» с четырьмя кассетами оценили в 196 рублей, но 20 процентов удержали за износ. Логично – аппарату уж четверть века. За черное кожаное пальто на теплой подкладке, серую каракулевую шапку, новый коричневый костюм 50 размера шестого роста, ботинки с галошами, часы фирмы «Буре» и коричневый фибровый чемодан с несколькими парами белья, одеялом, подушкой и двумя полотенцами вдова бывшего врага народа не получила ни копейки.

Евгений Иванович Важинский был главным конструктором Завода имени Сталина, где проработал полтора десятка лет – первые и самые трудные полтора десятка лет предприятия, созданного на руинах построенного братьями Рябушинскими завода АМО. У Важинского был бесценный по тем временам опыт – два курса физмата Киевского университета, четыре курса киевского же политеха, специальность инженера-технолога, три года службы в Крыму начальником автомобильных мастерских. Именно он составил недостающие четыре сотни чертежей при подготовке производства первого советского грузовика АМО-Ф15, именно он переводил в метрические размеры чертежи американского «Отокара», превратившегося в АМО-2 и АМО-3. Наконец, под руководством Важинского был подготовлен выпуск грузовика ЗиС-5 и лимузина ЗиС-101.

Последний вызвал одобрение самого Сталина – весной 1936-го всесильному секретарю ЦК ВКП(б) показывали машину в Кремле. Видимо поэтому, когда в декабре того же года арестованный начальник танкового КБ Олимпий Иванов сообщил, что «Важинский враждебно относился к советской власти, с озлоблением отзывался о вождях партии и советского правительства… говорил, что советская власть хочет уничтожить всю старую интеллигенцию», Важинского не тронули. Даже несмотря на то, что в Крыму он служил не у кого-нибудь, а у Врангеля, главного конструктора лишь понизили до зама. Иванова расстреляли, а «заведующий отделом шасси в ранге заместителя начальника конструкторского отдела» продолжал работу над новым семейством советских машин – до конца третьей пятилетки должны были встать на конвейер бортовой ЗиС-15, трехосный ЗиС-23, дизельный Д7, полноприводный ЗиС-24, автобусы ЗиС-16 и 17.

Только 31 января 1938 года арест Важинского утвердил начальник управления НКВД по Московской области комиссар госбезопасности 1-го ранга Станислав Францевич Реденс. И 2 февраля в дверь трехкомнатной квартиры номер 4 на втором этаже дома 1а по Симоновскому валу постучали.

Протоколы допросов говорят о том, что бывший прапорщик царской армии, служивший у гетмана Скоропадского, Петлюры, Деникина, и Врангеля, признал участие в контрреволюционной организации, шпионаж в пользу Германии, назвал 14 фамилий своих подельников, в числе которых оказалось практически все руководство ЗиСа. Но есть одно «но». Первый допрос лейтенант Баламутенко и младший лейтенант Соловейчик провели 7 февраля, а второй лишь 22 февраля, после того, как Важинского выпустили из карцера. Попал же туда Евгений Иванович за то, что кричал в камере так, что его было слышно на весь коридор: «Я, Важинский, здесь, Коля, Александр Иванович, Лихачев, Виттенберг, я здесь, ничего не говорю, и вы не говорите!» Надзиратель Юрьев пытался заключенного заткнуть, но получил от Важинского удар в висок.

Так что вовсе не обязательно, что главный конструктор кого-то выдал и в чем-то признался. Тем более, что в декабре 1939-го дело Важинского было прекращено, его вину прокурор признал недоказанной, протоколы допросов Иванова пропали. Но Евгений Иванович об этом уже не узнал – со 2 июля арестованный 16/22, 49 лет, находился на излечении в психиатрическом отделении больницы Бутырской тюрьмы в Москве по поводу реактивного состояния. А 8 августа в 15:00 «умер при явлениях общего упадка сил и паралича сердца».

Татьяна Николаевна еще два года переводила мужу деньги в тюрьму, только в 1940-м их принимать перестали, но о судьбе Евгения Ивановича она ничего не знала до 1956 года. Да, кстати, Международный женский день стал праздником в СССР только через девять лет после того, как вдова инженера Важинского получила 156 рублей 80 копеек за его старый немецкий фотоаппарат.