Письма Учителю. Рекриминация

 "                Возвращаемся, Лев Николаевич, к Вашим любовным томлениям.

 Они весьма своеобразны. В 1856 году двадцативосьмилетний граф обращает более пристальное внимание на двадцатилетнюю Валерию Арсеньеву.

 Вы к этому времени являетесь опекуном осиротевших детей соседа по ближнему имению. Валерия старшая из них.

 Частые поездки в соседнее имение перерастают во взаимный интерес. Судя по дневниковым записям, Вы присматриваетесь к опекаемой.

 "...болтала про наряды и коронацию. Фривольность есть у неё, кажется, не преходящая, но постоянная страсть"

 И тут же замечаете про собственную неловкость. Как будто обещал им что-то.

 Можно понять сирот, особенно-старшую. Внимание опекуна дорогого стоит.

 Через неделю вновь у Арсеньевых, уже со своими тетушками. Предполагаю, в делегацию входила и главная Ваша воспитательница Ергольская.

 Тон дневниковой записи резко меняется:

 "Валерия была ужасно плоха и совсем я успокоился"

 Знаете, граф, девушку можно понять. Вы же сами так чисто описали ставшие хрестоматийными чувства Наташи Ростовой. Но пока полный треш. Ещё через несколько дней:

 "Валерия ужасно дурно воспитана, невежественна, ежели не глупа..."

 Судя по записи следующего дня, Ваше отношение к бедной девушке зависит от Вашей же зубной боли. Она утихла и Вы уже иначе смотрите на Валерию:

 "...славная девочка, но решительно мне не нравится"

 И далее про нежелательность намечаемого брака. А Валерия уже в белом платье с открытыми руками, "которые у ней нехороши"

 Эта деталь расстраивает Вас до такой степени, что Вы начинаете "щипать её морально и до того жестоко, что она улыбается недокончено. В улыбке слезы"

 Реально, Лев Николаевич несовместимо опекунство с буллингом. Не надо было давать надежду девушке на выданье. Тем более,собирающейся на коронацию Александра II. Своими приколами по поводу этого события Вы доводите Валерию до слез.

 Судя по следующим записям, она так и не поехала на торжества. Получается, граф, Вы отняли у Валерии ещё один шанс, быть замеченной в высшем свете, московской тусовке.

 Жестоко. На защиту бедной Леры встает её гувернантка:

 "...пришла М Vergani и начались шутливо, а потом серьезно рекриминации, которые мне были больны и тяжелы"

 Мадмуазель Вергани, итальянка по происхождению, сначала воспитывает Вашу младшую сестру, а затем "передается" в семейство Арсеньевых.

 Хоть и иного социального положения, но она ставит Вас на место. Достойно. На короткое время между молодыми мир. Привычные рекриминации чередуются с восхищениями друг другом.

 Однажды Вы застаете Валерию "без платьев"

 "Закладывала волосы за уши, поняв, что это мне нравится"

 Поверьте, граф, любая женщина интуитивно владеет этим набором тайных знаков мужчине. И оголение части тела наиболее забойный. Валерия берет быка за рога:

 "Сердилась на меня. Кажется, она действительно любящая натура. Провел вечер счастливо"

 И очень скоро:

 "Мы с Валерией говорили о женитьбе, она не глупа и необыкновенно добра"

 Но уже осенью:

 "...мила,но, увы. просто глупа, и это был жмущий башмачок"

 Использование глагола прошедшего времени указывает на Ваши последующие отношения. Не помогает даже посредничество мадмуазель Вергани. Валерия появляется в вашем имении:

 "...мила, но ограниченна и фютильна невозможно"

 Увы, уже никакие тайные знаки не помогают. Вы уже иначе воспринимаете потенциального партнера.  Вероятность перерастания фютильности Леры во болезнь иных женщин-фригидность. Но только ли они, граф, виноваты в этой напасти?

 К концу года отношения молодых ограничиваются короткими встречами и такими же письмами. Она рассчитывала на светскую жизнь, с выездами и балами. Вы же, судя по дальнейшему творчеству, больше на сюжет к повести "Семейное счастье"

                Ваш ученик ЕС.

 A propos!

 Реально, граф, неужели облаченная во франтовский капот двадцатилетняя девушка, да ещё в полутемной комнате, так неприятна? Похоже, в тот год Вы из пылкого юноши преобразились в расчетливого мужчину."