Твой. Без цензуры... Глава 27

На следующий день Анатолий Смертин, как и обещал, отправился выполнять поручение своего куратора — отвезти больного Анкушева на рентген, или «просвечивание мозгов», как назвал эту процедуру сам Гордеев, словно нарочно издеваясь над итак немало пережившим пациентом. Толика радовало только одно. Что Чехова забрала этого Анкушева себе, тем самым высвободив для него массу свободного времени, которое он мог теперь потратить на общение с Алькович. Ведь новых пациентов в больницу пока не поступало.

Медицину Смертин любил. Но не любил больных. А как показывала практика, не имея никакого опыта общения с пациентами вживую, практиканту потом очень сложно было стать хорошим врачом. Это все равно как попробовать написать книгу без подручных средств, сочинить музыку без музыкальных инструментов или снять фильм без актеров, видеокамеры и последующего монтажа отснятых сцен.

А ведь парню в медицине и вправду не везло, и он ничего не мог с этим поделать; избавиться от ненавистного ярлыка, который прицепился к нему из-за дурацкой фамилии.

Нынче вчера он помогал Новикову проконсультировать одну больную, которую укусила оса. Толик уже точно не помнил, что конкретно он ей тогда назначил, но после принятия выписанного им накануне лекарства эту пациентку потом едва успели откачать. Казалось бы, какая-то оса, но сколько из-за её укуса проблем! 

Даже бездарному в медицине Глебу Лобову и то удавалось с куда большей вероятностью угадывать болячки у пациентов. У Смертина же все шло наперекосяк.

Подозревая одно заболевание, он выписывал больному одно лекарство, однако проходило какое-то время, и пациент, как назло, начинал болеть совсем другим. Недавно Толик даже посетил одну пациентку — восьмидесятидвухлетнюю старушку с жалобами на резкий кашель. Он её просто послушал. Фонендоскопом. А на следующий день эту старуху уже отпевали.

Узнав о её скоропостижной кончине, родственники грозились повесить несчастного практиканта на первом же суку. И даже умудрившись его поймать, эти люди, возможно, воплотили бы свои тайные желания в реальность, если бы не вмешательство Гордеева. После чего заметив тенденцию с чередой возросшего количества необъяснимых смертей, он стал все реже посылать Анатолия к больным. А если и разрешал ему посетить палату, то исключительно ту, где лежали самые тяжелые или безнадежно больные, которым после его вмешательства лучше все равно не становилось.

Впрочем, сама Алькович тоже неоднократно намекала своему приятелю о смене «специализации», предлагая пойти по узким спецухам. Но дав слово отцу стать добросовестным врачом, парень до последнего стоял на своем, время от времени зубря гранит науки. И тщетно пытясь проучить настойчивого «докторенка», который если где-то и мог попытать счастья, то уж точно не в медицине, Гордеев подбрасывал ему в качестве пациентов всякий сброд, представляющий из себя генетические отбросы тупиковой ветви эволюции человечества, за которые не решались браться даже самые отчаянные фельдшера и санитары.

Мелюзга, нюхатели клея, алкаши, кислотные торчки и просто «травяной» народ  внезапно стали постоянными больными доктора Смертина. И результаты их лечения говорили сами за себя. Вот уже две недели подряд Толик пытался вывести больного Торчка из «кустарно-растительного» вида и придать ему человеческий облик; пациент загремел в больничку с передозировкой «фьюжна» анаши и метадона. Лишь с десятой попытки у него получилось поставить больному правильный диагноз, и даже правильно оформить его историю болезни.

Правда, когда он показал её Гордееву, прочитав его писанину, чуть позже «светило» вернул ему этот бланк, заявляя, что после подобного «подвига» у него, пожалуй, больше не получиться добиться чего-то значительного в своей жизни. Тогда-то Толик и понял, что во время прохождения практики он мог надеяться только на себя и собственные знания, которые неоднократно его подводили.
Анатолий Смертин был славным малым. Обладавшим, правда, не настолько изворотливым умом как его одногруппник Глеб, но и такого хватало вполне, чтобы сдать в итоге зачет на «тройку».

«Гордеев наверное специально дал мне такое задание, чтобы поиздеваться надо мной напоследок» — размышлял он, направляясь в тот день в палату к Анкушеву и толкая впереди себя пустую инвалидную коляску.

Каким же было его удивление, когда вламываясь в это помещение, вместо Анкушева он обнаружил на его койке больного Юсупова, — недавно поступившего в больницу бомжа, которого якобы лечил Степанюга.

Рассевшись на застеленной кушетке, мужчина листал тот самый порнографический журнал, который Глеб нашел в чужом шкафчике в начале их практики, и, пуская слюни на голых баб, даже не заметил вторжения на территорию палаты постороннего с инвалидной коляской в руках.

Бегло поздоровавшись с бомжом, Толик собирался сдать назад, когда соизволив наконец поднять на него глаза, Юсупов кивнул ему в сторону коридора, намекая на новое место обитания своего соседа. Поблагодарив бомжа за подсказку, Смертин выкатил коляску из палаты, и, надеясь отыскать Анкушева именно там, где в последний раз видел его больной Степанюги, потащился с ней по коридору, пристально заглядывая во все углы и укромные местечки.   

Находясь за пределами палаты, Анкушев как раз готовился к побегу, на ходу переодеваясь в позаимствованные у ещё одного соседа одежду, однако вмешательство настойчивого практиканта нарушило прежние планы пациента.

— Вы там долго будете сидеть? — взывал к нему Смертин голосом проводника, поглядывая на настенные часы. — У нас через пять минут «санитарная зона», а вы там как партизан в засаде! Нашли себе уединенное место…

Изредка покидая периметр палаты, Федор Ильич любил посидеть в коридоре, упираясь в пол костылем. А когда к нему подходили санитары, и спрашивали, что он здесь делает и почему не возвращается на свое место, мужчина лишь как-то странно смотрел на собеседника, продолжая хранить молчание. А поскольку внятное понятие о его нуждах по этим малоприметным признакам жизни составить было невозможно, то очень скоро все эти люди оставляли его в покое и больше к нему не обращались.

Пару раз Анкушев даже ночевал на кушетке в коридоре, пока его не переместила в палату одна сердобольная санитарка. На удивление, Федор Ильич ей не особо сопротивлялся, кочуя по палатам безмолвным странником, пока его судьбу не порешал Анатолий Смертин.

Этот день для воркутинского сидельца стал по сути роковым, и чуть ли не последним в его нелегкой, и насыщенной лагерными буднями жизни. Если бы его здоровье доверили профессиональным врачам, а не практикантам, его шансы выжить оставались бы высокими, но оказавшись в тот день под «заботливым» крылом доктора Смертина, на благополучный исход дела можно было даже не рассчитывать.

Анкушев многое перевидал на своем веку за время затворнической жизни в колонии, умудрившись сохранить при этом здравый рассудок и остатки здоровья. Однако судьбе его рано ли поздно суждено было завершиться. Благодаря вмешательству шкодливой ручонки неопытного практиканта.

Пытаясь усадить этого мужчину в инвалидную коляску, Толик умудрился пару раз уронить его на пол. На удивление, пациент безмолвствовал, сохраняя безмятежность подобно Будде. Мысленно посылая Анкушева в преисподнюю, Смертин снова и снова пытался поднять его с пола, напрягая мышцы собственного тела. Тот ни разу не пожаловался на дискомфорт, цепляясь руками за стенку инвалидной коляски. И когда Толику наконец удалось придать больному более-менее устойчивое в ней положение, убедившись, что с ним все в порядке, он покатил его по коридору, даже не догадываясь, что доехать до рентгеновского кабинета у них сегодня вряд ли получится.

Возле лестницы Толика остановила Тертель, попросив помочь ей вынести из палаты установку с капельницами; не могла дозваться Лебедеву.

Приостановившись, Смертин поприветствовал старшую медсестру, когда, словно по закону подлости, со стены в тот же час сорвалась вывеска с надписью «Мойте руки перед едой!» и упала прямо на голову Анкушеву. Пережив неслабый удар, воркутинский сиделец чудом остался в живых. Отбросив костыли, мужчина ненадолго впал в беспамятство, заставив слегка разволноваться незадачливого практиканта. 

Извинившись перед Тертель, Толик поднял с пола вывеску, и, отшвырнув её как можно подальше от пострадавшего, покатил его по коридору, испытывая некое подобие стыда за собственную рассеянность. Стенд — ерунда. Анатолий уповал на самообладание и боевой дух больного, и так немало пережившего за свою нелегкую жизнь. Ему хотелось как можно скорее покончить с этим заданием и пойти с Алькович выпить кофе в подсобку. Валандаться с больным сутки напролет он не собирался. Но сегодня, очевидно, был не его день, и ему надо было с этим как-то смириться, перестав жаловаться на судьбу.

Пока он довез Анкушева до рентгеновского кабинета, тот просто чудом избежал смерти. И когда все препятствия на пути этих двоих казалось были преодолены, и на пациента вроде не должно было ничего упасть, Толик готовился перевести дух и свободнее вздохнуть, однако стоило ему подъехать к ближайшему кулеру, (все-таки катить через столько этажей тяжелую телегу, да ещё и на такой скорости, это не баран чихнул!), когда произошло непоправимое.

Оставив Анкушева на пять минут в одиночестве, парень подошел к кулеру набрать воды, когда с потолка оборвалась светящаяся вывеска «Рентгеновское отделение», и, свалившись на голову пациенту, отбила ему ту часть головного мозга, которая не успела пострадать от всех предыдущих ударов по пути сюда.

Конечно, случаи, когда больные погибали от падающих на них сверху вывесок — были редки и маловероятны, но сегодня звезды сошлись так, что на голову Анкушеву сыпалось все, мимо чего бы он проехал, словно нарочно притягивая к себе различные предметы.   

Бросившись к своему пациенту, чтобы выяснить, жив он или нет, (в противном случае катить Анкушева нужно было в противоположную сторону), Толик зафиксировал факт его бессознательного состояния. Нет, он, конечно, помнил основные правила неотложной помощи, описанные в учебнике, который он открывал в последний раз… Два года назад. Но теперь видать придется вспоминать все заново, опробовывая полузабытые навыки на практике. Будь рядом Фролов или тот же Новиков, эти двое, несомненно, подсказали бы ему, что следовало делать в подобных случаях. А так ему приходилось действовать на свой страх и риск. Гордеев обещал перейти на занятиях к курсу неотложки лишь на следующей неделе, а спасать Анкушева надо было уже здесь и сейчас!

Вспомнив рекомендацию куратора о приобретении новых знаний путем просмотра медицинских фильмов и сериалов, Толик так и поступил, даже не догадываясь, что «светило» тогда просто шутил, искренне надеясь, что среди этой группы не найдется идиота, который всерьёз прислушавшись к его совету, выкинет что-то подобное на практике. Тем не менее, вопреки всем его ожиданиям такой «идиот» все же нашелся.

Скачав в тот же вечер с торрента первый попавшийся ему на глаза сериал про хирургов, Смертин посмотрел его под семки с пивом, пока не подсев на него окончательно, вскоре обнаружил, что его куда больше интересуют взаимоотношения между персонажам, нежели сама медицина, на которой и был построен весь сюжет, вследствие чего на следующее занятие он пришел неподготовленным, забыв, как вообще лечили актеры тамошних пациентов. А причина его невнимания заключалась в том, что вместо познавательно-документального сериала он скачал комедийный, отсюда и последствия его незнания элементарного. Поэтому приступая к оказанию первой неотложной помощи пациенту, Толик решил воспользоваться теми самыми методами, которые он увидел тогда в сериале. Комедийного жанра с примесью черного юмора.

Подобравшись к Анкушеву, лежавшего на полу в позе умирающего лебедя, Смертин подхватил его за руки, и, приподняв их немного наверх, тут же отбросил в сторону. Никакой реакции. Похоже, мужчину нехило шибануло стендом. Тогда достав из кармана фонарик и включив на нем кнопку, парень поднес его к глазам пациента.
Увы, зрачки отказывались должным образом реагировать на свет. И хотя сам взгляд пострадавшего ему не очень понравился, констатировать факт клинической смерти Анатолий Смертин (пардон за тавтологию!) не спешил.

По крайней мере, для её подтверждения следовало применить ещё парочку «действенных» и не очень методик. Федор Ильич всегда боялся, что его добьют собратья по непростому ремеслу или бандиты высшего ранга. В результате он рисковал стать жертвой неумелого практиканта, так и не успев вовремя сбежать из больницы.

Заглянув в пасть к Анкушеву, (как если бы тот был овчаркой на приеме у ветеринара), Толик потрогал его за клыки. Жаль, мимо них тогда не проходил по коридору Гордеев, который увидев, каким образом его студент «оказывает» неотложную помощь больному, давно бы устроил ему разбор полетов. Федор Ильич был здоров как буйвол! Правда, стоило Толику нажать на корень его языка, не до конца впав в бессознательное состояние, Анкушев с такой силой захлопнул свою пасть, что чуть не прокусил практиканту руку. Тот едва успел вытащить свою кисть изо рта бессознательного пациента.

Бросив ещё раз рассеянный взгляд на мужчину, он пришел к выводу, что Анкушев этот был скорее живым, чем мертвым, иначе вряд ли бы он хватался тогда своими зубами в его руку. Но эту гипотезу ещё надо было подтвердить.

Ухватив Анкушева за челюсть, он вытянул наружу его язык, однако, так и не обнаружив там ничего подозрительного, тут же закатил его обратно, захлопывая ротовую полость больного, словно пробивал ею билеты в каком-то трамвае.

Теперь Толик действовал уже не только как хирург «высшей пробы» или врач-реаниматолог, но и как терапевт, окулист в одном лице, успев попробовать себя даже на поприще ветеринара. Вот только Анкушев приходить в себя почему-то не спешил. Не теряя надежды на благополучный исход дела, Толик решил воспользоваться последним действенным способом, почерпнутым им из того скудного «альманаха» собственных знаний, что у него вообще оставался в загашнике. Став на колени перед пациентом, он просто попробовал потеребить его за плечи, завопив ему на ухо следующее:

— Федор Ильич, проснитесь!!! Горим, Федор Ильич!!! Горим!!! Просыпайтесь!!

Свернув буклет, который ему удалось смахнуть со стойки Тертель ещё во время нахождения в холле, он принялся наносить им удары по лицу пациента, будто вправду отгонял от него невидимых мух.

— Федор Ильич, просыпайтесь!!! Это не шутки!!! Мы встретились в маршрутке… Вы же не хотите заживо сгореть в этой больнице?!

Тот ни в какую, будто и не слышал его. По чем только Толик его не бил, проявив себя изобретательным врачом-реаниматологом, все было тщетно. Анкушев будто издевался над ним, не подавая никаких признаков жизни.

Узнай Гордеев, как этот студент оказывал «неотложную помощь» пострадавшему, то собственноручно отшлепал бы его этим скрученным буклетом по месту ниже спины.

Убедившись в безнадежности данной методики, Толик оставил наконец своего пациента в покое, но сколько он не задумывался об остальных способах его «пробуждения», ничего действенного придумать так и не смог. Тогда плюнув на все это, он схватил воркутинского сидельца за ноги, и в два счета стянув его с инвалидной коляски, потащил по коридору в сторону гардеробной, где обычно переодевались перед занятиями его одногруппники.

Там он и собирался его спрятать, пока ситуация не разрешится должным образом, надеясь никого не застать в такой час возле шкафчиков. 

Глава 28

http://proza.ru/2024/03/09/724