Японский соловей

Автор: Оното Ватанна
***Торонто: Библиотека редких книг Томаса Фишера
***Авторское право, 1901 год, HARPER & BROTHERS.*** Октябрь 1901 года.
  ЯПОНСКИЙ СОЛОВЕЙ
 1. ТАНЕЦ БУРИ

Последние лучи заката окрашивали землю, задерживаясь в великолепии
над заливом. Воды уловили золотое сияние, и, словно скупой,
казалось, они прилагали усилия, чтобы сохранить его при себе; но неумолимо
заходящее солнце убирало свой позолоченный свет, оставляя воду темно-
зеленой. Тени начали сгущаться, с небес выглянули слабые звезды
и медленно, неохотно последний луч дня последовал за угасшим
солнце ушло на покой; и с его исчезновением бледная луна прокралась над головой и пролила серафический свет на все вещи.

В бухте, которую оставило солнце, был крошечный остров, и на нем
Японский бизнесмен, который, должно быть, также был художником, построил
чайный домик и разбил сад. Такой остров! В колдовском
лунный свет, можно было бы легко поверить, что это колдовство восточного жителя Мерлин. Во всех направлениях разбегались узкие дороги джинрикиша, которые пересекали запутанные маленькие ручьи, через которые были перекинуты очаровательные мосты. Они были круглыми и высокими, изогнутыми в центре, с вьющимися лозами и ползучими безымянными цветами, ползущими по бокам и обвивающимися вокруг
крошечных ступенек, которые вели к мостам. После перехода по мосту такой формы
таким образом, прямой мост навсегда вызывает возмущение глаз и чувств. И
весь пляж этого острова был покрыт чистым белым песком, который выглядел
странно белее там, где лунные лучи слонялись без дела и играли в прятки
в тени деревьев.

Искателей наслаждения, которые пробились на маленький остров на
в эту ночь причалили свои лодки здесь, в тени, под деревьями, и
заехал в сказочный средствами, запряженных живописном бегунов, небо вокруг
остров, под соснами, над миниатюрных ручьев, в загадочный
из темного леса. Внезапно они оказались в сиянии раскачивающихся, ослепительных огней
, смеха и музыки, болтовни, звона посуды, гулкости
 самисэна, рон-тон-тон бивы. Они добрались до самого
сад и чайный домик.

Несколько любящих удовольствия японцев устраивали банкет в честь полнолуния
и луна, прямо над их головами, одетая в великолепные одежды,
и восседающая на небесном троне из светящегося серебра, присутствовала на
банкет собственной персоной, в окружении мириад мерцающих звезд, которые играли в
роль ее придворных. У каждого из гостей был свой маленький коврик, стол,
и официантка. Они сели полукругом и пили горячее сакэ в крошечных
чашечках, по тридцать или больше на пинту; или пиво "Киото", которое
было заказано для иностранцев, которые были главными гостями этим вечером.
Это тост, который японцы произносили в честь Луны: "Пусть она выпьет с нами
чашу бессмертия!", а затем каждый желал ближайшему к нему десять
тысяч лет радости.

Теперь лунная дорожка на заливе расширилась, и сама луна расширилась и
стала более яркой, как будто выражая гордое сочувствие и понимание по поводу
тысячи банкетов, устроенных в ее честь этой ночью. Вся музыка и шум
, грохот и веселье постепенно прекратились, и на какое-то время повсюду воцарилась красноречивая
тишина. Огромные светящиеся светлячки, порхающие туда-сюда
похожие на крошечные мерцающие звездочки, казалось, были единственными движущимися существами.

Кто-то задул свечи в фонарях и расстелил большую циновку в
центре сада, щедро посыпав ее рисовой мукой.
Затем луч света, который мог быть комбинацией из
тысячи лунных лучей, упал на коврик из отверстия в верхней
часть дома, и из тени выскочила на циновку дикая,
яркая маленькая фигурка, одетая в сверкающие одежды, отражающие все
луч света упал на них; и с ее появлением воздух наполнился
странной, совершенно завораживающей музыкой кото и самисэн.

Она сделала пируэт на кончиках пальцев одной маленькой ножки,
хлопнула в ладоши и поклонилась четырем сторонам света. Ее
танец состоял скорее из тела, чем из ног, так как она раскачивалась взад и вперед
. Раздался топот, топот, топот. Ее одежда, казалось, ожила
и приобрела печальный вид; свет изменился, чтобы
сопровождать ее; музыка рыдала и дрожала. Начался дождь!
_ she_ шел дождь! Казалось, что стук ее ног
был падением крошечных дождевых капель; печаль ее одежды была
усилилась, и теперь они, казалось, плакали, сначала постепенно, затем
быстрее и еще быстрее, пока, наконец, она не превратилась в бурю - темную, порывистую, с молниями.
буря. Сверху падал свет быстрыми, резкими вспышками,
барабаны бешено били, кото продолжал плакать, а сямисэн мстительно визжал
.

Внезапно буря утихла и прекратилась. Голубой свет озарил
теперь уже слегка покачивающуюся фигуру; затем на ней вспыхнули сразу семь цветов
спектра. Она широко расправила свои одежды; они
развевались вокруг нее большим полукругом, и под радугой
платья, женское лицо, произведение искусства, улыбнулся и сник.
После угасания Солнца-и она ушла.

Общий крик восхищения и изумления вырвался из Японии и
иностранцев. Они звали ее, хлопали, топали, свистели,
приветствовали. Голос одного мужчины перекрыл грохот звуков, которые
разнеслись по всему саду. Он взволнованно требовал от
владелицы сказать ему, кто она такая.

Владелица, ухмыляясь, кланяясь и съеживаясь, тем не менее, не хотела
говорить.

Американский театральный менеджер на мгновение потерял голову. Он мог бы сделать
этой девочке удачи в Америке! Он понимал, что можно
купить гейша в течение определенного срока лет. Он готов на
место для этого. Он был готов предложить за нее хорошую цену. Кто она такая
и где жила?

Тем временем щекочущее нервы дзин, дзин, дзин самисэна
будоражило воздух с дразнящей настойчивостью. В музыке самисэна есть что-то
провоцирующее и все еще манящее. Это поражает
мурашки в крови, как сводящий с ума скрежет куска металла
по камню, и все же в этом есть неописуемое очарование и
в этом есть красота. Теперь, когда он периодически царапался и пищал, и
постепенно щебетание уменьшилось до зум, зум, зум, раздался тихий голос, и
мягко, вкрадчиво это вошло в музыку сямисэна. Только
вырвалась одна длинная нота, которая не дрожала и не колебалась. Когда
она закончилась, никто не мог сказать, только что она перешла в другие ноты, такие же как
странно красивые, и пела девушка.

Снова вспыхнул свет, и стало видно, что она стоит на том же коврике, на котором танцевала,
сложив руки и подняв лицо. Она была
неземная, божественно так. Ее кимоно было все белое, за исключением случаев, когда вал
лунный свет коснулся шелка с серебристым блеском. И ее голос! Все
ноты были несовершеннолетними, пирсинг, сладкий, меланхолия--очень красивые. Она
пела музыку, неслыханную ни в одной стране, кроме Востока, и сейчас
возможно, впервые иностранцы оценили ее по достоинству из-за этого
голоса - голоса, предназначенного именно для такого сочетания мелодий. И когда она умолкла
, последняя нота не затихла, не упала, а осталась
приподнятой, незаконченной, дающей западному слуху ощущение
незавершенность. Ее слушатели подались вперед, вглядываясь в темноту,
ожидая конца.

Американский театральный менеджер направился к свету, который
на мгновение задержался и погас, как по волшебству, когда он добрался до него. Но
девушка исчезла.

"Ей-богу! Она великолепна! - воскликнул он с энтузиазмом. Затем он повернулся
к владельцу магазина. "Где она? Где я могу ее найти?"

Мужчина покачал головой.

"О, перестаньте, - нетерпеливо потребовал американец, - я заплачу вам".

"Я не знаю. Она ушла".

"Но вы знаете, где она живет?"

Владелец снова ответил отрицательно.

"Ну, разве это не заставило бы одного из приземистых маленьких богов этой страны
застонать?" - раздраженный менеджер потребовал ответа у молодого человека, который
последовал за ним вперед.

"Она была бы отличная карта в водевилях," молодой человек ограничился тем, что
с высказыванием.

"Есть счастье в ней! Я собираюсь найти ее, если она на это
остров. Давай со мной?"

Ничего не хотелось, Джек Бигелоу дела шли далее за театральный человек, которого
он никогда не видел до этого дня, и которых он никогда не ожидал
снова увидеть. Они поспешили по одной из узких, темных дорог, которые
остров почти превратился в лабиринт. Но удача была на их стороне. Поворот
дорога, за которой не далее чем в пятидесяти ярдах виднелись воды залива,
прямо перед ними показались две фигуры - две женщины, - обе невысокие, но
одна немного выше своей спутницы.

"Привет всем! Вы!" - крикнул менеджер, который, хоть и среди людей,
цивилизация была старше его собственного, считают они, но язычник, и
дал им скупое внимание заслуживает все так невежественной в вопросах
театрально. Две фигуры внезапно остановились.

- Вы та девушка, которая пела?

"Да", - прозвучал четкий ответ от более высокой фигуры.

Менеджер не замедлил перейти к делу.

"Хотели бы вы стать богатым?"

Снова положительный односложно, произносимые с большей охотой.

"Хорошо!" Лицо менеджера было не видно, но в его удовлетворении было
раскрывается в его голосе. "Просто поезжай со мной в Америку, и твое состояние будет
создано!"

Она стояла молча, опустив голову, так что менеджер нетерпеливо подсказал ей
: "Ну?"

"Я остаюсь в Японии", - сказала она.

"Оставайся в Японии!" Менеджер едва сдерживался. "Почему, ты можешь
никогда не разбогатеешь на этой земле. Теперь смотри сюда - я позвоню и увидимся.
завтра. Где ты живешь?

"Я не хочу, чтобы ты звонил. Я остаюсь в Японии ".

На этот раз управляющий, видя, что от него ускользает возможное состояние, и
имея в виду вежливость, подобающую язычнику, произнес сам
большую христианскую клятву. "Если ты останешься здесь, ты дурак. Вы никогда..."

Молодой человек по имени Бигелоу, который наблюдал за попытку переговоров в
тишину, ворвался с некоторым возмущением. "О, отпусти ее! У нее есть
право поступать, как ей заблагорассудится, ты же знаешь. Не пытайся заставить ее уйти.
в Америку, если она предпочтет остаться здесь ".

"Ну, я полагаю, я не могу применить силу, чтобы заставить ее принять хорошую вещь", - сказал
менеджер нелюбезно. Он достал свою визитницу и протянул девушке
свою визитку. "Возможно, вы измените свое мнение после того, как немного подумаете об этом
. Если вы это сделаете, меня зовут и Токио адреса на ту карту, просто приходите
круглые и увидеть меня. Я еду в Бомбей, чтобы посмотреть на некоторые индийские
жонглеры. Меня не будет около пяти месяцев, и я вернусь в Токио
прежде чем отправлюсь в очередную поездку в Китай, Корею и на Филиппины,
а затем отправлюсь домой ".

Девушка взяла карточку и молча выслушала; когда он закончил, она
поклонилась, вложила руку в руку своего спутника и поспешила вниз по
узкой дороге.

После двух американцев, сделал свой путь обратно в чайный сад,
старший сразу разыскал хозяина.

"Вы что-то знаете об этой девушке. Давай, поведай нам", - сказал он,
властно.

Владелец был обильно вежливый, но стеснялись сказать
тот, кто танцевал и пел. Наконец он неохотно разогнулся. Он сказал
актеру и его спутнице, что почти ничего о ней не знает.
Она пришла к нему незнакомкой и предложила свои услуги. Она
отказалась заключить обычный контракт, требуемый от большинства гейш, и
учитывая ее таланты, он не мог позволить себе потерять ее. Она
привлекала большие толпы в его сады своими странными танцами. И все же он
не любил ее и не доверял ей. Она пришла только тогда, когда это соответствовало ее прихоти, а
на _f;tes_ и участвовать в этих событиях он и не догадывались, где
она была. Это было только случайно, что она случилось в этот вечер. Однажды
он попытался последовать за ней, но она обнаружила его и заставила
пообещать никогда больше не делать ничего подобного, пригрозив держаться подальше
совсем, если он это сделает. Он пренебрежительно отзывался о ней:

"Прекрасно, ваши превосходительства! Фау! Вы не можете видеть надлежащим образом в лживой
свет этой почетной Луны. Дешевая девушка из Токио, с глазами цвета голубого стекла
варварки, желтой кожей нижнеяпонцев, волосами
смешанного цвета, черными и рыжими, фигурой японской куртизанки и
сердце и натура этих благородно ненадежных созданий, чужих в этой
стране, чужих в вашей благородной стране, августейших презренных...
полукровка!"




 II

 В КОТОРОЙ ЖЕНЩИНА ДЕЛАЕТ ПРЕДЛОЖЕНИЕ, А
 МУЖЧИНА РАСПОРЯЖАЕТСЯ


Джека Бигелоу осаждали накоды (профессиональные свахи). Он
был известен как один из самых богатых иностранцев в городе, и
Некуса не давала ему покоя. Хотя он находил их интересными, с их
маленькими комедиями и трагедиями о спичках, которые они заключали и
не заключали, он оставался неприступным для их искусства. Он, естественно, уклонился
от такого союза, и в этом положении его укрепило обещание
перед отъездом из Америки он признался приятелю по колледжу, своему самому близкому другу
молодому англо-японскому студенту по имени Таро Бертон, что во время
во время своего пребывания в Японии он не стал бы добавлять свое имя к длинному списку
иностранцев, которые на короткий, счастливый и удобный сезон с радостью берут
себе японских жен и с такой же радостью бросают
их.

Таро Бертон был почти маниакалом в этом вопросе и осуждал как
иностранцев, которые брали себе японских жен и бросали их, так и
коренных японцев, которые сделали такую практику возможной. Он сам был
метис, являющийся продуктом брака англичанина и японки.
Японка. В этом случае, однако, муж доказал свою верность
своей жене и детям до самой смерти; но затем он женился на дочери
дворянина, потомка гордой семьи Якичи, и
церемония была совершена английским миссионером. Несмотря на
счастье этого брака, Таро считал, что евразийцу досталась
печальная участь, и был категорически против союза женщин его возраста.
страна с людьми из других стран, особенно когда он был прозападным
достаточно, чтобы оценить, как легкомысленно относились к таким бракам иностранцы
. Конечно, это было правдой, что после бегства жена
была разведена, согласно закону, но это, по мнению Таро, только делало
дело еще более отвратительным.

За пять лет до их окончания, за четыре месяца до этого
молодой американец и молодых наполовину японец был связан как
вместе тесно, насколько это возможно для двух молодых мужчин, и сильный
и глубокую привязанность существовала между ними.

Изначально было решено, что друзья совершат это путешествие
вместе, что, в случае Таро Бертона должна была стать его вернуться на главную
он ушел, и, вместе с Джеком Бигелоу, должно было стать начало года
путешествия предварительно войти в бизнес отца, который был
богатого кораблестроителя. Но по какой-то причине, которую он никогда четко не излагал
своему другу Таро отказался почти в последнюю минуту; и все же он
убедил Джека отправиться в путешествие в одиночку и, пообещав следовать за ним
вскоре, наконец, восторжествовала победа. Итак, Джек Бигелоу совершил долгое путешествие
в Японию и снял собственный симпатичный дом недалеко от
Токио.

К сожалению, Таро не смог сопровождать своего друга, поскольку,
хотя последний не отличался слабым характером, он был покладистым,
добродушным, и им легко манипулировать с помощью своих чувств.

Молодой японец, он ничего не делал, по крайней мере, сохранили бы
в Nekoosa и их жертв супружеского счастья с другой
боковых дверей американца. Как бы то ни было, один из них, в частности, был
настолько живописен внешне, необычен в речи и настойчив в своих
звонках, что молодой человек поощрял его визиты до определенного момента.
шутливая близость поставила их отношения друг с другом на приятную и
фамильярную основу.

Именно этот накода (его звали Идо, так он сказал Джеку) однажды привел к себе домой
кандидата в мужья и умолял его, по крайней мере,
провести с ней ознакомительную встречу.

"Она прекрасна, как солнце-богиня", - заявил он, с
экстравагантность своего класса.

"Последний был похож на Луну", - сказал молодой человек, смеясь. "У вас есть
какие-нибудь звезды, чтобы потрусить?"

"Звезды!" - эхом отозвался другой, на мгновение озадаченный, а затем, сияя от
восторженное просветление: "Ах, да - ее глаза, ее ноги, волосы, руки,
мерцающие, как те же звезды! Она молится о том, чтобы просто взглянуть на
встречу с вашим превосходительством".

"Ну, для смеха, тогда," сказал другой, смеясь. "Я
конечно, я не против посмотреть,-на встрече с симпатичной девушкой. Проводи ее
в зашиши (комнату для гостей), а я подойду через минуту. Но, посмотрим
здесь, - продолжал он, - вам лучше понять, что я только собираюсь
через эту церемонию, для смеха, заметь. Я не собираюсь
ни на ком жениться - во всяком случае, на девушке такого сорта.

"Кивни немного, пока что ровно?" убедил накоду.

"Кивни немного, пока что ровно", - повторил молодой человек, но агент
исчез.

Когда Джек, желая узнать, какая она, та, кто искала его
в мужья, вошел в зашиши, он обнаружил, что жалюзи высоко подняты и в комнату льется
солнечный свет. Его взгляд сразу упал на нее, потому что
седзи в дальнем конце комнаты раздвинулись, и она стояла в проеме,
ее голова чарующе опустилась. Он не мог видеть ее лица. Она была довольно
маленькой, хотя и не такой маленькой, как среднестатистическая японка, и две
маленькие ручки, сложенные перед ней, были самыми белыми, неотразимыми
и идеальными руками, которые он когда-либо видел. Он был наслышан о красоте
рук японских женщин и не удивился, обнаружив даже девушку
такого класса - она, конечно, гейша, сказал он себе, - с такими
изящные, нежные руки. Он знал, что она держит их так, чтобы их
было выгодно разглядеть, и ее немного наигранная поза забавляла и
радовала его.

После того, как он посмотрел на нее с минуту, она опустилась на циновки и сделала
земной поклон. Она была очень нарядно одета в красное кимоно из крепа, завязанное
примерно в фиолетовом оби. Ее волосы были уложены по моде
гейш, с цветочным орнаментом наверху и длинными заостренными кинжалами
по бокам; но когда она склонила голову к циновкам, в ее волосах застряла какая-то заколка.
вырвалась и соскользнула, а затем рыжевато-коричневая, непокорная масса волос, которые
никогда не предназначались для того, чтобы носить гладко, рассыпалась вокруг нее, упала
ей на глаза и за уши, и буквально закрыла ее маленькую
скорчившаяся фигура. Она вздрогнула от стыда за этот промах, а затем очень тихо опустилась на колени
у его ног.

Бигелоу потерял дар речи. Никогда прежде в своей жизни он не видел таких волос.
Они были черными, хотя и не очень густыми, потому что по всей их поверхности, даже там, где они были
затемнены маслом, был насыщенный красный оттенок, и они были
роскошно густыми, длинными и волнистыми.

"Боже мой!" по его словам, после немного показатель оставался абсолютно
неподвижно целую минуту; "она причинила боль или спазм себя
установки".

Девушка не встала при звуке его голоса, но подкралась ближе к нему.
ее волосы все еще окутывали ее. От этого ему стало жутко, и
в целом это раздражало, радовало и забавляло его.

"Не делай этого", - сказал он. "Пожалуйста, встань. Делай!"

Накода сказала ему поднять ее на ноги, и молодой человек так и сделал,
запустив руки в ее волосы. Когда она встала, он увидел ее лицо,
оно было овальным и розовым, губы очень красными. Она все еще опускала глаза,
так что ее лицо было неполным.

"Как тебя зовут?" он мягко спросил ее. - И чего же ты хочешь от
меня?

Теперь она подняла голову, и он увидел ее глаза. Они поразили его. Они
были большие, но узкие, и интенсивно, ярко-синий. Раньше, с ней
волосы аккуратно приглажены и одет, он заметил ничего необычного
о ней; теперь, с этими густыми красно-черными волосами, окутывающими ее, и с
большими голубыми глазами, которые смотрели на него затуманенным взглядом, она была жутким маленьким созданием,
которое заставляло его восхищаться. Японская девушка с такими волосами и глазами! И все же
чем больше он смотрел на нее, тем больше понимал, что одежда ей идет.;
что она японка, несмотря на волосы и глаза. Он не пытался
объяснить себе эту аномалию, но он не мог сомневаться в ее национальности.
Не было никакой другой страны, к которой она могла принадлежать.

"Вы японка?" наконец он спросил, чтобы убедиться.

Она кивнула.

- Я так и думал, и все же...

Она улыбнулась, и ее глаза были закрыты мелочь, как она это сделала. Она была все
В момент японской и красивее, чем когда-либо.

"Видишь, твои глаза и волосы ..." - начал он снова. Она кивнула и ямочками на щеках,
и он знал, что она поняла.

"Что ты хочешь со мной?" он спросил, желая скорее услышать ее
говорить, чем научиться ее объекта, для этого он знал.

Теперь она была серьезна. Она покраснела и опустила глаза. Объяснить
ему, почему она пришла к нему таким образом, было мучительной задачей. Он мог
догадаться об этом, но она заставила слова слететь с ее губ.

- Быть вашей женой, милорд, - сказала она по-английски, и странная интонация
ее голоса странно взволновала его.

Это был ответ, он знал, что пришел; тем не менее он вызвал его в
как он этого не ожидал. Видеть перед собой эту удивительно красивую девушку
, умоляющую его жениться на ней - на нем, который сам еще никогда не мечтал о женитьбе
- было нарушением его душевного равновесия. Нет,
более того, это было отвратительно. Он невольно отпрянул, задаваясь вопросом, зачем она
пришла к нему, и это удивление он облек в слова.

"Но почему ты хочешь выйти за меня замуж?" - спросил он.

Выражение ее лица стало загадочным. Она перестала краснеть
и улыбаться, а стала совсем белой. Внезапно она начала смеяться
волнующий, эльфийский смех, который разнесся по комнате,
заставив вздрогнуть эхо дома.

"Почему?" он повторил, очарованный.

Она пожала плечами. "Я должна зарабатывать деньги", - сказала она.

Конечно, это была ее причина; он понял это еще до того, как она заговорила; но
услышать это от нее было больно. У нее было такое изящное маленькое тело.

"О, тебе не нужно продавать себя за это", - серьезно сказал он. "Почему,
Я дам тебе немного ... все, что ты захочешь. Ты ужасно молода, не так ли? Всего лишь
маленькая девочка. _ Я_ не могу жениться на тебе. Это было бы несправедливо по отношению к тебе.

Она снова пожала плечами и обратилась к накоде по-японски.

"Значит, она говорит, что это сделает кто-то другой", - перевел он.

"Хорошо", - сказал молодой человек почти с горечью.

Она сделала вид, что направляюсь к двери, а затем вернулся к
Бигелоу.

"Я видел вас раньше", - заявила она, простодушно.

"Где?" Он был необычайно интересно. Ему показалось, что ее лицо было
знакомым.

"Рекламная чайная".

"Какая чайная?"

"На острове Лиддл Бит". Ты участник? Я танцую вот так." Она
исполнила несколько па.

"Что?! ты та девушка?" Теперь он узнал ее в одно мгновение. - Как ты могла?
помнишь меня?

"Ты последовал за мной после танца с "обнаженным американским джентльменом", а до этого
кое-кто обратил на тебя внимание - старая вуман, которая всегда сопровождала меня".

"Откуда _she_ меня знает?"

"Она не знала, что ты говоришь, приятель... Она сказала, что ты настоящий варвар"
для всей Японии.

"О, я понимаю", - холодно сказал он.

"Она сказала мне, что я собираюсь выйти за тебя замуж".

"В самом деле! Почему?"

Она на мгновение опустила голову. "Потому что она знает, что я флиртую с тобой", - ответила она
.

"Ты занимаешься со мной любовью"! Он откровенно рассмеялся. Ее простодушие было
завораживающим.

"Да", - сказала она, и он, с мужским самомнением, наполовину поверил ей.

"Но разве ты не предпочла бы остаться в чайном домике, чем выходить замуж?" он
спросил.

"Не придавай значения деньгам, которые ведут бизнес", - ответила она.

"Ты все делаешь ради денег?"

"Как я собираюсь жить?"

Этот вопрос, ответ на вопрос, вернул ее к цели
ее визита. Она протянула к нему свои маленькие ручки.

- Ах, ваше превосходительство, прошу вас, выходите за меня замуж, - взмолилась она.

Он быстро взял ее руки в свои. Они были мягкими и такими маленькими. Он
мог вложить их в одну из своих. Они были восхитительны. Он знал, что они
были изысканно надушены, как и все остальное в ней. Он не отпустил
их.

"Знаешь, тебе не следовало выходить замуж", - сказал он ей почти по-мальчишески.
"Кстати, сколько тебе лет?"

Она проигнорировала его вопрос.

"Я буду верной, хорошей женой для тебя навсегда", - сказала она, а затем быстро
поправилась, как будто испугавшись ее собственные слова. "Нет, нет, я
сделать mistage ridigulous--не навсегда-только на Лиддл пока ... как вы
желание, augustness!"

"Но я не желаю", - нервно рассмеялся он. "Я не хочу получать
женат. Я пробуду в Японии самое большее несколько месяцев."

- О, только немного потерпи, пока выйдешь за меня замуж, - выдохнула она.
умоляюще: "Пл-полегче!"

Ему было странно слышать ее мольбы. Она выглядела хрупкой,
утонченной и нежной. Он быстро убрал ее руки от себя. Она протянула их вперед
и снова вложила в его ладони. Ее глаза затуманились, и он подумал, что она
собирается заплакать.

Он был охвачен желанием удержать ее плач, если бы он мог, этот
маленьким существом, который, казалось, сделал, ничего, кроме слез. Он говорил, руководствуясь
этим импульсом, ни на секунду не задумываясь о
серьезность его слов.

"Не плачь. Я женюсь на тебе, конечно, если ты этого хочешь".

Он почувствовал, как дрожат руки в его собственных.

- Спасибо, ваше превосходительство, - сказала она голосом, который был едва громче
шепота, но в этом голосе не было ни нотки радости.

Однако в глазах накоды светилось удовольствие. Он провернул
хорошее дело, самое превосходное дело, поскольку
Американский джентльмен, как считалось, мог купить сотни и сотни
рисовых полей, если бы захотел. В nakoda вышел вперед с
добрая улыбка, чтобы организовать условия.

"Она будет стоить всего триста иен за начало и по пятнадцать иен за каждый конец"
в неделю. Такая дешевая цена для жены!

Ухмыляющееся лицо этого брачного посредника заставило
Бигелоу пришел в себя. Он сказал, что женится на этом маленьком существе
, чьи безвольные руки он держал. Он опустил их, как будто
это были руки мертвеца, и отступил.

"Я не буду этого делать!" он почти кричал. "Никогда!" Тогда он думал, что должен
быть чувства маленькой девочки, чье ярмо брака он был
отказывая, и смягчился. "Я не думал, когда говорил, что сделаю это. Я не
хочу жениться на японской девушке. Я не хочу жениться ни на какой девушке. Я
поступил бы неправильно, и это было бы нечестно по отношению к тебе. - Он сделал паузу, и
затем добавил, запинаясь: - Я думаю, ты бы мне ужасно понравилась, если бы я только
знал тебя.

"Но ..." заговорил в nakoda, с тревогой, кто нашел свою мечту о большой
сбор исчезает в воздухе.

Джек быстро повернулся к нему и бросил на него острый взгляд, после чего тот
поспешно ретировался.

Выражение облегчения появилось на лице девушки, когда Джек закричал
что он не женится на ней, и это его очень удивило. Это облегчение
однако на ее лице почти мгновенно отразилось разочарование.
Но больше она не произнесла ни слова. Она дала ему один беглом взгляде от
под трепещущих ресниц, courtesied, пока ее голова была почти на
уровне с коленями и оставили его.




 III в

 НАЗНАЧЕНИЕ


Джек Бигелоу расценил попытку накоды и маленькой мисс ---- (он
даже не подумал спросить ее имя) как инцидент, закрытый
удаление с глаз долой той, кто стремится стать женой. Но в
уходя из его дома, она не выходила у него из головы. Этим она
занималась вопреки ему, хотя, надо сказать, Джек не предпринимал никаких
усилий, чтобы выгнать ее.

К нему обращались многие nakodas, кто имел утилизации некоторых
самые прекрасные жены, так они и сказали ему, но никогда раньше он не
согласие, чтобы увидеть одно из их предложений; поэтому ощущения, когда вас спрашивают
в брак девушка, которую он видел только однажды, и то под
обстоятельства, которые помешали ему увидеть ее, очевидно, был вовсе
новый. Что он, Джон Хэмпден Бигелоу, А.Б. - он очень гордился этим
А.Б., это не стоило ему особого труда - следовало бы так постараться
это вовсе не тешило его тщеславие, качество, которым он гордился
сам он не обладал; это, несмотря на тот факт, что он знал
к нему обратились, потому что у него были деньги.

Он посмеивался над этим событием несколько раз в течение дня. Он будет помнить
этот инцидент со всеми его подробностями и использовать его время от времени.
потом, после того, как он вернется домой, когда его попросят рассказать о своем
опыте в других странах. Конечно, здесь он бы немного преувеличил
и потише там немного, да и сделало бы девушку гораздо симпатичнее. Нет
девушка была достаточно симпатичной. Эта часть инцидент не может быть
улучшено.

Джек размышлял об утреннем эпизоде в течение всего дня, и дважды
разразился таким хохотом при мысли о том, что его попросят выйти за него замуж
что его маленький слуга поспешил посмотреть, готов ли голубоглазый варвар
лишается рассудка. Вечером ему стало не по себе, и, поскольку
делать было больше нечего - так он сказал себе, - он отправился в чайный сад на
маленьком острове, который посетил несколько ночей назад. На час
он ждал чего-то ... ради чего-то, что не появляются. Наконец,
когда владелец случайно проходила мимо него, он спросил в порядке, один
небрежно интересно:

"Девушка, которая танцевала и пела прошлой ночью, она здесь?"

Ее не было, за что владелец заведения смиренно попросил прощения. Она не
посетил его слабое место с той ночи, когда американец увидел ее.

Джек почему-то вдруг потерял интерес к дому и саду,
и вернулся к себе домой. Но на следующую ночь - опять же потому, что ему нечем было заняться
- он снова оказался гостем в чайном саду. Это
на этот раз он не ушел по истечении часа; возможно, потому, что был исполнен странный танец
и странную песню спела девушка с ярко-голубыми
глазами. С того места, где он сидел, он не мог разглядеть их цвет, но знал, что они
голубые.

После этого у него вошло в привычку посещать сады каждый вечер.
в Токио были скучные времена - больше заняться было нечем. Большинство
проведенных таким образом вечеров были чрезвычайно утомительными, но некоторые из них
не были такими. Возможно, это была всего лишь серия совпадений, но это так.
случилось так, что в приятные вечера были странные танцы и
странная песня, и на других были не изящные шатания в
маленькое тело, ни прекрасной музыкой прекрасного голоса.

Однажды вечером, сразу после того, как песня закончилась, он обнаружил, что
шагает по той же дороге, по которой шел с взволнованным театральным менеджером
, и это без осознанного выбора такого курса.
Но он спустился на пляж, не увидев ни мужчины, ни женщины, и, хотя
он не признавался себе, что кого-то искал, он
унес с собой острое чувство разочарования.

За две недели скуки Токио остались прежними темпами, так что
вечерами предлагают ничего другого не спасти, чтобы перейти на чайные плантации. В
в конце того времени, Джек, став честным с самим собой, признался, что
больше ничего не было, потому что он ничего больше не хотел,
и хотя в этой Франк настроение, он стал известен самому себе, что
больше ничего не было во всей стране восходящего солнца, что проходят так
особого интереса к нему, как сделала девушка, которая предложила ему себя
для жены-ничего, в самом деле, во всех других землях земли. Почему это
был ли, он не знал, не из тех, кто склонен исследовать свою собственную душу или
души других.

Однажды днем, когда он непринужденно развалился в маленькой комнате, в которой
он бездельничал и курил, он начал размещать ее в своем воображении здесь
и там в доме, чтобы испытать эффект.

Он поставил ее в одну из крупнейших стульев, но она бы
было гораздо комфортнее на полу в этой же комнате, и она
добавлено чудесно внешний вид вещи. Он задумчиво поставил ее рядом с
токононой; он кивнул головой - очень хорошо! Он поставил ее под
вишневое дерево в его саду; он снова одобрительно кивнул. И завтрак
с ней, сидящей напротив него! Это было бы похоже на завтраки
, которые едят ангелы на небесах - если ангелы не питаются духовной пищей
. Да, она была бы удивительно эффективна в его маленьком
доме, очень гармонировала бы с ним.

Но какая странная фигура получилась бы у нее в американском платье! Он подумал
о ней в костюме для гольфа и улыбнулся своей фантазии. Тем не менее, даже
в платья носили женщины своей страны, она будет необычный
и очаровательной, он был уверен. Она, конечно, будет неуклюжей, но будет
грациозной даже в своей неловкости. И она нарушила бы все
вежливые условности, и сделала бы себя от этого еще более восхитительной
. Он сравнивал ее с женами некоторых знакомых ему мужчин, со многими другими
с девушками, которых он встречал с тех пор, как девушки начали проявлять к нему интерес,
и его восхищение ею быстро росло. Он будет гордиться ею, он
знал, потому что она была красива и была привлечь внимание мужчины, как их
жен рисовать глаза в их сторону. Она в отличие от жены любую из своих
соотечественников, которых он, вероятно, встретит, и это тоже немало.

Что подумают его родители? Конечно, сначала они разозлятся, но
они сдадутся; они любили его и не могли устоять перед ней; никто не мог
устоять перед ней. Как бы то ни было, эта предполагаемая неприятность была так далеко впереди, что
не было смысла тратить время на размышления об этом сейчас.

Почему, черт возьми, он не узнал ее имени? Это было очень однообразно.
быть вынужденным думать о ней только как "она" и "ее".

Но почему она пришла к нему с просьбой жениться на ней? Он покачал головой
на это; ему это не совсем понравилось. Но ... о, ну, вы знаете, эти японцы
нет конца странным обычаям. Этот случай лишь проиллюстрировал один из
них. Она явно была девушкой высшего сорта. Не обычной гейшей
как он подумал, когда впервые увидел ее. Он достаточно насмотрелся на
гейш в чайных домах, чтобы знать, что она была другого сорта;
на его западный взгляд, эти последние были самыми приятными созданиями, но--

Только тогда его человек закрутился по комнате и положил конец его
размышления. Жениться на ней? Он выпрямился. Что бы он подумал?
Идея была абсурдной. Для него было абсурдно думать о женитьбе на ком-либо
первый. Он поднялся на ноги, позвал своего человека и приказал привести к нему джинрикишу
. Он уехал в Токио, чтобы забыть обо всем этом.

Но это не будет забыто. Выйдя из джинрикиша, он
заметил ее на противоположной стороне улицы, поворачивающую за угол
. Он поспешил за ней, но когда дошел до угла, ее уже не было
нигде видно. Он заглянул во все магазины по обе стороны улицы
на расстоянии ста ярдов, но не увидел никого, кто имел бы
хотя бы малейшее сходство с ней. Затем он прошелся по ближайшим окрестностям,
его чувство потери усиливалось с каждой минутой, пока он не заметил, что
продавцы смотрят на него с подозрением. Он прекратил поиски и
направился обратно к своей джинрикише.

Пока он безутешно раскачивался, его взгляд упал на другого человека
, которого он знал - Идо, накода, - и ему Джек не позволил сбежать.
Он наклонился к нему и хлопнул рукой по плечу.

"Привет!" - крикнул он.

Идо отшатнулся, как будто на него напал враг. Он не привык
к таким решительным приветствиям. Но когда он увидел, кто на него напал, он
на его лице появилась улыбка, он ухмыльнулся и поклонился, надеясь, что дни августейшего американца были наполнены радостью.
"Они подойдут", - ответил Джек.

"А как у тебя дела?" - Спросил он. - "Они подойдут". - Ответил Джек. - А как у тебя дела? Бизнес
хорошо? Делает ли много совпадений?"

Идо была введена четыре человека, чтобы несравнимое счастье ... что было до
говорят, он привез около двух браков. Его светлость пришел в как
счастье?

Нет, его светлость не видел.

"Ты всю жизнь напускал на себя ни малейшего подозрения", - заверил его Идо. "Ты
киваешь, что видел японку, которая понравилась тебе в жены? Нет? Я знаю кивка
девушка, которую вы, ваше превосходительство, уже видели. Самая красивая в Японии. Вам нравится видеть
ее?

"Нет, я видел достаточно. Кстати, Идо, что стало с девушкой, которую ты
привел ко мне домой? Еще не женат? Джек изобразил на лице выражение
безразличного интереса.

- Нет, ваше превосходительство.

Для незаинтересованного человека Джек нашел большое облегчение в этом ответе.

"Но я думаю, что она будет такой", - спокойно продолжил Идо. - Двое, трое ... нет, двое.
более странные джентльмены - Что вы сказали? - подумайте ... да, подумайте о ней.

Эти слова вызвали облегчение в сердце бескорыстного Джека, и
на его месте мгновенно вспыхнула неистовая ревность. Но он заставил
самому себе довольно легко заметить: "Ты не говоришь!"

Идо подтвердил свое утверждение кивком, который был почти поклоном.

"Очень красивая девушка", - надменно прокомментировал Джек.

Ответ Идо был прикован к простому "да". Не было никакого смысла идти в
экстаз, когда сделки не было и в помине.

"Я думаю, что зайду к ней и поздравлю ее", - продолжил Джек.
"Где она живет?"

"К сожалению, не могу сказать".

"А, ладно, тогда оставим это. Но, послушай, я действительно хотел бы увидеть ее снова
до того, как она выйдет замуж. Знаешь, она мне даже понравилась.
Не мог бы ты привести ее ко мне завтра утром?

"Завтра я буду очень занят". Не видя возможности заработать
брачный взнос, он не видел причин для поездки.

"Я заплачу вам за ваши хлопоты - не беспокойтесь об этом".

Возможно, Идо мог бы договориться о том, чтобы прийти; да, теперь, когда он снова подумал, он
знал, что может прийти.

Итак, было решено, что он и девушка должны навестить Джека в десять часов
на следующий день.




 ЧЕТВЕРТАЯ ЧАСТЬ

 В КОТОРОЙ МУЖЧИНА ДЕЛАЕТ ПРЕДЛОЖЕНИЕ


Сообщение его человека о прибытии Идо и его подопечного
не содержало для Джека никаких новостей, поскольку он наблюдал за дорогой из Токио
с девяти часов и видел их, когда они были еще далеко.
Тем не менее, он не заходил в зашиши, пока к нему не пришел его человек
с сообщением, что его ожидают гости из города, и тогда у него не было
определенного представления о том, что он намеревался делать.

Она была одета точно так же, как и во время своего предыдущего визита, и она
поклонилась ему почти до пола, приветствуя его, как и тогда
. Он ускорил ее восстановление после чрезмерной вежливости, взяв ее за руки
и подняв ее в вертикальное положение.

"Ты снова пришла ко мне? Я очень рад вас видеть, - сказал он.
с подчеркнутой вежливостью.

"Накода сказала, что ты хочешь меня видеть. Вот почему я пришла". В ее манерах не было и следа
ее прежнего кокетства.

"Да, мне пришлось послать Идо за тобой. Я не думаю, что ты бы
позволь мне увидеть тебя снова, если бы не".

Она незаметно пожала плечами. "Я вам не желаю жениться
с. Ты отправляешь меня в путь. Что я делаю?

"Мы моглимы были бы отличными друзьями, даже если бы не хотели жениться, не так ли
мы?

"Друг"? Я не хочу "друга", - холодно ответила она.

"Но я все равно хотел бы, чтобы ты была моей подругой, хотя, боюсь,
это невозможно. Идо... - Он поколебался. - Идо говорит, что ты собираешься жениться.
Ты знаешь.

Она склонила голову.

- Ты ведь еще не женат, не так ли? - встревоженно спросил он, забыв, что
днем раньше задавал этот же вопрос накоде.

"Кивни еще раз".

"Он тебе ... гм... нравится?"

"Который из них, милорд?" Она невинно посмотрела на него.

"О, они оба!" Он начинал сердиться. Он найдет
удовольствие наложить жестокие лапы на этих двоих, по очереди.

"Просто немного глупо, августейшая особа".

"Лучше, чем ты делаешь это со мной?" - ревниво спросил он.

Она решительно покачала головой. "Ты так мило киваешь, киваешь так ... волосато".
Она потерла маленькими ручонками лицо, по чему он понял, что
эти двое носили бороды. Они были, несомненно, в его собственной стране.

Он не знал, что сказать дальше, и тишина росли стыдно
его. Она сломала его, заметив, очень тихо:

"Накода сообщил мне, что ты хочешь заставить Лиддла немного поговорить со мной".

Он повернулся к свахе, которая притворялась, что глубоко заинтересована в
рисунок в рамке на стене. - Послушай, Идо, выйди на минутку в соседнюю комнату.
ты не мог бы?

Он повернулся к девушке, как только Идо подчинился ему, с
необычайной готовностью.

"Ты даже не сказала мне своего имени", - сказал он.

"Юки".

"Это означает "Снежинка", не так ли? Мне это нравится. Ну а теперь, Юки, можно мне
навестить тебя дома, прежде чем ты выйдешь замуж?"

Ему не терпелось увидеть, какие у нее родственники и как она живет.

"Самый бедный домик Мос во всем Токио, так что Лиддл кивнул августейшему дому".
приезжайте ".

"Но меня это не волнует. Я все равно хочу приехать. Я хочу увидеть тебя,
не дом. Ты не скажешь мне, где ты живешь?

Она покачала головой. "Нет", - сказала она с простой прямотой, а затем
добавила, подумав: "Дом слишком маленький. Вы altogedder слишком большой
введите Тэд Лиддл бит ничтожная лачуга".

Ее ответ дал ему правонарушения. Он спрашивает, почему она должна лукавить,
задумывались ли она смеется над ним. Однако стоило ему взглянуть на нее, и
его недоверие исчезло. Она казалась таким простым маленьким телом, и все же он знал, что
он не понимает ее.

Ее глаза, которые она все это время смотрела вниз, медленно поднялись и посмотрели
вопросительно посмотрела в его собственные. Такие чудесные глаза! Такое простое,
изысканное лицо! Внезапно его захлестнула огромная волна
нежности, он низко наклонился и нежно взял в плен ее руки.
Какой бы неопределенной ни была его цель до этого момента, теперь она была вполне определенной.


- Итак, ты помнишь, Юки, о чем ты спрашивала меня, когда была здесь раньше?

- Да. Она все еще вопросительно смотрела на него.

- Ты бы хотела ... ты бы предпочла выйти замуж за меня, а не за одного из этих других
парней? мягко спросил он.

"Да", - снова, на этот раз самым тихим голосом.

Он колебался, и она быстро спросила: "Ты хочешь, чтобы я это сделала?"

- Это как раз то, чего я хочу, Юки, дорогая, - прошептал он, притягивая ее руки
к своим губам.

- Все, вперед. Она дрожала - возможно, более подходящее слово "дрожала" - когда она
говорила это, но не подавала никаких других признаков эмоций.

Прежде чем Джек успел хотя бы прикоснуться губами к ее лбу, вошел Идо.
профессионально улыбаясь. Было очевидно, что в другой комнате
он не нашел рисунка, который отвлек бы его внимание, а большой новый
глазок в безупречно чистом седзи указывал, куда он вложил все свои силы.
глаза и уши того, что происходило, и он не мог больше ждать, чтобы настаивать
свои претензии.

Джек, видя неприятный долг перед ним, и желая сделать
с ним сразу, сказал Юки, что он вернется через минуту, и Сид
в nakoda в комнату, из которой только что вышел.

Идо тут же начали делать сроки. Эта часть была омерзительна до
молодой человек.

"Почему", - сказал он горячо, "если мы собираемся пожениться, она может получить все, что она
хочет и в чем нуждается".

"Это совсем не годится", - осторожно сказал ему накода. Пришлось бы
согласовать брачное соглашение и установленное пособие. Он бы
кроме того, ей пришлось заплатить больше, поскольку она была горничной, а не вдовой.

Когда уродливые условия соглашения были выполнены, накода откланялся
вышел, и Джек вернулся к Юки. Он обнаружил, что она изменилась; ее
простота покинула ее, и вернулось кокетство. Она отошла
от него, и он почувствовал себя скованным и неловким. Через некоторое время она спросила
с проницательной интонацией в голосе:

"Вы собираетесь обмануть меня, ваше превосходительство?"

"В этом нет вопроса", - быстро ответил он, улыбаясь.

"Нет, - повторила она, - это уж точно", а потом рассмеялась над своим собственным
уверенная, и она была такой хорошенькой, что ему захотелось поцеловать ее, но она попятилась.
От него в притворной тревоге.

"Давай покачаем головой, - заявила она, - пока мы не поженимся".

"Да ускорит Бог этот день!" - сказал он с благочестивой радостью. Все еще приближаясь к ней.
когда она попятилась от него, он спросил ее по-мальчишески::

"А ты? Я тебе понравлюсь?"

Она критически оглядела его. Затем выразительно кивнула. Они рассмеялись
на этот раз вместе, но когда он подошел к ней, она испугалась. Он не хотел ее пугать.
Он не хотел.

"Ты, бог, киваешь своей жене?" - спросила она.

"Нет! Святые небеса!"

"Я, бог, киваю своей жене", - самодовольно сообщила она ему.

"Я надеюсь, что нет".

"Возможно, - сказала она, - ты женишься на девушке в Японии, на которой бог женился
раньше. Я? Я _never_".

"Нет, конечно, нет". Он не совсем понял, к чему она клонит.

Потом она сказала: "Ты платишь больше денег Лиддл-девочке, чем мне, на ком ты был
женат раньше?"

Он отпрянул и сурово нахмурился.

- Я уладил этот вопрос с накодой, - холодно сказал он.

Видя, что он недоволен, она попыталась его успокоить. Она улыбнулась
ему, обаятельно, умоляюще.

- Ты все равно больше меня не любишь.

Но его лицо не прояснилось. Она глубоко ранила его ее ведения
получить деньги.

"Возможно, ты даже не хочешь меня", - неуверенно предположила она. "Я пойду".
"Уйду". Оставлю вас одних".

Она повернулась и медленно делал, когда она выходила из комнаты, когда он возник
стремительно за ней.

"Нет, Юки!" - кричал он, и схватил ее жадно в руки. Она принесла
себя в его объятия, хотя она дрожала, как маленький
испуганного ребенка. Впервые он поцеловал ее.

 * * * * *

После того, как она ушла, он с некоторым удивлением уставился на свое отражение
в зеркале. Так он собирался жениться, не так ли? Да, не было никакого
выпутываться из этого сейчас. Что касается этого, он не хотел выпутываться ...
в этом он был совершенно уверен. Он был очень доволен - нет, он был
восторженно доволен тем, что сулило будущее.

Но его счастье, возможно, ощущалось бы в меньшей степени, если бы его глаза,
вместо того, чтобы пялиться на свое отражение в зеркале, могли быть устремлены на
Юки. Она держала себя с радостным воздуха в jinrikisha, но
однажды в ее пределах, и практически в безопасности от наблюдения жизни
казалось бы, вышли из нее. Смуглая ее кожа побледнела до серого, и
всю дорогу до Токио ее глаза не двигались ни вправо, ни влево, а
смотрели прямо перед собой в никуда, и однажды, когда Идо посмотрел вниз,
он обнаружил, что они полны слез.




 V

 В КОТОРОМ ВОСТОКА И
 ЗАПАД ЕДИНЫ


Несколько дней спустя они поженились. Это был очень тихий
церемония чаепития, и, в отличие от обычной японской свадьбе не было
не больно толпа родственников и друзей вытекающими. На самом деле, никто
не присутствовал, кроме них самих, за исключением слуги Джека и горничной
nakoda, в то время как Юки сама спела песню брака.

Они начали семейную жизнь в идеальном месте. Их дом, немного искусства в
сама, была построена на вершине небольшого холма. Со всех сторон покатая и
наклонился зелеными холмами, с богатой листвой и теплый цвет. За ними
холмы поменьше возвышались на зубчатом фоне горных вершин, с
небесным ореолом, купающим их в вечном сиянии. Ленивый, журчащий ручей
небольшой ручей нырнул и проложил свой путь между холмами,
отражая на своей сверкающей поверхности красоту соседних холмов и
неподражаемые пейзажи, изображенные на холсте Бога - небеса - и
кажущиеся искривленной радугой постоянно меняющихся и ярких цветов.
Но нет приливов нарушается ее воды, даже далеко за его пределами, где он опустошил
в мягкий бухту Токио.

Со своей высоты на холме они могли видеть внизу прекрасный город
Токио с его разноцветными огнями и запутанным лабиринтом
улиц. И все вокруг - холмы, луга, долины и
леса - красноречиво свидетельствовали о трудах Цветной Королевы.

Розовые, белые и румяно-красные веточки цветущей вишни и сливы, лениво
покачиваясь, швырнул их обходительный аромат на польщен ветерок,
летучие раба молодых может, кто освободил всех заключенных
духи, парфюмерия, упираясь рычанием циник ревнивой зима, и с
тихий, убедительный ухаживания учил влажно-синеватую воздуха для пожалуйста
все живые ноздри. Итак, из сияющих и волнующих мыслей, которые
трепещут на молодом древе жизни, рождается любовь, и, не обращая внимания на
собрание сбитых с толку сил холодной осторожности и предупреждающего страха,
сердце наполнено фонтанными бурями, которые оно не может скрыть.

Джек Бигелоу был очарован и сбит с толку тем поворотом, который приняли события.
Он был очень добр и нежен с ней, и в течение нескольких дней после церемонии
она казалась вполне счастливой и довольной. Затем она исчезла, и
неделю он ее не видел.

Он очень скучал по ней - своей маленькой невесте, с которой прожил три или четыре дня. Он страстно желал
ее возвращения, и ее отсутствие встревожило его. Ее маленькая искусств
и witcheries выросло на него даже в этот короткий период их
знакомство.

К концу недели она впала в доме тихо, и пошел
о своих домашних обязанностях, как будто ничего необычного не произошло. Она
не предложила рассказать ему, где была, и он, как ни странно, почувствовал себя неловко.
не хотелось навязываться ей на откровенность.

Вместо того, чтобы познакомиться с ней поближе, с каждым днем он становился все более
озадаченным и все менее способным узнать или понять ее. Теперь она была
цепкой, бесхитростной, доверчивой и снова проницательной и эльфийской. Теперь она была
смеялась, пела и танцевала так же легкомысленно, как маленький ребенок, и снова
он мог бы поклясться, что она плакала, хотя она и отрицала это
стойко, и пух-пух, и смех отвергают такую идею.

Однажды он спросил ее, как бы ей хотелось носить американскую одежду
. Она передразнила его. Она подражала всему и каждому, от
щебетания птиц до маленького человечка и горничной, которые прислуживали им.

"Я луг лиге в этом", - сказала она, и горбатые кипела под ее до смешного
плотно omeshi, и сунул в него большой шляпе от солнца ее лицо. Тогда она
рассмеялась и крепко обвила руками его шею.

- Ты хочешь, чтобы я была американской девушкой?

- Ты ведьма, Юки-сан, - сказал он.

"Я хочу новое платье", - быстро ответила она и протянула маленькую розовую ладошку
вон. Он нахмурился. Ему почти не нравилось, когда она говорила о деньгах. Однако он
набил ее руки мелочью из своих карманов, и когда она
вырвалась от него, что она и сделала, как только получила деньги
, он захотел забрать их обратно. До него донесся ее приятный смех
через седзи с другой стороны, и он понял, что она снова насмехается над ним
.

"Это ее естественная любовь к нарядам", - сказал он себе. "Это
в ней есть вечная женственность, и это завораживает".

На следующий день, когда она сидела напротив него, откусывая свой бесконечно маленький кусочек.
после завтрака - сливы, маленькая рыбка и крошечная чашечка чая - все это было на
маленьком черном лакированном подносике, он таинственно объявил, что отправляется
"по делам" в город.

Она пожелала сопровождать его, как и подобает послушной жене.

Нет, сказал он ей, это невозможно. Его миссия носила секретный характер.
характер, который не может быть разглашен до его возвращения.

Потом она настояла, что она будет следовать за ним после манер
раб; и, когда он посмеялся над ней, она умоляла вполне скромно и аккуратно
что он снизойдет до того, чтобы с честью разрешить ей ехать с ним, и
затем он был за то, что рассказал ей всю свою милую историю и сюрприз, который он
состряпал, чтобы доставить ей удовольствие, когда она стала капризничать и настояла, чтобы
она ни на йоту не отходила от дома, и что он
должен отправиться в город один и заниматься своим великим, великолепнейшим
делом!

Он поехал в Токио и в своей мальчишеской неуклюжей манере
купил для нее шелка, крепа и льна на пятьдесят платьев.

Она расточительно поблагодарила его. Она не могла себе представить, что будет делать
с таким количеством нарядов. Ее благородная персона была величественно незначительной,
и не мог вместить столько товаров.

"Теперь," - подумал он с удовлетворенной улыбкой, "что дух есть деньги
вопрос будет заложен. Она имеет все, что хочет и должен иметь. Я
хочу делать для нее и дарить ей вещи, не поддаваясь на уговоры.
Именно это меня раздражает ".

Но несколько дней спустя она пришла к нему запыхавшаяся и взволнованная. О чудо!
кто-то украл все прекрасные вещи, которые он ей купил. Это не был ни
их слуга, ни служанка. Нет, нет! это было совершенно невозможно. Они были
честными, простыми людьми, которые боялись богов. Но все они были довольно
пропали - куда, она сказать не могла. Кто их забрал, она не могла догадаться.
Возможно, она, ее недостойное "я", и он, его достопочтенное величество,
были чрезвычайно порочны в своем прежнем состоянии, и боги теперь
наказывали их в их нынешней жизни. Это было бы безнравственно и бесполезно
пытаться искать пропавшие товары. Такова была воля богов.
Возможно, боги были оскорблены такой безжалостной расточительностью. Ах, да,
это было лучшее решение проблемы кражи. Конечно, боги были разгневаны.
Какие боги не были бы такими? Было греховно покупать так много вещей сразу.

Она повлияла Великая скорбь из-за потери, и ее муж, несколько
недоумение в ее разработке извинения за вора, который украл их,
попытался утешить ее, сказав, что он хотел бы купить ее удвоить количество
снова, после чего она стала очень торжественно.

"Нет, нет", - сказала она. "Уборщика дать мне деньги, чтобы купить. Я буду покупать только
Лиддл бит каждый раз--вы боги".




 Ви

 АВАНТЮРИСТКА


Человек в гамаке не спал, ибо несмотря на лень,
развалившись отношение, и шляпа, которая скрывала под серыми глазами, он был
очень бодрствующий и живо заинтересованный неким маленьким индивидуумом, который
сидел на циновке недалеко от него. Он несколько раз приглашал
ее сократить это расстояние, но до сих пор она
не обращала внимания на его предложения. Она забавлялась тем, что дула и
сжимала между нижней губой и зубами ягоду зимней вишни
, из которой она ловко извлекла мякоть у плодоножки. Она
продолжала это странное занятие, упрямо не обращая внимания на
убедительный голос из гамака.

- Послушай, Юки, в этом гамаке хватит места для двоих. Его сшили на
назначения".

Она продолжила черри-дует не так много, как ответить,
хотя один из ее голубые глаза смотрели на него косо посмотрели, а потом торжественно
моргнул.

- В чем дело, Юки? Опять свихнулась, да?

Ответа нет.

"Послушайте, миссис Бигелоу, я приеду и насильно сбегу с вами, если
вы меня не послушаетесь".

На ее щеках появились ямочки презрения.

"Ах, вот именно! Улыбнись, Юки. Ты такая красивая, такая обворожительная, такая
неотразимая, когда улыбаешься.

Юки холодно кивнула головой.

- Как ты можешь заставлять меня вечно улыбаться? - предложила она.

- Так не пойдет, - сказал он, ухмыляясь ей из-под своих приподнятых
шляпа. "Это было бы утомительно". "Вот почему я сегодня не улыбаюсь".

"Почему?"

"Да, я только хихикаю".

Он закричал на нее со смехом.

"Подвинь свой коврик сюда, Юки", указывая на место поближе к своему гамаку. "Я
хочу с тобой поговорить".

"У меня уши..."

"Слишком маленькая, чтобы слышать с такого расстояния", - закончил ее муж. "Пойдем".

"Спасибо, - с большим достоинством, - я вполне спокоен. Я не хочу сидеть так близко
к вам, ваше превосходительство.

- Почему, скажите на милость?

- Почему? Хм! Я не понимаю. Это потому, что я всего лишь твоя маленькая рабыня ".

"Ты моя жена, маленькая мошенница".

"Жена? О, я не знаю. Она притворилась, что раздумывает.

"Тогда вы обманом втянули меня в фиктивный брак, мадам", - заявила она.
муж в сильном гневе.

"Это вина накоды".

"В чем дело?"

- Пусть ты возьмешь меня в жены и, - медленно, - в слуги.

- Виноват! Тогда иди сюда, слуга. Слуги должны повиноваться.

"Кивай, чтобы плохой хозяин, делая такие громкие шумы класс", она смеялась назад
смело. "Кроме того, раб должен сидеть далеко от Тада же шумно
мастер".

"А жена?"

"О, просто Лиддл немного ближе". Она придвинулась, возможно, на полдюйма ближе к
нему. "Жена Лиддл немного отличается от служанки".

- Послушайте, миссис Бигелоу, вы не доживаете до конца своих дней.
контракт. Вы поклялись чтить и повиноваться...

Она насмешливо рассмеялась.

"Да, вы поклялись, мадам!"

"Я киваю. Это всего лишь старый кириситанский брак ".

Он изумленно выпрямился.

"Что ты знаешь о христианской свадебной службе?"

"Немного о Лидле".

"Иди сюда, Юки".

"Тебе нравится, когда я пою для тебя?"

"Иди сюда".

"Как тебе мой дэнзи? - Лиддл укусила Саммер дэнзи?"

"Иди сюда. Кстати, что такое летние танцы?"

Она легко вбежала в дом и вернулась так скоро, что, казалось, едва успела
отойти от него. Она надела красно-желтое тонкое кимоно и
украсила волосы и грудь пылающими маками.

"Это летнее солнце", - сказала она, расправляя свое одеяние по бокам.
легким радостным движением. "Я богиня Солнца, а ты?-- ты
просто "седловина", темная земля. Я спущусь и согрею тебя своим
солнечным светом ". Мгновение она стояла неподвижно, запрокинув голову, ее лицо
сияло, губы приоткрылись в улыбке, обнажив маленькие ровные белые
зубы. Затем она мягко, порывисто закружилась взад-вперед.
Летние ветры вздыхали и смеялись вместе с ней. Ее лицо сияло.
над ее слегка покачивающейся фигурой двигались ее маленькие и обнаженные руки.
с неподражаемой грацией.

"Ты гений", - сказал он ей, когда она успокоилась, легкая, как перышко.
"Это точно", - лукаво согласилась она.

"Это точно".

Ее уверенность в себе всегда безмерно забавляла его. Он швырнул в нее своей шляпой
с такой меткостью, что она приземлилась ей на голову. Она одобрила
его ловкий бросок, посмеялась над ним, а затем, натянув его на глаза, легла
на маты и изобразила его любимое отношение к изяществу. Он
оглушительно расхохотался. Он был в прекрасном настроении. Они были женаты уже больше
месяца, и она не покидала его, за исключением того первого раза. Он рос.
Теперь он был почти уверен в ней.

Она увидела его в хорошее настроение, и тут же растерялась взять
преимущество. Она положила края своей шляпы в зубах, имитировала
обезьяна, и пополз к нему, делая вид, что выпрашивать ее исполнении.
Он вытянул свои длинные руки и попытался дотянуться до нее, но она была далеко
достаточно далеко, чтобы ускользнуть от него.

"Ты, боже, заплатишь, - сказала она, - за те развлечения, которые я тебе устроила".

Он бросил ей "sen". Она скорчила гримасу. "Это все?" - спросила она
ужасно разочарованным голосом, но, несмотря на ее игру, он увидел
жадное рвение в ее глазах. Все хорошее настроение исчезло.

- Послушай, Юки, - сказал он с неприятным блеском в глазах.
- на этой неделе ты получила чуть больше пятидесяти долларов. Я не завидую вам
деньги, но меня повесят, если я попрошу ты тянешь меня
на каждый случай и на каждую отговорку можно сделать. Нет
расходы. Я не могу видеть то, что вы хотите так много денег, во всяком случае".

"Я godder сохранить", - сказал Юки, таинственно, ударил с этой блестящей
поводом для ее экстравагантность.

"Зачем?"

"Ну, то же самое и со всеми остальными. Когда-нибудь у меня будут деньги лода. Что я тогда буду делать?
Это экономия на беддере, а?" - Спрашиваю я. "Почему?" - "Почему?" - спрашиваю я. "Почему?" - "Почему?" - спрашиваю я. "Зачем?" "Почему?"

- Я женился на тебе. Я никогда не позволю тебе ни в чем нуждаться.

- О, ты просто выйдешь за меня замуж ненадолго.

- Ты обо мне хорошего мнения, Юки.

- Да, я о вас хорошего мнения, - повторила она за ним.

- В банке в Токио хранится достаточно денег, чтобы вам хватило на всю жизнь.
пока вы живы. Если мне когда-нибудь понадобится оставить тебя на время, ты
ни в чем не будешь нуждаться, Юки.

"Но, - сказала она аргументированно, - когда ты уходишь от меня, я отныне становлюсь
вдовцом. Я больше не выйду за тебя замуж. Поэтому я, кин нод, беру твои
деньги ". Это последнее с героической гордостью.

"Бу! Ваш угрызений совести по поводу использования моих денег, чтобы сказать
как минимум, неординарный".

"Когда ты уходишь от меня -" она опять началось.

"Почему ты упорствуешь в этом? У меня и в мыслях нет оставлять тебя.

"Что?" Она была очень напугана. "Ты останешься со мной навсегда!"
В ее голосе было гораздо больше страха, чем радости.

"Почему нет?" резко спросил он, наблюдая за ней проницательными, дикими глазами.

"Милорд", - смиренно сказала она, - "Я не могла слышать о таде. Это было бы
неправильно. Слишком большая жертва для твоего благородства.

Он не был уверен, смеется она над ним или нет.

"Не волнуйся", - сказал он, грубо. "Я, вероятно, останусь здесь
навсегда". Он повернулся к ней спиной.

Внезапно он почувствовал ее легкую маленькую ручку на своем лице. Она стояла
рядом с гамаком. Он все еще был очень зол и дулся на нее. Он
закрыл глаза и нахмурился. Он точно знал, как она выглядит; знал, что если
он взглянет на нее, то позорно уступит. Она разжала его веки
осторожно открыла их пальцами, а затем поцеловала их, так нежно, как это могла бы сделать крошечная птичка
. Постепенно она забралась к нему в гамак,
несмотря на отсутствие посторонней помощи.

"Augustness", - сказала она, ее руки у него на шее сейчас, хотя она была
приподнявшись и наклонившись над ним. "Послушайте объявление меня".

"Я слушаю".

"Смотри мне".

Он посмотрел, нахмурился, улыбнулся, а затем поцеловал ее. Она тихо рассмеялась
таким странным, торжествующим, издевательским смешком. Это заставило его снова нахмуриться
но она снова превратила хмурый взгляд в улыбку. Затем она села.

- Прошу прощения. Я хочу сесть у твоих ног и поговорить с тобой.

"Ты не можешь говорить здесь?" ревниво потребовал он.

"Кивай так хорошо. Я ослеплен. Позволь мне", - попросила она. Он отпустил ее
неохотно. Она села рядом с ним на пол. Она тяжело вздохнула,
лицемерно.

"Что теперь?"

"Ну, ты же знаешь, что я говорил тебе об этих деньгах".

"Да", - устало сказал он. "Давай заткнемся с этим денежным вопросом. Меня от него тошнит
".

"Я должна исповедаться перед тобой".

"Ну?"

"Я боготворю семнадцать братьев и сестер!" - медленно и торжественно произнесла она.
подчеркнуто.

"Что?" От изумления он чуть не вывалился из гамака.

"Семнадцать!" Она кивнула со зловещим трагизмом в лице и голосе.

"Где они живут?"

"Увы! в такой бедной части Токио.

- А твои отец и мать?

"Увы! Также Тэд Фаддер и Маддер так любят это". Она проиллюстрировала,
согнувшись вдвое и неуверенно пройдясь по полу, слабо кашляя
.

"Ну?" резко спросил он.

"Боже, забираю все эти деньги у старины Фаддера, Маддера и этих семнадцати"
лиддл Браддерс и сестер. Вот все, что им Бог во всем целом мире.'."

"Но не любой из них работать? Разве кто-то из них замуж? Что
важно со всеми ними?"

"Увы! Нет. Все они слишком молоды, чтобы заниматься воргом или жениться, ваше превосходительство".

"_ все_ они слишком молоды?"

"Да. Я... как поживаю _ Я_? Самая старая из всех! Мне двадцать восемь ... нет, тридцать
много лет назад, - торжественно заявила она.

Он чуть не упал в обморок. Он знал, что она всего лишь ребенок; более того, знал, что
она лгала ему. Она делала это и раньше.

- Даже если тебе тридцать, я не понимаю, как у тебя может быть семнадцать.
братья и сестры моложе тебя.

Она на мгновение растерялась. Затем она торжествующе произнесла: "У моего отца
две жены!"

Он некоторое время рассматривал ее в напряженном молчании. Ее выражение тревоги
и отчаяния ни в малейшей степени не обмануло его. Тем не менее, он
хотел откровенно посмеяться над ней, она была такой нелепой обманщицей.

- Ты знаешь, как бы тебя назвали в моей стране? - серьезно спросил он.

Она покачала головой.

- Авантюристка!

- Ах, какая низенькая! Она вздохнула с завистнику блаженства. "Мне жаль, что я живу
объявления в вашей стране-будь adventuressesses".

"Сколько же ты хочешь теперь, Юки?"

Она притворилась, что считает на его пальцах.

- Двадцать пять долларов, - объявила она.

Он дал ей монету, и она сунула ее за пазуху своего кимоно. Он
с любопытством наблюдал за ней, гадая, что она сделала со всеми деньгами, которые она
получила от него.

Внезапно она задала ему этот вопрос.

"Са-ай, сколько на это потребуется времени, чтобы добраться до Америки?"

- Сколько? О, не так уж много. Зависит от того, как ты поступишь. Возможно, четыреста или пятьсот
долларов.

Она застонала. "Сколько будет в Японии?"

"То же самое".

Она вздохнула. "Да, ваше благородие, я хочу в Америку. Умоляю, дайте мне
денег, чтобы отправиться туда".

"Я возьму тебя с собой как-нибудь, Юки".

Она отступила перед этим предложением.

"Ах, спасибо ... да, когда-нибудь, конечно". Затем, после минуты раздумий:
"Са-ай, на это уходит больше денег, чем три-четыреста долларов".
и даже больше?

"Да; примерно столько же на непредвиденные расходы - возможно, больше".

На этот раз она тяжело вздохнула, и он понял, что она не притворяется.

Несколько дней спустя, роясь в ее красивых вещах, что он так любил делать
- она была в саду, собирала цветы для их
обеденного стола - он нашел ее маленькую шкатулку для драгоценностей. Как и все остальное, что у нее было
, оно было изысканно надушено. Наверху лежали несколько украшений
, которые он покупал для нее по разным поводам, когда брал
ее с собой в поездки по городу. Он поднял верхний поднос и тут увидел
то, что поразило его. Это была пачка банковских билетов. Он достал ее
и пересчитал. Там не было и ста пятидесяти долларов. Он
подсчитал все, что он ей дал. Получилось чуть больше, чем в два раза больше.
сумма. В конце концов, она копила! Какова была ее цель?

И, поскольку это открытие пробудило в нем подозрения, он с беспокойством обыскал
ее апартаменты и обнаружил свернутые, как огромный кусок
ковра, и прикрытые большой корзиной креп и шелка, которые она носила.
протестовавшие были украдены.




 VII

 МОЯ ЖЕНА!


Когда жена ушла от него во второй раз, Джек Бигелоу был очень несчастен. Он
очень скучал по ней, хотя и не признался бы в этом, потому что был
и очень зол на нее.

Когда она ушла в тот первый раз, вскоре после их свадьбы, он
не ощущал ее отсутствия так, как сейчас, потому что тогда она не стала для него
необходимостью. Но она прожила с ним уже целых два месяца и
стала частью его жизни. Она не была просто мимолетным увлечением, и он
знал, что глупо пытаться убедить себя в этом, как он пытался сделать в своем
негодовании по поводу ее обращения.

Без нее дом был опустошен. Повсюду виднелись следы пребывания
его маленькой девочки. Вот пара ее крошечных сандалий, какой-то безвкусный предмет одежды.
канзаши для ее волос, ее кото, сямисэне, и маленькие барабаны; в
zashishi, в своей маленькой комнатке, и по всему дому остановил
слабый запах ее любимых духов, настолько тонко, что это сделал молодой человек
слабый.

Он начал ненавидеть тишину в комнатах. Их дом всегда
был маленьким, им прислуживали всего мужчина и горничная; а теперь только один человек
из него ушел, и все же каким болезненно тихим стало это место!
Он понял, чем стали для него все ее маленькие движения. Он оставался
на улице столько, сколько мог, только для того, чтобы беспокойно вернуться в дом,
со слабой надеждой, что, возможно, она прячется где-то в нем и
разыгрывает с ним какую-нибудь шутку, как она любила делать, вырываясь из
какого-нибудь неожиданного укрытия. Но нигде не было никаких ее следов;
и когда действительно прошел второй день, осознание того, что она
действительно ушла, заставило его осознать себя, оставив его тупым от ярости и
отчаяния.

Он был ужасно зол на нее. Она не имела права оставить его вот так,
не сказав ни слова объяснения. Откуда ему было знать, куда она ушла или
что с ней может случиться? И мысль о чем-нибудь ужасном на самом деле
то, что он догнал ее, чуть не свело его с ума. Он слонялся по балконам
дома, спустился в сад и беспокойно бродил
по нему. И все это время он знал, что он ждет ее, и в
ждать удвоения его страдания.

Она вернулась через четыре дня, проскользнул в дом и бесшумно побежал
наверх, в ее комнату. Он услышал ее, понял, что она вернулась, но сдержал свой
первый порыв подойти к ней и откинулся на спинку дивана, где он
принял небрежный вид, который безжалостно сменил на суровый,
неприступный, неприступный человек.

Внезапно он услышал ее голос. Он плыл вниз по лестнице, каждая
странная минорная нота волновала, насмехалась, завораживала его. "Токо-тон-яре"
"рон-тон-тон!" - пропела она. Затем голос на мгновение смолк. Она ждала,
что он позовет ее. Он не двигался. Он, конечно, был очень зол на
нее. Он не простил бы ее так просто.

Она начала бить в свой барабан. Он услышал, как она сильно шумит в
маленькой комнате наверху, и понял ее цель. Она пыталась
привлечь его. Внезапно она сбежала по лестнице и ворвалась к нему
с веселым раскатом смеха.

Он игнорировал ее в жесткой форме. Она перестала ее шум и смех, и,
подойдя к ним, изучала его, склонив голову набок очаровательно на один
стороны.

"Вы подгонянная конструкция мне, ваше превосходительство?" - Что? - с беспокойством спросила она.

Ответа нет.

- Вы очень _к_ меня любите, августейшая?

По-прежнему никакого ответа.

- Вы очень _к_ меня любите, милорд?

Джек рассматривал ее в презрительном молчании.

Теперь она закричала, в ее смехе прозвучали высокие, насмешливые, радостные нотки.

"Ха! Вы очень, очень, очень, очень уязвлены, мистер Бигелоу?

- По-видимому, тебе это нравится, - язвительно сказал Джек, растрачивая свой
сарказм и отводя от нее глаза.

Она злобно рассмеялась.

"Ах, это так мило".

"Что такое?" Резко спросил он.

"Почему ты так сердито смотришь. Боже! Ты выглядишь как старший класс - как тебя там зовут
тэд? - торанадодо. Она знала, как произносится "торнадо", но ей хотелось
рассмешить его. Однако ей не удалось достичь своей цели. Она попробовала другой
способ.

"Как ты меняешься!" Она вздохнула с блаженным восторгом.

Джек зарычал.

"Боже мой! Мне кажется, ты стал более дружелюбным, - сказала она.

Джек встал и подошел к окну, повернувшись к ней спиной
намеренно отвернувшись от нее и насвистывая с наигранной веселостью, держа руки в
карманы. Она подошла к нему с притворной робостью и встала рядом с ним.
локоть.

"Вы рады видеть мою сумку, ваше превосходительство?"

"Нет!" коротко.

Этот решительный ответ напугал ее. В конце концов, она не была так уверена в себе.


- Ты хочешь, чтобы я ушла? - спросила она самым тихим голосом.

- Да.

Она задержалась всего на мгновение, а затем сказала "Ах-ба" (до свидания)
тихо.

Он почувствовал, поскольку не оборачивался, чтобы посмотреть, что она пересекает комнату
медленно, неохотно. Он услышал, как седзи отодвинули в сторону, а затем закрыли
к. Он был один! Он бросился вперед и громко позвал ее по имени. Она кончила.
подбежала к нему и бросилась в его объятия. Он прижал ее к себе крепко, почти
яростно. Гнев полностью прошел. Его лицо было белым и осунувшимся.
Страх потерять ее снова одолел его. Когда она попыталась
высвободиться из его объятий, он не отпустил ее. Он сел на
один из стульев и посадил ее к себе на колени. Теперь она смеялась,
смеялась и надувала губы, глядя на его белое лицо.

"Мои аварии!" - воскликнула она. "Ты луг Лиге Оле китайский священник объявления
храм". Она вытянула длинное лицо, и обратил ее красивые глаза с высокой с
ее кончики пальцев; потом она прочитала несколько торжественных слов, насмехаясь mirthfully
религия ее предков.

Но ее муж был серьезен. У него не хватило духу веселиться даже в
ее озорстве.

"Юки, - сказал он, - ты должна на мгновение стать серьезной и выслушать меня".

"Я слушаю, мистер Торжественный-Сердитый-Патч!" Она имела в виду "Перекрестный патч". "Ты
идиот..."

"Куда ты ходил?"

"О, просто маленький визит".

"Куда ты ходил?" настойчиво повторил он.

"Са-ай, я забываю".

"Ответь мне".

Она притворилась, что задумалась, а затем внезапно вспомнила, вздыхая
при этом лицемерно.

"Я люблю прощать", - сказала она.

"Что я забыла?"

"Где я была".

"Почему?"

- Это так печально. Увы! Я навещал старину фаддера и маддера девяносто девяти лет от роду
и сто лет от роду, и тех семнадцати лиддл браддеров и
сестер. Ты очень скучаешь по мне? она сменила тему о своем
местонахождении.

"Нет!" - коротко ответил он, уязвленный ее фальшью.

"Я так не пою!"

"Где ты была, Юки?"

"Теперь, зачем ты хочешь знать, если я тебе даже не нравлюсь?"

"Я так и сказал?"

"Ты говоришь, что не скучаешь".

"Я солгал", - сказал он с горечью. "Где ты был?"

"Только что на кросс-стрит, увидел моего старого друга в рекламе чайного сада".

"Я думал, ты сказал, что навещаешь своих людей?"

Она нисколько не смутилась.

"Са-ай, сначала ты говоришь, что скучаешь по мне; потом ты лжешь. СА-Ай, ты большой
ложь, я просто Лиддл бит ложь".

"Юки, послушай меня. Если ты оставишь меня вновь, как это, вы никогда не нужно
вернуться. Ты понимаешь?

"Никогда"?

"Я серьезно".

"Что ты собираешься делать? Возьмешь жену-подталкивательницу?"

Он с диким отвращением оттолкнул ее от себя. Она рассмеялась с бесконечным
смачно.

Он сел чуть поодаль от нее, и положил лице Свое между устало
руки. Юки мгновение смотрела на него, а затем молча подошла к нему.
опустила его руки и поцеловала в губы.

"Я ужасно скучал по тебе", - сказал он хрипло.

Она была сама раскаяние.

"Я очень осторожен. Я не знаю, что ты очень заботишься обо мне, бедняжке Лиддл, и
может быть, я кивну и приду за тобой.

- Тогда зачем ты пришла? - мягко спросил он.

"Я могу помочь себе сама", - сказала она несчастно. "Мои ноги болят, когда я бегу за тобой".
"мои глаза болят, когда я вижу тебя, мои руки сходят с ума, когда я прикасаюсь к тебе".

На мгновение она стала серьезной, но в то же время и меланхоличной.

После паузы она сказала более оживленно: "Я принесла вам кое-что".
кое-что очень приятное, дорогой милорд".

"Что такое, Юки, дорогая?" Ему не хотелось отпускать ее даже на
момент.

- Цветы, - сказала она, - летние цветы.

Он отпустил ее, и она принесла их ему, огромный букет азалий.
Она зарылась в них своим восхитительным маленьким носиком. "Ах, - сказала она, - цветы"
самая милая вещь на свете, и все эти одинаковые цветы для тебя,
для тебя".

"Где ты их взяла, дорогая?" спросил он, беря ее руки вместо цветов.
и привлекая ее вместе с цветами в свои объятия. Она немного запнулась
, а затем сказала, и прежняя дерзкая улыбка вернулась на ее
лицо: "Нижеяпонские джентльмены заставили меня преподнести эти цветы".

Он схватил ее запястья железной хваткой. - Что ты имеешь в виду? требовательно спросил он,
яростно, дикая ревность охватила его.

Она отстранилась от него и с сожалением посмотрела на маленькие запястья.

"Тебе не стыдно?" она обвинила.

"Да!" Он поцеловал маленькие запястья с внутренним рыданием. - Расскажи мне все, моя
малышка. Пожалуйста, ничего от меня не скрывай. Я этого не вынесу.

"Этот японский джентльмен хочет жениться на мне", - спокойно сообщила она ему.
улыбаясь, с ямочками на щеках, как будто это ее позабавило, а затем скорчила гримасу, чтобы
показать ему свои чувства по этому поводу.

"Боже! Как он меня обожал!" - живо добавила она.

"Жениться на тебе! Что ты имеешь в виду? Ты моя жена".

"Да, Бад, он не знает тада", - сказала она в утешение. "И смотри, я принесла тебе
его такие же цветы".

Он взял их у нее из рук. Теперь они все были раздавлены, и это огорчало
ее. Ни один японец не вынесет, если над цветком надругаются. Она печально потрогала несколько
лепестков; затем вздохнула, глядя на него снизу вверх со слезами в
глазах.

"Это самая "прекрасная вещь" во всем мире", - сказала она,
указывая на цветы: "Такие чистые, такие добрые, такие сладкие".

- Я знаю кое-что более прекрасное, и сладостное, и... и чистое.

- Ах, что? - сказала она, ее лицо сияло, зрачки голубых глаз были такими
большими, что казались почти черными.

- Моя жена! - выдохнул он.




 VIII

 ЮКИ ДОМА


Каждый день, совершенно незаметно для Юки, ее муж заглядывал в ее маленькую
шкатулку для драгоценностей. Стопка счетов становилась все больше. Он больше не отказывал ей в
просьбах о деньгах. Теперь фонд был довольно большим. Последний раз, когда он их пересчитывал,
там было четыреста долларов. Ему захотелось заработать.
пятьсот, и в тот же день он дал ей чистую сотню долларов.

Она дала ему торжественное обещание никогда больше не покидать его без
ведома и согласия, и на целый месяц она держится стойко на
дома. Это был самый счастливый месяц в его жизни, месяц пишется, что нет
еще, кроме радости и солнечного света.

Но на следующий день после того, как он дал ей сто долларов, она пришла к нему
и очень смиренно попросила разрешить ей навестить ее престарелых отца и
мать и семнадцать маленьких братьев и сестер. Она все еще продолжала в том же духе
обман. Он почти грубо отказал ей. Он стал эгоистичным и
избаловался под ее опекой. Однако весь день он наблюдал за ней
подозрительно, боясь, как бы она не ускользнула. И он был прав.
Вечером, когда она на минутку отошла от него, он увидел, как она выходит из дома
. Он взял шляпу и, держась на приличном расстоянии от нее, но
ни на минуту не теряя ее из виду, последовал за ней.

Опускались сумерки. Мягко, нежная тьма унесла прочь
изысканные лучи красного и желтого, которые оставило позади уходящее солнце,
ибо оно пересекало воды, пока, далеко вдалеке, не погрузилось
глубоко внизу, как будто поглощенный заливом.

Юки быстро шла по направлению к Токио. Это было совсем недалеко,
но, тем не менее, мысль о том, что ее маленькие нежные ножки ступают по нему
в одиночестве, да еще в такой час, нервировала ее мужа. Какова бы ни была ее миссия,
куда бы она ни направлялась, он последует за ней. Она принадлежала ему
полностью. Теперь ей не следует от него убегать, сказал он себе.

Казалось, она знала дорогу и не выказывала ни колебаний, ни страха, когда однажды оказалась в Токио.
она шла быстро и уверенно, пока, наконец,
они не оказались перед большой конечной станцией в Симбаси. Теперь они прошли уже
большое расстояние. Девушка выглядела усталой: усталые тени лежали под
ее глаза, когда она вошла в железнодорожную ограду и купила билет
в пригород города недалеко от Токио.

Ее муж подошел к окну, спросил, где идет девушка, и
купил билет на то же место.

Потом началось долгое путешествие в неудобный поезд, где были
нет спальных мест, что угодно. Юки нашел место, и весьма СБ
спокойно глядя на летающих тьмы. Через некоторое время она
голову назад на спинку сидения, и, несмотря на тряски поезда, что
спит.

Ее муж теперь был рядом с ней - фактически, на соседнем сиденье. Он мог
тронули ее, а он так жаждал, но не из-за страха
мешающие или пугающие ее.

Когда они добрались до маленького городка, стук дверей, дует
из свистки, и крики проводников разбудило ее. Она пришла в себя
вздрогнув, собрала свои маленькие пожитки и вышла из поезда
ее муж все еще следовал за ней.

Это был изысканный и красивый маленький городок, в который они прибыли,
по-видимому, дом исключительных и культурных японцев. Его
атмосфера была благодарной и приятной после многолюдного Токио,
с его бесконечным лабиринтом узких улочек и гротескными вывесками,
и непрекращающимися звуками.

Юки пришлось недалеко идти. Всего в нескольких шагах от маленькой станции, и
тогда она была раньше одним из тех старомодных, пафосные дворцы, некогда
пострадавшим от дворян. В доме и садах были заметны признаки запущенности.
Они давно не ремонтировались. Ни кули, ни слуг поблизости не было.
видно. У садовой калитки Юки на мгновение остановилась, устало прислонившись к ней.
она открыла ее, прошла через садовую дорожку и
исчезла в тени дворца.

Ее муж долго стоял как вкопанный. Затем
очень медленно он вернулся на железнодорожную станцию, купил свой
билет и вернулся в Токио. Он был уверен, что она вернется к нему.

И она вернулась, не прошло и двух дней. На этот раз он был с ней очень нежен.
Вопросов больше не задавали, и она не удостоила его объяснениями.

Но она вернулась к нему странно покорной. Все прежнее
насмешливость и безрассудство исчезли. Она была ангельской в своей сладкой нежности
и заботливости. Но однажды он застал ее в слезах. Она возразила, что у них
пришел туда, потому что она так сильно смеялась. В другой раз, когда он
предложил ей деньги, она страстно отказалась принять их. Это было
впервые с тех пор, как она жила с ним. После этого она отказалась принять
даже регулярное еженедельное пособие согласованы. Он посмотрел в ее маленькое
Джевел-упаковке, и нашли деньги все ушли.

Ее покорность и кротость укрепили его уверенность в ней. Он был
уверен, что она никогда больше не оставит его. Он даже сказал ей об этом убеждении,
и она не отрицала этого. Но в ее глазах стояли слезы. С юношеским максимализмом
настойчивость, он дразнил ее.

- Скажи мне так, что ты никогда больше не бросишь меня.

- Никогда? - спросила она, но это слово сорвалось с ее губ как вопрос.

- Повторяй это за мной, - потребовал он.

- Скажи: "Я...никогда-никогда... не покину тебя снова".

- Ах, ты надо мной подшучиваешь, - запротестовала она, напрашиваясь на вопрос.

Но он все еще настаивал и заставил ее медленно повторять за ним, слово за словом
, что она останется с ним, пока смерть не разлучит их.

Однажды он застал ее за работой за маленьким письменным столом. Ее
маленькая ручка порхала по странице, быстро выводя странные символы
букв ее страны.

"Что ты делаешь? Ты выглядишь мудрой и серьезной, как женщина-Будда".

Юки тщательно промокнула и закрыла свое письмо. Она не ответила ему.
Вместо этого она подняла свои маленькие перепачканные пальцы, чтобы показать ему, что на них были чернила
. Он сел рядом с ней, поцеловав кончики ее пальцев.

"Кому ты писала, волшебница-мудрец?" он сказал.

"Кому? Моему браддеру".

"Твоему брату! Ах, у тебя есть брат, не так ли? И где он?"

Она все еще колебалась, и он внимательно наблюдал за ней.

"Он живет в Японии", - сказала она после долгой паузы.

"Япония - довольно большое место", - многозначительно заметил ее муж. "Он
здесь довольно просторно для одного парня, тебе не кажется?

"Япония - маленькая страна", - возразила она, пытаясь сменить тему.
- Америка, наверное, очень большое место, размером с половину всего мира...

- Не совсем, - с улыбкой вмешался ее муж.

"Ну, в любом случае, большой - это четверть мира", - заявила она. "Бад"
Япония! Это самое незначительное место на всех прекрасных картах".

"В какой части Японии живет ваша семья?"

"Лиддл-Бит-таун в двух сотнях миль к северу от Токио".

"Действительно".

Он знал, что она сказала правду.

- Почему твой брат не приходит навестить тебя?

Теперь, когда он начал, он упрямо придерживался своего катехизиса.

"Он не знает, где я живу", - сказала она.

"Не знает! Это странно. Почему он этого не делает?

"Я боюсь говорить".

"Боюсь чего?"

"Боюсь, что он отречется от меня навсегда."

"Зачем ему это делать?"

Ему стало интересно. Он не любил заламывая от нее секретов в
этот мудрый. Он хотел ее доверия непрошеный; но его любопытство
тем лучше для него. "Почему он должен отрекаться от тебя?" повторил он.

"Потому что я выхожу замуж за..." она сделала паузу, несколько жалобно, держа одну из его
руки тесно сжаты между ее маленькими ладонями и умоляюще сжимают их.
как будто умоляя его не продолжать расспросы.

"Ну?" он сказал: "Потому что ты вышла замуж..."

"Ты", - закончила она.

"О!" Его восклицание было печальным. Затем он рассмеялся, расправил свои
плечи и погрозил ей пальцем.

"Что со мной не так? Я недостаточно хороша?"

"Слишком благородно хороша", - смиренно заявила она.

"Тогда почему твоя семья возражает против того, чтобы принять меня в свое лоно, а?"

"Потому что ты просто варвар", - сказала она извиняющимся тоном, а затем быстро
пытался загладить свою вину. "Больше всего я варвар. Кроме того, я Лиддл
немного варвар. Я боготворю те же варварские глаза и нечесаные волосы ..."

- Самые красивые волосы в мире, - сказал он, нежно поглаживая их. - Но не обращай внимания.
Не обращай внимания, дорогуша. Не смотри так расстроенно. Конечно, это не твоя вина,
что твои люди не одобряют меня.

- Они не доказывают, - перебила она его, ее отчаяние усилилось.
"Они даже никогда тебя не видели".

"Но я думал, ты сказал..."

"Я просто предполагаю. Вот почему я не говорю тэду Браддеру. Может быть, он тебя дисквалифицирует
когда увидит, что ты получил звание "Большой варвар". Беддер кивком указывает
ему."

"Но где, по его мнению, ты находишься все это время?"

"Он?" На мгновение она потеряла голову. "Точно так же, - продолжила она, - он тоже
уезжает из дома. Возможно, он также женится на прекрасной варваре
ледди. Вот чего я не знаю.

"Я не совсем понимаю", - сказал ее муж. "Но это неважно. Если тебе
не нравится тема, а это очевидно, что тебе не нравится, тебе не стоит
беспокоиться об этом.

"Спасибо", - сказала она с благодарностью.

В другой день, когда она вскрывала его американскую почту своим маленьким
ножом для разрезания бумаги, из конверта выпала фотография молодой американской девушки.
Юки взял ее в руки, и рассматривали его с широко раскрытыми глазами и губами, которые
дрожало. Это был первый шок она испытала ревность. Одним из
затем своей собственной стране-женщины должны его любить. Не Японская девушка пошлет
ее фотография с любым человеком спасти своего любовника.

Ее первым порывом было порвать фотографию во. Она не хотела его
чтобы это увидеть. Возможно, даже изобразил на лице может его вернуть, она
ревниво думал. Но она не уничтожит его. Она спрятала его в рукаве
своего кимоно и целую неделю мучила себя, рисуя его
выбиралась из своего тайника и изучала лицо всякий раз, когда оставалась одна.
мгновение, сравнивая его со своим собственным изысканным лицом в маленьком зеркальце.

Затем совесть или, возможно, естественное женское любопытство узнать, кто ее
соперница, побудили ее смиренно признаться мужу в своей
краже.

Он отнесся к этому весело и, казалось, был безмерно счастлив при мысли о том, что
она ревнует, поскольку не могла скрыть от него этот факт. Он
позлорадствовал над этим очевидным доказательством ее любви к нему.

"Разве она не прелесть?" с энтузиазмом спросил он, указывая на фотографию,
а потом притворилась, что обнимаю его.

- Нет, - гордо ответила Юки. - Самая "угловатая девочка во всем мире". Итак,
самые глупые вещи в ее жизни. Я не забочусь о ее шляпе или кивке. Цветы,
птицы, возможно, звери, и она так закатывает глаза...

"Это моя сестра", - серьезно сказал Джек. - Мне жаль, что она тебе не нравится,
Юки. Она была бы как раз из тех девушек, которые любят тебя.

Ее маленькая вспышка гнева жалобно угасла.

"Ах, пожалуйста, прости меня", - взмолилась она. "Я самая глупая из всех "мыслей"
Япония. Она только _lovely_, Мос' мило красивая девушка в целом
мир'. Только, как вы, мой господин".




 IX

 ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ МИКАДО


Мягкое лето закончилось. С наступлением осени вялость
в стране, казалось, усилилась. Однако теперь, когда погода стала прохладнее,
они часто ездили в город, посещая выставки хризантем
, бродили по парку Уено, храмам Сиба
и базарам. И в один прекрасный день Джек весело потряс перед ее глазами по-настоящему
впечатляющие документ. Это был, по сути, приглашение, написанное в порядке
Французский, японский человек высокого ранга, пригласив его посетить
очень важное мероприятие, которое должно было состояться в отеле Imperial в день рождения
Микадо, которое должно было быть отмечено присутствием
"принцев и принцесс".

"Мы, конечно, пойдем", - сказал он ей. "Это будет для разнообразия, и,
кроме того, я хочу показать тебя своим друзьям. Их там будет множество.
Ты же знаешь.

Но она запротестовала. Сначала она привела в качестве оправдания тот факт, что она была
всего лишь достойной уважения грубой и незначительной скромной девушкой-гейшей, которая была бы
неуместна в таком большом и экстраординарном собрании.

Тогда ее муж вполне серьезно упрекнул ее и настойчиво напомнил ей
что она была кем угодно, только не незначительной девушкой-гейшей. На самом деле она была
на самом деле очень важным человеком - его женой.

Ах, да, она нам призналась, что она действительно выросла в касту с ее
брак с ним; тем не менее, они жили так достойно укромном
вместе, что она забыла все вежливые манеры поведения в обществе,
что она никогда не была ознакомлена с на все, лишь грубая девушка
незнатного происхождения. Она , несомненно , опозорила бы не только их обоих , если бы
ее поведение, но, несомненно, и все собрание. Она не знала бы, как
себя вести, как выглядеть и когда говорить.

Тогда Джек с притворным эгоизмом настоял, чтобы она не смотрела на
и не разговаривала ни с кем, кроме него. Иначе он совершил бы хари-кари, или джоши, или
любой другой старинный японский способ самоубийства. А что касается ее манер,
они были прекрасны, совершенны, в самый раз.

- Ах, приятель, ты... - упрекнула она. - Ты не "понимаешь", ты, большой варвар.
Те же самые благородные монстры, японские принцы, что, перед лицом всех
богов, они собираются что-то со мной сделать?"

- Что ты абсолютно очаровательна. Как они могли не думать так,
если только они не слепы как стеклышко. Кроме того, это совсем не японское дело
вообще. В Европейской гостинице, и там будет все виды и условия
людей нет. Мне посчастливилось получить пригласительные. Они не для
каждый, знаете ли. Это важная вещь ".

"_ Ты_ такой большой", - сказала она с гордостью.

"Ну, нет. На самом деле это не имело никакого отношения к моему размеру. Видите ли, у меня есть друг
наполовину японец в Америке, и, конечно, именно благодаря ему я пользуюсь благосклонностью ".

- А, тад наполовину япончик, возможно, он был очень высокопоставленным человеком в Японии?

- Ну, он был связан с несколькими большими семьями, хотя и был
довольно беден.

- Тэд, - сказала Юки с внезапной горячностью, - в Японии нет ничего безумнее. Деньги!
У кого есть такие деньги? Кивните старым семьям, цвету страны;
просто владельцам магазинов и политикам ".

Ее муж был поражен ее вспышкой. Он был поражен ей
знание существующих условий в стране. Но она не преследовал
тему, сказав, что она его невзлюбила.

И мяч? Как насчет этого?

Что ж, она не пойдет с ним. Он должен пойти на это в полном одиночестве, ради
миллион серьезных причин, которые она ему привела. Более того, все дамы будут
носить парижские туалеты. Для его жены было бы позором ходить в
кимоно.

И снова он был поражен ею. Откуда она знала, что в таких случаях
дамы, включая японцев, одеваются в европейские платья?

Очевидно, она знала о таких вещах больше, чем он предполагал.
Это становилось яснее с ним каждый день, что его жена не
обычная семья. И тогда память старого дворца бессвязных,
несомненно ее домой, в изысканный, аристократичный городок, где он
последовал за ней, поддержал эту идею. Кем, в конце концов, была его жена? Кто
были ее родственники, и почему никто из них не приближался к ней все эти
месяцы? Что означала тайна, которой она окружала себя?
с тех пор, как он ее узнал. И теперь, когда у него почти не осталось
сомнений в ее любви к нему, почему ему не удалось завоевать ее
доверие?

"Я хочу просто знать, кто ты, моя маленькая женушка", - внезапно сказал он. "Я
не верю в эту сказку о твоем народе. Я знаю, что ты не гейша
девочка. Ты ведь не такой, правда?

- Нет, - сказала она очень тихо.

- Тогда скажи мне. Кто твой народ? Будет справедливо, если я узнаю
это.

Она посмотрела на него с глубокой серьезностью. Затем ее глаза затрепетали,
и она принялась рассказывать одну из своих бессмыслиц.

"Мой народ? Кто они? Мои августейшие предки прибыли с Луны. Мой единственный
горбатые дедушки дерутся, дерутся и еще раз дерутся, как львы, и
завоевывают половину всей Японии - сражаются с сегуном, с кадзоку, сражаются
друг с другом. Они были великими самураями, истреблявшими хейдов у каждого.
Им не нравятся скромные люди. Такое большое кровопролитие не понравилось богам. Они
наказание все мои предки, несем их вниз, чтобы Тада же бедность
эти почетные Пиблс убит ими. Потом столько же горя и печали
давай навсегда объявление нашем доме. Вся гордость, все надменное хвастовство исчезло навсегда.
Все собираются рыдать, как на похоронах. Никто, хэбби. Что
они собираются сделать, чтобы захватить власть и снова вонять? Также один предок.
у нее очень большая семья, чтобы не умереть с голоду, и одна дочь, красивая,
как луна ее предков. Он плачет больше, чем все остальные из этих предков.
Плачь и рыдай, пока не ослепнешь, как сова днем. Тогда
боги начинают чувствовать себя опилками. Один из них Мос опилками всех. Он также является
потомком Солнца. Что ж, этот бог солнца, он приезжает в Японию, устраивает
большой переполох и шум, и женится на своей самой красивой дочери
своего старого слепого предка. Тэд-бог солнца, мой отец. Я? Я - отпрыск
полумесяца-полусолнца."

Она обещала сопровождать его на всех мероприятиях, увидеть комментарий от
американский посольский шатер, но в последний момент она передумала. Она
видел его много раз до этого, - заявила она. Она устала от этого.

Сначала он поклялся, что не уйдет без нее. Да что там, "шоу", он
заявленная, была бы для него ничем, если бы она не увидела это вместе с ним. Половина
удовольствия - нет, все оно - исчезло бы. Он был действительно сильно разочарован
, но она уговаривала, льстила и ласкала его до тех пор, пока
прежде чем он понял, что огорчен ее отступничеством, он был уже далеко
по-своему.

Улицы были запружены разношерстной толпой людей. Джинрикиши
сновали туда-сюда и маленькие частицы человечества в форме
маленьких мужчин, маленьких женщин, маленьких детей, маленьких собак и
кошки сталкивались и толкались о множество ветхих транспортных средств
на дороге. Повсюду были развешаны веселые флаги и знамена, и
город выглядел празднично.

Джек выбрался из своей джинрикиши и проталкивался сквозь толпу
пока не подошел к плацу. Он нашел дорогу к нужной палатке
и, окруженный десятком бывших знакомых, он был
вскоре втянут в болтовню и поток светских бесед и шуток, которые
туристы, встречающиеся друг с другом в чужих краях, обычно балуются этим.

Оказавшись на плацу, где строились пехота, кавалерия и артиллерия
, ему показалось, что он внезапно покинул Японию
в целом, и снова оказался в современном западном мире, частью которого он
всегда был.

В этой храброй демонстрации имперской армии не было ничего восточного.
В этой шумной толпе иностранцев не было ничего восточного.
каждый пытался превзойти другого в важности и первенстве. Только
небо и слабый ветерок, и вдалеке извилистые очертания
гор и лесов за ними, и диски на национальном флаге
, развешанные повсюду, были японскими. И после долгого уединения в деревне
блеск ослепил его.

На поле боя было семь тысяч человек, и Микадо, окруженный
своими генералами, телохранителями, всадниками и знаменосцами, произвел смотр
войска; и затем, среди большого размаха и хриплых приветствий,
заглушив национальный гимн, который играли все оркестры одновременно,
он покинул территорию.

Джек не вернулся после парада к себе домой, сколько бы он
любил делать так. Несколько знакомых, которые плыли с ним на одном пароходе
по пути в Японию, с триумфом проводили его в свой отель
, и в тот же вечер он отправился с ними на императорский бал.

Было уже очень поздно, когда он вернулся домой к Юки. В зашиши горел слабый свет
, и он с некоторым беспокойством подумал, не сидит ли она
и не ждет ли его. Сначала он не увидел ее, когда вошел в комнату.
свет андона тускло падал вниз.
и скорее серость приближающегося рассвета спасла его от этого.
комната из полной темноты. Пересекая комнату, он наткнулся на нее. Она
заснула на полу. Она лежала на спине, обхватив голову руками.
Его внезапно поразила ее необычайная молодость. Она была очень молода. Она
казалась не более чем уставшим ребенком, который утомился и
заснул среди своих игрушек, потому что рядом с ней на крошечном столике высотой в фут
стоял скромный ужин, который она приготовила для него, и который теперь был совсем
холодный. На другой стороне ее были ее крошечный барабан и сямисэне, с
она была попытка несомненно, чтобы скоротать вечер, потянув
из строки эту странную музыку, которую он так хорошо знал теперь.

Долгое время ее муж смотрел на нее, и внезапно им овладело чувство острой
изоляции от нее. Почему он
никогда не мог преодолеть ту странную дистанцию, которая лежала между ними, как пелена
постоянное чувство, что она не была полностью его собственностью, что
она была всего лишь гостьей в его доме, маленькой дикой птичкой, которую он
пойманный каким-то странным образом и запертый в клетке - пойманный, хотя она и пришла к нему
так сказать, за защитой? Точно так же, как в детстве он помнил, как
малиновка билась в его ставни, и он спас ее от врага,
а потом, как он посадил ее в клетку и как она тосковала по своей
свободе.

Мысль о том, что он все еще может потерять Юки, причиняла ему такую душевную муку
это почти ошеломило его. Он опустился на колени рядом с ней и поднял ее на руки
а затем нежно, как это сделала бы мать, понес ее наверх
по странной винтовой лестнице, которая вела в их маленькую комнату наверху.

На следующий день она с тревогой расспрашивала его. Много ли было на балу дам более
красивых, чем она? Было ли ему хорошо с ними?
и как он мог жить дальше вдали от такого веселья?
Зачем он пришел вернуться к незначительным ее?

И он сказал ей, что никогда за всю свою жизнь до этого он жаждал так
горячо ни один, как он для нее, что предыдущей ночью. Что этот день
тянулся бесконечно; шум и зрелища, наглое веселье и подбадривание,
были ему отвратительны, потому что ее не было рядом, чтобы лишить его его прелести.
вульгарность в сочетании с очарованием ее милого присутствия. Что он был груб в
своих попытках избежать этого, запугивал джинрикименов, потому что они
казались пресмыкающимися, и что счастье и покой вернулись только к нему
снова , когда он переступил порог своего дома и заключил ее в свои объятия.
руки.

И все же тоска в ее затуманенных глазах рассеялась лишь отчасти.

- Прошлой ночью, - сказала она, - я сломала свой нефритовый браслет Лиддл. Это плохо
примета".

"Я куплю тебе десяток новых", - сказал он.

"Миллион дюжин не может исправить всего одну", - ответила она.
печально покачав головой. "Это дурной знак. Может быть, предупреждение от
богов".

О чем они ее предупреждали? Этого она сказать не могла, но слышала
что такой несчастный случай обычно предшествует любовным горестям. Возможно, он
скоро покинет ее и, подобно призраку мальчика-рыбака
Урасима, который оставил свою невесту-фею, чтобы вернуться к своему народу, он тоже
уйдет из ее жизни, вернется в то, из чего пришел.




 X

 ДУРНОЕ ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЕ


Это было в конце ноября. Парки теряли свое осеннее великолепие
и приобретали более коричневые оттенки и намеки на иней, черно-белое одеяние
, мешковину и пепел зимы. Молитвенное пение
птиц затихало в тишине. Скоро последнее, протяжное "аминь"
северный ветер пронесется над пустынными лесами, где
гимн хвалы было прозвенел для поклонения воздух через
золотые дни и серебряные ночи лета.

Тихая красота осеннего вечера была пронзительно меланхоличной, и,
даже несмотря на ласковый закат, все еще задерживающийся в небесах, шелковистый, нежный
шел дождь, как будто боги оплакивали смерть осени
оплакивали безнадежными слезами - самыми трагическими из всех.

Маленький домик, одиноко стоявший на холме, был обращен на запад, его мокрые
крыши и черепица искрились в лучах умирающего
заката, окутавшего его.

Юки открыла седзи (раздвижную бумажную дверь) в своей комнате и с тоской посмотрела наружу
на город Токио, который в осенней тишине сиял
как драгоценный камень, множеством странных огней и цветов. Она тихонько прокралась
на маленький балкон и спустилась в крошечный садик
когда ночь начала набрасывать свою мантию тьмы. Несколько минут спустя
ее позвал муж:

"Юки! Юки!

Он втащил ее в комнату и закрыл за ней седзи.

- Ты опять плакала! - резко сказал он и повернул ее лицо вверх
к свету.

"Это дождь хлещет мне в лицо, милорд", - ответила она еле слышно.
"Но вы не должны выходить под дождь.

Вы совсем промокли, дорогой". "Я не хочу, чтобы вы были на улице".

- Промокни под небольшим, ласковым дождичком, - сказала она. - Только мне это не повредит. Я
бегаю повсюду, потому что наша малышка укусила бедняжку найтингейл. Ушел!
Возможно, дэд! Все умирает - птицы, цветы, возможно, я!

Он зажал ей рот рукой с обиженным восклицанием.

- Не надо! - только и сказал он.

Горничная принесла ужин на подносе, но прежде чем она успела поставить его на стол.
Юки порывисто пересекла комнату и взяла у нее из рук тарелку.

"Иди, иди, достопочтенная дева", - сказала она. "Я собственными руками угощу моего
достопочтенного господина".

Она опустилась на колени у его ног, как гейша, держа поднос и ожидая, пока
он поест, но он с серьезным видом забрал его у нее и поставил на маленький столик.
сел рядом с ними, а затем молча, нежно взял ее маленькие ручки
в свои.

- Что тебя беспокоит, Юки? Ты должна мне сказать. Ты что-то скрываешь
от меня. Что стало с моим маленьким пересмешником? Я не могу жить
без него.

"Ты тоже потерял Лиддл Берд?" тихо спросила она: "Как и мой"
тот же Лиддл Найтингейл?"

"Я потерял... я теряю тебя", - внезапно сказал он в порыве
боли. "Я не могу понять тебя в последние несколько недель. Что на тебя нашло?
ты? Я скучаю по твоему смеху и твоему пению. Ты теперь всегда грустная; твои
глаза ... Ах, я этого не вынесу. - Его голос внезапно стал тревожным. - Скажи мне,
тебе... тебе... нужно... нужно еще немного денег, Юки? Ты знаешь, что можешь получить
все, что захочешь.

Она яростно вскочила на ноги.

- Нет, нет, нет, нет! - воскликнула она. - Никогда больше в жизни,
боже мой, милорд.

- Тогда почему...

"Ах, _прай_ не спрашивай почему".

"Но почему..."

- Тогда послушай меня. Я больше не киваю, пока Лиддл не укусил гейшу, на которой ты
женишься. Я меняю сорт Биг Моуч. Теперь ты видишь меня, я один из них.
вуман, может быть, ты похож на вумана сто лет назад... мудрый ... грустный ... Я меняюсь!

"Да", - сказал он. "Ты изменился. Ты моя Ундина, и я нашел
наконец-то твою душу!"

 * * * * *

Однажды гнетущим днем, когда ворчливый, завывающий ветер на улице
помешал им отправиться на их обычную прогулку по лесу или в
небольшую поездку в город, Джек заснул. Задолго до того , как он это сделал
проснувшись, он почувствовал ее теплое, успокаивающее присутствие рядом с собой, но к тому
удовольствию, которое это ему доставляло, примешивались предчувствие беды и
страх перед чем-то несчастным в ней? Он проснулся и увидел, что она стоит рядом.
ее лицо было бледным и искаженным отчаянием, которого он не мог понять.

"Что это?" Он испуганно вскочил. "У тебя трагические глаза! Вы смотрите
как если бы вы собирались что-то страшное".

Она опустилась к его ногам, и, несмотря на его протесты, стал на колени и прильнул к
его там, рыдая от страстной энергией.

- Не надо! Не надо! Я не вынесу, если ты это сделаешь. В чем дело, Юки?

"О, немного, только немного, потерпи меня", - сказала она.

"Немного! Что ты имеешь в виду?" он потребовал ответа.

Она попыталась взять себя в руки. Ее смех был жалобным.

"Я только немного испугалась", - сказала она. - Я... - она запнулась. - Я испугалась.
насчет дурацкого нефритового браслета Тэда Лиддла, весь разбитый.

- И это все?

"Это такой плохой знак! Возможно, боги пытаются разлучить нас".

"Разлучить нас?" Его подозрения росли. "Как они могут это сделать? Это
лежит между тобой и мной, такая... такая судьба. Боги... Ах, ты
несешь чушь.

"Боги видят изнутри", - сказала она.

"Внутри чего?"

"В наших сердцах." Ее голос был едва громче шепота.

"И что они могут там найти, чтобы расстроить тебя?" спросил он почти
свирепо. Она причиняла ему боль своей неспособностью довериться ему.

- Браслет... - начала она. - Он сломан, и любовь тоже, я умру... и...
сломайся!

С этого дня ее тоска выросла, а не уменьшилась. Но она
вызвала подозрения ее мужа, и ее болезненностью, а раздражает
чем обратилась к нему. Он чувствовал, что в каком-то смысле его обманули.
В тот день, когда он нашел ее гардероб аккуратно сложенным в
ее странный маленький чемоданчик, словно приготовленный к путешествию,
до него дошло все значение ее обмана. До сих пор, когда она ушла
его она взяла ни одна из ее вещи с ней. Он воспринимал это было
теперь она намерена оставить его донельзя. Он служил своей цели,
видимо, и она была с ним.

Гнев его прорвало ее пределами. Он не знал возможности своей
злой страсти. Он сорвал шелковые одежды из коробки с яростью
безумия сумасшедшего, затем втолкнул ее в комнату и показал
где они были разбросаны.

"Что это значит?" - требовательно спросил он, губы его побелели от силы.
Его страсть.

Она оставалась безмолвной. Она даже не потрудилась насмехаться над ним, и при этом
она не плакала. Она казалась ошеломленной и сбитой с толку, и он, взбешенный
на нее, наговорил вещей, которые терзали его совесть долгие годы
впоследствии.

- Неужели обещание ничего не значит для тебя - обещание... Сама по себе клятва? Неужели
ты, как попугай, просто повторял мои слова, когда клялся быть рядом со мной
до... - его голос дрогнул, - смерти?

И все же она не стала ему ничего отрицать, и ее молчание взбесило его и подтолкнуло
он продолжал свои горькие обвинения.

"Я не вижу, какова была твоя цель, но ты не можешь отрицать, что ты
выложилась, использовала все усилия, все искусство и хитрость, которыми ты владеешь,
чтобы заставить меня поверить в тебя. И я... я... как
слепой, введенный в заблуждение дурак... Ах, Юки... что-то не так, какая-то отвратительная...
где-то ошибка. У тебя какой-то секрет, какая-то проблема. Будь откровенен со мной.
Разве ты не видишь... не понимаешь, как я... я страдаю?

Она с усилием взяла себя в руки, но ее слова были жалкими.
обычные. Она извинилась за беспокойство и шум, которые она принесла
в его дом.

"Вы не ответили мне!" - воскликнул он. "Каковы были ваши намерения? Вы
намеревались покинуть меня? Вы должны ответить мне на это!"

"Это было так ужасно", - сказала она, и ее голос дрогнул. Она не могла говорить.
дальше.

"Значит, таково было твое намерение!" Он едва мог поверить ее словам.




 СИ

 СОЛОВЕЙ


Когда любовь живет после доверия мертв, тогда мир является неизвестной величиной.
Ограничение, которое было трудным в своей напряженной безысходности теперь огородил
между этими двумя. Юки похудела и стала задумчивой. Все ее отношение стало
одним из жалкая попытка примирения и смирения, который с горьким
подозрение, что ее муж принял за растерянность и чувство вины. Она даже
пострадали несколько своих старых беззаботность и попытался завоевать его
прощение по своей старой смелой козни, ей, муж забыл бы
и простил все, рад предлог, чтобы возобновить старую закрыть
товарищество с ней. Но она не сделала такой попытки.

Она приобрела особый страх перед своим мужем и бессознательно
отшатнулась от него, как будто боялась навлечь на себя его дальнейшие
неудовольствие. Она держалась от него столько, сколько она могла, хотя
раз она делала судорожные, отчаянные усилия, чтобы считать ее старой
беззаботность, но эти усилия, как правило, сопровождались страстными
порывы слез, когда она обращается Седзи между ними, и был
еще раз побыть с ней наедине, собственные сокровенные мысли, какими бы они ни были.

Тем временем ее муж следил за ней, как тюремщик. Он был
убежден, что она ждет возможности уйти от него, и он
был полон решимости помешать этому. Она пробудила в нем чувство
сильнейшая горечь, которая доходила почти до антагонизма по отношению к ней.
И все же под всей этой обидой и ожесточением скрывались нежность и
тоска по ней, угрожавшие задушить и пересилить все остальные чувства.
Ее очевидный страх перед ним ужасно ранил его и заставлял отвлекаться
временами задаваться вопросом, был ли он так добр к ней, как мог бы быть
. Затем его мысли неизбежно возвращаемся к тому факту, что она была
хотела уйти от него, и его обида будет гореть сильнее, чем когда-либо.

Из-за общего страха перед этой темой они оба избегали упоминаний о ней,
и по этой причине это еще тяжелее давило на их умы. Он боялся
что какие-либо объяснения она может попытаться сделать с ним только некоторые
повод выдвинуть, чтобы примирить его и завоевать его согласие на
невозможна ситуация, которую он инстинктивно знал, что она предназначена для
непревзойденный. Она, с другой стороны, отчаянно пыталась сменить тему разговора,
страшась его гнева, который, как она сознавала, был праведным.

Чтобы усугубить мрачность их натянутых отношений, наступил сезон дождей.
установилась дождливая погода, которая приковала их к дому, и, кроме того, Юки была
горюя и тоскуя о потере любимого соловья, что было
сделал свое пристанище в высокий бамбук в полночь саду их
маленький дом. Джек был мизантроп и циник, беспокойный, как это
возможно, для человека быть в таких обстоятельствах истирания, тоска
тем не менее для того, чтобы именно так они были между ним и его женой.

Однажды вечером, в сумерках, после исключительно унылого и холодного ужина в ресторане.,
Джек вышел один и пытался успокоить свои чувства с помощью
ароматной сигары. Инстинктивно он ждал свою жену. Он скучал по ней.
если бы она отсутствовала рядом с ним хотя бы мгновение. Вдруг из
взлетел в сумерках один длинный, захватывающий внимание от восторга и блаженства,
что дрожал и дрожал, а потом уплыла в
бешеные раскаты мелодии, заканчивающиеся на рыдание, что было так мучительно в его
интенсивный человечность. Соловей вернулся!

Он вскочил на ноги и, дрожа у перил веранды, уставился
наружу, в темноту. А потом? Юки вышла из тени
их сада, и под светом луны, под их маленькими
на балконе она посмотрела ему в глаза и пробормотала дрожащим от внутреннего рыдания голосом:
такой робкий и кроткий, такой умоляющий и молитвенный:

"Я рад доставить вам удовольствие, милорд!"

"Соловей!" - прошептал он с хриплым волнением. "Вы слышали его?
Он вернулся!"

"Нет, милорд, это всего лишь я! Я всего лишь эхо Лиддла!"

Она выучила голос соловья.

 [Иллюстрация: ПЕСНЯ СОЛОВЬЯ]

 * * * * *

С возгласом неописуемой нежности он привлек ее к себе
объятия, и, по крайней мере, на несколько мгновений все несчастья, боль и
скованность последних нескольких недель между ними исчезли и уступили место
всей их сдерживаемой любви и одиночеству.

Как он держал ее близко к нему, он был в сознании сначала только то,
что она его любит, что она цеплялась за него с несколько ее
старый отказаться, а потом он почувствовал ее руки на его руки. Он почти мог
видеть, как они дрожат. Она пыталась освободиться!
Изо всех сил пыталась освободиться! Внезапно он отпустил ее и встал
тяжело дыша, он скрестил руки на груди, ожидая, что она сделает
или скажет ему что-нибудь.

Она не двигалась. Она стояла перед ним, опустив голову; а потом ее
голубые глаза поднялись и робко, умоляюще посмотрели в его собственные. Она
начал говорить, пробормотал лишь несколько бессвязных слов, а затем, с
полу-всхлип, она нетвердой походкой пересекла комнату и оставили его в покое.

Два дня спустя в их доме воцарилось уныние, когда пришло известие от Таро Бертона,
сообщившего, что он прибыл в Токио. Джек помчался ему навстречу,
сказав Юки, что он ожидает увидеть старого друга и приведет его домой, чтобы
добрый вечер.




 XII

 ТАРО БЕРТОН


Возможно, Джек Бигелоу впервые осознал тот факт, что в течение нескольких месяцев он
буквально жил в мире грез, когда увидел свою старую
товарищ по колледжу, Таро Бертон - все тот же милый, старый, серьезный Таро! Он бросился вверх
ему в старом мальчишеская мода, заламывая руки с неизменным
восторг.

Прошедшие месяцы-мечты на мгновение стерлись из его памяти, и Джек
снова был счастливым современным американским парнем.

Таро задержался в Америке, о чем он теперь откровенно сказал другу, по телефону.
отчет о том, что его люди не присылали ему денег на проезд до тех пор, пока
примерно месяц назад. Ему нужно было рассказать о нескольких трудностях и передать несколько сообщений
от общих друзей, а затем он захотел узнать все о
Джеке. Почему он не навестил своих людей, как обещал? Как много из той страны
он повидал? Почему его писем так мало и они так далеки друг от друга?

Джек Бигелоу коротко рассмеялся. "Бертон, старина, - сказал он, - я был
мертв для всего в Японии - да и в мире, на самом деле, - кроме одной захватывающей
темы".

"Да?" Собеседнику стало любопытно. "И это...?"

"Моя жена".

- Твоя жена! Таро резко остановился. Они переходили главную улицу
Токио пешком.

- Да, - ответил тот, смеясь по-мальчишески, все свои обиды против
девушка потеряла и прощается на время.

"И, значит, ты все-таки это сделал?" - медленно и горько спросил другой.
подчеркнуто. Его друг, таким образом, мало отличался от других иностранцев.
которые женятся только для того, чтобы дезертировать.

"Сделал что?"

"Есть жена".

"Есть жена! Да что ты, чувак, она пришла ко мне. Она ведьма, богиня солнца
собственной персоной. Она околдовывала меня все эти месяцы. Она
загипнотизировала меня.

- И ты все еще находишься под ее чарами?

- Сегодня я лучше проснулся, - серьезно сказал Джек.

"И скоро, - сказал Таро, - ты проснешься еще больше, и тогда... тогда
ей придет время проснуться".

"Нет!" - резко сказал Джек, с горечью вспоминая. "У нее нет сердца"
неважно. Ей нравится притворяться - вот и все.

"Что ты имеешь в виду?"

"Просто то, что мы оба притворялись и действовали - я для себя, она для
меня; она пыталась заставить меня поверить, что все это было реально для нее, во всяком случае
эти последние два месяца; Я пытался обмануть себя, заставив поверить в нее,
в конце концов, это было больше, чем позволяло мое тщеславие. Как раз тогда , когда я был
забудьте о ней, я случайно обнаружил, что она готовилась к пустыне
мне вообще".

"Она, видимо, имеет больше смысла, чем некоторые из них", - сказал Таро. "Ей голову
правила ее сердце".

"О, полностью," Джек согласился, быстро, думал денег у нее не было
уговорили оставить его в прошлом.

"И ты," Таро повернулся к нему: "у вас все в порядке?"

"Прекрасно!", другой смеялся с принудительной гарантии и воздушность, что
обманывают Таро, который был чем-то доверчивый по натуре. "Это не для
всю жизнь, понимаешь", - добавил он.

Его ответ был неприятен высоконравственному чувству Таро Бертона...подробнее,
это причинило ему боль, потому что принесло внезапное и глубокое разочарование в
его друге. Он сменил тему и попытался поговорить о своем собственном
народе. Он очень спешил домой и задержался всего на день.
в Токио. Он прибыл раньше, чем они ожидали. Он был голоден
хотел увидеть свою младшую сестру и мать - они были всем, что у него было в этом мире
.

Настроение Джека на мгновение испортилось, так как он ожидал, что его
друг останется с ним на несколько дней. Тем не менее, он получил согласие Таро
пойти с ним вечером к нему домой на ужин, чтобы встретиться
с "богиней Солнца".

 * * * * *

Таро с большой церемонией провели в причудливый засиси, который
предполагался полностью японским, а на самом деле был полностью американским,
несмотря на ширмы, циновки и вазы. Джек побежал наверх, чтобы подготовиться
его жена встретила его друга.

Девушка в панике переодевалась в свою лучшую одежду. Горничная
расчесала ее волосы так, что они заблестели. Давным-давно ее муж
категорически запретил ей использовать масло для затемнения волос
или разглаживания, так что теперь они отливали насыщенным бронзово-черным цветом и завивались
очаровательно облегает ее маленькие ушки и шейку. Ей не нужен был румянец для
губ или щек; этим тоже муж запретил ей пользоваться. Она
была похожа на изображение богини солнца на какой-нибудь старинной сказочной гравюре, ее
глаза плясали и сияли от возбуждения, щеки были очень красными и розовыми.
"Она неотразима", - подумал ее муж, держа ее на расстоянии вытянутой руки
. Затем, к ее великому огорчению, он поднял ее
на руки и понес вниз по лестнице. И так они вошли в комнату
девушка покраснела и забилась в его объятиях.

Таро Бертон стоял высокий и выпрямленный, спиной к свету. Он был
очень серьезен, несмотря на веселье своего друга, и, когда Джек поставил девушку на
пол, он сделал шаг ей навстречу, церемонно поклонившись на
японский манер.

Юки встала, расправила смятое платье и на мгновение опустила голову.


- Юки, это мой друг, мистер Бертон.

Она быстро, испуганно вздрогнула и подняла голову, а затем
мгновенно их с Таро взгляды встретились, и каждый отпрянул и съежился
назад, их глаза соответствуют друг другу в напряженном испуганном взгляде
ужаса.

Лицо мужчины приобрело цвет смерти, и он стоял,
неподвижный и безмолвный, почти как если бы он был каменным изваянием. Девушка
опустилась на пол сбитой с толку кучей, дрожа и всхлипывая.

Джек перевел взгляд с нее на Таро, а затем снова на скорчившуюся девушку.
Она ползла на коленях к Таро, но мужчина, обретя
способность двигаться, попятился от нее, постарев в одно мгновение
.

Он попытался отвести от нее свои больные глаза, но они прильнули, зачарованные, как
иголка к шесту.

И тут голос Джека, хриплый от страха, которого он не мог понять, прорвался
в:

"Бертон, что случилось?"

Внезапно девушка вскочила на ноги и бросилась к Таро, рыдая и
умоляя по-японски, но ужасная фигура мужчины оставалась
неподвижной. Джек с силой оттащил ее от себя.

- Бертон, дорогой старый друг, в чем дело?

Тот оттолкнул его руки почти ударом.

- Она моя сестра! О, мой Бог!"

Джек Бигелоу почувствовал на мгновение, как будто жизнь в нем была
остановился. Затем он ухватился за стул и присел ошеломленный.

Словно для того, чтобы нарушить ужасную тишину, девушка начала смеяться,
но ее смех был ужасным, почти неземным. Мужчина в кресле
закрыл лицо руками; другой сделал движение в ее сторону
как будто хотел ударить ее. Но она не отступила: нет, она наклонилась
к нему. И ее смех, громкий и нестройный, стал тише, а затем
перешел в дрожащие рыдания.

Она протянула свои маленькие говорящие, умоляющие руки и "Сайонара!"
тихо прошептала она. Затем в комнате воцарилась тишина, хотя
эхо, казалось, повторяло "Сайонара", "Сайонара" и снова "Сайонара".
и это означает не просто "Прощай", но покорность сердца: "Если
так должно быть".

Джек и Таро были с тобой вдвоем, не разбивая слова трагической
печаль той страшной тишины. Это было пришествие в комнату
горничная напомнила, что их в жизнь. Сумерки урегулирования. Она принесла
зажженный "андон" и поставила его в затемненной комнате.

Джек медленно поднялся. Оцепенение и ужас от всего этого никуда не делись
он подошел к другому мужчине и посмотрел в его унылое, пепельно-бледное
лицо.

"Боже мой! Бертон, прости меня, - сказал он сокрушенно.; - Я джентльмен. Я
все исправлю. Она моя жена, и для меня весь мир. Мы можем
выйти замуж, если хочешь, и я клянусь защищать ее со всей любовью и
дань я отдал бы любой женщине, которая стала моей женой".

"Да, ты должен это сделать", - сказал другой, слабо понимая.
"Но где она?"

"Где она?" Ошеломленно повторил Джек. Они забыли о ней.
Отъезд. Страх перед ее возможной потерей овладел Джеком и ошеломил его,
а Таро была в полубреду.

"Мы должны немедленно ее найти", - сказал Джек.

Они звали ее и ходили по всему дому и по территории.
они искали ее, их фонари выискивали темные тени под деревьями.
деревья в маленьком саду; но только осенние ветры, вздыхающие в
соснах, вторили ее певучим минорным нотам, дразнили и притупляли их
чувства.

"Должно быть, она пошла домой", - сказал муж.

"Мы должны немедленно отправиться туда", - сказал брат.

"Все будет хорошо, Бертон, дорогой старый друг. Поверь мне; ты знаешь меня
для этого достаточно хорошо.

Таро сделал паузу и устремил на него горящие глаза, в которых дружелюбие
сменилось выражением сурового и ужасного осуждения.
"В противном случае", - начал он, но остановился; он продолжил холодным жестким голосом: "Я
собирался сказать, что убью тебя".




 ХІІІ

 В КОТОРОМ ДВА МУЖЧИНЫ УЗНАЮТ О
 ЖЕРТВУ СЕСТРЫ


Джек Бигелоу, как правило, солнечная лицо отбеливали на ashiness страха
и отчаяние. Он так нервничал, что не мог усидеть на месте ни минуты.
временами он вставал и ходил взад-вперед по вагону, только чтобы вернуться.
и посмотрел глазами, которые свидетельствовали о внутренней душевной боли, на другого мужчину,
молчаливый и мрачный. Таро казался более спокойным, но молодой человек хорошо знал
что под этой сдержанной внешностью дремлет огонь, который нужно лишь потушить.
дыхание, которое должно было превратиться в ярость мщения.

Наконец-то они добрались до места назначения. Снова маленький городок! Но
этой ночью Джек был не один. Там не было ни звезд, ни луны над головой, чтобы
освети их путь; унылый, моросящий, sleety шел дождь. В
молчании они вышли из машины; в молчании побрели по грязи
дороги и влажной траве поля за ней. Маленькая садовая калитка
скрипнула на петлях, когда они вошли. Они увидели перед собой смутные очертания
старого дворца с его широкими балконами и покатыми крышами.
На полпути в саду находился семейный пруд, освежаемый скрытым водоемом.
весна и маленький извилистый ручеек, который петлял туда-сюда
показывал, как он впадает в залив за ней. Была даже крошечная лодка
пришвартованная к похожему на игрушку островку в центре пруда.

Впервые Таро Бертон остановился и посмотрел ужасными глазами на
его тусклую поверхность, которую даже ночная тьма и отвратительный
дождь не смогли полностью стереть. Какими были воспоминания, которые переполнены
на него, удушая его? Вот это было то, что он и Юки уже вырос
вместе. Маленькая лодка была тем же, острова, а небольшие и аккуратные,
дом казался таким же, как всегда; ничего не изменилось. Да, там была Юки!
Глубокий стон сорвался с его губ.

В их возрасте была разница в семь лет, но между этими двумя существовали более прочные узы
симпатии и товарищества, чем это обычно бывает
между братом и сестрой. Их национальность была в значительной степени
изолировать их от других детей, для японских детей посмеялся
на их волосы и глаза, и назвал их "Kirishitans" (христиан).
Пока ему не исполнилось семь лет, у Таро мужественно, хоть и с горечью,
воевал его битвах один на один. Он был странный, задумчивый паренек, из
страстной и буйный нрав, и, видимо, презирая любые поползновения
дружба с каким-либо одним внешним свою собственную семью.

Когда младшая сестра пришла, мальчик вдруг одичали с
радость, и приступила чтобы даровать ей такие же досточтимый люблю его
мать дала исключительно для него, для снежинки родились, когда их
Отец-англичанин лежал у врат смерти, ее крошечная душа трепетала, возвращаясь к жизни
точно так же, как душа ее отца уплывала в вечность, так что
Омацу, матери, которая была страстно поглощена своим горем, своим
прибытие было источником раздражения. Но Таро отнес ее в
семейный храм и сам назвал ее "Снежинка" (Юки), потому что она
появилась в то время, когда вся земля была покрыта белизной. Там
был мороз и даже выпал снег, что редко бывает в этой части страны
. Более того, она напоминала снежинку, такую мягкую, белую и
чистую.

Как это было возможно для него, после всех этих лет, прийти так, как он пришел сейчас
еще раз прийти в это место, частью которого она всегда была,
и с которой она всегда была любовно связана в его сознании, и
не быть переполненным эмоциями, разрывающими его сердце. Она была его вдохновением
и всем миром для него.

Он вспомнил, как они плыли по течению в своей крошечной лодке, и она,
маленькая самодержица, сидела перед ним, ее глаза танцевали и сияли,
пока он рассказывал ей историю о мальчике-рыбаке Урашиме и его невесте,
дочери короля драконов. И когда он заканчивал, возможно, в
сотый раз, она говорила: "Видишь, Таро-сама, я
принцесса, а ты мальчик-рыболов. Мы плывем, плывем, плывем дальше
по морю, "где никогда не умирает лето", и он, чтобы угодить ее фантазии, поплыл
все дальше и дальше с ней, вокруг и вокруг маленького пруда, пока солнце
не начало клониться к западу и маленькая мама не позвала их
в дом.

Теперь монотонное "кап, кап, кап" дождевых капель, когда они падали
с плакучих ив, окружавших крошечное озеро, падало на
его тусклую поверхность с печальным звуком. Таро снова застонал.

Когда он громко постучал, из задней части дома, шаркая ногами, вышел мужчина
и в ответ на его вопрос о мадам Омацу хрипло сообщил ему
, что она ушла.

Это не имело значения; он должен разбудить ее, сказал Таро, который обрел дар речи.
его с такой настойчивостью, что слуга сбежал с позором подчиняться
его. Они ждали некоторое время, в меланхолии ночь. Там был
никаких звуков изнутри дома. Таро снова забарабанил в дверь.
Затем из окна рядом с дверью появился слабый свет, и
снова показалась голова мужчины. Он попросил их благородного терпения. Он бы
открылся за долю секунды. Теперь он был очень скромен и подобострастен, и,
когда он впускал их, пятился перед ними, кланяясь и подпрыгивая на каждом шагу,
поскольку весь дом его госпожи был приучен обращаться с
иностранцам с величайшим почтением.

- Ступай к своей госпоже, - коротко сказал Таро, - и скажи ей, что ее сын
желает видеть ее немедленно.

С другой стороны седзи немедленно послышалось трепыхание. Таро
увидел, как из дыры высунулся глаз. Несколько минут стояла тишина,
а затем седзи раздвинулись, и в комнату вошла женщина. Ее материнская любовь
должно быть, побудила ее броситься в объятия своего сына, поскольку она не видела его пять лет.
но, каковы бы ни были ее эмоции, она умело
скрывала их по той ничтожной причине, что ее сына сопровождал
незнакомец, почетный иностранный друг, и надлежало, чтобы она влияет на
лучшие манеры. В результате она грациозно распростерлась ниц, кланяясь
и кланяясь, пока Таро быстро не подошел к ней и не поднял ее на ноги
.

Она была довольно хорошенькой, очень нежной и грациозной. Ее лицо, овальное по
контуру, было гладким и без морщин, как у девушки, ибо японские женщины стареют
медленно. Сейчас было трудно поверить, что она мать высокого мужчины.
он держал ее на расстоянии вытянутой руки и смотрел на нее сверху вниз такими глубокими,
вопрошающими глазами.

"Где моя сестра, Юки?" - хрипло потребовал он.

"Юки?" Мадам Омацу улыбнулась со святой уверенностью. Она удалилась.
Не могли бы они помолиться подождать до утра? Ах, как поживает ее достопочтенный сын, ее
августейший отпрыск? Теперь она начала ласкать своего мальчика, гладить его лицо,
вставая на цыпочки, чтобы поцеловать его, восторженно разглаживая и лаская его.
руки, ощупывающие его странную одежду, и радостно смеющиеся над их
похожие на те, что были у ее покойного мужа. Но темная тень на лице Таро
сгущалась, и он не собирался отвечать или подчиняться ласкам своей матери
, пока его страхи относительно сестры не утихнут.

- Пошлите за ней, - коротко сказал он, и она поняла, что ему не возразят.

Пошлите за ней! Ах, госпожа Омацу просила прощения у своего благородного сына десять миллионов раз
, но она совершила большую ошибку. Его сестра, конечно,
на пенсии, но это было не в их augustly несчастным и достойно
недостойный места жительства. Она ушла в гости к друзьям.

Таро расстегнул цепляясь за руки и оттолкнул ее от него, его задумчивых глаз
ослепительный.

"Где?"

Где? Ну, это было только на небольшом расстоянии-возможно, два рисовых полей
на расстоянии вытянутой руки от их дома.

- От дома? - как зовут людей?

Мадам Омацу слегка побледнела. Ее глаза сузились, губы задрожали.
Она еще раз отчаянно попыталась увильнуть.

Как зовут людей? Она не могла точно вспомнить, но на следующий день...
конечно, на следующий день--

"Ах, - сказал ее сын с безумной жестокостью, - ты обманываешь меня,
лжешь мне. Я требую знать, где она. Я ее законный опекун.
Я должен немедленно ее увидеть.

Мадам Омацу протестовала со слабой горячностью, но не плакала. Она
даже попыталась негромко рассмеяться, что жутко напомнило Джеку Юки. В
тускло освещенной комнате она была странно похожа на свою дочь, за исключением того, что она
она была намного меньше, довольно худой и хрупкой, в то время как Юки была румяной и
здоровой.

Таро говорил с ней по-японски резким, жестоким голосом, а она
отвечала мягко, кротко, смиренно, утешая. Джеку стало жаль
ее. Внезапно Таро отбросила от себя руки жестом, выражавшим явное
отчаяние и истощенное терпение.

"Я ничему не могу у нее научиться, ничему", - сказал он по-английски. Затем он
снова повернулся к ней. "Послушай, - сказал он, - ты моя мать, и как таковая
Я уважаю тебя, но ты не должна обманывать меня. Я знаю все; знай, что моя
сестра была замужем за американцем; знайте, как она была замужем, если вы называете это
таким браком. Они так не считают, как вы должны знать. Что вы
знаете об этом, моя мать? Это не могло произойти без
знания?"

Мать не выдержала наконец. Все действительно потеряно, если он так много знал.
Она без сил рухнула к его ногам, и снова этот человек вспомнил о
ее дочери.

Таро поднял ее, не по-джентльменски, сдерживая свои эмоции.

"Умоляю, скажи мне правду", - взмолился он.

"Это было для тебя", - еле слышно произнесла она по-японски. "Я желала этого, я, твой
мать; а потом и она, она, твоя сестра. Это была маленькая жертва.
"Жертва!"

"Жертва! Что ты имеешь в виду?" он закричал.

"Увы, у нас не было денег, чтобы содержать тебя в американской школе, и
позже, когда ты захотела вернуться, это было еще труднее".

"О, Боже мой!"

Она продолжала, прерывисто говоря по-японски. После того, как он уехал в Америку
их небольшая удача была сметена, но это они держали его
в неведении, опасаясь, что он не остался бы в университете он
знаешь, как плохо им стало. Дом принадлежал ему; они не могли
продать его. На немногих оставшихся у них акрах
рисовых полей был плохой урожай; их доход становился все меньше и меньше. Одного за другим их
слуг и кули пришлось принести в жертву, пока их не осталось совсем
немного, и они отказались получать плату за свои услуги. Они
раздобыли деньги, каким могли, и послали их ему. Это было
тяжело, но они любили его.

Затем Юки, без ведома своей матери, каждый день ездила в Токио и
обучалась искусству гейш; позже она придумала танцы и песни о
ее собственная, и вскоре она смогла получить хорошую цену в одном из
главный владелец чайных садов в Токио.

Это на сезон принесло им приличный доход, и какое-то время они
могли посылать ему даже больше обычного пособия. Затем последовала
его просьба о деньгах на проезд. Увы! они были всего лишь слабыми и глупыми
женщинами. Они забыли сэкономить на случай этого события в своем желании
обеспечить ему комфорт. Накодас обратился к Юки, и ей были сделаны заманчивые предложения
. Она отвергла все из них, поскольку тогда была моложе
того возраста, когда девушки обычно выходят замуж, но ей было шестнадцать лет. Только когда
стало необходимо собрать деньги на проезд, она вообще прислушалась к
в pursuasion ее матери и nakoda. Они указывали
ее большое преимущество, и, наконец, как буквы родного брата выросли более
настойчив, она сломалась и сдалась. После этого она
помогала им в их усилиях найти ей подходящего мужа. Они
были исключительно успешными, поскольку она вышла замуж за иностранца, который
скорее всего, вскоре бросит ее, что, по мнению Омацу, было большой удачей, за человека,
чьи превосходные добродетели и богатство были вне всяких сомнений. Это было
все, что можно было рассказать. Она молилась и просила у своего достопочтенного сына
прощения.

Во время ее выступления Таро наклонился к ней, слушая, затаив дыхание
каждое слово, слетавшее с ее губ. Его худое, нервное лицо
ужасно тянет, его руки были намертво вбито в его сторону, всем своим
форма дрожала. Он попытался прийти в себя, и его
рука смутно потянулась ко лбу, откидывая густые черные волосы
, которые упали на него.

"Вам не понять", - сказал другой мужчина, его голос едва
узнаваемый по его труда. "Для меня это было, я, моя младшая сестра продала
сама. Чтобы мне было комфортно и непринужденно! Снежинка для меня! И они продолжали
меня в невежестве. Я даже не мечтал, что они были в стесненных
обстоятельства. О, если бы я не готов руками и рвется сердце на работу,
раб для них? Зачем весь груз свалившихся на нее, мой
маленькая, хрупкая сестра? Но так было всегда. Нет такого понятия
а справедливость на этой земле для женщины."

Джек слышал, как он бредил, понял и склонил голову в бессильной
печаль.

"Ваша мать сказала вам что-нибудь о ее местонахождении?" он
вдруг вломился в дом.

Таро забыл, что они искали ее. История его матери заставила
завладел всем его вниманием. Ужас, вызванный этим признанием в преданности,
мысль о месяцах ее сладкой жизни, которыми она пожертвовала ради
него, а затем о том, как он оттолкнул ее, давила на его бедные, онемевшие
чувства. Но вопрос Джека напомнил ему о себе. Тысяча мрачных догадок
относительно нее ошеломили его.

"Да, да ... где она?" хрипло спросил он.

Она пробыла со своим мужем уже несколько дней. Госпожа Омацу ожидала ее.
скоро она вернется домой, и на этот раз она больше никогда к нему не вернется.

Глаза Таро были воспалены. - И она не вернулась? Она должна быть здесь
сейчас! Ах, это ясно видно то, что произошло. Она может принимать ее
жизнь в этот момент. Это то, что японская девочка. В ее жилах текла кровь героев.
Она не дрогнет.

Внезапно он повернулся к своему другу. Затем полная агония, вызванная
исчезновением его сестры и ее великой жертвой, обрушилась на него,
и он пошатнулся. Прежде чем Джек мог остановиться, он качнулся вперед и, как
он упал, ударился лбом на угол тяжелый стул,
был его отец. Когда Джек поднял голову потерявшего сознание человека он
обнаружили кровь, текущую из широкого пореза над левым глазом.

По всему дому раздавались торопливые шаги, испуганный шепот и
рыдания, и, прежде всего, голос матери, полный ужасной муки.




 XIV

 НОЧНАЯ БОРЬБА


Днем и ночью они несли свою неусыпную вахту у постели больного
. Когда-нибудь он ворочался и бормотал и плакал вслух, один
слово на устах ... имя его сестры.

Нежно мама гладила лихорадочный лоб, нежно она гладила
беспокойные руки, и пытался все-таки свою жар между ее собственный крутой,
успокаивающий и близких. Тонкой линии было проследить их тени на ее измученном лице;
серые темы приехал, чтобы пообщаться с глянцевой черноте ее волос. Но
после той первой мучительной ночи она никогда не позволяла себе
выдать свои чувства, потому что, если бы она это сделала, она прекрасно знала, что ей было бы отказано
в драгоценном труде по уходу за своим мальчиком. И она не спала,
неустанно дежурила днем и ночью. Ее служанка умоляла ее саму лечь
и отдохнуть, но она покачала головой с блестящими сухими глазами. Отдохнуть ей?
Пока он лежал и метался вот так? Нет! возможно, когда он найдет остальных,
боги дадут и ей передышку; до тех пор она должна быть начеку.
бодрствовать.

Она трогательно улыбнулась, когда бледнолицый американский мальчик попытался
настоять на том, чтобы она поспала, с тем небольшим авторитетом, который он когда-то имел
в доме. Но с нежной улыбкой она также отрицательно покачала
головой.

"Позволь мне занять твое место", - взмолился он. "Он мне тоже дорог".

Она все еще улыбалась, такой смутной, щемящей сердце улыбкой, и повернулась обратно к
постели больного.

Джек Бигелоу вернулся в Токио и начал свои бдительные поиски
пропавшая девушка. Были задействованы все подразделения столичной полиции.
не пожалели денег. Накода, который устроил их брак
, прошел через энергичный катехизис, но он ничего не мог им сказать
. Владелец чайного сада поклялся, что она не возвращалась.
и когда он оплакивал несчастье, которое наполнило
его дом и сады офицерами, Джек утешил его, заплатив
щедро компенсируя потерю, которую, по его словам, он перенес.

На пятый день тайна исчезновения девушки все еще оставалась загадкой
нераскрыто. За ключ к ее местонахождению было предложено крупное вознаграждение.
Полиция была уверена, что она находится где-то в Токио, и Джек убеждал их
продолжать неустанные поиски в городе, но каждая ночь становилась яснее для
их бесплодных усилий. Итак, кто-то видел девушку, похожую на нее по описанию,
входящую в чайный дом накануне своего исчезновения; другой видел, как
она продавала цветы на рыночной площади; и еще один поклялся, что она
пропал на борту немецкого судна с высохшим иностранцем. Этот последний
человек не мог ошибиться - японская девушка с голубыми глазами и рыжими
Волосы. Но ни одна зацепка не была найдена и оказалась ложной.

Затем Джек вернулся домой к Юки с больным сердцем, разочарованный, усталый.
Бигелоу. Слуга встретил его с благословенной новостью о том, что человеку, заболевшему
мозговой лихорадкой, становится лучше; что к нему наконец пришло милосердное успокоение,
и что теперь он спит. Устав от бесплодных попыток найти хоть что-нибудь
первые хорошие новости за последние дни расстроили Юки
молодой человек. Он сел, закрыв глаза руками. Он был сильно
нуждается в себя остальные, но его разум был полон матери в
больной-номера накладных.

Госпожа Омацу, она отдыхала?

Нет, она все еще несла вахту, но была очень слаба, и они боялись, что она
сломается, если они не смогут уговорить ее отдохнуть.

Джек медленно поднялся по лестнице, тихонько постучал по седзи, а затем
вошел в комнату больного.

Таро лежал на тяжелой английской кровати с белыми покрывалами и
занавесками, запрокинув лицо.

"Тебе нужно отдохнуть", - прошептал Джек женщине с бледным лицом и
истощенной фигурой, стоявшей на коленях у кровати.

Она покачала головой, сопротивляясь.

- Я умоляю тебя, - взмолился Джек, и, хотя она не могла его понять,,
она знала, о чем он говорит, и все еще сопротивлялась.

- Пойдем, - мягко сказал он и положил руки ей на плечи. - Видишь, он
сейчас спит. Это хорошо, и вы будете слишком слабы и слабы, чтобы министр
когда он просыпается, то иначе".

Но она возмутилась, что ее здоровье было отменным; что бы она не
оставить ее сына. Он наклонился и попытался осторожно поднять ее на ноги
, но она не позволила ему.

Он увидел, как устало опустились ее глаза. "Она скоро заснет", - сказал он себе.
и сел рядом с ней, обняв ее и
положив голову ему на плечо. Она не удерживала его. Она с благодарностью посмотрела
в откровенные, манящие глаза. Она вздохнула, ее голова дрогнула
и опустилась. В комнате было очень тихо. Постепенно женщина
заснула, и во сне она вздыхала от невыразимой усталости.

Джек посмотрел на безмолвную фигуру на кровати. Серость наступающей ночи
придавала лицу выражение, которое было до крайности зловещим
. Он вздрогнул и отвернул лицо. Маленькая фигурка в его руках
потяжелела.

"Ей будет лучше лежать", - подумал он и отнес ее в спальню.
в соседнюю комнату и осторожно уложил ее. Затем он взял зажженный фонарь,
отнес его в комнату больной, поставил в угол возле кровати,
и опустил ставни. После этого он вернулся к кровати и
постоял минуту, глядя на спящего мужчину с выражением
бесконечной печали на лице. Таро пошевелился, рука, лежавшая поверх
покрывала, сжалась, затем судорожно сжалась; выражение
лица стало ужасающим. Он застонал. Джеку казалось, что спящего человека
преследовал ужасный кошмар, который лишил его покоя
который должен был найти его.

И это было с Таро, как Джек и думал. Он был в разгаре лихорадки.
сон - кошмар. Он думал, что его младшая сестра Снежинка стоит на коленях у
его постели, успокаивает и исполняет его желания. Он чувствовал себя отдохнувшим и
наконец-то обрел покой; но, увы! как раз в тот момент, когда он погружался в счастливое забытье,
темная фигура возникла рядом с его сестрой, наклонилась и вцепилась в нее.
Сначала она боролась дико, потом слабо; наконец ее борьба
прекратилась, и она лежала очень тихо и бледно. Мужчина поднял ее и
унес прочь. Через некоторое время он вернулся, и теперь Таро почувствовал его
дыхание коснулось его собственного лица. Он склонился над ним. В неясной дымке он увидел
лицо и узнал в нем своего друга, Джека Бигелоу! Он
попытался протянуть руку и схватить его, ударить и убить его, но он был на
милость какая-то невидимая сила, которая омертвела его и повалить его на землю.
Его конечности отказывались двигаться, он не мог пошевелить даже пальцем,
шевельнуть ресницей, и все это время дыхание мужчины касалось его лица,
проникало в ноздри и душило его.

Джек с тревогой заметил, как ахнул его друг, и наклонился за
цель снятия подушки - дать ему облегчение. Но от прикосновения
его руки, когда он попытался приподнять голову на подушке, жизнь
кровь ярко, безумно забурлила в мужчине на кровати, и внезапно
он окунулся в дикую жизнь. Джек увидел ужасный блеск двух
безумных глаз и замер, как намагниченный. С молниеносной яростью бредущий мужчина
отбросил в сторону постельное белье, вскочил с кровати и бросился
на другого с такой силой, что они оба полетели на землю вместе,
безумец оказался сверху.

"Теперь ты у меня в руках! Предатель! предательница!" - сказал он, когда его руки коснулись руки Джека
теплое горло.

Джек был захвачен врасплох настолько, что в первый момент растерялся
а в следующий понял, что бессилен защититься
сам. Он был во власти временно помешанного, того, чью гибкую,
физическую силу он уже хорошо знал. Было бы бесполезно бороться
против этой силы. Его спасение заключалось в пассивности и симуляции.
потерял ли он сознание; но мог ли он сделать это, когда эти ужасные пальцы
сомкнулись на его горле, вытягивая из него жизнь? Теперь они
то давили сильно, то расслаблялись, то ласкали его шею и горло, потирали его,
ущипнул только для того, чтобы снова нажать. Он играл с ним! Джек не пошевелился.
Он закрыл глаза и молился о силе, чтобы встретить
непоколебимо все, что уготовила ему судьба.

- Куда ты ее положил? - раздался яростный шепот у самого его уха.
- Куда ты ее отнес? Ха! ты молчишь. Я заставил тебя замолчать
вот так и сяк? Тебе холодно; ты не можешь ни дышать, ни улыбаться, ни
смеяться над ней. Нет, пока моя рука здесь, чтобы пожать ее так и сяк. Когда-то
ты был моим другом, и я любил тебя. Но теперь... значит, ты убил ее! Теперь я
убью тебя вот так, и так, и так!"

Джек становился все слабее и слабее. Закутанная в белое фигура, сидевшая на нем,
Наклонилась вперед, с ужасом вглядываясь, но его жертва ничего не видела,
ничего не слышала. Внезапно ему показалось, что кто-то другой набросился на него и
избивает до полусмерти. Он смутно слышал женские крики и,
вперемешку, ужасный смех. Затем жизнь и сознание, казалось, покинули его.
И он больше ничего не помнил.

Придя в сознание, он обнаружил, что лежит на кровати. Женщина
склонилась над ним, купая его голову, разглаживая и лаская ее - женщина
с ангельским лицом, так похожим на лицо Юки, когда она ухаживала за ним во время
кратковременная болезнь, из-за которой в своей слабости он упал в обморок от одного только сна о ней.
сладостное присутствие. Но это была не Юки; это была мать. Она была
проснулся от разговоров и криков в комнату больного, и, бросившись к
двери, смотрели на страшную картину. Японские женщины практически не имеют или
не страх физической катастрофой для самих себя. Она подняла страшный крик, чтобы
разбудить домашних, затем бросилась на двух мужчин и с помощью своих
ничтожных сил попыталась разнять их. Сначала ее сын смеялся и
сопротивлялся ей, но когда ее белое лицо мелькнуло перед ним, его хватка усилилась
ослабев, он отшатнулся, ошеломленный возвращением разума. Он
тоже принял ее за призрак своей потерянной сестры!

Встревоженные домочадцы столпились в комнате. Они мягко уговорили его
вернуться в постель, теперь он был слаб, как ребенок.

Джек серьезно не пострадал. В его разбитом, нервном состоянии,
однако, шок временно вывел его из равновесия, и в течение нескольких дней он
лежал в постели, прислуживая нежному Омацу, который ходил как
сладкий, успокаивающий дух ходил взад-вперед между двумя комнатами, который звал
она была для него "сыном" и относилась к нему так, как если бы она действительно была его матерью, пока она
не смогла приблизиться к нему, но он поцеловал ей руки и благословил ее от всего сердца
.




 XV

 ОБЕТ


Счастливая грусть коричневой осени растворилась в желтом отблеске
света. Декабрь вступил в свои права, принеся с собой небольшой мороз и снегопад.
страна удивилась, потому что декабрь обычно не бывает холодным.
месяц в Японии. Его наступление подтолкнуло маленьких домохозяек к действию и
жизни. Были постелены новые циновки из рисовой соломы, и в каждом укромном уголке
обметенные свежими бамбуковыми вениками и тряпками для вытирания пыли, ибо японцы начинают
готовиться к новогоднему сезону за месяц вперед, и вся страна
кажется, пробуждается к активной жизни и приобретает праздничный вид.

Но старый дворец, где жила семья Бертон, сохранил свою одежду из
вечного мрака и выделялся насмешливым контрастом с соседними
домами. Ни одно окно не было распахнуто, ни одна дверь не приоткрыта, чтобы проветрить помещение
и впустить в него солнечный свет наступающего Нового года.

Густая, как пыль, собравшаяся в его неухоженных комнатах, тень
это место было пропитано смертью. Огромные тени, таинственные и гнетущие,
прокрались внутрь, окутывая его своим призрачным присутствием. Издалека с
гул комендантского колокола был слышен медленный, заунывный каденции казалось
перейти в плач. Снаружи ранние зимние ветры завывали
реквием, и все духи воздуха парили вокруг и бились о
мрачный дворец.

В сумерках сознания вернулся к умирающему человеку, и слабо, хотя
разумно, он посмотрел вокруг себя, а даже слегка улыбнулась
плача и стеная, что поползли вверх от номера ниже, где
несколько старых слуг в доме, которые были на службе у семьи
задолго до рождения Таро и остались с ними после того, как
их состояние пошатнулось, сбились в кучу и громко причитали
приближающаяся смерть сына из дома.

Перед крошечным святилищем в углу комнаты лежала распростертая фигура
матери. Ее губы были немы, но говорящие глаза вопили о ее
молитве ко всем богам о милосердии. И в постели, его лицо в свое
руки, опустился на колени, Джек Бигелоу. Возможно, он тоже молился на одном и
только Бог народа своего.

- Бертон, - сказал он, когда больной пошевелился, - ты хочешь что-то сказать
мне?

Он наклонился и вытер росу, которая толстым слоем покрыла губы и
лоб.

- Моя сестра... - начал Таро с мучительной медлительностью.

"Моя жена..." - прошептал другой срывающимся голосом, а затем, поскольку Таро
, казалось, не мог продолжать, он наклонился к его уху.

"Бертон, наше горе общее. Клянусь всем, что для меня свято
и Святой, что я никогда не перестану в моих усилиях, чтобы найти мою жену! Ничего
это сила или деньги могут не спасетесь. Я не успокоюсь, пока
она не будет найдена. Перед Богом, я ничего исправить я уже неосознанно
сделал ты и твой ... и мой!"

Глаза Таро, широко и ярко, твердо фиксированный Джек. Его длинная, тонкая рука
зашевелилась и задрожала, пытаясь приподняться. Не говоря ни слова
Джек взял ее в свою. Он понял, что это безмолвное усилие означало
веру в него. И, стоя на коленях в меланхолических сумерках
, он держал руку Таро в своих, пока она не стала жесткой и холодной.

Куда унеслась душа евразийца? Вышел и отправился в
бесконечное и извилистое путешествие к Мейдо своих предков по материнской линии,
или дать отчет о себе великому
Человеко-Богу-три-в-одном-Создателю своего отца?

 * * * * *

Мать крадущимися шагами вышла из святилища, ее белое лицо походило на
маску смерти, маленькие, хрупкие руки были вытянуты, как у человека, который
ослеп.

Сознание ее жуткого приближения взволновало Джека Бигелоу. Он выпустил руку
Таро и повернулся к ней, встав перед ней и скрывая от нее вид
мертвых. В тусклых тенях сгущающихся сумерек она
выглядела хрупкой и неземной, как привидение, потому что облачилась в
все Вестал одежды мертвых.

С чем-то героизм ее феодальных предков Omatsu подготовил
себе на лицо и совершить опасное путешествие в неизведанное
с сыном. В жалких запутанных рассуждениях, которые боролись в
груди этой японской женщины, всегда была нарушена красота
такой жертвы, сомнение в том, действительно ли боги примут ее
она с этим своим сыном, который посвятил свою душу чужому и
незнакомому Богу. Но она подготовила себя к риску последствий. И
теперь она стояла, пошатываясь, во всем своем ужасном наряде,
а напротив нее стоял высокий светловолосый иностранец с
полными жалости серыми глазами ее собственного мертвого господина.

Она попыталась заговорить, но ее голос был едва громче сдавленного шепота.

"Аната?" (Ты). Это было мягкое слово, произнесенное как вопрос, как будто
она хотела спросить его: "Снизойди до того, чтобы высказать мне свое благородное желание?"

"Мама!" он только сказал: "Дорогая мама!"

 * * * * *

На похоронах Таро Джек Бигелоу познакомился с семьей его жены
семья. Он не представлял себе возможным для любого, чтобы иметь так много
родственники. Они приехали со всех концов страны, дальние и близкие.
двоюродные братья, дяди и тети, и даже старые дедушка и бабушка.
бывшая очень дряхлая и совершенно слепая. И все они
выстроились по порядку, плакали настоящими или искусственными слезами и бормотали
молитвы за душу погибшего мальчика.

Некоторые из них были богатыми и важными людьми высокого ранга в Японии; некоторые из
они были учтивый и вежливый, приходя лишь для проформы и для
честь семьи; большинство из них были типа заглохло
аристократизм Японии - бедные, но гордые, достойные, но скромные в своем достоинстве
достоинство.

Все они смотрели на Джека одним и тем же серьезным, стоическим взглядом, свойственным японцам из высшего общества.
выражение их лиц никоим образом не выдавало удивления
или негодования по поводу его присутствия среди них. На самом деле, никто из
членов семьи не знал об отношениях, в которых он находился с ними, и поэтому у
не было повода для реальной враждебности по отношению к нему, рассматривая его просто как
друга Таро. Но в своем сверхчувствительном состоянии Джек вообразил, что
они смотрели на него как на незваного гостя, возможно, как на того, кто принес
бедствие и опустошение в их доме.

Однако, когда после похорон небольшая толпа друзей и родственников
постепенно рассеялась, пока не осталось никого, кроме него самого и
Омацу, глубокое одиночество и тишина большого дома подействовали на него раздражающе.
его нервы были настолько напряжены, что он был бы рад воплям слуг,
которые теперь были похоронены в могиле.

Омацу, которая тоже вела себя с героической стойкостью и отвагой весь день
теперь, когда наступила реакция, она дрожала и
дрожа, и когда он подошел к ней с жалобным восклицанием, она
сразу же подошла к нему и заплакала в его объятиях, как маленький, уставший ребенок.
 Он утешал ее прерывистыми словами, хотя его собственные слезы
капали на ее маленькую, склоненную головку. И он попытался сказать ей на ужасно
плохом пиджин-японском - тому, чему его научила Юки, - что он будет
заботиться о том, чтобы защищать ее в будущем, как если бы она действительно была
его мать; что он недостоин, но он попытается занять место
прекрасного мальчика, который спит своим последним сном. И он рассказал о
обещании, которое он дал Таро, о том, что его жизнь будет посвящена только одному
цель - найти свою жену. Согласится ли она сопровождать его?

Она умоляла его взять ее с собой. Но, в конце концов, она
не могла сопровождать его. Ее здоровье, которое никогда не было крепким, пошатнулось
ее горе уступило место, и Джек отвез ее обратно к родителям, поскольку это было
необходимо, чтобы он не тратил времени на поиски, и, более того,
она была слишком хрупкой для путешествий. Прежде чем покинуть ее, он позаботился о том, чтобы у нее
и ее родителей были все возможные удобства.

 * * * * *

Старый дворец, мрачный, серый и изможденный на фоне зимнего пейзажа, теперь был
совершенно безлюдным. Горожане косо смотрели на него, как на
дом с привидениями, зная несколько трагедии, которая спряталась в его
закрытые порталы.

Джек был последним покинуть место. Омацу умолял его позаботиться о
закрытии и выплате жалованья всем старым слугам. Когда он
наконец вышел он был в шоке, в толпе любопытствующих соседей, которые
собрались около ворот и шептались и сплетничали о нем
и ждет его. Но они были весьма почтительны и молчали, как он
мимо них. Он был объектом любопытства, этот долговязый иностранец, который имел
среди них были женатые, и они смотрели на него круглыми от удивления глазами,
следуя за ним всю дорогу до станции, маленькая процессия пигмеев,
совсем как дети следуют за цирком. Раз или два он вполоборота, как
хоть сказать им, чтобы уйти от него, но вовремя себя остановить,
вспомнив, как странно он, должно быть, действительно похоже на них.

На станции он глубоко поклонился, и его поклон был торжественно и
вежливо вернулся в фронт. И вот в такой странной,
патетической, хотя и гротескной манере высокий светловолосый варвар
покинул город.

Меньше года назад он был беззаботным, жизнерадостным мальчиком. Теперь он был
мужчиной, с бременем на душе и священной задачей, которую нужно было выполнить.
Более того, в его жизни была ужасная пропасть, через которую необходимо было перекинуть мост.
Никогда больше жизнь не преподнесет ему такого радужного обещания, по крайней мере
пока он не найдет другую часть своей души - свою богиню Солнца.




 XVI

 ПАЛОМНИК ЛЮБВИ


Джек Бигелоу отправился в Иокогаму, где токийские детективы думали, что
у них есть ключ к местонахождению девушки. Новый и очень красивый
гейша появилась среди танцующих-девочки, и, так как никто не
знаете что-нибудь о ее прошлом считалось, что она может быть
отсутствует Юки. Но она исчезла всего за день до его приезда
там.

Джек провел месяц в большом мегаполисе, ухаживая за чайными садами и
наблюдая, с помощью нанятых им людей, за каждым домом гейши
и садом; но хотя многие девушки, очевидно, отвечали требованиям
перед ним предстали описания Юки, ни одна из них не оказалась пропавшей девушкой
и то отвращение, которое молодой человек испытал к их
общая непохожесть, чтобы его жена была только сравнялся по своим горьким
разочарование.

Телеграмму из штаб-квартиры полиции доставили его обратно в Токио. Здесь ему
сказали, что детективы выследили пропавшую девочку до Нагасаки,
морского порта на западном побережье Киушу. Это был город, где отец Юки
сначала жил в Японии. Он был сыном богатого торговца шелком
и приехал в Японию, чтобы расширить свои знания о торговле шелком
и расширить бизнес своего отца. Но Стивен Бертон
стал влюбленный в страну, женился на японке,
усвоил обычаи своего народа и со временем даже стал
натурализованным гражданином. Он так и не вернулся живым в свою родную Англию,
хотя странные, холодные, рыжебородые люди забрали его тело у жены,
и пересекли с ним моря.

Старый сэр Стивен Бертон никогда не простится то, что он считал
_m;salliance_ его сын, и, следовательно Таро и Юки никогда не видел и не
знал людей, их отца, и сам он умер, когда они
были еще дети.

Возможно, какое-то сентиментальное чувство привело Юки в это место.
Более того, там было много общественных чайных, где она могла
быстро найти работу. Полиция была уверена в своих показаниях
что они не ошиблись в личности девушки, за которую они себя выдавали
это Юки.

Путешествие на медленных и утомительных поездах, без спальных мест
и лишь немногих современных предметов роскоши, которые необходимы в американских поездах
путешествие на курумме, с летящими каблуками его бегунов
рассеивая пыль шоссе в его глазах, когда пейзаж
перед ним, позади и вокруг него казался лабиринтом ослепительной синевы;
путешествуя пешком, когда он был слишком беспокойным, чтобы заниматься чем-то иным, кроме как бродяжничать,
он был усталым и больным, когда, наконец, добрался до Нагасаки. Здесь произошло удивительное
орда накода приставала к нему со своими предложениями супружеского
счастья. У него не было к ним сердца. Они душили его воспоминаниями, от которых
лучше спалось.

Чайный домик, в который его направили, принадлежал и управлялся
пожилой гейшей, которая в свое время была известна своей красотой и
умом. Теперь она была сама жеманность и грация. Она встретила Джека с
преувеличенными выражениями приветствия и сладким, свистящим голосом
навязывала ему удобства и развлечения своего "бедного жилища".

Он не остановился, чтобы обменяться с ней комплиментами.

Разве в ее доме не было девушки, очень красивой и очень молодой, которая
пела и танцевала?

Мадам Сосновый лист (так ее звали) позволила своему лицу изобразить удивление
вопрос позабавил ее. Ведь ее дом славился красотой
ее служанок, и каждая из них танцевала и пела чарующе
, чем сами феи. Но она только сказала, очень смиренно:

"Все мои девушки недостойно прекрасны, и все они предаются
благородный танец и песня. Это часть мастерства каждой
гейши ".

"Да, но вы не могли ошибиться в этой девушке. Она отличается от всех
других. Она... у нее голубые глаза. Она японка только наполовину!

"Ах-х! - полукровка". Губы мадам Сосновый лист сложились в _му_. Однако она
была очень вежлива. Она притворилась, что советуется со своими мыслями. Затем она
попросила, чтобы он, во всяком случае, остался и своими глазами увидел всех ее
девочек.

Он нетерпеливо ждал, им овладела ужасная нервозность
при одной только возможности, что Юки может быть рядом с ним. Но хотя он
с кажущейся грубостью оглядел лица обитателей этого места
никто из них не был похож на ту, кого он искал.

Когда он расплатился со своей хозяйкой, которая, распознав в нем щедрого покровителя,
позаботилась о том, чтобы оставаться рядом с ним весь вечер, на его лице отразилось
его крайнее разочарование.

Женщина взглянула на большой гонорар в своей руке, и чувство жалости и
благодарности пробудило все ее врожденные увертки.

Теперь, когда она провела весь вечер, прокручивая в уме этот вопрос
, она вспомнила тот факт, что всего за несколько дней до этого девушка, ответившая
в точности по его описанию, его жена работала у нее короткое время.
но, к сожалению, она бросила ее и уехала в Осаку.

Лицо мадам Сосновый лист было бесхитростным, ее слова убедительными. В ее глазах было
нежное сострадание, которое придавало уверенности ее словам.

Джек с благодарностью сжал ее тонкие руки, пока они не заболели.

Осака? Как далеко это было? Верила ли мадам Сосновый лист, что у него было время
добраться туда до того, как она уедет? Какой был точный адрес?

Да, она верила, что он успеет, и достала изящную табличку
и написала на нем адрес, и с глубокими и изящными поклонами она
помолилась, чтобы боги сопровождали и направляли его.

 * * * * *

Он достиг Осака ночью, когда его много странных каналов и узких
реки, отражая огни города, как сверкающие
наконечники копий, на темную, блестящую поверхность. Отель находился в нескольких милях от
вокзала, но улицы были пустынны, и не было никакого движения, чтобы
помешать бегущим ногам его бегуна. Ночью город казался странно романтичным и мирным.
место, которое привлекло бы любого из друзей Юки.
темперамент. Но свет открыл ее, как это было-в Дубай Марине
центр, где все, казалось, спешил как будто зациклилась на выполнение
какая-то важная миссия.

Джек останавливался, но через несколько дней в Осаке. Ее там не было. Владелец
Осака сады, узнав его историю, скромно извинился за то,
хотя такая девушка имела честь на короткое время его недостойными
сады, что у нее осталось теперь ему несколько дней назад. Куда же она подевалась? Для
Киото.

И в Киото, самом очаровательном и красивом городе во всей Японии, его
отправляли из одного чайного домика в другой, каждый владелец признавал
та, что соответствует описанию, работала у него, но
заявила, что уволилась незадолго до этого. Она была всего лишь
заезжей гейшей, которая переезжала с места на место.

Наконец он выследил ее вернуться в Токио, туда, откуда он начал на
его усталых паломников. Она была главным "гейша", так он сказал, из
Sanzaeyemon сады. В голове у него все плыло, губы почти отказывались говорить
он сразу же направился в это заведение. Владелец принял
его с великолепным смирением и, выслушав его бессвязные
на вопросы отвечал, что все хорошо. Даже тогда она была в его
достойно убогой чайхане. За привилегию увидеть ее он был бы
вынужден внести почетно незначительную плату, и, если бы он (
августейший варвар) пожелал увезти ее с собой, должна была бы последовать дополнительная плата
.

Оставив эти вопросы в стороне, опустив столько монет, что
глаза маленького владельца заблестели так же, как они, он последовал за ним вверх по
лестнице в личные покои наиболее важных гейш. В
из номера он был бесцеремонно открыла.

Девушка, которая сидела на коврике выдвинул ее двумя руками, и она склонила голову на
них сверху. Джек наблюдал за ней, затаив дыхание. Он не мог видеть ее лица.
комната была плохо освещена. Но когда он больше не мог выносить
ее постоянных поклонов и поднял ее дрожащими руками на ноги
, он увидел ее лицо. Это было лицо незнакомки!

Теперь небольшое болезни препятствуют прогрессу его поиска, но он будет
не позволить себе отдохнуть ему нужно; и все же заболел, осунулся, и
тень себя прежнего, молодого человека еще раз долетали до
полицейском участке митрополит.

Они исчерпали все свои зацепки, но они были добросердечными маленькими людьми.
Эти японские полицейские. Начальник полиции придумал историю, которая
сделала бы честь одному из японских поэтов.

Юки находилась где-то в окрестностях залива Мацусима, на
северо-восточном побережье Японии, недалеко от города Сендай, где воды
впадают в Тихий океан. Это было место, излюбленное несчастливыми влюбленными, и
у начальника полиции были неопровержимые доказательства того, что девушку, соответствующую ее описанию
, видели ежедневно бродящей в этой части страны.
Он даже предъявил телеграфный бланк с неразборчивым сообщением, написанным
японскими иероглифами, якобы содержащими эту информацию.
Его советы молодой человек был пойти на это почетное место и остановиться
там в течение некоторого времени. Страна была большой, около того. Он не может
найти ее сразу, но рано или поздно она, конечно, хотел туда сунутся.

Джек был впечатлен его бойким рассказом, а затем, более того, он
вспомнил, что Юки много рассказывала ему об этом месте, которое они
планировали когда-нибудь посетить вместе. Он сразу же направился туда,
окрыленный надеждой, которой он не знал уже несколько месяцев.

И начальник полиции щелкнул пальцами, покачал головой и
звякнул большим гонораром, который он получил.

"Эти иностранные дьяволы наивны", - сказал он ассистенту.

Раболепствующий ассистент согласился. "Они верят любой высокомерной лжи", - ответил он
.

Его начальник нахмурился. "В конце концов, это было для его же блага", - ответил он.
язвительно.

В городе Сендай Джек остановился в небольшой японской гостинице, и оттуда
каждый день он отправлялся на пляж в районе
чудесной бухты. Все было так, как представляла себе Юки, с ее яркой,
страстные образы. Там были бесчисленные камни всех размеров и
формы, разбросанные в ней, со странными, стройные сосны, растущие у
их, и голые скалы под названием "Hadakajima," или "голый остров", и
все красивые романсы, невозможно и мечтательный, как фея из сказки
классический восточный поэт, что она соткана по поводу и вокруг этого места,
вернулся в своем уме теперь, преследующим его, как прекрасный сон, пока
память ее, и влияние красотой этого места, казалось,
чтобы наложить заклинание мистической о нем.

Ибо, о! пейзажи, окружавшие залив! Склоны и холмы, а также
великие горы за ними были одеты в белое, чистое и
сверкающее, как у весталок. Снежинки склонило ветви сосны, и
там они висели, как сверкающие жемчужины-капли, иногда падая с
мало границ на скалах, там замерзать и таять в бухту.

И какая-то смутная фантазия, сбивающая с толку своей безнадежностью, тем не менее, цеплялась за него
что, возможно, она могла бы приехать сюда, в это мирное место,
вдали от сцен, где они так глубоко любили и страдали, ибо,
обладая безошибочной проницательностью, Джек знал, что она любила его. Шаг за шагом он
прокручивал в уме каждое доказательство, которое она ему дала, и
теперь, когда горе от ее потери казалось ему невыносимым,
знание этого всегда поддерживало и подбадривало его.

Но красота Мацусимы не могла дать ему покоя ни разуму, ни душе,
потому что он был один! Неподвижность и безмолвие самой атмосферы,
высокие сосны, грациозно склоняющиеся под колышущимся ветерком,
казалось, насмехались над ним своим спокойным удовлетворением. Залив был заколдован - да,
но привидения тоже--преследовали воображение маленьких ножек, которые
возможно, бродили вдоль берега.

В маленькой деревне недалеко от пляжа, где обитает
несколько простых, честных рыбаков, Джек пытался выяснить, есть ли у них
видно, что ее он искал. Но они лепетали ему в ответ сказки.
Было много, очень много дев-ведьм, которые населяли берега
Мацусимы; много молодых девушек, потерявших рассудок из-за
неудачных любовных связей, забрели туда. Это были призраки
этих несчастных влюбленных, которые искали в смерти блаженства любви
отвергнутый ими в жизни, которая теперь преследовала берег залива.

В том, что странного, красивого мужчину, потерявшего свою невесту, постигнет то же самое.
в безвременной, хотя и поэтической судьбе простые люди никогда не сомневались.

И вот, подобно человеку, потерявшему свою душу, он скитался туда-сюда
по всем островам Японии в поисках ее.

Солнце было доминирующим элементом в образе Джека Бигелоу, и
в меньшей степени импульсивности и великодушии. Никто никогда не дал ему
кредит на интенсивность чувства или величия цели. Но иногда
скорбь выявляет такие качества, которые были скрыты
под внешне поверхностной внешностью.

Глубокая, неизменная любовь к его летней невесте переросла в вечную жизнь
в его сердце. Она никогда не покидала его мыслей. Были моменты
когда на какое-то время он забывал о своей неизмеримой потере и погружался в воспоминания
и в воображении заново проживал с ней то лето мечты. Она
стала его душой. Она останется в его сердце пока он не перестал
бить.




 XVII

 СКИТАНИЯ ЮКИ


Следил ли Джек за Юки в ту ночь, когда она ушла из его дома и жизни,
он бы знал, что ее нельзя найти во всей Японии. Она
поспешила покинуть его и Таро с единственной целью - навсегда скрыться
от вида брата, которого она любила, но который
оттолкнул ее, которую она обесчестила, пытаясь помочь. Она взяла
дорога на Токио, и вниз головой, всхлипывая, как маленький ребенок, который
потерявший свой путь в темноте, слепо наткнувшись вместе, пока она не пришла
в ее пределах.

Она понятия не имела, куда ей теперь идти, что она будет делать; ее разум
мог сдерживать только ее горе. Но пока она бесцельно бродила по,
беззвучно плача, она вспомнила адрес -
адрес, написанный на карточке, которую вручил ей американский театральный деятель
несколько месяцев назад, когда он последовал за ней из чайного домика. Тогда она
с любопытством изучила карточку, и теперь, хотя имя
ускользнуло от нее - она действительно никогда не могла его разобрать, - в ее голове
все еще был адрес.

Она повернулась в том направлении, где, как она знала, находился дом американца,
и наконец нашла его, утомленная как душевной болью, так и
долгой прогулкой. Да, американский джентльмен был дома, сказал словоохотливый
Японский служащий, который ответил на ее робкий призыв. Он вернулся из
землях далеко на юге меньше, чем неделю назад, а теперь в два дня он
опять уходил. Она хотела встретиться с ним? Возможно, он заснул.

Юки сказала, что поговорит с ним всего минуту, и служанка
исчезла. Почти сразу же перед ней появился управляющий, сильно нахмурившись
. Но при виде нее его лицо чудесно просветлело.

- Что ж, если это не та девушка, которую я слышал поющей в чайном саду! - крикнул он.
- Заходи прямо в дом.

И он нетерпеливо втянул ее, не сопротивляясь, внутрь.

 * * * * *

Два дня спустя на борту "Екохама Мару" Юки покинула свою родную страну.
Япония.

Когда корабль снялся с якоря, она закрыла глаза и слабо вцепилась в поручень
. Все о ней она слышала разговоры пассажиров и
смеясь, несколько были крики, махание флагами и платками
друзья на берегу. И еще долго после того, как причал превратился в смутные очертания в тени
она все еще цеплялась за поручни, ее руки были холодными и напряженными.

Кто-то обнял ее, и она вздрогнула, как от удара.


- Ты уже не заболела, бедняжка? - Ты не заболела? - спросил чистый,
приятный женский голос.

Юки жалобно посмотрела на нее. Она смутно узнала в ней жену своего работодателя.
Она изо всех сил пыталась собраться с мыслями, но тщетно.
Она была в состоянии только смотреть на сочувствующие лица другие с
глаза, которые не мог скрыть бурной трагедии ее души.

- Да ты весь дрожишь и замерз, как... Джимми, иди сюда.
она повернулась и властно позвала мужа, который поспешил
вперед, выбрасывая свою сигару за борт.

"Послушайте, она уже больна. Лучше пришлите одну из этих женщин айя, или
как бы ты их ни называл, подходи и немедленно уложи ее в постель.

Они раздели ее, покорную, как маленького ребенка, и уложили в
койку маленькой каюты, которая показалась Юки, никогда не бывавшей в ее
жизнь до этого проходила на борту любого судна, кроме крошечного суденышка
на реках у нее дома, как в крошечной клетке или склепе, где она,
истощенная и измученная, была обречена на смерть.

Она лежала, ощущая нарастающую суету корабельных шумов над головой и
дрожащее рычание воды под кораблем гудело у нее в ушах.
как меланхоличный звон умирающего колокола комендантского часа в сумерках.

Айя сообщила жене менеджера, бывшей примадонне комической оперы,
что она отдыхала и спала; но когда эта порывистая, великодушная
женщина заглянула к ней и обнаружила, что глаза Юки широко открыты. Она вихрем влетела
в маленькую каюту, почти заполнив ее своей крупной фигурой, и
села рядом с бедной маленькой усталой девочкой и посмотрела на нее
дружелюбными и одобряющими глазами.

"Ты как красивая картинка на веере", - сказала она. "Самая красивая
Японка, которую я когда-либо видела. Я думаю, мы будем хорошими подругами, не так ли?"

Юки смогла лишь устало кивнуть в знак согласия. Она закрыла
глаза.

"Вы не так уж ужасно больны, не так ли?" - спросил американец. "Я подумал.
может быть, мы могли бы вместе немного посплетничать. Видите ли, мой муж
босс все это наряд, который мы получили вместе с нами, и я не
знаю, что там всего много, что я никогда не заботился о том, чтобы связать с
перед. Ты другой. Теперь, разве я не готов высказать все, что у меня на уме?
А?

- Я думала поблагодарить тебя, - слабо сказала Юки, - но я слишком устала, чтобы быть такой
перлит.

"Тогда ты останешься одна, дитя мое, ты", - сказала другая; затем она
легко поцеловала Юки и вышла за дверь.

Но после того, как она ушла, пассивность Юки оставила ее. Она села, дрожа,
а затем с нервной быстротой начала одеваться. Она не могла
открыть дверь каюты. Она не привыкла к странным дверям, которые
требовали отодвигания пружин и засовов. Она жила в стране, где
засовы и замки были почти неизвестны, где седзи разваливались от одного прикосновения
руки. Теперь она изо всех сил надавила на дверь, но, поскольку она этого не сделала
повернула ручку, та не поддалась. Ею овладел ужас от того, что они
заперли ее в этой крошечной, ужасной камере, куда не проникал свет.
сохраните то, что просачивалось через маленький иллюминатор, в который все время бьется вода
.

Она отчаянно бросилась к двери, колотя по ней своими
крошечными ручонками; она почувствовала, как у нее начинает кружиться голова и она слепнет, когда корабль покачнулся
и закачался у нее под ногами. Она попыталась расхаживать по крошечной каюте
чувство ужасного одиночества и тоски по дому усиливалось
с каждым мгновением. Движение корабля ужаснуло ее, и
осознание того, что он уносит ее все дальше и дальше от дома
через огромное бездонное море наполнило ее ужасом, похожим на
ничего из того, что она когда-либо знала в своей жизни раньше.

В тошнотворном, изматывающем блеске нескольких дней, предшествовавших их отплытию
, в голове девушки была только одна мысль - уехать подальше от
сцены ее боли; теперь, возможно, наступила реакция, и ее
ужас от того шага, который она сделала, потряс ее. Память, которая была
вытеснена из поля зрения вездесущей ноющей болью, которая ослепила
ее ко всему остальному, теперь заявила о своей силе, беспощадной и непобедимой. Она
прижала руки к голове, как будто хотела навсегда изгнать из своей памяти
безжалостные призраки, которые преследовали ее.

Подобно призракам, которые приходят и исчезают в кошмарном сне, события ее жизни
всплывали в ее памяти одно за другим - счастливое детство с братом, их
страстная преданность друг другу, ее горе из-за его ухода в
Америка, последовавшие месяцы борьбы, жертвы, принесенные ради него
ее попытки заработать на жизнь, достаточную для его содержания в
Америке, а затем - ее замужество! После этого в памяти не осталось ничего другого
мысли, кроме безмерной жажды, которая была почти безумной
по голосу, прикосновению, виду мужчины, которого она любила и бросила.

Прошло три дня, прежде чем ее болезнь закончилась. Затем, испросив
согласия у женщины, которая ее обслуживала, она прокралась по трапу
и вышла на палубу, где пассажиры веселились
сами по себе.

Она с нетерпением ожидает того времени, когда она восстановит достаточно
силы покидают ее темницы, такой она считала свою каюту.
В странной мешанине идей, которые странным образом сплелись в
лабиринт в ее голове, она представила, что, оказавшись на открытой палубе, она
хотела бы еще раз увидеть берега своего дома, высокую вершину Фудзиямы
улыбающийся на фоне неба и висящий, как мираж, в воздухе
.

Но не было никакого взгляда заметны в ней, так как, с ее стороны прикрыв ее
глаза, она смотрела, прежде чем ее, сохранить огромном, холодном, безжалостном отходов
бушующие воды, прыжки вверх, чтобы встретиться с неба, который улыбался и светился
с его настроениями.

 * * * * *

В последующие месяцы Юки не видела ничего, кроме доброты со стороны
Американского театрального менеджера и его жены. С ними она отправилась в Китай,
Индию, Филиппины и, наконец, в Австралию. От всех этих
разные моменты Американский театральный разведчик собрал разношерстную труппу
жонглеров, причудливых танцоров, волшебников, фехтовальщиков и артистов
того и другого сорта, с которыми он надеялся сколотить большее состояние на
Америка. Он совместил бизнес с этой долгой прогулочной поездкой, поскольку в то время он
был в свадебном турне.

Некоторые замечательная интуиция свойственна иногда и гейское, и большинство
легкомысленные души женщин мира, жены театральная
менеджер немного вникнуть в суть дела жалкие
чувствительность и застенчивая робость квир-маленькая японская девушка
с голубыми глазами, которые ей безумно понравились.

Она взяла Юки под свою личную опеку, приютила и оградила
девочку от чрезмерного внимания тех, с кем они ежедневно сталкивались
в контакте. Однако прошло много месяцев, прежде чем она узнала свою историю.
На самом деле, это было всего за несколько дней до их предполагаемого отъезда в
Америка, великая страна на западе, которая казалась Юки такой же далекой,
далекой, как звезды над ней.

Как и время их отъезда, которое и так уже сильно откладывалось
дольше, чем ожидал менеджер, приближаясь, Юки становилась все более
подавленная и беспокойная, так что преувеличенному воображению американки
казалось, что она угасает и вступает в то, что она
выразительно назвала "последней стадией чахотки".

Она безжалостно загнала девушку в угол и в конце концов вытянула из нее всю
жалкую, трагическую историю ее жизни. Какой тоскующей по дому и уставшей она была
с тех пор, как покинула Японию, как, казалось, замирало ее сердце всякий раз, когда
она думала о том последнем разговоре со своим братом и о
неизмеримая тоска по мужчине, которого она любила и за которого вышла замуж
"всего лишь на время Лиддла".

Все большое, романтическое сердце американки было открыто ей, когда она
обняла ее и смешала свои искренние слезы с слезами Юки.

"Ты не поедешь в Америку", - сказала она, вытирая глаза крошечным кусочком
кружева, которое служило носовым платком. "Ты немедленно возвращаешься в
Япония, весь твой багаж. Я еду с тобой, чтобы увидеть, как ты туда доберешься.
Ладно.

- Бад... - слабо начала Юки.

- Сейчас неважно. Я знаю, что он рассчитывает отплыть через неделю. Я не знаю. Я
босс! Смотри!"




 XVIII

 СЕЗОН ВИШНИ
 ЦВЕТЕНИЕ


Летом поля Японии пестрят красками - пылающие равнины
низменности мерцают ослепительным блеском натане и азалии
цветет. Осенью листья, как и соцветия, переловили всех
оттенки неба и земли, и в зимние боги являются
отдыхая после их бред буйного в теплое время года. Но весной
они пробуждаются и в своей щедрой обновленной юности благословляют холмы и
долины, луга и леса с самозабвением, не похожим ни на какое другое время года
. Это сезон цветения сакуры, спаривания
птиц, журчанием ручьев, и бормочут и раскладывать заново
из всех красот природы.

Прошло два года с того дня, как Джек и Юки поженились.
весной. И Джек вернулся в Токио. Напомнил, туда по
телеграмму из штаб-квартиры полиции, он готовился к отъезду на
Америке, где полицейские утверждали, что они имели положительные доказательства того, что Юки
ушел. Он находился в Американской гостинице в самом городе, и
его сердце по сей день вызывают отвращение и стремился в маленьком доме только
несколько миль, которые он жаждал и боялся снова увидеть.

Теперь, когда он обдумывал отъезд из Японии, ужасающая возможность того, что Юки
все еще может быть в стране и что он будет оценивать расстояние
в тысячи и тысячи миль суши и воды между ними,
подавленный и угнетенный, несмотря на действительно правдоподобные доказательства
у полицейского управления было, что она уехала в Америку с театральной труппой
труппа того самого человека, которого он сам видел, уговаривала ее уехать
с ним.

Днем, накануне дня отплытия, его меланхолия и
болезненность усилились. Не имея определенной цели, он отправился в путь.
выйдя из своего отеля, прошел пешком половину Токио, затем окликнул джинрикишу
и приказал посыльному отвести его в маленький домик
, который раньше был его домом и против которого он боролся
навещает с тех пор, как вернулся в Токио.

Как во сне бесконечных участок рисового поля, Голубые горы,
и долины и деревни, уходящий в туманные очертания, мимо мелькали
него, и он отметил лишь половина рассеянно, как пятки его были бегун
все носили жесткий, как если бы они были высушены на солнце. Юки однажды обратила
его внимание на это.

"Благородные подошвы одинаковы", - сказала она. "Это постоянный
бег. Боги милостиво защитили ноги от боли".

Ландшафтный о нем, знакомых, как лицо матери, дала ему нет
боль теперь. Он ощущал только чувство невыразимого покоя и умиротворения,
как чувствует себя путешественник, который долго блуждал, приближаясь к дому. И вскоре
гонец резко остановился и согнулся пополам в ожидании
своей платы.

Должен ли он смиренно ждать, когда его превосходительство снизойдет до возвращения в
город?

"Только на некоторое время", - рассеянно сказал ему Джек. И он прошел через
маленькая садовая калитка и вверх по усыпанной галькой глинобитной дорожке, теперь изогнутой с обеих сторон аркой
два ряда цветущих вишневых деревьев, которые сходились наверху и
образовывали беседку, под которой можно было гулять.

Толкнув дверь и войдя внутрь, он остановился.
в нерешительности, сердце причиняло ему боль своим учащенным биением. Выйдя из
яркого света с улицы в затемненную комнату, его видение
ослепило его. Но постепенно предметы внутри стали завладевать его
сознанием, и розовая боль, экстаз, который ужалил его своей
сладостью, вспыхнул, как заря, во всем его существе.

Он едва осмеливался дышать, настолько сильным было влияние этого места на него
. Он боялся пошевелиться, чтобы заклинание, призрачное и чарующее, как
воздействие волшебной руки, не исчезло в туманной стране, ибо со всеми
к неизмеримой боли, которая пламенем пронзила его сердце, примешивалось
робкое, изысканное удовольствие - пережиток прежней радости, которую он когда-то
знал.

И тут ему на ум пришли перешептывания о старых таинственных
романах, в которые она имела обыкновение вникать. Что это была за история о
духе, который преследовал и который чувствовался, но никогда не был виден? Разве там, за спиной, не было
это все какая-то таинственная возможность существования такого духа? Из-за самой
обстановки комнаты, циновок, ваз, старого сломанного
гамака и его большого табакерки, все они внезапно приняли
личность - личность той, кого он любил.

Ступая на цыпочках, он пересек комнату и наклонился, чтобы дотронуться до маленького
барабана, палочки которого были переломлены надвое. И тогда он внезапно
вспомнил, как она сломала их, потому что однажды он пожаловался
что ее барабан беспокоит его. Ему нравились кото и сямисэн;
барабан, в который она била, когда насмехалась над ним. Теперь этот вид бил
в его мозг и сердце.

Он не мог вынести вида этих маленьких сломанных палочек. Он попытался
прикрыть их своим носовым платком, как будто они были уликами преступления
.

"В этом месте водятся привидения!" - сказал он и едва узнал свой собственный глухой голос,
который эхо тихой комнаты насмехалось над ним в ответ.

"Я сойду с ума", - сказал он, и снова эхо повторило: "С ума! с ума!
с ума!"

Затем он закрыл глаза и сидел в тишине, неподвижный.

 * * * * *

Издалека до него донеслась меланхолическая сладость колоколов
соседнего храма. Они причиняли его слуху изысканную боль. Какие
воспоминания вызывали они! Но теперь каждый звон колоколов, медленный
и приглушенный, казалось, говорил о обманутой надежде и отчаянии. В их сладкой монотонности не было
бальзама. Неужели они никогда не прекратятся? Почему они так
громко? У них не было так раньше. Теперь они заполонили все земли с
их звон. Что они взимания платы, и, ах, почему призрачные
приезжие из дома его догнал тон, и негромко, с
пронзительный ритм, повторяемый звоном колоколов?

Дом был полон музыки, невыразимо дорогой и знакомой. Он вздрогнул.
он поднялся на ноги, дрожа, как человек, страдающий лихорадкой. И постепенно
слова на волшебном языке, который он научился любить, начали складываться
сами собой в мелодию голоса.

Медленно, с трудом, словно ведомый невидимыми, тонкими, убеждающими руками, он
шел вперед, все выше и выше по винтовой лестнице, пока не добрался до нее
комната, и там он стоял, как человек, который зашел далеко и не может идти дальше
.

Внутри было еще одно присутствие, помимо него самого. Он знал это, и все же
не мог постичь. Он мог видеть ее ясно, как она была в
жизнь ... ее мало, лоснящимся черепом, и что ее милые, маленькие ручки, длинный, синий,
затуманенные глаза, и маленький рот с чуть жалко потери, которые были
пришли к нему в последние несколько дней они были вместе. Она стояла с
поднятыми руками, мечтательно слоняясь перед зеркалом и вплетая вишневые
соцветия в волосы по обе стороны головы. Но в наступившей продолжительной
тишине она медленно обернулась, а затем увидела мужчину,
молча стоявшего в дверях.

Она была не из тех девушек, которые кричат или падают в обморок, но она посерела от страха и
стояла совершенно неподвижно посреди комнаты. Затем постепенно
ее глаза путешествовали вверх, к лицу мужчины, и они там остались
замирает.

Долгое время они смотрели друг на друга так, как с сердцем, что
казалось, его не били. Затем мужчина сделал движение к ней,
страстное, дикое движение, и она выронила цветы из своих
рук и пошла ему навстречу. В следующее мгновение он прижал ее к себе.
он прижал ее к себе. Когда он отпустил ее всего на мгновение, это было для того, чтобы снова обнять ее, и все же
снова, как будто он боялся обнаружить, что она ушла, а его руки снова пусты
снова, как это было так долго. Он мог только выдохнуть ее
имя: "Юки! Юки! Моя жена! Моя жена!

Ни один из них не пытался ничего объяснить. Для этого было достаточно времени. Они были
поглощены тем фактом, что наконец-то были вместе.

Один с шумом вошел в дом и бросилась вверх по лестнице. Это был
Американская девочка. Она смотрела на них с глазами и разинув рот в
изумление.

"Ну, я никогда!" - воскликнула она, вышла и спустилась по ступенькам,
громко рыдая.

"Такая романтика! Такой хороший, большой молодец тоже! И, о, боже мой, я
потерял ее сейчас уже точно навсегда! Все равно надоедать мужчинам!" - и она запрыгнула в джинрикишу Джека и попросила мужчину немедленно отвезти ее в
Токио. * * * * *
Тем временем влюбленные вышли на свежий воздух. Он держал
обе ее руки в своих, и его взгляд жадно блуждал по ее лицу
; ее глаза околдовали его; ее губы возбудили его.
Тысячи лепестков цветущей вишни осыпались вокруг них, и
все птицы улетели в свой сад и щебетали, заливаясь мелодией.
их маленькие горлышки напевали. С залива налетел мимолетный ветерок
и растрепал мелкие кудряшки у ее ушей и висков.
Прядь ее волос скользнула по его руке. Он наклонился и благоговейно поцеловал ее и она засмеялась и затрепетала от прикосновения его губ.
"Я люблю тебя всей душой", - сказал он. "Не смейся надо мной сейчас".

Она сказала: "Дорогой мой господин, я никогда больше не буду смеяться над тобой. Я смеюсь только от радости быть с тобой".
"Я заберу тебя к себе домой", - сказал он.
"Я последую за тобой на край света и за его пределы", - сказала она.
"И мы вернемся сюда снова, любимый. Мы соберем разорванные
нити наших жизней и соединим их воедино".
"Они больше никогда не будут разорваны", - сказала она. Но ему, должно быть, необходимо разрушить
ее божественную веру. "Пока смерть не разлучит нас", - добавил он.
"Нет, нет. У нас будет вера наших простых крестьян. Мы
женаты навеки"."Да, навсегда", - повторил он. КОНЕЦ
Содержание ПАРЕНЬ. Страница
 I. ТАНЕЦ БУРИ 1 II. В КОТОРОМ ЖЕНЩИНА ДЕЛАЕТ ПРЕДЛОЖЕНИЕ, А МУЖЧИНА РАСПОРЯЖАЕТСЯ 16 III. СВИДАНИЕ 34
 IV. В КОТОРОМ МУЖЧИНА ДЕЛАЕТ ПРЕДЛОЖЕНИЕ 46
 V. В КОТОРОМ ВОСТОК И ЗАПАД ОБЪЕДИНЯЮТСЯ 57
 VI. АВАНТЮРИСТКА 66 VII. МОЯ ЖЕНА! 81 VIII. ДОМ ЮКИ 94
 IX. ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ МИКАДО 107 X. ДУРНОЕ ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЕ 121
 XI. СОЛОВЕЙ 131 XII. ТАРО БЕРТОН 137
 XIII. В КОТОРОЙ ДВОЕ МУЖЧИН УЗНАЮТ О ЖЕРТВЕ СЕСТРЫ 148
 XIV. НОЧНАЯ БОРЬБА 165 XV. КЛЯТВА 177 XVI. ПАЛОМНИК ЛЮБВИ 188
 XVII. СТРАНСТВИЯ ЮКИ 203 XVIII. СЕЗОН ЦВЕТЕНИЯ САКУРЫ 215
 "ТЫСЯЧИ ЛЕПЕСТКОВ
 ЦВЕТУЩЕЙ САКУРЫ
 ПАДАЛИ ВОКРУГ НИХ" " 224