Ибо я мучаюсь в пламени сем

Поговорим об аде, - Великий пост предрасполагает к размышлениям на подобную тему. Не станем никого стращать, не станем живописать адские муки, - просто поразмышляем о том, как существование ада соотносится с бездной Божией любви. Нашим собеседников будет человек весьма учёный – протодиакон ВЛАДИМИР ВАСИЛИК, доктор исторических наук, профессор СПбГУ… И первый наш вопрос к о. Владимиру будет таким:

- Ад – это состояние или место?

- Вопрос, безусловно, трудный… Давайте, вспомним для начала слова ап. Иакова: «Бог не искушается злом и Сам не искушает никого, но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью. Похоть же, зачав, рождает грех, а сделанный грех рождает смерть». (Иак. 1, 13-15).  В этих словах раскрыта тайна: почему существование ада возможно в мире, созданном Богом. Зло – есть искажение Божиего создания, а не создание само по себе. Ни смерти, ни ада Бог не сотворил.
Мы сами, своими глазами видели, как Дух Божий сияет в праведниках нашего времени: в о. Иоанне (Крестьянкине), в о. Кирилле (Павлове), в о. Иоанне Миронове. Но ведь Бог сияет в о. Иоанне Миронове так же, как Он сияет и в Александре Глебовиче Невзорове. (Я от души желаю спасения этому человеку, и надеюсь, что он перед кончиной покается… Я сейчас говорю об условном коллективном невзорове…) Что будет, если на Страшном суде он встанет лицом к лицу с Богом, и любовь Господня засияет в нём со всей силой? Да его будет плющить и корчить от жара этой любви, потому что он её ненавидел и ненавидит, - он её предал он от неё отрёкся. А как вы будете вести себя в присутствии человека, которого вы предали? Сам по себе его вид будет возбуждать в вас сильное чувство вины, вам захочется бежать от этого человека, теряя тапочки. А если вы уже стали твёрдой души прохвостом, то вы его возненавидите лютой ненавистью и сделаете всё, для того, чтобы его истребить. Но Бога-то истребить невозможно! Вечное мучение предателя – взирать на того, кого он предал, и не мочь ни убежать, ни убить его. Это и есть ад.
Первая характеристика ада – это непрестанное мучение Божественным огнём, огнём Божественной любви. Второе – это лишение человека тех греховных удовольствий, к которым он привык. Затем – страшное сожаление о зря потраченной жизни и о зря потраченной вечности. Сожаление – но не раскаяние. Итак, ад – это состояние.
Но это и место, ибо до конца бестелесен и неописуем один только Бог, а душа человека, хотя обладает совершенно иной телесностью, иной пространственностью, чем наше тело, всё-таки её имеет. С этой точки зрения ад можно - с определённой осторожностью - назвать местом. Но нельзя сказать, что это место напоминает концлагерь или, скажем Дантов ад с девятью кругами, в замёрзшими озёрами, с огненными рвами, где телесно мучаются грешники. Нет! Хотя грешники и будут телесно мучиться, - но только после Второго пришествия, когда тело вновь соединится с душой. И если для праведника телесность будет дополнительным источником радости, то здесь наоборот: именно благодаря телу грешники будут ощущать того червя, который не умирает – червя бесплодных сожалений, и огонь преданной ими Божественной любви, который не угасает.

- Иной раз выходишь на Невский и думаешь: «Сколько в этой толпе верующих? Один-два. А остальные? Неужели все эти, движущиеся на тебя люди, пойдут в ад? Да и сам-то куда отправишься?»

- Этого мы не знаем. Это всё в руце Божией. Если иметь в виду людей, которые серьёзно относятся к своим духовным обязанностям, которые посещают церковь, осознанно причащаются, то, наверное, в этой толпе их один-два. Но, когда гром грянет, русский мужик крестится, и крестится истово! И молится так, что молитва его доходит до седьмого неба. Вот я был недавно в военном госпитале, и могу сказать, что видел там лучших людей современной России. Это люди без руки, без ноги, - и всё равно они рвутся на передовую. Один из моих тамошних знакомых, раб Божий Алексей, - он целую роту вывел из окружения, сто душ спас, а сейчас он собирается венчаться со своей супругой. И многие на войне постигают веру во всей её глубине. У нас, несмотря на 30 лет издевательств и попыток целенаправленного разложения, народ остаётся в массе своей очень добрым, очень честным, очень верующим – даже по нынешнему жестокому, железному веку. Поэтому я бы поберёгся произносить окончательный суд над «толпой». Самая правильная установка в таких случаях: «Все спасутся, а я погибну», - она здорово отрезвляет.

- А кто-то считает, что Господь помилует вообще всех…

- Я должен вам сказать ещё более удивительную вещь: Господь всех помилует, да только не все помилуются. Я когда-то с большим сочувствием читал словеса Мармеладова из «Преступления и наказания»: «(Бог) всех рассудит и простит, и добрых и злых, и премудрых и смирных… И когда уже кончит над всеми, тогда возглаголет и нам: «Выходите, скажет, и вы! Выходите пьяненькие, выходите слабенькие, выходите соромники!» … И скажет: «Свиньи вы! образа звериного и печати его; но приидите и вы!» … мы припадем… и заплачем… и всё поймём!»
Но теперь я понимаю: ошибся круто Семён Захарович Мармеладов! Потому что очень многие «соромники» вовсе не считают, что их нужно прощать! Они считают себя достойными всего – и народной любви, и признания, и чтобы их почитали в их пьяном виде. В этом смысле показательна потрясающая песня из кинофильма «Ошибка резидента»:

- Вот, к примеру, захочется выпить вам
А вам выпить нигде не дают,
Все стыдят да грозят вытрезвителем.
И в нетрезвую душу плюют…

То есть, это не пьяница плюёт в душу окружающих своим омерзительным поведением, а в его душу плюют!.. И вот скажет такому на Страшном суде Господь Иисус Христос:
- Приди ко Мне, чадо, Я тебя простил за все твои грехи, свинства и беззакония.
А он ответит:
- А вот я Тебя не прощаю! Ты мне всю душу отравил Твоим Евангелием! Радоваться жизни не давал и сейчас не даёшь. Мне от твоих апостолов и отцов-критиков нету признания, а от твоей ангельской милиции нету житья!
И вернёт Творцу билет. Только не почтительно, как Ванечка Карамазов, а со всем хамством. Так что всё явится на Страшном судище Христовом, поэтому не будем предвосхищать его результаты. Но только хочется подчеркнуть, что рай и ад начинаются здесь и сейчас. И в аду мы можем оказаться ещё на земле, и рай мы должны обрести ещё при жизни. Прп. Симеон Новый Богослов говорил примерно так: «Не говорите, что тот, кто не вкусил Царствия Небесного здесь, вкусит его там. Этого не бывает, друзья мои! И не говорите, что здесь мы не можем познать Свет Божественный. Это очень возможно для желающих!»
И не надо удивлялся тому, что многие негодяи не получили возмездия в этой жизни. Господь сберегал их для того духовного пространства, идеже червь не умирает и огонь не угасает. И не столько Господь их сберегал, сколько они сами себя любимых сберегали, упитав свои сердца, как сказал ап. Иаков, как бы на день заклания.

- Многих волнует вопрос: как могут праведники блаженствовать в раю, когда ближний мучается в аду? Ведь это праведники, они же любят ближнего…

- Если мы будем считать рай курортом, а ад концлагерем, то ответа на ваш вопрос нет. Но если мы поймём, что в основе того и другого лежит одна и та же реальность – свет Божественной Любви, который одним доставляет блаженство, а других жжёт нестерпимо…
Чтобы лучше понять это, вспомним притчу о богатом и Лазаре (Лк. 16, 19-31). Богач, при жизни циничнейше относившийся к своему брату, по смерти возопил к Аврааму: «Отче Аврааме… пошли мне Лазаря…» Отметим, как Авраам кротко и по-отечески отвечает ему: «Чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твоё…» Авраам поражает и любовью, и невозмутимостью: любовь его никуда не ушла, но при этом родилось понимание, что иначе нельзя. А богач и по смерти остаётся эгоистом. Он не сказал: «Брате Лазаре, согреших на небо и пред тобою! Прости меня, грешного!» Нет, он чувствует потребность и после жизни помыкать нищим: то он просит послать Лазаря омочить ему язык, то он просит послать Лазаря в свой дом, чтобы вразумить его беспутных братьев… Богач так и не понял, за что, и какими судьбами он оказался в этом нехорошем пространстве. А меж тем это то же самое пространство, в котором он жил при жизни. Всё это сластолюбие, это потребительство, это страшное презрение к нищим… (И вот здесь-то, кстати, и заключается секрет нашей революции, ставшей тоже судом Божиим, - а те, кто в революции видят только нашествие марсиан, те и не понимают, что произошло).
Я вспоминаю случайно услышанную фразу из разговора двух мужчин… Один другому говорит: «Вот пьёшь ты пиво, а рядом с тобой бомж стоит… Отдашь ему пиво или бутылку разобьёшь? Ах, как приятно бутылку разбить!» Конечно, евангельский богач был человеком куда более сложным, чем эти двое: он пиршествовал светло и, наверное, вносил, все необходимые взносы на нужды народа израильского, - но только братом своим он пренебрёг, он просто вытирал об него ноги, имея полную возможность ему помочь, хотя бы просто его подкормить… Я уж не говорю, чтобы обеспечить уход, - хотя у него, я думаю, и на это средств хватило бы. А то, что у богача нет никакого раскаяния, а только ощущение страшных мук, видно по всему евангельскому тексту.

- Почему Православие не признаёт чистилища?

- Чистилище? Сего кушанья мы отродясь не пробовали. Речь, видимо, идёт о некоем промежуточном пространстве между адом и раем, о котором Данте говорил: «И я второе царство воспою, где души обретают очищенье и к вечному восходят бытию». Это то пространство, в котором грешники, хотя и терпят муку, но мука эта очистительная; здесь все грехи человека выжигаются, и он приходит к Богу чистеньким, продезенфицированным. Я скажу, что в это идее присутствует некая юридическая уловка: здесь человек хочет быть не спасённым, человек хочет быть оправданным. Человек хочет свести счёты со своим Господом: вот, на мне нет ни единого пятна, я прошёл чистилище, чёрный кобель отмыт добела, - изволь, Господи, меня принять и проводить в самые лучшие апартаменты. Бог делается таким образом должником человека. И второй момент: а, собственно говоря, если мы принимаем идею чистилища, то почему же и ад не может быть местом очищения? Почему бы и аду не быть местом, где люди испытывают мучения для того, чтобы этот страшный огонь выжег из них всякие грехи, всякие безобразия, и через некоторое время чистенькими вознеслись на небеса. Чистилище предстаёт лишним элементом, о чём, кстати говорил и свт. Марк Эфесский.
Но для человека по-настоящему спасающегося, разве мало шансов очиститься на земле, при жизни? Разве мы постоянно не проходим здесь через чистилищное горнило наших испытаний, искушений, бед, скорбей, болезней? И наконец, сам смертный путь человека, когда душа человеческая очищается страхом при виде грозных ангельских сил и бесов, которые хотят его душу пожрать. Ведь не случайно же Господь многим попускает клиническую смерть, а в старости - долгие годы лежания в кровати, долгие тяжёлые болезни… Вот оно – наше чистилище. Зачем ещё что-то придумывать?

- Неужели кто-то из грешников, - даже если брать законченных злодеев, - достоин вечных мучений?

- Конечно, есть такие! Сколько лет человек живёт на земле? «Дней лет наших — семьдесят лет, а при большей крепости — восемьдесят лет…» (Пс. 89, 10) Сколько минут включают в себя 70 лет? Сколько секунд? А каждая секунда – это возможность для онтологического выбора. Значит, человек располагает в жизни несколькими десятков миллионов возможностей. Если он ни одной из них не воспользовался, значит, он абсолютно безнадёжен.
И я, честно говоря, даже не представляю возможности для покаяния того же Анте Павелича, главаря хорватских усташей. К нему однажды пришёл итальянский корреспондент и с изумлением увидел корзину, наполненную чем-то вроде устриц. «Это устрицы?» – спросил он. – «Нет, - сказал Павелич с доброй улыбкой, - это глаза сербов, это дар моих верных усташей». И этот человек каждый день бывал на мессе, и почти каждый день причащался. Добрый католик.
Я считаю, что за исключением закоренелых негодяев большинство, наверное, спасётся, - но это ведомо единому Богу. Но то, что будут люди, которые не спасутся ни при каких условиях, - и не в силу Божественной благости, а в силу своей собственной злобы, развращённости и испорченности. В силу собственной гнилости.
Свт. Николай Велимирович сказал очень мудрые слова: да будет благословен ад, ибо скольких он отвратил от зла, скольких он напугал, скольких он заставил спасаться. Как отмечал Марк Блок, страх перед адом был одним из мощнейших социальных двигателей средневековья. И дай Бог, чтобы подобный двигатель был и в наше время, чтобы люди образумились и поняли, что тот ад, который они устраивают при жизни своей корыстью, своим извращенчеством, соей подлостью, своей мерзостью, своей ненавистью к красоте Божиего мира, что тот ад будет сопровождать их вечно. Что они посеют, то они пожнут. И дай Бог, чтобы люди это поняли, ужаснулись и покаялись.