Позднее зажигание. Гл. 13. Штампы

Позднее зажигание. Гл. 13. Штампы /18+/
/Присутствует обсценная лексика/

Да нахер этого Леопольда фон Захера-Мазоха, Стоппарда и старую бл*** Вирджинию Вулф с их иностранными странными и мелкими заебами!
В этом райончике тетки почти приличного вида и всего на десять лет старше меня с утра пораньше берут в магазине если не чекушку «Честной», то хотя бы фляжку «Старейшины». С одной стороны, их можно понять — что еще делать одинокой бабенции на пенсии, кроме как выгулять песика, покормить кошку или, на худой конец, поковыряться в рассаде.
Сил, наверное, остается только на выпить, потом пожрать, потом поспать, и, наконец, сходить к Державину*.
Вспыхнувший на миг интерес к новому оппоненту тотчас  угас. Слишком разные вкусы и возраст, все-таки годы  не последний фактор.
Занимательно, насколько важно людям услышать чужое суждение, особенно — «лидера мнения», как любят именовать таковых на тренингах, уча вылизывать жопу региональным авторитетам. Если  такой чел заявит во всеуслышание: «Классно! Супер!» — при условии, что доля правды там присутствует и соответствует потребностям аудитории, то засияет новая звезда. А миллионы подобных и даже лучших, но без продвижения, так и загинут в неизвестности.
Я относилась ко второй категории. Начиная со школы, меня все время обходили. На день Нептуна в русалки выбирали других девочек — всегда обнаруживались с волосами длиннее и гуще, более видные и бойкие. На работе — более солидные и умеющие пустить пыль в глаза, или противоположного толка  — профессиональнее, и тогда меня закатывали под асфальт. В творчестве тоже находился кто-то более оригинальный, мастеровитый или идущий в потоке.
Психология толпы. Она существует, она в действии.
Если выйти, к примеру, на улицу в сопровождении робота-собаки Unitree Go, то тут же станешь самым знаменитым человеком не только в парке рядом с домом, а, пожалуй, во всем городе, население которого давно перевалило за миллион, без учета понаехавших из Средней Азии и близлежащих деревень. Но на саму тебя вряд ли кто обратит внимание, даже если забудешь надеть юбку. В крайнем случае покрутят у виска. Да и этого сейчас делать не умеют, вершина умственных способностей — средний палец показать.
Вот такие дела.
Поэтому я решила — в который раз! — не оглядываться на окружающих и делать как умею и как получается. Может, хоть теперь удастся не прогибаться, стараясь угодить — даже не ведая, чему, а так, гипотетически. И тут же явственно услышала насмешливый голос Валеры:
— Ты уж сразу назови: «Моя борьба»!



* Воспоминания Пушкина о Державине начинаются с рассказа о комическом эпизоде, связанном с посещением лицея маститым поэтом: «Как узнали мы, что Державин будет к нам, все мы взволновались,— пишет Пушкин.— Дельвиг вышел на лестницу, чтобы дождаться его и поцеловать ему руку, написавшую «Водопад». Державин приехал. Он вошел в сени, и Дельвиг услышал, как он спросил у швейцара: где, братец, здесь нужник? Этот прозаический вопрос разочаровал Дельвига, который отменил свое намерение и возвратился в залу. Дельвиг это рассказывал мне с удивительным простодушием и веселостью». (Из книги С. Наровчатова «Необычное литературоведение»)