История 3. 1908. Розовая пилюля

Весна в Санкт-Петербурге сырая и ветренная по своему обыкновению, всякий раз приносила Черубине хлопоты о здоровье. Она с детства страдала туберкулезом и как ни куталась в теплые одежды, простывала на ветрах, нещадно дувших с Балтийского моря. С приходом лета и по настоятельной рекомендации доктора, Черубина поехала подлечиться в императорскую санаторию «Халила», расположенную среди карельских сосен, берёз и елей, известную своим исключительно чистым воздухом, наполненным целебным запахом смол и душистых трав.

Лиля, подруга детства, с удовольствием согласилась составить Черубине компанию. Она жила в Москве, выезжала погостить в Петербург только летом. Подруги, не видевшиеся почти год, уговорились взять в санатории комнату на двоих. Зная характер Чери, Лиля не сомневалась, что и в санатории она найдет приключение, и скучать не придется.

Черубина приехала в «Халилу» к вечеру и расположилась в небольшой двухместной комнате на втором этаже. Лиля должна была прибыть из Москвы на следующий день. В комнате стояли две кровати, рядом с каждой был небольшой шкафчик, к одной из стен примыкал довольно большой письменный стол с венским стулом, возле другой — стоял вместительный шкаф для верхней одежды. У окна расположились два удобных кресла и столик, где пациенты могли бы проводить вечера за беседой и чашкой чая.

Способ лечения страдающих туберкулезом сводился в санатории, в сущности, к двум мероприятиям — систематическому вдыханию свежего целебного воздуха и усиленному питанию. Пациентов приучали к длительному пребыванию на воздухе сначала с некоторой постепенностью, а затем оставляли на свежем воздухе на целый день. Ночью же в их спальнях, настолько это позволяла погода, окна оставались открытыми. Пожилых и ослабленных постояльцев санатории выносили на воздух в специальных креслах и так оставляли до вечера. По главным дорожкам для прогулок расставлены были столбики на расстоянии 50 сажень один от другого, чтобы возле них прогуливающиеся останавливались и делали по 10—15 глубоких вдохов.

В 9 часов вечера Черубина спустилась в столовую. Там были накрыты круглые столы на пять персон каждый. Девушка присоединилась к женщине лет тридцати, зябко кутавшейся в клетчатый плед, и совсем юной белокурой девочке, судя по всему гимназистке, настолько худенькой, что руки её напоминали лапки синицы. На столе были расставлены жаркое, ветчина, яйца, масло, хлеб, молоко и чай, видом своим и ароматами призванные возбуждать аппетит постояльцев. Однако некоторые из них, несмотря на старания поваров, трапезничали без удовольствия, и Черубина с сочувствием смотрела на их бледные лица.

Вернувшись к себе в комнату, она написала небольшое письмо тётушке, в котором рассказала о том, как устроилась на новом месте. В 10 часов ей принесли стакан теплого молока и маленькую ржаную булочку, Чери перекусила и легла в кровать. В открытое окно светила полная луна, освещая комнату беспокойным лиловым светом. Черубина встала и подошла к окошку. Пытаясь плотнее завесить его шторой, она увидела, как по тропинке торопливо шёл высокий худой мужчина. Размышляя над тем, кто бы это мог быть и куда он спешит в столь поздний час, девушка задержалась у окна. Незнакомец между тем скрылся из вида.

Ночная прохлада наполняла свежестью небольшую комнату, монотонно шелестела листва на деревьях, из парка доносились редкие крики ночных птиц. Черубина наконец заснула.



Была половина восьмого утра, когда она проснулась и уже собиралась пойти на завтрак, как вдруг раздался шум в коридоре, затем настойчивый стук в дверь. Черубина поспешила впустить ранних гостей. Вначале зашли две сестры милосердия, внесли платяные портпледы и несколько шляпных коробок, затем извозчик-финн внес дорожный сундук, следом за ним появился санитар с объемной книжной бандеролью и наконец, шурша оборками платья из модной тафты, вошла молодая особа весьма цветущего вида.
— Ляля, милая! — воскликнула Черубина. Девушки обнялись и расцеловались. — Ты прекрасно выглядишь в этом шикарном платье!
— Чери, дорогая, я и для тебя привезла в подарок кое-что «шикарное»! — загадочно улыбнулась Лиля.
— Однако поспешим на завтрак, чтобы не остаться голодными до самого обеда, — заторопилась Чери, — после поболтаем и обсудим новости.

Места за столом со вчерашними знакомыми Черубины были свободны. Лиля представилась, девушки присели и приступили к трапезе. Попробовали всего понемногу — и вареных всмятку яиц, и свежего деревенского творога, щедро политого густой сметаной, и молока, и сладкого какао, и теплого ещё хлеба с маслом.

Сразу после завтрака подруги отправились на прогулку в парк. Лиля рассказала про свои московские новости, сводившиеся в основном к отъезду супруга — армейского генерала — по служебным делам в войсковые части и его долгожданному возвращению домой, а Чери — про общих знакомых и друзей. Её двоюродный брат Николай делал успехи, врачуя всевозможные недуги своих больных. Приятель Альфред участвовал в выставке-продаже ювелирных изделий, заслужил признание посетителей и, что для него гораздо важнее, похвалу отца — известного в Петербурге ювелира. Бывший поклонник Алексей по-прежнему страдал из-за финансовой зависимости от родителя и посвящал страстные стихи своей музе — певице Эжен, которая всё ещё на расставалась с надеждой выйти за него замуж…

Неспешно прогуливаясь по аккуратным дорожкам парка, подруги дошли до церкви Святого князя Александра Невского, отстроенной год назад из белого камня и красного кирпича на месте сгоревшего старинного деревяного храма. Стрельчатостью своих заострённых крыш он больше напоминал кирху, а не старорусские постройки. Внутри шла служба и девушки осторожно зашли, перекрестившись и накрыв головы лёгкими шифоновыми шарфами. Внутреннее убранство церкви было скромным и вполне традиционным. Привычно-размеренно шла служба, на клиросе умиротворяюще пели хористки, горели свечи, пахло ладаном. Всё это будило богоугодные мысли и чувства присутствовавших, вселяя в их сердца благодать.

Возвращаясь к обеду, подруги увидели садовника, который весьма сосредоточенно подстригал кусты шиповника, выравнивая их таким образом, чтобы они не мешали прогуливающимся постояльцам санатории. Это был молодой мужчина приятной финской внешности. Однако, Черубине показалось странным выражение его немного вытянутого худого лица. Лиля согласилась с подругой и добавила, что в романтической литературе о таком лице написали бы так: «на него легла печать молчания». Подруги пришли к выводу, что, очевидно, этот садовник одинок и несчастен. Мужчина тоже обратил внимание на девушек. Сняв шляпу и поклонившись, он вручил им по цветку только что срезанного белого шиповника.

После обеда постояльцы должны были отправляться спать в креслах и шезлонгах на широкую веранду с видом на парк. Подруги решили взять с собой книги, поэтому, вернувшись в свою комнату, они распечатали посылку, заказанную Лилей еще в Москве.
— Какое богатство, Лялечка! Какие прекрасные и редкие книги! — воскликнула Черубина.
— Вот эту книгу, Чери, я купила тебе в подарок! — улыбаясь, сказала Лиля и протянула подруге объемный фолиант столь громоздкий, что удержать в руках его было трудно и пришлось положить на стол.
— Это невероятно! — «Парафраз Галена, его увещевания Менодота в изучении изящных искусств и медицины»?! Переведена в 1557 году Мишелем Нострадамусом! Я много слышала об этой книге, но никогда не видела даже списков с нее… перевод с латинского, а не с греческого, на котором была написана книга Галеном… поскольку с греческого она уже была переведена до этого Эразмом Роттердамским! — Чери завороженно листала книгу, — Ляля, это роскошный подарок! Благодарю от всего сердца!

Книга была написана на старофранцузском языке, но для Черубины это не было преградой — она хорошо его знала и даже пробовала сама переводить старинные книги со старофранцузского на французский и русский языки.

Пока Чери восхищалась фолиантом, Лиля извлекла книги, купленные для себя. Она с юных лет любила романтическую литературу и в лавке букиниста долго искала что-нибудь такое, что ещё не доводилось прочитать. Лиля выбрала поэзию английского романтизма. Ей были известны переводы Жуковского, Пушкина, Лермонтова, Фета, но они охватывали далеко не всех поэтов-романтиков. А поскольку Лиля прекрасно знала английский язык, то увидев несколько оригинальных изданий ХIХ века, тут же купила их и с нетерпение ждала удобного часа, чтобы погрузиться в столь близкий ее сердцу романтический дух Туманного Альбиона.

Увлеченные чтением девушки пропустили ужин, даже не заметив этого.



Было около 10 часов, постояльцы давно разошлись по комнатам, замки защелкнулись и наступила тишина. За окном немного стемнело, там догорала поздняя северная заря, которая всего через несколько часов должна была стать рассветом. Черубина почувствовала, что голодна, собралась пройти в столовую и попросить немного еды. Лиля присоединилась к ней, и они вместе отправились по коридору в обеденный зал. Однако он оказался пуст, стулья задвинуты и полы вымыты. Девушки решили спуститься на первый этаж, где находилась кухня, там же проживала прислуга и были оставшиеся на дежурство доктор и сестры милосердия.

Спускаясь по широкой лестнице, подруги остановились на мгновение у высокого окна и увидели, как по дорожке в сторону одноэтажного кирпичного здания покойницкой быстро шёл высокий худой человек. В этот час никого там быть не могло, в окнах было совершенно темно. Немного задержавшись у входа, человек оглянулся, быстро открыл дверь и скрылся за нею.

Черубина вопросительно посмотрела на Лилю. Та в ответ покачала головой, она знала интерес подруги к приключениям, но сама была к ним весьма несклонна.
— Нет, — прошептала она, — прошу тебя, не вздумай туда ходить! Живым людям нечего делать в мертвецкой!
— Лялечка, вчера в это же время я видела этого человека, и он шёл в том же направлении. Что бы это значило? — Черубина продолжала спускаться по лестнице, Лиля следовала за нею.

Из коридора появилась дежурная сестра, она удивилась, увидев пациенток в такой поздний час. Девушки пожаловались, что голодны, и добрая женщина ушла на кухню, вскоре вернувшись с двумя стаканами молока и булочками на подносе. Она предложила подругам присесть на диван, сама села за свой стол и принялась проверять записи в журнале дежурств.
— Должно быть Вам страшно одной сидеть здесь ночью — вокруг парк, а дальше лес, и деревня довольно далеко, — поинтересовалась Черубина.
— Ну что Вы, барышня, чего же здесь бояться летом? Зимой другое дело, бывает и волки прибегают, воют прямо у крыльца… А сейчас светло всю ночь. Дверь мы на ночь всегда запираем, — дежурная показала увесистый дверной ключ и убрала его в ящик стола.

Вежливо поблагодарив сестру, подруги поставили пустые стаканы из-под молока на поднос и, простившись, пошли к себе. Переодевшись, они немного поговорили, вспоминая детские шалости, посмеялись и вскоре уснули. Но через некоторой время Черубина проснулась от странного ощущения, будто её толкнули в бок. Она попыталась снова заснуть, но не смогла. Тихонько поднялась, набросила капот и мягкие домашние туфли, вышла из комнаты, плотно прикрыв дверь. Беззвучно она спустилась по лестнице. Вся санатория спала, лишь где-то в отдалении был слышен чей-то кашель. Черубина осторожно подошла к столу дежурной, приоткрыла ящик и вытащила ключ. Подбежав к дверям, она без труда их открыла и оказалась на крыльце.

Было тепло, небо затянули облака, деревья слегка раскачивались под мягкими порывами влажного ветра, накрапывал дождь. Черубина пробежала по тропинке к зданию покойницкой. Оно было полускрыто высокими кустарниками, чтобы не огорчать своим видом пациентов санатории. Бесшумно девушка вошла в приоткрытую дверь и двинулась по коридору.

В одной из комнат она увидела сидящего за столом мужчину. Это был садовник, которого Чери видела днем в парке. Увидев Черубину, он было растерялся, но узнав в ней пациентку санатория, успокоился и заговорил:

— Не пугайтесь, меня зовут Оливер, я работаю в санатории садовником, а когда нужно — грузчиком или извозчиком, и живу здесь же. Я Вам все расскажу, мне нечего скрывать, надеюсь, Вы сможете меня понять…
— Я постараюсь, — недоверчиво произнесла Черубина.
— Пять лет назад здесь лечилась моя жена… Но болезнь была слишком запущена, и лечение не помогло. Айно умерла… Я остался здесь, в санатории, в надежде помогать больным чахоткой. Я делаю разную работу, какую дают, а сюда прихожу ночью. Здесь я читаю медицинские книги, уже много знаю о болезни — я хочу найти лекарство, которое поможет всем больным!
— О, это очень благородно, — заметила Черубина, — Вы, Оливер, необыкновенный человек! Как жаль, что Ваша жизнь сложилась так печально…

Тронутый похвалой и сочувствием мужчина принялся рассказывать о том, что уже узнал о лекарствах и коварной болезни. Между тем за окнами светало, и Черубина стала прощаться с садовником, сказав напоследок, что они обязательно продолжат интересную беседу.

— Позвольте, я Вас провожу, — предложил Оливер, — Мне тоже пора возвращаться к своим обязанностям.

Они прошли через тёмный коридор к выходу. Садовник задул свечу и аккуратно запер дверь. Вместе они вернулись в лечебный корпус.

Черубина быстро поднялась по лестнице и тихо вошла в комнату, стараясь не побеспокоить Лилю. Переодевшись, она забралась под одеяло, и тут же крепко заснула.



Рано утром девушек разбудил осторожный стук в дверь — сестра милосердия принесла утреннее молоко. Они выпили его, не вставая с постелей. Черубина взяла к себе на колени книгу, которую читала накануне и не без удовольствия стала рассказывать Лиле историю этого фолианта.

Это была поздняя копия с издания 1557 года. Существовало предположение, согласно которой предсказания Нострадамуса были им зашифрованы и скрыты в этой книге. Некоторые считают, что Нострадамус специально перевел Галена, чтобы читатели, сравнивая текст Нострадамуса с оригиналом, нашли ключ к шифру. Однако, к сожалению, скорее всего, «ключи» потерялись при многочисленных переизданиях из-за ошибок и опечаток…
— А это что такое? –спросила Лиля, указывая на слегка пожелтевший лист бумаги, выпавший из книги.
— Действительно, что это? Я и не заметила, — Чери взяла в руки согнутый пополам лист, развернула его и увидела портрет молодой женщины, безупречно сделанный карандашом и чуть подцвеченный кармином и бирюзой.
— Мне кажется, — сказала Лиля, — этот портрет очень старый, возможно, он был нарисован раньше, чем напечатана сама книга…
— Да, возможно… это всё очень занимательно, очень… — задумчиво повторяла Черубина, осторожно поворачивая рисунок в луче света, падавшего из окна. Во-первых, мне кажется, я знаю, кто художник этого портрета. Здесь есть его монограмма «IDC». А во-вторых, на обороте этого листа как будто есть текст, написанный когда-то чернилами и почти стершийся от времени.
— Быть может это страстное признание в любви к этой особе, — предположила заинтригованная Лиля.
— Возможно… Ты не представляешь, Ляля, как мне хочется прочесть этот текст! И, кажется, я знаю, кто поможет нам в этом! — глаза Чери сияли тем особенным блеском, который всегда появлялся, когда она сталкивалась с чем-то таинственным. — Сейчас, мы с тобой оденемся и позавтракаем, а во время прогулки я тебя кое с кем познакомлю! Пока же скажу только — «C» это имя художника — Косм, «D» — его фамилия, Дюмустье, а «I» значит читать наоборот, то есть переставить буквы. Это автограф придворного художника короля Генриха Четвертого по фамилии Дюмустье! Интересно, что была целая династия: и отец Дюмустье и два его старших брата также были художниками. Но самое любопытное то, что Косм Дюмустье дружил с Сезаром — сыном Нострадамуса. Видимо это портрет какой-то знакомой им обоим дамы, может быть, родственницы, а быть может возлюбленной… Кто знает… — загадочно улыбнулась Черубина:

…Но алый сок гранат сбежал с ее лица,
упала на песок зеленая гирлянда…
Меж пэров Франции нет рыцаря Роланда…



Сразу же после завтрака девушки отправились на прогулку, они переходили с одной дорожки на другую, пока, наконец, не увидели Оливера. Заметив девушек, он снял шляпу и поздоровался. Черубина представила его Лиле и сразу же спросила, сумеет ли он им помочь прочитать текст, что еле виднелся на бумаге с рисунком. Как сделать его достаточно ярким, чтобы можно было разобрать, что написано?

Оливер осторожно взял рисунок в руки. Рассматривая портрет дамы, он с печалью в голосе заметил, что женщина очень напоминает его жену Айно — она была также молода и красива… Затем он осмотрел обратную сторону и сказал, что ему известен один способ восстановления текста, но для этого потребуются химические реактивы.

Поздно вечером Черубина и Оливер встретились в лаборатории прозекторской, там предусмотрительно было занавешено окно и горел неяркий свет. Они положили рисунок на сухую ткань изображением вниз. В небольшой стеклянной чашке Оливер смешал дистиллированную воду, несколько граммов азотнокислого серебра и азотной кислоты, затем лимонной кислоты и виннокаменной кислоты, потом добавил несколько капель нашатырного спирта. Полученный раствор он нанес тонким слоем поверх старинного текста и стал ждать, когда бумага подсохнет. Все это время Черубина рассказывала Оливеру о том, как обнаружился портрет, потом про книгу, между листов которой он затерялся, — редчайшее издание, переведенное Мишелем Нострадамусом — выдающимся ученым и целителем.

Когда влага испарилась, Оливер поднес лампу к бумаге. Под действием тепла и реактивов текст выступил на светлом фоне бумаги коричневыми штрихами. Это был некий список, включавший шиповник, лепестки роз, листья и кору кипариса, стебли и цветы флорентийского ириса, гвоздику, алоэ, корень аира и цифры, обозначающие меру в частях. Черубина в точности переписала этот текст в свою записную книжку и после некоторых размышлений задумчиво произнесла:

— Судя по всему, этот рецепт составлен самим Нострадамусом. Безусловно, он может послужить, если не лекарством, то подспорьем в лечении недуга. Я, пожалуй, передам рецепт с необходимыми пояснениями главному врачу санатории.

На следующее утро Черубина сама попросилась на прием к Ивану Гавриловичу. Доктор согласился её осмотреть и побеседовать о её самочувствии. Воспользовавшись случаем, Чери рассказала про рецепт Нострадамуса и передала доктору список, составленный накануне. Врач пробежал глазами перечень ингредиентов, которые были ему знакомы, и сказал, что не видит ничего плохого, если приготовить эту микстуру в аптечных условиях и давать добровольцам, как дополнительное средство при лечении туберкулеза. Он написал соответствующее распоряжение, и было объявлено, что все желающие могут присоединиться к эксперименту.

Черубина сразу же поспешила на второй этаж, где на балконе, сидя в креслах и удобных шезлонгах, пациенты принимали воздушные ванны. Она рассказала им про рецепт Нострадамуса и возможность поучаствовать в эксперименте. Нашлось четверо желающих, включая саму Чери. Все вместе они написали главному врачу о своем решении принимать новое лекарство, как только оно будет готово. Письмо было немедленно отнесено в приёмную Ивана Гавриловича.



Приятельницы завершали обеденную трапезу, когда медсестра сообщила им, что в вестибюле лечебного корпуса девушек ожидает молодой человек, приехавший навестить их. Подруги радостно переглянулись и поспешили на первый этаж. Приехавшим оказался кузен Чери — Николай. Он привез с собой столичные сладости для девушек и петербургские газеты с сенсационной новостью, о котором писали и заграничные издания, уже назвавшие это странное явление «The Tunguska Impact»: «…it’s just after seven in the morning. A man is sitting on the front porch of a trading post at Vanavara in Siberia. Little does he know, in a few moments, he will be hurled from his chair and the heat will be so intense he will feel as though his shirt is on fire…».

Всё послеобеденное время молодые люди провели в парке, сидя в беседке, окруженной кустами цветущего шиповника, и обсуждая невероятное тунгусское происшествие,

Первое описание событий и рассказы очевидцев напечатала на своих страницах газета «Сибирская жизнь», а двумя днями позже — газета «Сибирь». Потом эти публикации перепечатали и столичные газеты. Черубина развернула газету, привезенную Николаем, и стала читать вслух:

— За несколько дней до происшествия по всему небу наблюдалось небывалое свечение. Даже в ночное время можно было читать, не зажигая лампы. 17-го июня утром, в начале 9-го часа, в селении Н.-Карелинском (верст 200 от Киренска к северу) крестьяне увидали на северо-западе, довольно высоко над горизонтом, какое-то чрезвычайно сильно (нельзя было смотреть) светящееся белым, голубоватым светом тело, двигавшееся в течение 10 минут сверху вниз. Тело представлялось в виде «трубы», то есть цилиндрическим. Небо было безоблачно, только невысоко над горизонтом, в той же стороне, в которой наблюдалось светящееся тело, было заметно маленькое тёмное облачко. Было жарко, сухо. Приблизившись к земле (лесу), блестящее тело как бы расплылось, на месте же его образовался громадный клуб чёрного дыма и послышался чрезвычайно сильный удар (не гром), как бы от больших падавших камней или пушечной пальбы. Все постройки дрожали. Удар о землю был такой силы, что его грохот слышали за сотни верст.

В сибирских посёлках и городах началась паника, православные люди и староверы одинаково уверовали в то, что наступил конец света, а местные жители — эвенки и тунгусы, пересказывали друг другу страшные подробности происшествия, в котором уже появились и злые духи, и демонические птицы, и камни, падающие с неба».

— Для меня очевидно, что это было космическое событие, и вскоре это будет доказано, если в тайгу сможет пройти экспедиция. Говорят, те места весьма труднопроходимые, — высказал свое мнение Николай. У меня есть телескоп, я веду наблюдения за небосводом, отчасти для того, чтобы возражать суеверным людям, которые в движении небесных тел пытаются увидеть знамения.

Я не раз видел сильное свечение самых дальних от нас облаков, тех, которые приват-доцент Московского университета Витольд Карлович Цераский назвал «ночными светящимися облаками». Я думаю, такое их свечение связано с небывалым скоплением атмосферного электричества… Слышали ли вы об электрических опытах американца Николы Теслы? Он научился создавать молнии и прямо говорит, что для электричества не нужны провода! В издании New York Sun за февраль 1901 года я прочитал, что Никола Тесла рассказал относительно своих новых экспериментов по получению света без помощи проводов — это нечто совершенно новое в физике.

А недавно Тесла заявил, что поскольку «Коммодор Роберт Пири», наконец, готов к походу на Северный полюс, то он готов обеспечить его отряд своими беспроводными лампами. Эти лампы Теслы не требуют обновления, как обычные, поскольку в них нечему расходоваться, они будут использоваться как керосиновые, однако с той разницей, что энергия будет передаваться по воздуху! То есть передача электричества, как Вы понимаете, должна осуществляться по воздуху… Другими словами воздух способен аккумулировать электрические заряды и переносить их на расстояние. Возможно нечто подобное произошло в Сибири. Однако, истину может установить только лишь научная экспедиция.

— Безусловно, экспедиция будет отправлена, — согласилась с ним Черубина, — Однако, очевидцы видели не только свечение небес, но и падающие камни. Возможно, это обломки планеты Фаэтон, которых, говорят, великое множество, и их можно видеть в телескоп недалеко от Юпитера… Для учёных обнаружить и исследовать такой камень может быть очень важно, ведь до сих пор никто не знает, из чего состояли протопланеты. Это такой великолепный шанс для науки…

— Да, но что, если это не камень, а что-то более мистическое? — взволнованно продолжила беседу Лиля, — Многие философы и мистики, художники и поэты только и говорят сейчас о том, что в мир уже пришёл падший ангел!.. А знаете ли вы, что совет директоров Третьяковской галереи выкупил у фон Мекка «Демона Поверженного»?! Того самого, которого Михаил Врубель переписывал без конца прямо на выставке…

— Я слышала об этой картине еще в 1902-м, — добавила задумчиво Черубина, — тогда Бенуа заявил во всеуслышание, что сам Князь Мира позировал художнику…

— Если это была шутка, — усмехнулся Николай, — то весьма неудачная. У Михаила Врубеля уже тогда было очевидное расстройство психики… Сейчас он постоянно пребывает в лечебнице и, говорят, несчастный совершенно ослеп.

Друзья ещё немного поговорили о коварстве нервных расстройств, и расстались, поскольку Николай собирался навестить своего однокурсника — доктора Ивана Полякова, который служил здесь же в санатории.



Черубина заметила, что Лиля беспокойна и думает о чём-то весьма тревожном. Вначале она не хотела донимать подругу расспросами в надежде, что та сама заговорит. Но время шло, Ляля молчала, и Чери напрямую спросила, о чем она так переживает. К её удивлению, подруга расплакалась и сквозь слёзы рассказала, что уже не сомневается в том, что произошедшее в Сибири — это начало конца времён. А она не готова умирать, потому что так молода и ещё хочет иметь детей и видеть, как они счастливо растут… К тому же, добавила Лиля, у неё есть сомнения — достойна ли она войти в Рай… Черубина засмеялась и нежно обняла подругу:

— Ну, конечно, милая Ляля, я нисколько не сомневаюсь в этом! Давай-ка пойдем прямо сейчас в церковь и поговорим с батюшкой, мне кажется, тебе нужен совет именно такого рода…

Лиля вздохнула, вытерла слезы и, накинув на плечи нарядные шёлковые шали, подруги поспешили в сторону церкви, где уже побывали накануне.

В храме было темно и безлюдно, чуть мерцали золотом образа там, где горели свечи и лампады цветного стекла. Подруги сели на скамейку у входа и молчали, каждая думала о своем, пока священник не заговорил с ними. Лиля вновь расплакалась, и настоятель храма сочувственно предложил Черубине помочь подруге спуститься по ступеням крыльца с тем, чтобы поговорить на свежем воздухе.

Они беседовали, медленно прогуливаясь по благоухающим аллеям, между кустов можжевельника и шиповника. Лиля пыталась объяснить, что её расстроило. Седовласый батюшка выслушивал жалобы Лили и терпеливо повторял о бесконечной милости Божьей. Она наконец добралась и до настоящей причины своих слез, рассказала о Тунгусском происшествии и прямо спросила, не конец ли это света.

— Сказано в Библии, что никто не знает, когда сие случится, — отвечал священник, — и не наше с вами дело, решать, было ли это происшествие одним из знамений, о которых говорилось в книге откровений: «И пятый ангел протрубил, и звезда, падшая с неба на землю, отворила кладезь… не ваше дело знать времена или сроки»… Нет, людям не нужно судить о том, а только думать о спасении души, чтобы быть готовыми в любой час принять суд Божий…

В «Деяниях Святых апостолов» сказано: «Мужи Галилейские! Что вы стоите и смотрите на небо?» — потому что смотрели апостолы на восхождение Иисуса… На небо нужно и нам смотреть, но не с опасением или страхом, а как на прекрасное творение Господа, как на ле;ствицу в небесный Иерусалим…

Голос батюшки был тихим и мягким, глаза его излучали отеческую доброту и нежность, какая бывает у пожилых людей, проживших свою жизнь в смирении и служении людям, в любви к Господу и в соблюдении его заповедей.

Черубина видела, что Лиля вполне успокоилась, и в глазах её как в зеркале отражался душевный покой, вселившийся в неё благодаря беседе со священником. На прощание батюшка благословил девушек, осенив их крестным знамением. Исполненные умиротворения, они низко поклонились и долго смотрели в след неспешно удалявшемуся священнослужителю.



Между тем Николай повстречался с доктором Поляковым и узнал от него о рецепте Нострадамуса, переданном Черубиной главному врачу санатории. Это обстоятельство заинтересовало Николая чрезвычайно, и, разыскав кузину, он захотел услышать подробный рассказ о её новом расследовании.

Близилось время ужина, и все трое поспешили в столовую. За вечерней трапезой Черубина в подробностях рассказала кузену о совершенно неожиданном приключении, случившимся с ней здесь, в санатории. Николай слушал весьма внимательно, а когда Чери завершила рассказ, молодой врач продолжил беседу:

— Мишель Нострадамус посвятил много времени изучению трудов Гиппократа и Галена, а также латинских переводов трактатов арабских философов. Будучи доктором, он очень интересовался фармацевтикой и в лечебной практике широко использовал лекарственные растения. Он даже отправился в путешествие по городам Европы, чтобы найти новые рецепты приготовления лекарственных средств. В Бонне, например, он посещал лекции алхимиков, а в Авиньоне изучал в папской библиотеке труды по фармации и другим наукам. Для лечения чумы он использовал пилюли собственного приготовления, что спасало его от заражения при ежедневном общении с заболевшими и было весьма эффективно в их излечении. Но самое главное лекарство, которое он искал, было лекарство от так называемой «белой чумы» — чахотки или туберкулёза, от которого, предположительно, умерла его первая жена и дети…

С восхищением он добавил:

— Дорогая моя Черубина, я убеждён, что найденный тобой рецепт и есть та самая «Розовая пилюля», изобретенная Нострадамусом для борьбы с туберкулезом и так успешно помогавшая ему и его последователям в излечении страждущих!

Черубина, польщенная таким признанием, улыбнулась и многозначительно заметила: «Неисповедимы пути господни!»



Между тем прошла уже неделя с начала приема «розовой пилюли». Все четверо пациентов стали чувствовать себя значительно лучше. Лечащие доктора с удивлением отмечали эти перемены и обсуждали возможность использования рецепта Нострадамуса для лечения всех пациентов санатории. Черубина была счастлива как никогда, Лиля радовалась вместе с подругой, которой опять удалось совершить нечто невероятное и весьма полезное для всех!

Иван Гаврилович встретился с Черубиной в день её отъезда из санатории. Он пригласил девушку, чтобы дать рекомендации относительно здоровья на будущее. В завершении беседы он упомянул, что Оливер теперь официально будет работать в лаборатории прозекторской, пока в качестве лаборанта-ассистента. Но если он продолжит свое образование, то, возможно, однажды станет настоящим доктором.

Обрадованная Черубина отправилась разыскать Оливера, чтобы поздравить его с таким успехом. Едва завидев девушку, тот поспешил ей навстречу. Накануне вечером он беседовал с главным врачом санатории и узнал о своем переводе на новую должность. Оливер был счастлив и необычайно растроган. Он долго благодарил девушку за участие в своей судьбе — она изменила его жизнь одним легким прикосновением! Теперь он сможет целыми днями заниматься изучением медицины, а не урывками в свободное от выполнения поручений медперсонала время. С этого дня Оливер твердо стоял на пути к осуществлению своей заветной мечты — найти спасительное лекарство от туберкулеза…

— Чери, дорогая, да проснись же ты наконец! — смеясь, Лиля трясла за плечо спящую подругу, — опоздаем к завтраку и останемся голодными до обеда!

Черубина открыла глаза и с недоумением спросила:
— А где Оливер?
— Какой Оливер? — в свою очередь удивилась Лиля.
— Оливер — здешний садовник, я только что говорила с ним! — Черубина огляделась кругом, — Значит, он мне приснился? А Николай — кузен — приезжал нас навестить или это тоже было во сне?

— Никто не приезжал нас навещать, Чери, вставай же!
— Погоди, Ляля, дай мне прийти в себя. А Тунгусское происшествие, про которое было в газете — это правда или мне приснилось?
— Про Тунгусское происшествие рассказал вчера за ужином вновь прибывший пациент санатории, — торопливо говорила Лиля, помогая Чери одеваться.
— А книга Нострадамуса — твой подарок мне — не унималась Черубина.
— Книга на месте, взгляни — лежит на столе.
— А рисунок Дюмустье в ней был? А рецепт розовой пилюли на обратной стороне портрета?..



…И наших дум развёрнутые ткани,
И блёклых дней широкая река
Текут, как сон в опаловом тумане…