История 4. 1909. Пропавшие письма

Всю ночь громыхала гроза, и Чeрубина заснула лишь под утро. Среди неясных, тревожных видений она услышала звон дверного колокольчика и голос тётушки Елизаветы Дмитриевны: «Депеша!». Черубина вскочила, накинула легкий шёлковый халат и быстро спустилась в прихожую. У входной двери стояла тётя и держала в руках только что доставленную, ещё нераспечатанную бумажную бандероль.
— Доброе утро, тётушка, — поздоровалась Черубина,
— Доброе утро, Чери, — ответила Елизавета Дмитриевна, протягивая ей послание. Оно было адресовано Черубине. Поспешно развернув бумагу, она увидела короткое телеграфное письмо: «Немедленно приезжай Нужна твоя помощь Я умру если не приедешь», подпись — «Лиля».

Лиля — подруга детства Черубины, жила в Москве и, судя по всему, положение её было крайне опасным. Черубина зябко повела плечами, на сердце стало тревожно. Нужно ехать без промедления, — решила она. Курьерский поезд до Москвы уходит с Николаевского вокзала в полдень — надо торопиться!



И вот Черубина уже в Москве, усаживается в пролётку, извозчик закрепляет на мостках коляски её багаж, и вскоре лошадь бежит рысцой на Мясницкую улицу, к дому подруги. Лиля с мужем жили на втором этаже изумительного, единственного в своем роде «китайского дома», построенного купцом Перловым. На первом этаже располагался известный на всю Москву его Чайный дом. Когда Черубина подъехала к дому, было уже за полночь. Электрические фонари освещали Мясницкую, накрапывал дождь.

На отправленную в квартиру генерала записку никто не отвечал, и Черубина нервно расхаживала по вестибюлю. Однако, через некоторое время по мраморным ступеням торопливо спустилась горничная, ловко подхватила багаж гостьи и проводила ее наверх, где в открытой двери ждала Лиля. Она выглядела измученной ожиданием и странным происшествием, побудившим её обратиться за помощью к близкой подруге.

Муж Лили, Кирилл Степанович, носивший чин генерала, дома отсутствовал. По делам службы он уехал на несколько дней.

Был подан легкий ужин и, не дожидаясь его окончания, Лиля рассказала, что оказалась в нелепой и опасной ситуации. На днях она неосторожно завела знакомство с бывшим сослуживцем своего мужа, генералом Фоком, который, будучи в Москве проездом, заехал навестить Кирилла Степановича. В молодости они вместе служили в Отдельном жандармском корпусе. Лиля не знала о такой подробности из биографии супруга. Она, впрочем, мало интересовалась его службой, а он никогда не делился воспоминаниями.

Генерала Фока сопровождал его адъютант — молодой, статный красавец. Большие карие глаза его, прямой нос, высокие точеные скулы, правильной формы чувственные губы могли вскружить голову любой даме. Звали его Дмитрий Ланской. Сама не понимая как, Лиля дала согласие Дмитрию сопровождать её в театр, а потом еще на музыкальный концерт. Он стал настойчиво ухаживать за Лилей, позволять себе недопустимое, и вдруг поздно вечером забрался через балкон в её комнату…
— Видимо, с балкона он вчера и проник в кабинет Кирилла Степановича, — сокрушенно сказала Лиля. Утром, когда она почувствовала сквозняк и проснулась, балконная дверь была раскрыта. В кабинете мужа все было перевёрнуто вверх дном, открыты все ящики, книги в шкафу лежали в беспорядке, портрет императора криво висел на открытой дверце несгораемого шкафа, в котором тоже царил хаос.
— Просто ужас, ужас, ужас… Что же делать и как искать то, что было украдено, если даже не знаешь, что это было, и где искать старого генерала с его адъютантом-авантюристом?! — Лиля разрыдалась — как она смела так оступиться, так ошибиться…
— Ляля, а с чего ты взяла, что пробрался в кабинет именно Дмитрий? –спросила Чери, — Кто угодно мог пробраться сюда! Необходимо дать знать Кириллу Степановичу, что совершена кража, что ты боишься одна оставаться в доме, и ему необходимо вернуться в Москву как можно скорее.
— Да-да, — заторопилась Лиля, — я сейчас же пошлю прислугу на почтамт отправить мужу телеграмму!
— Утро вечера мудренее, — Черубина ласково обняла подругу за плечи, — пойдем сейчас спать, а завтра постараемся все разобрать и понять, что именно пропало. Хорошо?



На следующий день подруги тотчас после завтрака отправились в кабинет генерала. Лиля опустилась в кресло Кирилла Степановича и снова едва не заплакала, глядя на разбросанные кругом документы.

Черубина заглянула в секретный шкаф, среди лежавших на полке бумаг было несколько вскрытых конвертов с письмами. Там же на полке были наградные листы и ордена в сафьяновых с бархатом футлярах — военные награды Кирилла Степановича. В отличие от Лили, Черубина интересовалась историей и с вниманием прочитала несколько листов, из которых узнала, что супруг Лили, тогда еще в звании полковника, был награжден за мужество, проявленное во время Ихэтуаньского восстания в Китае.

На глаза попал черновик какой-то рукописи с крупным заголовком на первой странице: «Киньчжоуский бой». Имя автора не значилось, и Черубина подумала, что им мог быть сам генерал, который многие годы провёл на Дальнем востоке. Она быстро пробежала глазами первые строки: «Мне часто приходится слышать, почему генерал Фок до сих пор ещё не обмолвился ни одним словом в литературе о Кинчжоуском бое? На это я отвечу: причина очень простая. Я никогда не писал и речей не говорил, а потому мысли у меня забегают одна за другую, и мне нелегко их изложить в стройной последовательности…»

— Так вот кто такой генерал Фок! — мысленно воскликнула Черубина. — Надо всё хорошо обдумать, — прошептала она.

Несгораемый шкаф был таким объемным, что в него вполне мог поместиться человек. Немного подумав, Черубина осторожно освободила шкаф от полок со всем их содержимым. Когда шкаф опустел, стало понятно, что он похож на стальной бункер, в нём можно было даже закрыться изнутри — там имелась щеколда и миниатюрная скважина, через которую можно было наблюдать за происходящим в кабинете.

— Прелюбопытно, — произнесла Черубина и забралась в шкаф. Почему-то его задняя стенка казалась холоднее, чем боковые поверхности. Черубина вдруг нащупала совершенно незаметную для глаз выпуклость, слегка нажала на неё, и та неожиданно сдвинулась в сторону, открыв взору отверстие, явно предназначавшееся для ключа. Из скважины ощутимо тянуло холодом, значит, это была потайная дверь, и за ней было какое-то пространство. Теперь уже Черубина не могла остановиться.

Лиля в недоумении смотрела на Черубину.

— Не бойся, Ляля, это не просто шкаф, в нем есть потайная дверь, за которой должен быть другой выход. Нужно найти ключ, чтобы открыть эту дверь. Не видела ли ты у Кирилла Степановича какой-то особенный ключ? Возможно, он даже не выглядит, как ключ. Просто что-то, что твой муж как-то особенно оберегает, скорее всего это находится здесь, в его кабинете, подумай, Лялечка.

Лиля наморщила лоб и принялась ходить вокруг стола, механически трогая лежащие на нём предметы.
— Ну вот, например, указала она на чернильный прибор. Как-то раз я села за этот стол, чтобы подписать кое-какие векселя, но ни одно из этих перьев не пишет, они и не перья вовсе, возьми, посмотри.
— Ну, конечно, это не перья, видишь, здесь написано: «Velbert», а Фельберт — немецкий город, известный своими ключами и замками! По виду это подарочный набор, но в цилиндре каждого пера скрыт ключ. Попробуем снять цилиндр — и вот он ключ! Один из цилиндров пуст, в нём, наверное, хранился ключ, которым шкаф открывался. Вероятно, его прихватил грабитель. Давай попробуем оставшиеся два, какой-то из них должен подойти к задней двери. Зажги свечу, держи её повыше.

Черубина забралась в шкаф, Лиля встала позади неё, держа свечу на вытянутой руке. Первый же ключ подошел, замок подался, раздался щелчок и дверь приоткрылась, из щели потянуло запахом пыли и мышиного помета. Черубина с силой толкнула дверь, и она беззвучно распахнулась. Взору открылась узкая кирпичная шахта с винтовой лестницей. Чери, не задумываясь, ступила на лестницу и позвала за собой подругу. Лиля шагнула вперед, но неловко зацепила дверцу шкафа, та стала медленно закрываться и вдруг резко захлопнулась. От испуга Лиля чуть не выронила свечу. Подруги оказались в мышеловке: потайная дверь открывалась только с внутренней стороны. Снаружи замочной скважины не было — попасть в кабинет с потайной лестницы было невозможно.
— О, нет! Нет! Помогите! — закричала Лиля и стала бить ладонью по железу.
— Ляля, хорошая моя, успокойся! Я здесь, с тобой, и мы обязательно выберемся отсюда! Доверься мне! Дай-ка мне свечу, а то, не ровен час, уронишь… Вот лестница, для чего-то она была построена. Это тайный ход, значит есть и тайный выход. Идем вниз, не бойся.

Ослепленные темнотой подруги не заметили, что лестница идет не только вниз, но и вверх. Черубина подняла свечку повыше, и подруги начали осторожно спускаться по узким ступеням.



История дома была известной: чаеторговцы Перловы готовились к приему Ли Хунчжана, бывшего тогда канцлером Китая при императрице Цы Си. По заказу одного из братьев — Сергея — трёхэтажный дом на Мясницкой невероятно быстро перестроили, украсили китайскими орнаментами и пагодой на крыше. Видимо, при перестройке и проложили тайную лестницу, по которой спускались теперь Черубина и Лиля.

Воздух был несвежим, узкая шахта пугала своей бесконечностью, от поворотов кружилась голова. Девушки поняли, что спустились намного ниже первого этажа.

Наконец ступени закончились. Черубина и Лиля оказались в довольно широком коридоре с высоким сводчатым потолком. Стены были сложены всё из того же темно-красного кирпича, выглядели очень крепкими и старыми и напоминали о средневековых рыцарских замках.

Неожиданно коридор перешел в большой, совершенно пустой круглый зал. Он выглядел заброшенным, похоже было, что когда-то его покидали в спешке, либо он подвергался неоднократному разграблению. Черубина быстрым шагом обошла ротонду, осматривая стену. В одном месте кладка кирпича отличалась.
— Здесь была дверь, но ее заложили — заключила Черубина.

На кирпичных стенах ещё виднелись остатки тёмных драпировок и сломанные кольца, в которые некогда вставлялись светильники, кроме того девушки увидели на стенах разные символы, нарисованные некогда белой краской.

— Что ты об этом думаешь, Ляля? — Черубина указала на символы.
— Я думаю, что мы оказались в подвале соседнего дома. Мне известно, что раньше он принадлежал губернатору Юшкову, состоявшему в масонской ложе. Дом был построен по его просьбе архитектором Баженовым — тоже масоном. Отсюда и обилие масонских символов. Очевидно, в этом зале проходили собрания членов ложи. Но это было давно, сейчас в здании располагается Художественное училище.
— Прелюбопытно! — задумчиво произнесла Черубина. Однако, свеча вот-вот догорит. Черубина прикрепила огарок свечи к полу, на котором отчетливо виднелись светлые и темные квадратные плиты, как на гигантской шахматной доске. Оглядевшись, она увидела какую-то деревянную палку, вроде ножки от стула.
— Сними-ка свой пояс, Ляля, сделаем с его помощью факел. Пояс широкий и льняной, значит, гореть будет хорошо. Она быстро и туго намотала кушак на ножку стула, зажгла его от свечи — факел был готов. Видимо для того, чтобы пояс хорошо держал форму, его пропитали пчелиным воском, поэтому он горел как свеча. Девушки торопливо покинули зал.



Они быстро шли по коридору, заглядывая в небольшие ответвления, но все они неизбежно заканчивались тупиком. Наконец, девушки увидели свою лестницу. Подруги стали быстро подниматься, считая ступеньки. Возле знакомой потайной двери они остановились в надежде на чудо, но увы, наружная дверь шкафа по-прежнему была наглухо закрыта. Но теперь Черубина увидела, что лестница уходит дальше вверх. Как она сразу этого не заметила?! Подруги отправились наверх. Когда, по их расчетам, они миновали третий этаж, лестница снова уперлась в закрытую дверь.



«… То было раньше, было прежде… О, не зови души моей.
Она в разорванной одежде стоит у запертых дверей…»
— Черубина произнесла эти стихи с усмешкой.

Самодельный факел догорел и погас, но тонкий луч света струился из небольшого отверстия в двери.
— Замочная скважина! — Обрадованная Лиля стала торопливо пробовать ключи, один из них идеально подошел к замку и легко повернулся. Потянув массивную дверь за ручку, подруги оказались ослеплены ярким летним солнцем. Они очутились на крыше дома и увидели в центре её знаменитую китайскую башенку. Черубина всё ещё держала в руках обгорелую палку, а Лиля — ключи, обе были перепачканы пылью, но безудержно смеялись, глядя друг на друга. Всё страшное было позади! Из башенки вниз вела обычная лестница, по которой подруги спустились на свой этаж прямо к дверям генеральской квартиры.



Лиля прошла в свою спальню переодеваться. Черубина направилась в комнату для гостей, но проходя мимо открытого кабинета Кирилла Степановича, остановилась, как вкопанная. Генерал сидел за столом, закрыв лицо руками. Черубина попятилась назад и кинулась в комнату Лили. Та уже переодевалась за ширмой, что-то напевая и шурша платьем.

— Ляля, — тихо окликнула она свою подругу, — твой Кирилл Степанович уже приехал. Он у себя в кабинете. Ты должна пойти к нему.
— О, нет! Чери, дорогая, я не смогу одна, я что-нибудь не то скажу или сделаю! Давай, я помогу тебе почистить платье, и мы пойдём вместе,
— Хорошо, только не волнуйся.
Пока подруги чистили от подвальной пыли платье Черубины, она пыталась успокоить Лилю:
— Скажешь, что ночью в кабинет проникли воры. Ты ничего не слышала, а когда обнаружила беспорядок в кабинете — тут же отправила прислугу на почтамт телеграфировать мужу. И, пожалуйста, не говори Кириллу Степановичу, что мы спускались в подземелье — так будет лучше.



Лиля вбежала в кабинет и бросилась к супругу:
— Кирилл, милый, как хорошо, как замечательно, что ты приехал! Ты видишь, что случилось?! Мы с Черубиной так напуганы! Нужно вызвать полицию…
— Здравствуй, дорогая Ляля, здравствуй Черубина… — устало поздоровался с девушками генерал, отнимая руки от лица. Он был уже не молод. Седые виски его были аккуратно подстрижены, усы и небольшая бородка придавали некоторое сходство с императором Александром III.
— Не нужно полиции, дорогая моя Ляля. Я знаю, что именно украли, и знаю, почему. Он указал рукой на лежавшую перед ним на столе газету. Крупными буквами там было напечатано: «Бывший генерал-лейтенант Анатолий Михайлович Стессель, обвинённый Верховным военно-уголовным судом в сдаче крепости Порт-Артур на невыгодных и унизительных для России условиях и вопреки мнению военного совета, не исчерпав всех доступных средств к обороне, осуждённый 5 марта 1908 года и приговорённый к смертной казни, замененной на 10-летнее заключение в крепости, 6 мая 1909 года помилован и освобожден».
— Какое отношение это известие имеет к краже в нашем доме? — удивленно спросила Лиля.
— Дорогая моя, вели горничной накрывать к обеду, — тихо произнес генерал. — Я всё объясню, разумеется, если вам будет интересно слушать военные истории.



Когда все расселись за столом и приступили к трапезе, Кирилл Степанович рассказал об относительно недавней войне между Россией и Японией за контроль над Маньчжурией, Кореей и Желтым морем. Это была первая большая война с применением артиллерии, броненосцев, миноносцев… Сдача Порт-Артура привела к поражению России. Виновным считали генерала Стесселя, возглавлявшего оборону крепости. Говорили, что он получил взятку в 5 миллионов от японского генерала Ноги. Стесселя недолюбливали сослуживцы, к тому же там, в крепости, был настоящий герой — Роман Кондратенко, вот он, по сути, и возглавлял оборону Порт-Артура. Но при загадочных обстоятельствах именно его форт обстреляли прицельно, и он погиб… Все говорили о предательстве, но имён, разумеется, никто не называл… Доверенным человеком Стесселя в крепости был генерал Александр Фок, он лучше Стесселя знал, что там, в крепости, происходило на самом деле. Многие решили, что и он участвовал в заговоре, когда несмотря на протест Военного совета, Стессель и Фок подписали акт о капитуляции. Весь гарнизон крепости попал в плен, форты, укрепления, корабли, оружие и боеприпасы — были отдали японцам. При этом сам Стессель вернулся в Россию, испросив целый состав вагонов для вывоза имущества и своей семьи, а Фок попал в плен…

— Фок мне тогда писал, — продолжал рассказ Кирилл Степанович, — ведь мы с ним дружили в молодости. В письмах не содержалось ничего такого, что могло быть истолковано неверно и послужить доказательством его и Стесселя вины. Однако эти письма и пропали. Александр Викторович Фок год назад был оправдан, и хоть отстранён от службы, но звания не лишён. Для него эти письма угрозы не представляют. Единственный человек, которому эти письма могли показаться опасными, — тот, кто не знает, что именно в них написано…
— Кого же Вы имеете в виду, Кирилл Степанович? — деликатно поинтересовалась Черубина.
— Ходила одно время такая эпиграмма:
«Я слышал — Стессель Анатоль посажен за измену в крепость.
Какая, говорю, нелепость: он сдаст и эту, ma parole!»
— Ах, вот как… — девушка задумчиво посмотрела на генерала. Интересно, где же он сейчас? Остался в Петербурге?
— Ему приписано покинуть столицу и уехать в Малороссию, откуда он родом.
— Да уж не через Москву ли он едет? — подумала Черубина.



Едва дождавшись окончания обеда, она сослалась на усталость и поспешила в свою комнату, по пути попросила горничную сходить за газетами и купить те, где есть история про генерала, сдавшего Порт-Артур. Когда та вернулась, Черубина быстро просмотрела листки, нашла один с портретом Анатолия Михайловича Стесселя, где он еще при всех орденах и регалиях, гордо держал голову и смотрел прямо перед собой. Черубина тут же пошла к Лиле, которая прилегла отдохнуть после столь невероятных и нервных происшествий. Чери присела на кушетку, приподняла со лба Лили полотенце, смоченной розовой водой, и показала портрет генерала.
— Лялечка, посмотри внимательно на этого человека, ты его узнаешь?

Лиля ахнула:
— Да, — именно этот человек мне сказал, что он генерал Фок — сослуживец моего мужа!
— Ляля, он такой же Фок, как твой Дмитрий — Ланской. Понимаешь, это и есть генерал Стессель, про которого рассказывал нам Кирилл Степанович!
— Да? — распахнула свои фиалковые глаза Лиля.
— Да, Лялечка, но главное в том, что он сейчас в пути прочь от Москвы, и больше ты о нем не услышишь и адъютанта его никогда не увидишь. Вот теперь можешь отдыхать!



Поздно вечером Кирилл Степанович вновь отбыл по служебным делам. Так и не найдя ключей, он предположил, что их унесли похитители. Однако времени на замену замков не было, и генерал решил оставить все как есть, благо, опасности это не представляло — тайная дверь не могла открываться снаружи. Он запер на замок свой кабинет и тем ограничился. Прощаясь с Лилей, генерал просил супругу быть осторожнее в его отсутствие и обещал вернуться скоро — дня через два или три.



Переполненная впечатлениями дня, Черубина не могла уснуть. Она прошла в библиотечную комнату, которая от пола и до потолка была покрыта полками с книгами. — Здесь я непременно найду что-нибудь о масонах, — прошептала Черубина. Рассматривая полку за полкой, она увидела старинные фолианты с уже знакомыми ей символами. Это было то, что она искала, и Чери предалась чтению…



Утром Черубина рассказала Лиле о фолиантах из библиотеки Кирилла Степановича и предложила вновь спуститься в подвал масонского дома, чтобы продолжить расследование. Ей не давала покоя возможность снова попасть в таинственный подвал. Она расхаживала по комнате, рассуждая, о том, сколько интересного можно найти в том месте, куда раньше не была вхожа ни одна женщина! Она твердо решила пробраться туда по тайной лестнице, этот путь уже не казался ей сложным.

На пуфике по-прежнему лежала обгорелая ножка от кресла, бывшая накануне факелом. Чери заинтересовалась ею, пачкая руки в саже, девушка стала внимательно рассматривать предмет.

— Ну вот, удовлетворённо заметила она, — это вовсе не простая палка, а настоящее произведение искусства, декоративный отвес — масонский символ стремления к совершенству. Выглядит очень старым, ему лет сто, не меньше. Там, внизу, наверняка ещё есть артефакты, мы можем их найти и передать масонам. Как мы найдем масонов — другой вопрос, но такие древние раритеты, я уверена, для них имеют особую ценность.

Однако Лиля не разделяла восторгов подруги и наотрез отказалась присоединиться к ней. Она не хотела больше опасных приключений в зловонной полутьме и уговаривала подругу отправится к модисткам на Кузнецкий мост, что, по её мнению, гораздо больше подходило для таких молодых очаровательных дам, каковыми и были подруги. Но Чери была непреклонна. В конце концов каждая отправилась туда, куда хотела.

Черубина надела удобное платье, сшитое в стиле «амазонки», и высокие ботинки, в которых было удобно ходить и даже бегать при необходимости. В небольшой саквояж она положила несколько свечей, спички и пару пирожков с кизиловой ягодой, завернутых в салфетку.

Уже знакомой дорогой через башенку Черубина выбралась на крышу китайского дома и по ней прошла к потайной лестнице. Она вытащила из саквояжа ключ Кирилла Петровича. Замок тихо щёлкнул, дверь открылась, и девушка оказалась перед винтовой лестницей. Она быстро зажгла свечу и закрыла за собой дверь.

Осторожно Черубина спускалась с горящей свечой и внимательно рассматривала кирпичную кладку стен. Она пожалела, что не взяла записную книжку, чтобы скопировать символы — придется запомнить и нарисовать их потом.



И вот Черубина снова в ротонде. Она вплотную приблизилась к стене, чтобы лучше рассматривать изображения, нечаянно свечой коснулась обветшалой ткани, та вспыхнула и мгновенно сгорела, открыв за собой узкий проход в небольшую квадратную комнату. Недолго думая, Черубина вошла и огляделась.

С четырёх сторон её окружали стены черного цвета. Еле видны были остатки росписи — изображение гроба, черепа и костей. Это, видимо, была «комната для размышлений», через которую проходили кандидаты в масоны. Здесь они записывали свои обещания служить человечеству, здесь им завязывали глаза, надевали на шею веревку, обнажали грудь, снимали с левой ноги ботинок и вводили в «храм», отделенный завесой, как святая святых древнего Иерусалимского храма. Черубина прикрыла глаза, представила себе, как выглядел вход в большой подземный зал… Наверное, здесь висела ткань с изображением входа между двух колонн — Йоахин и Боаз, а над ними — изображение Всевидящего ока… Вот завеса отодвигается, и кандидат вступает в зал, как будто пешка делает свой первый шаг по черно-белым клеткам пола…



Черубина шагнула было в зал, который она себе вообразила, но… прямо перед ней была стена. Проход был заложен кирпичом, и кладка здесь значительно отличалась — она была намного новее. Огорченная девушка вернулась назад в ротонду. Закончив исследование, она поспешила в «китайский» дом. Ей не терпелось поскорее рассказать подруге о том, что она обнаружила в подвале дома Юшкова.



Вернувшись, Черубина сперва спросила у горничной чашку чая и бумагу. По памяти она стала восстанавливать рисунки, которые видела на стенах масонского подвала. Там были разные изображения в картушах из ветвей акации: циркуль и наугольник — символы умеренности и равновесия, молоток и мастерок — символы братства, несколько звёзд разной формы, что-то смутно напомнивших Черубине, и круг с лучами, в центре которого сплелись как будто крест с подковой. Этот знак она хорошо запомнила. Теперь пыталась понять, что он может означать, слегка повернула лист бумаги и увидела, что это буквы Х и С. Если первая, возможно, обозначает имя Христа, тогда вторая, может быть, — Спаситель… То есть просто знак вместо иконы? Черубина знала, что в масоны вступают только верующие в единого Бога люди, но слышала и о том, что принимают иудеев и мусульман. Чем дольше она смотрела на знак, тем больше он казался ей знакомым, но рядом с ним, как будто, должны быть каравай и солонка… Да, конечно, «Хлеб и Соль» — лицо Черубины просияло, она вспомнила, где видела знак: над входом в Хлебный дом в Царицыно. Как будто бы кто-то оставил подсказку: здесь заложили кирпичом вход в одно подземелье, а где-то открыли вход в другое! Наверное, там и собираются масоны, она поедет туда и узнает больше об их братстве.

Отчаянная девушка решила, что завтра же она едет в Царицыно.



Лиля спешила домой, ей тоже не терпелось поделиться с подругой своими впечатлениями и покупками из Модного дома на Кузнецком мосту. Встретившись, девушки наперебой рассказывали друг другу о том, как провели день.

Черубина сообщила Лиле о своем намерении продолжить поиски.
— Это может оказаться небезопасным! — протестовала Лиля, но, зная характер Чери, уже не возражала ей.



Вечер подруги провели в популярном театре Никиты Балиева «Летучая мышь», о котором говорили: «царство фривольной, но красивой шутки, и подальше от посторонней публики…». По возвращении радостно возбуждённые девушки ещё недолго посидели в гостиной, а затем разошлись по своим спальням.



Наутро, упаковав дорожный саквояж, Черубина нежно расцеловалась с подругой и отправилась в Царицыно, где в наём сдавались комнаты в том самом Хлебном доме.

Добравшись до места, Черубина разыскала управляющего. На выбор он предложил четыре комнаты, ещё не снятые под дачу. Все остальные помещения в жилой половине огромного краснокирпичного замка оказались уже занятыми гостями разного достатка. Черубина выбрала небольшую угловую комнату на втором этаже, два её окна глядели в пустой, заросший высокой травой, атриум Хлебного дома. Отсюда были также хорошо видны все три стены дома, включая нежилую часть, запущенную чрезвычайно, неостекленную, с отбитою лепниной. Черубина немного постояла, задумчиво глядя сквозь стекло, покрытое снаружи пылью и дорожками, оставленными недавними дождями:

«… В слепые ночи новолунья,
глухой тревогою полна,
Завороженная колдунья,
стою у темного окна…»



Все дачники обедали у себя, но к ужину был предусмотрен общий стол. Там вечером собралось чуть больше двадцати человек. Черубина представилась соседям классной дамой одной московской гимназии, приехавшей на каникулы, чтобы встретиться с сестрой, которая живет в Варшаве и на днях должна прибыть сюда.

Чери заняла свободное место и внимательнейшим образом рассмотрела всех гостей. Её интерес вызвал лишь один из них — высокий, элегантно одетый мужчина средних лет с оригинальной тростью, рукоятка которой показалась Черубине знакомой. Его звали Игнатий Николаевич. Он снимал здесь комнаты из года в год, чтобы отдыхать и рыбачить, хорошо знал все уголки Царицино, здешние легенды и тайны. После ужина Черубина завела с ним беседу.

Игнатий Николаевич оказался прекрасным рассказчиком, и Чери, как завороженная, слушала историю здешней земли и стройки, так и незавершённой…

— В старину это место называли «Чёрная грязь». Бывшая здесь деревенька сгорела дотла и оставила после себя одни уголья, которые после осенних дождей покрыли чернотой всю землю — отсюда и название, обычное для той поры. Петр I подарил эти земли молдавскому князю Дмитрию Кантемиру. Одна из легенд гласит, что дочь Кантемира — Мария — была любовницей царя Петра и ждала от него ребенка, которому не позволили родиться на свет. В отместку Мария прокляла это место. C той поры здесь стали пропадали люди и скот. Крестьяне из соседних деревень без крайней надобности сюда не ходили. Немало было случаев, когда здесь видели нечистых духов…

Как-то летом проезжала по этим местам царица Екатерина Великая. Местность показалась ей невероятно живописной: пруды, холмы, овраги, рощи — райская красота. Она-то и повелела начать здесь дворцовое строительство для своей летней резиденции. Строительство поручила архитектору Василию Баженову и пожелала, чтобы все было сделано в «готическом» стиле. Разумеется, название места было изменено — не подобает царице жить в Черной грязи. Будущий дворцово-парковый комплекс получил новое имя — Царицыно.

Однако строительство, запланированное на десять лет, продвигалось с трудом. Деньги из казны поступали нерегулярно. Бывало, что подрядчики уже везли строительные материалы и нанимали каменщиков, а денег не было, и тогда Баженов платил сам.

В течение всего строительства императрица ни разу не приезжала в Царицыно, а когда, наконец, прибыла, то провела там не более получаса. Разочарованная и раздосадованная она заявила, что это не дворец, а казематы, и жить тут никак невозможно: комнаты маленькие, потолки низкие, лестницы тесные…

Архитектор Баженов был отстранен от работ. На его место назначен его ученик — уже известный мастер Матвей Казаков.

Что повлияло на решение великой императрицы? Была ли она действительно разочарована трудами Баженова? Или же её смутило обилие масонской символики, которая служила не только украшением, но имела определенное мистическое содержание. Известно, что масоны оказывали большое влияние на Павла — сына Екатерины, и это ей весьма не нравилось.

Екатерине не суждено было увидеть новые дворцы в Царицыно. После её смерти взошедший на престол Павел I прекратил финансирование строительства, и дворцовый комплекс постепенно ветшал, зарастал деревьями. При Александре I строительство несколько возобновилось, но также не было завершено. Николай I запретил всё, что имело отношение к масонам, строительство в Царицыно снова прекратилось.

С середины 19 века более-менее жилые помещения разрешается сдавать на лето дачникам. Так Хлебный дом превратился в летнюю гостиницу для москвичей и жителей ближайшего Подмосковья…



Трудно не сожалеть о такой странной и переменчивой судьбе Царицыно, — заключил Игнатий Николаевич.
— Неужели таким невообразимым способом сказалось проклятие Марии Кантемир? — взволнованно спросила Черубина.
— Возможно… Однако, существует еще одно объяснение таинственности здешних мест. Как-то приезжал сюда ученый, астроном Федор Александрович Бредихин. Он занимался гравиметрией — это опыты, определяющие при помощи маятника Репсольда, какая сила тяжести действует в определенном районе. И оказалось, что между Москвой и Подольском очень странная земля, с плотностью меньшей, чем обычно! Возможно, в этом разгадка Царицыно, тех странных видений, что бывают у людей, и случаев их таинственного исчезновения.

— Как это всё интересно! — задумчиво произнесла Черубина. — А может быть тут есть полости в земле, ну, как это бывает, когда подземные ручьи веками вымывают пещеры, а потом пройдёт обильный дождь и намокшая почва обваливается, унося с собой всё, что на ней было?
— Нет, нет, — возразил Игнатий Николаевич, — здесь не такие почвы. Но, действительно, исчезновение животных и людей таким образом можно объяснить.
— А есть ли здесь тайные ходы, построенные архитектором Баженовым? Возможно ли это?
— А вот ходы должны быть обязательно! Так строили всегда в царских домах. Но вот беда! Уже никогда и никому их не найти. На планах-чертежах они не указаны, записей не сохранилось, дворцы были перестроены…



— Невероятно! Ещё девочкой я бывала здесь раньше, но ни от кого не слышала таких историй… Вы, наверное, поэт? — Черубина, восхищенная рассказом Игнатия Николаевича, готова была восхищаться также им самим. Действительно это был необыкновенный человек. Кроме весьма приятной внешности, низкого бархатного голоса, изысканных манер он обладал какой-то магнетической притягательностью. Рассказ его завораживал, описываемое им оживало в воображении слушателя.

— Нет, я не поэт, — рассмеялся Игнатий Николаевич, — хотя пишу немного для журналов. Когда приедет ваша сестра, я непременно приглашу вас с ней на прогулку по парку и расскажу еще кое-что увлекательное.

— Давайте не будем ждать приезда моей сестры, а отправимся на прогулку завтра же. Это предложение может показаться неприличным, но дело в том, что я не могу терпеть нераскрытых тайн.

Лицо Игнатия Николаевича выразило недоумение. Он не встречал ещё учительниц гимназий, которые приглашают на прогулку малознакомых мужчин. Неловко извинившись, Черубина простилась и поспешила в свою комнату.



Конечно, её приглашение было чересчур смелым! Она расхохоталась, вспомнив недоуменное лицо Игнатия Николаевича. Однако, что-то нужно предпринять — одинокая дама, без компаньонки и служанки, действительно, выглядит странно.

— Как жаль, что Ляля не поехала со мной! — вздохнула Чери.



На следующее утро Черубина разыскивала управляющего домом, чтобы взять для прогулки один из дамских велосипедов, которыми пользуются дачницы, отправляясь в отдаленные участки парка. Но тот появился только после полудня. Получив наконец велосипед, она поехала в сторону близлежащей деревни, чтобы нанять там сметливую, но не болтливую девушку, которая сыграет её «сестру из Варшавы».

Живописный ландшафт с холмами, глубокими оврагами, тенистыми рощами, причудливыми очертаниями прудов был удивительным образом разгадан гением Баженова. Черубина проезжала мимо дворцов, фигурных мостов, павильонов, арок, хозяйственных зданий. Выполненные из красного кирпича и украшенные кружевами белого камня, они красовались в зелени рощ подобно диковинным цветам на клумбах, и были столь же естественны и гармоничны в этом окружении. Трудно было вообразить на месте этих «готических» строений что-то иное, более привычное глазу.

Подъезжая к деревне, Черубина обратила внимание на невысокую девушку, поднимавшуюся от пруда и державшую в руках большую корзину с бельем, которое она, видимо, только что стирала. Чери остановилась и завела разговор.

Звали девушку Катей, на вопросы Черубины она отвечала очень толково, держалась скромно, но с достоинством. Чери спросила девушку, приходилось ли ей служить в господском доме. Та ответила, что не приходилось, но её старшая сестра — белошвейка — живет у господ Сыропятовых. Кате дозволено её навещать и даже помогать, когда требуется.

Черубина представила Катерину в образе своей сестры и решила, что нашла именно то, что искала. Она рассказала Кате, что предстоит делать, и они отправились к катиному дому. У ворот играл целый выводок забавных щенят. Чери невольно залюбовалась резвыми малышами. Она давно мечтала завести собачку-компаньонку, но теперь у неё были дела поважнее.



Вышла мать Катерины. Черубина сказала, что берет Катю на два-три дня прислугой. Видя, что дочь совсем не против, мать согласилась. Договорились о цене и условиях. Накануне Черубина составила договор, прочитала его теперь вслух, расписалась и подала на подпись матери. Та старательно вывела несколько букв рукой, совершенно непривыкшей к такому занятию.

— Катя, — сказала Черубина, завтра днем я вернусь за тобой, ты переоденешься в платье, которое я привезу, и мы поедем в Царицыно.

К ужину Чери немного опоздала, специально села за стол подальше от Игнатия Николаевича, изобразив смущение. Он должен был понять, что ей неловко.



Поздно вечером Черубина выбрала из своего гардероба подходящее платье, шляпку и туфли для Кати. На следующее утро, наняв с царицынского извозчика, она отправилась в деревню.

Катя уже ждала у ворот. Её глаза сияли, и Чери вдруг догадалась, что деревенская девушка была такой же любительницей приключений, как и сама Черубина. Они вошли в дом, чтобы Катя могла переодеться в привезенное платье. Вопреки опасениям оно отлично село по фигуре девушки, туфли тоже пришлись ей впору. Когда Чери расплела косу Катерины и уложила волосы по последней европейской моде — ведь «сестра» приехала из Варшавы! — то с изумлением увидела, что они с Катей действительно похожи, их вполне можно принять за сестёр.

По возвращении в Царицыно девушки неспеша прошли в Хлебный дом. Встречные прохожие с интересом вглядывались в Катерину, и Чери видела, как это нравилось Кате, как гордо она держала голову, как непринужденно раскланивалась.

За ужином Черубина представила постояльцам гостиницы «сестру» и была приятно удивлена тем, как убедительно Катя играла свою роль. По окончании трапезы Игнатий Николаевич сам подошел к девушкам и сказал, что готов выполнить свое обещание — показать самое таинственное место в Царицыно. Девушки восторженно приняли приглашение и уговорились о времени встречи назавтра.

Утром в назначенный час Черубина, Катя и Игнатий Николаевич направились в один из отдаленных уголков парка Царицыно — к руинам башни, построенной столетие назад.

Это было довольно высокое каменное сооружение, одна из стен которого обрушилась почти полностью. Игнатий Николаевич рассказал, что по слухам именно к этой башне вели все подземные ходы Царицыно, но обвалившаяся стена навеки скрыла лестницу в подземелье.

Мрачные камни развалин производили гнетущее впечатление, и девушки, поблагодарив Игнатия Николаевича за путешествие, простились с ним.



На обратном пути в Хлебный дом Катя поведала Черубине историю, случившуюся с её младшим братом прошлым летом здесь, в Царицыно и наделавшую тогда много шума.

Мальчишки пошли на Верхний пруд рыбачить. Неожиданно их увлекла идея перебраться на Русалочий остров и обследовать его. Брат Кати первым заметил лаз между стволами двух сросшихся деревьев, стоявших возле каменной арки, и позвал остальных мальчишек. Они последовали за ним. По заросшей травой каменной лестнице они начали спускаться в подземелье, но темнота их остановила. Вдруг откуда-то выскочили огромные крысы и накинулись на мальчишек. В ужасе дети бросились наружу, но крысы не отставали и преследовали их до самой лодки.

Переплыв озеро и выбравшись на берег, мальчишки рассказали, что произошло. Укусы и царапины на ногах и руках сорванцов красноречиво свидетельствовали о том, что их рассказ — не выдумка. После этого всем отдыхающим запретили бывать на острове.

Странно, подумала Чери, почему же Игнатию Николаевичу не известна эта история, ведь он бывает в Царицыно каждым летом… Ей вновь вспомнилась его необычная трость…

Чери вознамерилась побывать на Русалочьем острове во что бы то ни стало! Из разговора с Катериной она узнала, что на луговине против острова крестьянские девушки в начале июля празднуют русалочью ночь, жгут костры, водят хороводы, плетут венки. Этим празднеством можно было бы воспользоваться, чтобы проникнуть на остров. Но ждать Чери не хотела. Вот если бы устроить карнавал и незаметно под шум праздника переправиться на остров, чтобы обследовать его…

На следующий день Черубина встретилась с управляющим Царицыно и уговорила его организовать праздничный карнавал для отдыхающих. После некоторых раздумий тот согласился, и Чери энергично занялась подготовкой праздника.

Вместе с управляющим они придумали план торжества. Иннокентий Петрович — так звали управляющего — сообщил, что у здешнего помещика Сыропятова Ильи Акинфиевича, есть небольшой оркестр, которым тот очень гордится и не упустит возможности похвастаться своими музыкантами на карнавале. Другой страстью Ильи Акинфиевича были фейерверки, кои он устраивал при каждом удобном и даже не очень удобном случае. Конечно же он и на этот раз поразит умы гостей карнавала фееричным действом. Разумеется, Аделаида Кузьминична, знаменитая в прошлом актриса, будет рада петь перед публикой, чтобы вновь насладиться овациями и восторженными криками «Браво!»

Дабы не утомлять гостей ожиданием фейерверка решено было начать праздник в восемь часов вечера. Красочную афишу Черубина нарисовала сама и повесила у входа в обеденный зал. Был также объявлен конкурс карнавальных костюмов — для взрослых и детей, что вызвало большой интерес, и в корзинку, установленную здесь же в зале, посыпались записки с заявкой на участие (необходимо было написать своё имя и представляемый костюм — сказочного или мифологического персонажа). Черубина тоже записалась, для себя она выбрала костюм Синей птицы счастья, а для Кати — костюм сказочной феи.



Весь следующий день в Царицыно шла подготовка к карнавалу. Площадь перед дворцом украсили флажками и гирляндами, расставили для гостей столики, на которых предполагалось угощение — весьма скромное, но в изобилии: пироги с квасом, чай с вареньями. Фейерверк решено было делать на берегу озера подальше от строений и для общей безопасности. К тому же огни его, отраженные в зеркальной водной глади, несомненно, добавят еще большей грандиозности карнавальному действу.

Черубина с Катей трудились над своими костюмами. Чери не зря выбрала для себя наряд Синей птицы счастья. На случай непогоды она захватила из дома тёмно-синий плащ с капюшоном, который теперь поможет ей скрыться и незаметно пробраться на Русалочий остров. Достаточно было сделать из синего картона птичий клюв, хохолок на голову, и костюм Птицы счастья готов! На изнанке плаща Чери пришьет карманы, в которых спрячет пару свечей, спички и, конечно же, масонский символ совершенства — отвес.

Катин костюм сказочной феи потребовал гораздо больших хлопот. Волшебную палочку со звездой на конце девушки сделали сами, а вот за звездной накидкой на плечи и тиарой на голову пришлось обратиться к Аделаиде Кузьминичне. Она, впрочем, была несказанно рада помочь всегда, когда речь шла о театрализованном действе. В её артистических закромах нашлись и звездная накидка и тиара!

Катерина много раз видела издалека карнавальный праздник, любовалась и восхищалась им и подобно Золушке страстно мечтала хотя бы один разочек поучаствовать в нем. Теперь радости ее не было границ, она пела, пританцовывала, смеялась… Чери пришлось, однако, предостеречь «сказочную фею» — напомнить, что она не должна попадаться на глаза Илье Акинфиевичу и его музыкантам, ведь они могут узнать ее даже в костюме!

Девушки уговорились действовать так: начало карнавала — концерт и чаепитие на площади возле дворца — они будут вместе, а когда стемнеет, и праздник перейдет на берег, чтобы завершиться фейерверками, Чери незаметно исчезнет и отправится на Русалочий остров, а Катя будет держаться возле Аделаиды Кузьминичны, по завершении фейерверка проводит пожилую актрису в её апартаменты и вернет тиару с накидкой.



Праздник начался бравурными звуками музыки оркестрантов помещика Сыропятова. Сам он был здесь же. Всем своим видом он выражал удовольствие и, многозначительно поднимая брови, поглаживал пышные усы, дававшие ему сходство с Иоганном Штраусом.

Было многолюдно — в субботние дни в Царицыно приезжали горожане кататься на лодках и гулять по живописному парку. Погода стояла прекрасная — солнечная, но не знойная. Ветерок играл флажками и гирляндами. Детвора резвилась, молодые люди гуляли парами, отдыхающие среднего и старшего возраста разместились за столиками, уставленными пирогами и вареньями, фруктами и напитками.

Вальсы и польки чередовались с томными романсами в исполнении Аделаиды Кузьминичны, бывшей в костюме Цирцеи, ария которой из одноименной оперы подарила певице некогда оглушительные овации. Игнатия Николаевича не было видно, или же он явился в костюме и не был узнан.

Наконец опустились сумерки, и гости праздника неспеша направились на берег Верхнего пруда.

Черубина незаметно пробралась к лодочной пристани. Там никого не было. Она выбрала маленькую легкую лодочку, уселась на скамейку, опустила вёсла в воду и медленно поплыла по тёмной глади пруда.

К острову Черубина причалила с противоположной стороны, невидимой с берега. Выбрав удобное место, она спрыгнула на камни и вытянула лодку на остров.

Чери осторожно обходила остров, приближаясь к бледнеющей среди темных деревьев каменной арке. В нескольких шагах от постройки она остановилась. Вот дерево с двумя стволами. Черубина двинулась к нему, протиснулась между стволами и тут же увидела вход в подземелье. К нему вели узкие поросшие травой и мхом ступени.



Оказавшись на лестнице, Чери зажгла свечу, достала масонский отвес — он должен был защитить её — и шаг за шагом стала спускаться вниз. Её окружали стены из красного кирпича, над головой свисал низкий белокаменный свод. Неожиданно взору открылся большой зал, похожий на тот, что они с Лилей видели в подвале дома Юшкова. В центре зала возвышалось великолепное кресло.

— Это трон Мастера, — догадалась Черубина, здесь происходят тайные собрания членов ложи.

Вдруг из-за трона появился некто в сером плаще с капюшоном, закрывавшим почти всё лицо. От неожиданности Черубина вскрикнула и едва не уронила свечу.

— Кто Вы? — дрожа от страха спросила Черубина незнакомца. Ответа не последовало. Неизвестный стоял неподвижно, как каменное изваяние. — Я пришла сюда, чтобы познакомиться с Вами, дурных намерений у меня нет! — с мольбой в голосе произнесла Черубина.

— Ты проникла сюда украдкой как вор, таким здесь не место. Одним из нас может стать лишь человек чести, избранник высших сил!

Голос незнакомца показался Черубине знакомым.
— Игнатий Николаевич, это — Вы?!
— Нет! Он величественно поднял голову — я Хранитель храма, второй страж ложи, имя мое — Игнатиус.

Теперь Черубина видела перед собой не одного из отдыхающих Царицыно, но мага, неотразимого и, казалось, всемогущего. Ей стала понятна природа его невероятного магнетизма, так восхищавшая её во время прогулок по парку.

Продолжая уличать Черубину во лжи, в преступном проникновении в святая святых, он словно читал ей приговор:

— Ты наняла деревенскую девушку и выдавала её за сестру. Для того, чтобы проникнуть незамеченной на Русалочий остров, ты уговорила Управляющего устроить бал-маскарад.

Увлекшись обличительной речью, Хранитель положил на трон свою трость. И тут Черубина поняла, что она ей напоминала. Это была не обычная трость, но вместилище святыни, ведь рукоять из слоновой кости — не что иное, как молоток Мастера! Расхаживая по залу взад и вперед, Хранитель на мгновенье повернулся спиной, Чери ловко схватила трость, извлекла молоток — теперь у нее было два масонских символа: отвес и молоток Мастера.



— Ты совершила преступление, и сама подписала себе смертный приговор, — продолжал Игнатиус. Сейчас я исчезну, так же как появился, а ты останешься здесь навеки!

Пол из черно-белых квадратов — как шахматная доска. Ну, что же, — подумала Черубина, — чёрные начинают, а белые — выигрывают!

— Теперь Вы, Игнатиус, послушайте меня! Голос Черубины зазвучал громко и торжественно. Эхо подземелья усилило акустический эффект многократно. Она подошла к трону Мастера, величественно поднялась на него и села, скрестив в руках масонские символы — отвес и молоток. Прямо над её головой находился световой колодец и именно в этот момент в небе взорвался фейерверк, россыпь разноцветных огней осветила сидящую на троне Черубину. Она выглядела восхитительно, великолепно, царственно! Игнатий от изумления, казалось, лишился дара речи. Громким, звенящим под куполом голосом, Черубина произнесла:



«Твои глаза — святой Грааль,
в себя принявший скорби мира,
И облекла твою печаль
Марии белая порфира.

Ты, обагрявший кровью меч,
склонил смиренно перья шлема
Перед сияньем тонких свеч
в дверях пещеры Вифлеема.

И ты хранишь ее один,
безумный вождь священных ратей,
Заступник грез, святой Игнатий,
Пречистой Девы паладин!..»



Игнатий упал на колени и, молитвенно воздев руки, воскликнул:

— Прости, достопочтимая! Я не узнал тебя, сестра, прости! Я ждал, что ты придешь за книгой «Illuminated manuscript», доверенной моему попечению донаторами из Англии. Она хранится здесь!

Игнатиус торопливо встал с коленей, подошел к стене, слегка нажал на один из камней, открылась дверца в тайник. Он извлек оттуда старинную книгу, обернутую золотой парчей, и с низким поклоном преподнес ее Черубине. Та приняла дар почтительно, бережно сняла с неё покров. На кожаной потертой обложке значилось: «The Marriage of Heaven and Hell».

Черубина открыла книгу: «…If the doors of perception were cleansed everything would appear to man as it is, Infinite. For man has closed himself up, till he sees all things thro’ narrow chinks of his cavern…»


Вдруг закружилась голова, Чери почувствовала, что проваливается в какую-то бездну, ужас охватил её, она беззвучно закричала… и проснулась!


В окно бил ослепительный луч восходящего солнца, в саду пели ранние пташки, где-то на заднем дворе петухи дружно провозглашали приход нового дня… Черубина обнаружила себя в доме любимой тётушки и с облегчением выдохнула. Она отчетливо помнила всё, что приснилось ей этой ночью. Голова ещё кружилась, образы Царицыно перемежались лицами Игнатия Николаевича, Екатерины Великой и архитектора Баженова, в ушах шумел карнавал… На столике рядом с кроватью лежала виновница всего случившегося — книга из дядюшкиной библиотеки, которую Чери взяла почитать на сон грядущий, не предполагая даже, чем это обернётся!