Калькштейн

Новое сопряжение сфер (если это было оно, а не что-то ещё) смело подобно горному селю все прежние замыслы демиургов. Цири не путешествовала во времени, а стала женой (и не самой счастливой) некоего бандита по имени Ярре - не сильно образованного,но весьма свирепого. Он убил отца, и стал королём нищих в Новиграде.
Что вызвало сопряжение сфер? Нет, не мстительная натура Филиппы Эйльхарт, не ярость Якова из Альдесберга, ни Дикая Охота, о которой даже заикаться не охота.
Калькштейн нашёл особую формулу - формулу Замысла. Он больше не играл в примитивные шахматные партии с магами, слишком запутавшихся в примитивных интригах, из-за которых случился некий инцидент в Лок Муине и прочие вещи. В конце концов их истребил Радовид Свирепый и поделом.
Калькштейн наблюдал-наблюдал за всем этим безумием, сошёл с ума сам, и понял, что его алхимические опыты были направлены не в то русло. никто не разглядел цилиндра за прямоугольником и кругом. Его зелья приносили жалкие гроши, в то время как иной Новиградский хлыщ мог срубить больше на продаже фисштеха. Но - о чудо! - блестящая находка в башне забытого мага (спасибо Геральту из неоткуда). Что это? Доска большой игры с самыми разными сторонами. калькштейн полностью перестроил свой разум и стал управлять всеми остальными, иллюзиями прочих и так постепенно добился своего. Так он стал псиджиком - тайным мастером-управленцем. Масоном 9-го уровня. Лишь Геральт помнил истинный облик того мира, в котором когда-то был легендой. Все недооценили Калькштейна. Все думали, что он был дурак. Но наука оказалась наукой, а глупость глупостью. Башня стала центром Вселенной, источником нового сопряжения сфер, которая как каркен поглотила корабль вечности, чем-то похожий на тот. что отправлялся в Скеллиге. Голем, охранявший Башню - возник вновь и втрое сильнее. Геральт ничего не мог поделать. Он был некем, он проглядел... А ведь были же, были подозрения... Старина детектив из Вызимы не успел рассказать, объяснить последнюю находку. Было слишком поздно. Калькштейн из гномьего рода был величайшим злодеем, он открыл философский камень. Никто ничего не понял. Было поздно.