Хорошая ночь

     Приблизительно одиннадцати вечером, доктор Этан Кэйн тащился вниз серо-синим раскрашенным коридором к частному лифту. Его ум был заполнен не только изображениями смерти и страдания, также и прогрессом, великим продвижением, которое изменит мир. Молодая и вполне домашняя медсестра скраба округлила угол прохода и кивнула ему головой почтительно, когда приблизилась к нему. Она влюбилась без памяти в доктора Кэйна, и она не была единственной.
"Доктор", она сказала, “Вы всё ещё работаете.”
“Эстер, Вы идете домой, теперь. Пожалуйста,” сказал Этан Кэйн, симулируя  желание и заботу, которая, возможно, не была далека от правды. Он считал медсестру низшей по - любому, включая факт, что она была женщиной.
Он был обессилен от хирургического марафона: пять больших операций через день. Кабина лифта наконец прибыла, двери заскользили, открываясь, и он ступил внутрь.
“Хорошая ночь, Эстер,” он сказал и показал медсестре много очень белых зубов, но никакой подлинной теплоты, потому что не было ни этого, чтобы показать.

Он выправил высокое тело и устало провел рукой по длинноватым светлым волосам, убрал свои очки в проволочной оправе на хвосте пальто лаборатории, затем протёр свои глаза перед откладыванием своих очков на том, когда он спустился к уровню подвала.
Ещё одну вещь проверять... всегда ещё одну вещь сделать.
Он шел полдюжины быстрых шагов к массивной стальной двери и открыл ее с ладонью его руки. Он вошёл в темную и холодную атмосферу подвального чулана. Острый аромат ударил его.  Там, лежа на двойном ряду каталок, были шесть голых тел. Четыре мужчины, две женщины, все в их поздние подростковые годы и в начале двадцатых. Каждый был глупым, каждый столь же хороший как уведено, но каждый служил достойному делу, более высокой цели. Пластмассовые браслеты на их запястьях показали Донора.