Побег с чайного острова - черновик

ДЕНЬ I

1.

Похоже, это сон. Или галлюцинация. Мгла повсюду, казалось, она прилипала к коже, волосам и одежде. Прошла секунда или вечность, и белизна растворилась.
— А тебе кто-нибудь говорил, что начинать знакомство с фразы «Эй, ты, гномик» нельзя? — низкорослый мужчина сидел за столом и держал в руках глиняную кружку с пивом. — Что за это как минимум можно получить в морду, тебе говорили? — он отхлебнул и продолжил: — Между прочим, я не гномик, как ты выразился, а гном. В какой-нибудь Радонии меня бы звали краснолюдом. А ты можешь звать меня Дувель Крук. Глупое имя, но уж какое досталось.
Дувель отхлебнул пива и двумя пальцами показал на свой гладко выбритый подбородок.
— Видишь? Никакой бороды. И усов. И мы не дети подземелий, — Дувель выставил палец. — Запомни. Всё это тебе пригодится.
Стол, за которым сидел Дувель Крук, был посреди абсолютно пустой таверны: без барной стойки, других столов, лестниц. Просто огромное помещение. Стены из брёвен, лежащих друг на друге без какого-либо крепления. Ксенос Брайдер стоял рядом со столом и, глядя на эти стены, прикидывал, куда отпрыгнуть, когда всё начнёт рушиться.
А ещё эта странная таверна непонятно как подсвечена. Ксеносу казалось, что свечение исходит отовсюду и из ниоткуда.
— Эти брёвна побывали в руках гнома и гномом уложены. Вторая великая чистка уничтожит всё, но они устоят, — усмехнулся Дувель, затем в несколько глотков допил пиво и с грохотом поставил кружку на стол. — Так и будешь молчать? Скоро сюда придёт Труналапатан Сур-пур-пур... Тьфу! Язык сломаешь, пока полное имя этого чёрта выговоришь!
Дувель полез в мешок, который, как оказалось, лежал на столе и который Ксенос не заметил. А глиняная кружка исчезла. Видимо, особенности сна: всё появляется из ниоткуда и туда же уходит.
Гном достал мятую бумажку, и сделал пальцами движение, которым обычно убирают ото рта усы. Видимо, по привычке.
— Его зовут Трунулапатан Рустумбургалин Улабарод. Признайся, ты страдал? Если читать, то с третьего раза поймёшь. А с пятого получится без ошибок. Но всё это не важно, потому что я зову его Томми. Увидишь — поймёшь. Но лучше бы тебе его не увидеть. Противный тип. Жутко раздражает. Особенно когда начинает нудить и пальцы загибать: «Это раз, это два», — гном воспроизвёл ситуацию. — Правда, пальцев у него нет, но дела это не меняет, — он бросил бумажку на пол. — Так вот, этот Томми скоро придёт. И если ты будешь прикидываться статуей, то лучше нам распрощаться прямо сейчас.
Ксенос не понимал, в чём дело. Мозг работал, мысли сверкали, но в голове тихо и пусто. Ни одной тактики, ни одной стратегии, даже ни одного слова не возникало. Ксенос просто смотрел на Дувеля и стоял.
— Видимо, паралич. Ладно, плавали, знаем. Вот что тебе нужно сделать, — Дувель выставил палец, будто собирался им погрозить. — Первое: Олаф. Вроде как Дадвалафорс, но это не точно. Маг высшей категории. Второе: Дария Молина Альварес. Постарайся найти её до того, как она состарится, потому что тебе сотворить с ней новую жизнь.
Ксенос Брайдер почувствовал, как к горлу что-то подступает. Нет, это не была тошнота, нет, это был воздух. Воздух, который, проходя через голосовые связки, обрёл звуковую форму. Ксенос не контролировал происходящее и говорил как будто против воли:
— Это как в тех глупых книжонках? Предназначение?
Правая рука Ксеноса резко поднялась и закрыла рот. Мозг не отдавал команды для этого движения.
— Знаю, знаю, —Дувель расплылся в хитрой улыбке. — Эвелин занимает тебя, да? Она хороша. Но она должна погибнуть.
Расстояние — два шага. Препятствие — стол. Длина меча — сто десять сантиметров, ещё сорок рукоять. Меч за спиной.
«Когда я успел повесить его за спину? Это же непрактично! Да и откуда у меня меч?» — мелькнуло в голове у Ксеноса.
Левая рука скользит к поясу, правая нога вперёд, правая рука — тянется к рукояти меча. Коротышка-гном. Рост примерно стодвадцать сантиметров, может уклониться, качнувшись назад и упав. Но не уклоняется.
Второй шаг. У стола. Левая рука хватает столешницу, поднимает и толкает вперёд. Гном падает вместе со стулом на спину. Правая рука, так и не коснувшись рукояти меча, идёт вниз и упирается в столешницу. Надавливает с силой. Обе руки. Давят. Столешница переламывает гнома пополам сразу чуть ниже рёбер...
— Замечтался? — щелчок пальцами вывел Ксеноса из состояния планирования. — Долго ты. Целых две секунды. Я б за это время успел девку какую завалить в сарае.
— Кто ты?
— У тебя не голова, а капуста? Чем ты слушал, когда я представлялся? — гном хохотнул. — Ладно, ты ещё в полёте. И думаешь не о том, о чем надо.
— А о чем надо?
— О девках, конечно, что за вопрос! И выпивка, о выпивке тоже! Но это когда ты жив. А с Эвелин ты найдёшь смерть. Настоящую, а не как сейчас.
— Как сейчас?
Ксенос Брайдер заметил, что гном облачён в кольчужный доспех. Странно.
— Похоже, здорово тебе мозги яд-то пожрал. Хорошо, что Эвелин не рассчитала дозу. Уж не знаю, специально или случайно. И теперь ты разговариваешь со мной, получая от этого непередаваемые ощущения и море удовольствия.
Дувель Крук мерзко хохотнул.
— Доза? С тобой? Маленькая?
Гном выдохнул и серьезно посмотрел на профессионального вора.
— Тебе пора просыпаться, пока ещё можешь. Обычно в таких случаях человек открывает глаза, резко поднимается и делает глубокий, звучный вдох, после чего часто и глубоко дышит, смотря куда-то вперёд или вниз. Но наш Ксенос Брайдер решил, что лучше так не делать. Лучше запомнить третье: не доверяй воле океанических волн.
Ксенос понятия не имел, что это за шифровка и чья воля должна вызывать доверие.
— Кто знает, что замыслила Эвелин. Кстати, а так ли её на самом деле зовут?
Ксенос открыл глаза и огляделся. Он не понимал, как это произошло, потому что он и так стоял с открытыми глазами посреди пустой таверны. Но ещё Ксенос лежал на кровати в небольшой комнате с грубо обработанными каменными стенами и таким же дрянным потолком. Светло-зеленый свет, как будто от луны, проникал через узкие щели в стенах. В комнате одна дверь – дубовая вся в масле или грязи.
— Ничего страшного, — в руках у Дувеля теперь был не глиняный, а стеклянный бокал с пивом, — Сейчас начнётся. Запомни четвёртое: Дария Молина Альварес должна выжить. Даже если придётся сжечь целый мир. Всё, что тебе нужно делать — это защищать её.
Гном замолчал, затем демонстративно осушил бокал и бросил его в стену. Звука удара и звона стекла не последовало. Не было вообще никаких звуков.
— Если она не выживет, начнётся Вторая Великая чистка.
Руки и ноги Ксеноса были привязаны к кровати. Кожаные ремни, на вид крепкие. Брайдер решил проверить, напряг руки и потянул вверх. Не вышло.
Дверь открылась, но при этом осталась закрытой. Вошла женщина с зелёными глазами, волосами цвета корицы. Облачённая одежду, сшитую, кажется, из лоскутов кожи разного оттенка.
— Эвелин? — спросил Ксенос. Разумеется, это была не Эвелин, но отравленный ядом мозг твердил обратное.
— Ксенос Брайдер, как хорошо, что ты проснулся, — голос не-Эвелин был каким-то тягучим, низким, будто произнесённым дважды. — Ты был в коме уже несколько дней. Надеюсь, ничего не болит?
— Что ты со мной сделала? — выпалил Ксенос, не понимая, почему он это спрашивает.
— Ты же знаешь, я всегда получаю, что хочу, — ответила не-Эвелин, подошла к кровати. — Я знаю, что ты вор. Профессиональный вор, работающий по найму. Я хочу, чтобы ты сделал для меня кое-что, — она села на край кровати и продолжала стоять рядом.
Какой-то жуткий сон, с каждой секундой бесконечности он становился всё странней и странней.
— Сделай для меня кое-что, и я подарю тебе наслаждение, которого ты никогда раньше не испытывал.
Ксенос пытался освободиться, но не мог — даже не из-за ремней, а потому что тело не подчинялось приказам. Как обычно бывает в кошмарах.
— Я не сделаю для тебя ничего, потому что не сделаю ничего, потому что не сделаю ничего, — сказал Ксенос. Комната исчезла, кровать тоже, остались только Ксенос среди звёзд и голова не-Эвелин рядом.
— Мы будем вместе. Вечно, — звучал голос, похожий теперь на хлюпание и рык одновременно.
Ксенос сосредоточился на своём теле. На реальном теле, том, которое лежит на кровати в главной городской таверне. Порт Дендро. Надо попытаться пошевелить руками или ногами. Обычно с этого всё и начинается. Да, с движения. Этому учили в лагере на острове. Чтобы сделать небольшое движение там, в реальности, во сне нужно приложить нечеловеческие усилия. Можно было бы попытаться сделать что-то необычное, но тут и так всё странно. Ладно, дальше — дыхание.
Ксенос глубоко вдохнул, но это был вдох во сне. Попробовал снова. Задержал дыхание. Открыл рот, чтобы закричать, но не издал ни звука. Значит, осталось последнее — перестроить этот сон. Брайдер представил остров и воровской лагерь... но не смог ничего вспомнить.



2.

Хавьер Берналь внимательно наблюдал за тем, как слуга закину на крышу последний чемодан. Чтобы успеть домой, пришлось встать до восхода солнца, поэтому Хавьер что есть сил давил зевоту. Мия, его жена, тоже не выспалась, тем более после приёма у Мерталов. Но зато она уже в повозке, может, задремала — шторы на окнах кареты были задёрнуты, к счастью.
Хавьер вдохнул — медленно и глубоко. Им ехать весь световой день. Кое-где дорога проходит вдоль гор, а это значит, что... А ничего это не значит. Проходит и проходит. Берналь мысленно пожал плечами и подошёл к кучеру.
— Ну что, к вечеру будем?
В ответ кучер как-то странно посмотрел и кивнул.
— Поместье Лакруа. К вечеру доберёмся? — повторил Хавьер твёрдым голосом.
— Да, да, конечно, — ответил кучер и несколько раз кивнул.
Мия была в карете. Женщине было некомфортно в широком, расшитом золотыми нитками и бисером платье, поверх которого лежала шёлковая накидка. Однако Мия не стала раздеваться. Она подготовила веер, поставила рядом корзину с водой и фруктами, высвободила из-под золотой заколки вьющиеся каштановые волосы, которые тут же упали на плечи.
Теперь можно подремать. Мия рассчитывала сделать это под шум колёс, однако повозка до сих пор не двигалась. Женщине хотелось высунуться и спросить, скоро ли они поедут, но, во-первых, это было бы как-то странно — для того образа, который они с мужем рисовали. А во-вторых, ну как она будет выглядывать, придётся же заново всё надевать.
— Вы уже ездили этим маршрутом? — услышала она голос мужа.
— Да, конечно, тут дорога-то одна, — спешно ответил кучер.
Хавьер устроился напротив жены, скинул на сиденье рядом с собой халат, расшитый золотыми нитками, оставшись в простой льняной рубашке, башмаках и чёрных тонких штанах. Послышался щелчок кнута, карета медленно поползла по улице.
— Всего неделя, — произнесла Мия.
— В следующий раз попрошу у папаши побольше, — ухмыльнулся Хавьер.
— Дней?
— Денег.
Хавьер Берналь, конечно, любил своего отца, но больше как денежный мешок. И честно сам себе в этом признавался. Уважения не было, страха тоже, только вынужденная игра. Тем не менее, желал отцу долгих лет жизни, поскольку наследником станет Базиль, старший брат Хавьера. И уж Базиль точно не упустит шанса пустить младшенького по миру. Поэтому вот уже лет десять как Хавьер подворовывал из отцовской казны — подделывая и внося изменения в чайные бумаги.
Лакруа на острове были известны двумя стабильными, как время, вещами: чайной плантацией и тем, что в роду всегда рождались мальчики. Однако в какой-то момент впервые родилась девочка.
— Ты меня вообще слушаешь? — если бы Мия могла дотянуться до Хавьера, она бы подёргала его за плечо. — Я говорю, больше не хочу общаться с этими Мерталами.
— Почему? — Хавьер попытался вспомнить, что могло пойти не так на приёме, но не получилось. Ну приём и приём, было вино, пиво, много мяса и фруктов. И какие-то разговоры. Хавьер никогда не вникал в разговоры на приёмах, потому что ему они никогда не нравились. Ну о чём можно говорить? О состоянии? О том, кто какую книгу прочитал или какое представление видел? «О, смотрите, я купила новый ковёр, а я заказал у ювелира новые браслеты»? Поэтому Хавьер ограничил своё общение на таких событиях односложной болтовнёй: кивал, когда надо, строил серьёзную мину, когда нет, и хохотал, когда было что-то похожее на шутку. Тем более что темы не менялись и почти всегда сводились к забавным историям, которые произошли с теми, кого Бернали не знали и знать не могли. С выдуманными людьми. Хавьер ходил на такие приёмы и ужины по двум причинам: увести в укромное место какую-нибудь симпатичную служанку и не допустить того, чтобы какой-нибудь светский выродок увёл в укромное местечко Мию.
— За столько лет общения я поняла, что мне совершенно не хочется проводить с ними время. Не знаю, почему. Может, из-за их позиции, — задумчиво сказала Мия.
В карете шумнее обычного.
— Мой старик тоже иногда чудит, но что с него взять? — поскольку Хавьер не помнил, что за разговоры были на вчерашнем приёме, то и поддержать жену он не мог. Поэтому рассчитывал вывести её на нужное русло с помощью общих фраз, а потом, поняв, в чём дело, высказать свою точку зрения.
— При чём тут твой старик? — Мия, кажется, была возмущена. — Мерталы твердят о какой-то свободе, выборе, о дороге в будущее, а сами нанимают всё больше слуг. Я думаю, если б не порядки, то они б и не платили даже. Потому что им нужны рабы.
Поведение старика Итана Берналя тоже было не ангельским. На склоне лет он заделался благодетелем и доброхотом, всё больше играя в немощного старика с провалами в памяти. Однако Хавьер знал, что это трюк, что его отец на самом деле хитрый и расчётливый. И в курсе про подворовывания и подделки чайной документации.
— Ну мы же тоже не играем в освободителей, — сказал Хавьер, и прошёлся языком по зубам, как будто в них что-то застряло. Он знал, что Мию это разозлит. Всегда злило, особенно причмокивания, которые Хавьер при этом издавал. Однако в карете было слишком шумно, поэтому выпад улетел в никуда. — Если отец ослабит хватку, то поместье развалится. Наши поселенцы, назовём их так, первыми же поднимут нас на копьях. Поэтому ни о какой, не знаю, свободе и речи быть не может. Мы рождены, чтобы править, они — чтобы подчиняться.
Мия тяжело вздохнула и закатила глаза. Нет, Хавьер точно её не слушал. Или не слышал. Женщина знала о том, что Хавьеру не было дела до светских игр и прочих представлений. Все в приличном обществе это знали, поэтому одного Хавьера никуда не звали. Зато у мужа была другая странная особенность: время от времени по вечерам он шёл в дальнюю корчму в поместье, почти у границы с поместьем семьи Кадуки, где переодевался в простую одежду, без бархата и украшений, и почти до утра сидел с мужиками. Утром Мия видела блеск в глазах мужа, но не только алкогольный, а какой-то жизнерадостный.
Возможно, таким способом Хавьер хотел спрятаться. Спрятаться от себя самого, раствориться в жизни, потому что не чувствовал себя полноценным. Но, возможно, это всего лишь домыслы. Поэтому Мия поменяла тему. И нет ничего лучше, чем поговорить о женщинах и о еде. Первую тему затрагивать было бы как-то странно, поэтому Мия взялась за вторую.
— Как тебе мясной бульон? Мне кажется, мясо ягнёнка было особенно нежным, — Мия была женщиной в теле, поэтому старалась сильно не налегать на еду. И бульон этот она не пробовала.
— О, да, волшебно! — оживился Хавьер. — А салат с кускусом, сыром и огурцом — вообще невероятно! Вино, кстати, было радонийское, — Хавьер сморщил лицо. — Я, конечно, ко всякому привык, но в голове тревожно. Надо было к лекарю заглянуть, порошки какие взять. Или к травнице, что ли.
Разговор не клеился. Хавьер сложил руки на груди, откинулся на спинку и закрыл глаза, пытаясь дремать. А Мия подумала о том, что по дороге из Анжерена в поместье они ездят уже лет десять, если не больше. Выезжают через западные ворота, потому что постоялый двор «Этюд», самый большой в Анжерене, расположен совсем рядом. Ходу там — минута, максимум две. На воротах всегда две проверки: первую делают городские стражники, вторую — солдаты из гарнизона.
Мия не знала, во сколько они с мужем отбыли от постоялого двора, однако по ощущениям казалось, что в пути они уже минут пять.
— Хавьер...
Карета замедлила ход и остановилась. Послышался тяжёлый топот, дверца кареты распахнулась, и на пороге возник обычного вида мужчина. Это даже удивило Хавьера: ни лысины, ни огромной рожи с квадратной челюстью, ни шрамов, ни бороды с усами. Ничего запоминающегося. Обычный городской стражник, облачённый в кожаные ламелярные доспехи, с короткой дубинкой и ножом за поясом. Тёмные кудрявые волосы, как у Хавьера, густые брови, карие глаза, смугловатая кожа. Берналю даже показалось, что стражнику тоже около тридцати семи лет. Однако, во-первых, на лице у стражника всё-таки прослеживались морщины. А во-вторых, это был жандарм.
— Мия и Хавьер Бернали, — то ли спрашивая, то ли утверждая произнёс мужчина у порога кареты. — Я — старший городской дознаватель Пристос Суше. Надеюсь, вы пойдёте со мной добровольно.
Позади дознавателя стояло несколько человек в кирасах и с дубинками. Эти точно были стражниками — видно по глупым лицам.
Мию начало трясти, у Хавьера перехватило дыхание. Чтобы не сделать какой глупости и успокоить руки, мужчина с силой давил ладонями в колени. Хавьер хотел задать всего один вопрос. Словно услышав мысли, Суше кивнул.
— В чём нас обвиняют? — Берналь старался говорить ровным тоном.
Старший городской дознаватель либо выучил наизусть текст обвинения, либо просто был к этому готов, потому что слова из его рта вылетали скороговоркой:
— Массовое уничтожение чужого имущества, уничтожение чайной плантации, нанесение урона существованию острова Тиам и островной цепи — нашей великой Тераграндии, угроза продовольственной безопасности, потенциальная угроза императору, массовое убийство с особой жестокостью, попытка побега с чайного острова после преступления, — казалось, Суше сказал это всё на одном выдохе. — Попытка обмана старшего городского дознавателя. Но это мы в протокол заносить не будем. А теперь, — он отступил назад и в сторону, открывая проход, — по одному, без резких движений.



3.

Комната, в которую привели Берналей, была не похожа ни на кабинет дознавателя, ни на тюрьму, ни на что-либо ещё. Это просто помещение на третьем этаже в здании островной жандармерии.
Три пустых дыры-окна размером с человеческий рост, голые каменные стены, песок, пыль. Большая деревянная дверь с засовом. Окна выходили во двор жандармерии. Хавьер смекнул, что иногда подозреваемые могли из этих окон выпасть — случайно или пытаясь сбежать. Поэтому он взял Мию за руку и стал так близко к двери, насколько это возможно. В комнате не было никого, кроме Берналей и Суше. Значит, либо дознаватель самоуверен, либо просто использует нож при необходимости.
— Подвал занят, там пытают очередного мятежника, — словно извиняясь сказал Пристос Суше, видя замешательство Берналей. — Что касается вашего случая, то это было неделю назад. Как раз после вашего отъезда из поместья Лакруа, — дознаватель прохаживался вдоль окон. — Урожай с плантаций входил в состав тераграндийского чая. Знаменитого на всю Гардарику. Теперь вы понимаете, откуда в обвинении угроза императору. Сгорело всё. Поселковые дома тоже сгорели. Вместе с людьми.
Да, плантация давно, очень перестала быть семейной усадьбой и превратилась в небольшое поселение. Сколько там человек проживало? Хавьер силился, но вспомнить не мог.
— Отсюда в обвинении массовом уничтожение чужого имущества, — Суше остановился и попеременно смотрел на Хавьера и Мию.
В доме были деньги. В двухэтажном особняке, где жила семья Берналей, было много денег. Только у одной Мии — около сорока тысяч грандирок. Целое состояние, скрытое от мужа. Однако монеты не могли расплавиться. Мия знала, как их чеканят. Раз дознаватель не сказал про деньги, значит, их украли.
— Мы не нашли денег на пепелище. А у нас было много времени, чтобы их поискать, — кивнул Суше, словно бы подслушав мысли Мии, и продолжил выхаживать вдоль окон.
Хавьер вспотел, но не столько от напряжения, сколько от жары: днём в Анжерене, да и по всему острову Тиаму было около тридцати градусов. И воздух начинал прогреваться.
— Все сгорели в своих домах. Никто не попытался выбраться, — за будничным тоном дознавателя чувствовалось недоумение и даже сомнение в только что сказанных словах.
— Все? — на чёрных густых волосах Хавьера местами проступила седина.
— Вспыхнуло ночью. Погода устоялась сухая, ветра почти не было. До сезона дождей ещё около месяца.
Чай приносил очень много денег. Но никто не спешил резать за них горло. По крайней мере, вне стен Анжерена, главного и единственного крупного города на острове. Если и были убийства, то орудовали в основном старость или несчастный случай.
— Вы жемчугом не промышляли? — как будто невзначай поинтересовался дознаватель, остановившись и посмотрев в окно.
Хавьер и Мия поняли, к чему клонит Пристос Суше. К северо-западу от Анжерена есть поселение, которое возникло как раз рядом с колонией моллюсков. Кунар. Как оно называлось на самом деле, никто не знал. Да и не важно это. Вот там, в Кунаре, за жемчуг могли и убить, и сжечь в сарае, и скинуть камень на голову, и водорослей натолочь в еду. Однако дознаватель говорит не о Кунаре, а о поместье Лакруа.
Середина лета, изнурительная жара. Пот ручьём. Каменная комната похожа на духовку. К Берналям постепенно приходило понимание того, что они остались одни. Буквально. Однако шок и ужас были сильны, поэтому каждый думал о чём угодно своём, кроме общей беды.
— Кто-то знал, что мы поехали на большие острова, — Хавьер хотел оглянуться, но решил лишний раз не провоцировать дознавателя. — Клянусь великим Эрзой...
— А ну не сметь! — строго сказал Суше и выставив палец в сторону Хавьера.
— Простите, я просто не знал, как тут относятся к...
— Как тут относятся, мы выясним позже, — Суше достал карманные часы. — Почти закончили, — он продолжил вышагивать вдоль окон. И делал это так ровно, точно ступая по своим же следам, будто всю жизнь разучивал. — К вашему счастью, огонь не перекинулся на соседей. А ближайшие соседи — семья Кадуки. В трёх километрах к югу. В подозреваемые их не запишешь, потому что пламя вспыхнуло на севере и двинулось вниз. А на севере только горы Боши. Хребет протянулся с запада на восток.
Горы. Хавьер мысленно кивнул. В них до магической аннигиляции жили гномы. Они, кажется, были здесь с самого сотворения острова. Делали то, что обычно делают гномы: ковали, пили, ругались, дрались, ездили в Анжерен и на большую землю. А ещё гномы возвели все каменные дома в Анжерене — в его Верхнем квартале. Это и городское управление, и жандармерия, и гарнизон, и стены. Даже некоторые постройки в Нижнем квартале — гномьих рук дело.
— Получилось своеобразная горная граница, которая отсекает две плантации от острова. Огонь уничтожил всё сверху, затем неспешно двинулся вниз, но даже и близко не сумел подойти к плантациям Кадуки. Остановился на полпути, будто по щелчку пальцев. Мы пытались проверять горы, но это горы. К тому же бывшие гномьи горы.
Дознаватель остановился в центре комнаты, сложил руки на груди и качнулся взад-вперёд.
— Итак, версия. На большой земле вы встретились с приезжей бандой. И договорились о том, чтобы обнести имение. Чтобы отвлечь внимание, решили поджечь плантацию. Всё это должно было произойти в ночь после вашего отъезда. Однако что-то пошло не так. Думаю, на остров Тиам вместо четырёх бандитов прибыло четыре тысячи, которые камня на камне не оставили.
Хавьер слушал и понимал, что всё это похоже на какую-то глупую сказку. Берналю казалось, что сам Суше не верит в то, что говорит, пусть и очень убедительно.
— Вы не знали, что произошло, поэтому спокойно проводили время в Анжерене и собирались ехать домой в поместье, — Пристос заложил руки за спину и повернулся к окнам. — Какая глупость, — он ещё раз глянул на часы. Дверь отворилась, в комнату зашли стражники. — Идёмте, а то чай остынет.
Хавьер понял, что это представление с пустой комнатой было частью допроса. Провокацией, наверно. Суше ждал, что Бернали — по одиночке или вместе — набросятся на него, либо попытаются сбежать. Тем самым подтвердив свою виновность. Однако кое-что было не понятно Хавьеру: если ему и его жене Мие вменяют такие преступления, то почему все эти разговоры не происходят возле виселицы. И почему вообще все эти разговоры происходят?
Соседняя комната была совершенно не похожа на предыдущую допросную. Сравнивать их, конечно, глупо, но очень сложно поверить, что те пыльные пустоты и этот кабинет, который больше подходит городскому управляющему, чем дознавателю, расположены в одном здании. Буквально через стену.
Бернали сидели в мягких креслах, перед ним был низкий столик, на котором стояли две пиалы с чаем, блюдо с сухофруктами, сладостями, варёным рисом и тонкими лепёшками.
Мия взяла со стола большой веер с эмблемой тигра и обмахивалась. Хавьер пытался пить чай. Хотел поесть, но кусок в горло не лез.
Суше разместился за большим столом напротив. Стол, к слову, хоть и был внушительных размеров, но завален бумагами, книгами, документами, каменными изваяниями, набором метательных ножей. Удивительно, как на столе нашлось место для пиалы и подноса с сушёными финиками.
В комнате тоже было три окна, но все за плотными шторами. На каждой стене висело по два светильника, под потолком — небольшая люстра на семь свечей. Сама планировка комнаты Хавьеру показалась странной: входная дверь находилась слева от дознавателя, а окна — справа.
— Остров Тиам был местом покоя, — начал дознаватель. Было похоже, будто он беседует не с подозреваемыми, а рассказывает историю друзьям в таверне. — Местом чая и немного жемчуга. По крайней мере, если не считать порт Анжерена, где каждый день заходило по два больших корабля и сотни мелких судов. Но даже полный шума и пороков Анжерен в некоторой степени был безопасней любого крупного города на большой земле.
Суше будто подменили. Больше никакой строгости в голосе, только грусть и мечтательность. Хавьер, конечно, сообразил, что это ещё один хитрый ход дознавателя. Может, теперь он хочет расположить их к себе.
— Вы, верно, удивляетесь моей перемене, но не нужно. Да, это поджог и спланированное массовое убийство. Угроза империи и так далее. Никто на острове не знает, что с этим сделать, — сказал Суше, открыл большую книгу и что-то туда записал. — Я тоже. Как вы помните, немногим ранее я сказал про четыре тысячи бандитов. Разумеется, их не было. Ни одного.
— Погодите, так мы не виновны?
— Да, — прервал Мию дознаватель. — Такое не могли устроить два человека. Человека, — Суше сделал паузу. — А раз так, это уже не моя забота, — дознаватель снова сделал паузу, но на этот раз что-то записал в книгу, затем продолжил: — Начальник гарнизона отправил письмо на Тераграндию. Уже через пару дней сюда должен прибыть Спинерил Кюус. Это помощник смотрителя императорской мастерской. Вы вольны в передвижениях, вам даже предоставят жильё в верхнем квартале. Не уровень постоялого двора, но вам хватит. Я говорю всё это для того, чтобы вы не пытались сбежать, поскольку к вам приставят двух тайников. Тайная жандармерия, верно. Тайники не будут ходить по пятам, но если вы захотите покинуть город, то лучше бы вам этого не делать. Я знаю, что у вас в банке есть немного грандирок. Несколько счетов, — Суше посмотрел на Мию. — Значит, голодать не будете, хотя шиковать тоже не выйдет.
Заметив недоумённые взгляды Берналей, Пристос Суше улыбнулся — казалось, впервые в жизни.
— На самом деле гарнизон поручил мне вас не арестовать, а взять под защиту, потому что до сегодняшнего утра ситуация с пожаром держалась в тайне. Таковым оно остаётся и сейчас. О случившемся в поместье знают в городском управлении и в банке. Ещё несколько купцов замолчали за несколько грандирок и пару угроз, — дознаватель встал из-за стола и заложил руки за спину. — Конечно, вы не подозреваемые. По крайней мере, для гарнизона. Однако если народ прознает о пожаре, то вам не убедить людей в своей невиновности. Постарайтесь лишнего не болтать и по улицам просто так не ходить, особенно ночью в Нижнем квартале.
Кроме того, что Нижний квартал был пристанищем бедняков, воров и сирот, там свирепствовала какая-то болезнь. В итоге все проходы перекрыли — чтобы не допустить заражения элиты.
— Почти закончил, — Суше продолжал стоять, заложив руки за спину, но уже покачивался взад-вперёд. — Посидите тихо недельку. До тех пор, пока Спинерил Кюус во всём не разберётся. Потом вас переселят на Тераграндию. Или повесят, — Суше улыбнулся, и Хавьер был готов поклясться, что это вторая в жизни улыбка дознавателя. — Шутка. Чтобы не привлекать внимания, стража не будет вас провожать. Удачи!
Когда Бернали вышли из кабинета, Пристос Суше подошёл к центральному окну, слегка отодвинул штору и бросил взгляд на внутренний двор. Там жандармы обучали городскую стражу простым приёмам кулачного боя. Неподалёку были солдаты гарнизона, которые учили уже самих жандармов стрельбе из арбалетов. Суше смотрел на всё это представление, щурясь то ли от солнечного света, то ли от тяжёлых мыслей.
В городском управлении мечтали, чтобы Бернали оказали сопротивление при задержании. Но этого не произошло.
Само собой, Бернали — Хавьер, похожий на кузнеца, и Мия, красивая женщина в теле, явно не могли устроить того, что произошло. Значит, в деле замешана...
— Великий проклятый, — Суше вздрогнул. Да, в деле замешана магия. Именно поэтому с большой земли едет помощник смотрителя императорской мастерской. Странно, что только помощник.
Гарнизон неохотно делится с жандармерией секретами, однако если всё так, как думает Пристос Суше, то конец прекрасной эпохи уже близок.



4.

Жильё, казалось, оставил какой-то аристократ или зажиточный горожанин. Гостиная, две спальни, прихожая и нечто вроде кладовки, дверь в которую была заколочена наглухо. Каждая комната отделена друг от друга дверью. Два окна из гостиной выходили на главную дорогу. Окна спален смотрели на соседние дома и на какой-то безымянный скверик. Сами комнаты были в слегка покосившемся трёхэтажном здании.
Пока Хавьер заносил вещи из кареты, Мия решила чем-от себя занять. Поэтому изучала книжные стеллажи в гостиной. На книгах она ожидала увидеть если не вековой, то десятилетней давности слой пыли. И была очень удивлена, когда увидела, как всё чисто. Будто кто-то заботливо протёр стеллажи и книги незадолго до прихода Берналей.
— Наверно, тут раньше жил библиотекарь, — пытаясь справится с непонятным чувством внутри, Мия рассматривала два огромных стеллажа с пыльными книгами. Читать не хотелось, но чем-то заняться было нужно. Поэтому женщина взяла ту, которая выглядела менее потрёпанной. Название было неразборчивым. Открыв на середине, Мия прочла несколько строк. Речь шла о каком-то обманщике, за которым пришла тень.
«У него было странное чувство, будто кто-то за ним следил. Это чувство сопровождало его последние два дня», — прочитала Мия. Какое точное описание. С тех пор как они с мужем вышли из городской жандармерии, Мие тоже кажется, что за ней следят. И жильё это, похоже, готовили заранее. Пыли нет не только на книжных полках, но и повсюду: чистые слоты, стулья, стены, на полу совершенно нет песка и другой грязи — кроме того, что на своих ногах занесли Бернали. Ковры, которые висят в гостиной и спальнях, выглядят ухоженными.
Дознаватель, конечно, говорил о слежке, но Мия не могла представить, что всё будет настолько подготовлено.
Поставив книгу на место, Мия взяла следующую и тоже открыла в середине.
«Это явление называется петлёй преподобного. Был один эльф, который хотел жить среди людей и стать человеком», — подавив отвращение, Мия решила, что эта книга точно не должна вернуться на книжную полку. Подумать только! Эльфы!
От своих родителей Мия знала, что эльфы были самовлюблёнными и высокомерными. «Потому что долгая жизнь не прибавляет ума», — примерно так говорил дедушка Огюст, а затем начинал долгий и полный подробностей рассказ о том, как в молодости вместе с друзьями охотился на «ушастых выродков». Сейчас сложно сказать, было это правдой или сочинением для вечернего застолья. Одно Мия знала точно: эльфы всей остальной Гардарики погибли во время магической аннигиляции. Но эльфы на Тераграндии умерли гораздо раньше — их истребили забавы ради.
Разумеется, Мия Берналь никогда в жизни не встречала эльфов. Однако относилась к ним предвзято. Даже к упоминанию оных в книгах. Поэтому бросила сочинение про добрых эльфов на столик и взяла следующую. На обложке значилось: «Любовницы Екатерины и ручной волк, автор Апанас Григорев». Похоже, переводное издание. Значит, здесь точно раньше жил библиотекарь. Мия решила сразу узнать, чем всё закончится.
«Стоя на коленях, она вытерла ладонью лицо, улыбнулась и щелкнула пальцами».
Мия закрыла книгу, прижала к груди, затем прислонилась спиной к шкафу, сползла вниз и опустила голову. Они с мужем должны были миновать половину пути. Остановиться недалеко от северной гряды гномьих гор. А теперь — всё вот это. И как быть дальше? Поместья нет, никого нет, но жизнь продолжается.
Женщина попыталась представить, что скажет знакомым, с которыми встретится — больше случайно — на улицах Анжерена. Без поместья, без рода Мия, скорее всего, будет выглядеть примерно так же, как любой из Нижнего квартала. Они всё ещё смогут поговорить с теми же Мерталами, от которых ещё утром Мия открещивалась. Поговорить про погоду, про урожай чая, про походы на выходные в горы или к заливу Фрера чуть севернее порта.
Но, положа руку на сердце, Мия понимала, что друзей в Анжерене у неё нет. Они были в поместье. А тут — высшее общество, в которое женщина вошла благодаря замужеству. По крайней мере, так считали многие, хоть на самом деле всё было иначе. Но кому это теперь важно?
Мия по молодости бежала с большой земли. А теперь вдруг поняла, что никогда не любила ни чай, ни поместье. Да и островная жизнь ей, как оказалось, не нравится.
— Мия, дорогая, — послышался голос Хавьера из спальни.
Да, вот кому-кому, а Хавьеру всё равно, что и кто подумает. Ни ума, ни фантазии, только жажда развлечений. Ему в лицо будут плевать вчерашние друзья, а он им руку пожмёт.
— Да, милый, — ответила женщина.
— Давай, пройдёмся.
Хавьер, закончив заносить вещи, лёг на постель и уставился в потолок. В голове шумело, с левой стороны лица, чуть выше уголка губ, безостановочно что-то подёргивало.
Волны во время шторма. Мысленные волны бились о мысленный берег. Время от времени доносились слова: «никого», «ничего», «пусто». Произносились они голосом Пристоса Суше.
Никого. Ничего. Один. Пусто. Потерев ладонями лицо, Берналь решил, что ничего в этом страшного нет. Что-то внутри накатывало, конечно, но как будто не всерьёз. Понарошку, что ли. Вот сейчас они выйдут на улицу, дойдут до озера, которое в нескольких минутах...
«Как же оно называется? Фантазия или что-то похожее. Впрочем, не важно».
И там откуда-нибудь из-за деревьев или из-за кустов вылезет этот Суше и скажет, что разыграл Берналей. Скажет, что это старик проплатил такую шутку, чтоб преподать урок. Все посмеются, поругаются, подкатит новая карета и увезёт всех в поместье.
Хавьер улыбнулся через силу. Поместье. Это для остальных оно поместье, а для него дом. Правда, Хавьер никогда это место так не называл. И, наверно, не считал таковым. Усадьба, плантация, поместье. Но не дом. А теперь его нет. И что дальше?
Подрагивание возле уголка губы прекратилось.
А ничего. Нужно что-то делать. Может, поесть?
— Давай, пройдёмся, — ответила Мия словно бы с неохотой.

Рядом с озером располагался парк, что, впрочем, неудивительно. Мия вспомнила, что озеро называлось Антази, чаще всего с ударением на последний слог. В безмятежном прошлом Мия и Хавьер, приезжая в город, обязательно гуляли у воды. Озеро Антази — одно из главных украшений города. Чистое, ухоженное, с аккуратными спусками к воде со всех сторон. Будто змеёй оно пронзало весь сад. Три поворота в одну сторону, два – в другую. Кое-где, будто паразиты, поселились островки из кустарников. Однако змея эта была тощая, словно не ела лет сто: до соседнего берега можно было с лёгкостью добросить камень.
Бернали приезжали сюда в былые времена, гуляли по парку, любовались водой, кормили птиц. Наслаждались обществом друг друга, строили какие-то планы. Впрочем, воспоминания эти были не слишком яркими, чтобы ими дорожить, потому что Анжерен был всего лишь остановкой на пути к большой земле. Пробыв сутки, максимум, двое, Бернали отправлялись на Тераграндию.
Полюбовавшись озером издалека, Бернали вспомнили, что иногда нужно есть. С утра во рту не было ни крошки, а к чаю, которым их угощал дознаватель, они не притронулись. Да и можно ли считать чай едой?
На выбор сразу две таверны: «Обар Дэлю» у самой границы парка, низкое одноэтажное здание, наспех собранное из камней и брёвен. Никто там особо не засиживался, в основном заходили промочить горло, что-то пожевать, и двигались дальше. Заведению больше подходило слово «забегаловка», чем «таверна». Особенно сильно это контрастировало с названием, которое в народе превратилось в «барбар».
Второе заведение располагалось южнее и чуть дальше, через пару кварталов, практически возле театра. Поэтому так и называлась — «У театра». Очевидно, что там всегда было много актёров разной степени таланта и других более-менее зажиточных граждан.
В районе нового жилья Берналей имелась и третья таверна. Однако она называлась «Якорный сарай» и располагалась в порту. Соваться туда — самое глупое решение, которое только можно принять в жизни. Разве что ты не моряк, бандит, искатель острых ощущений или работник «Якорного сарая». Зато женщины, которые, скажем так, обслуживали это заведение, всегда могли рассказать историю-другую.
— «Барбар» или театр? — спросил Хавьер, хоть и знал ответ.
— Банк. Сначала грандирки, — сухо ответила Мия.
Банк Де Вааль, единственный на всём острове, располагался на западной стороне города. Рядом была жандармерия, городское управление (оно так только называлось, на самом же деле там заведовали всем островом, поэтому в народе его называли остроправой) и огромный рынок. Там же, на небольшом возвышении, располагался дом травницы.
У Хавьера был счёт в банке. У всех жителей острова Тиама, кроме разве что обитателей Нижнего квартала таковой имелся. Однако Мия Берналь кое-что скрывала от мужа. Счёт на заявителя. Пополнял его покойный отец мужа.
Супруги избегали разговоров о деньгах, потому что в поместье в них и не нуждались особо, не считая тайных ночных загулов Хавьера с вполне определёнными тратами.


5.

— И что будет дальше? – спросила Мия, когда они сидели за столиком в «Обар Дэлю». Таверна хоть и считалась в народе забегаловкой, однако располагалась в Верхнем квартале, поэтому статус какой-никакой, но у заведения имелся. А ещё здесь всегда было шумно, хоть и немноголюдно.
— Что-нибудь придумаем, — ответил Хавьер. Он сидел, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди. И думал о том, какая неудобная и жесткая эта спинка и стул вообще. Почему они пошли именно сюда? Можно было к театру сгонять. Ещё не вечер, это Верхний квартал. А они, Бернали, торчат в этой забегаловке. Ну хотя бы выбрали стол у окна. Почти из всех окон в «Обар Дэлю» видно озеро.
Хавьер повернул голову и посмотрел на уток и гусей, которые скользили по водной глади. Странно, что никто до сих пор не пустил их на мясо. Днём всё под охраной жандармов, а ночью? Жандармы же ночью должны спать. Ну и птицы эти не всё время на середине озера, иногда и к берегу подплывают.
— Думаешь, виновных найдут?
— Я даже не знаю, что думать. Дьявольщина какая-то.
Вместе с попытками осознать, что случилось, в голове кружились слова дознавателя о Спинереле Кюусе. Мия знала, что помощник смотрителя императорской мастерской не занимается преступлениями. Он занимается магией. От этих мыслей Мия словно сжалась внутри. Магия. Худшее, что мог сотворить этот мир. Итан Берналь, покойный ныне отец Хавьера, рассказывал Мие про магию. И про Эрзу. Волшебник, маг, чародей, сумасшедший — назовите как угодно. Одни при имени Эрзы плюют, другие называют великим и вздымают руки к небу.
Именно Эрза создал на острове гарнизон. Том самый, который растянулся по всей северной стене, сразу позади парка. Каменные башни возвышались над Анжереном, чтобы город был как на ладони.
Сейчас гарнизон нужен, чтобы защищать от потенциальных нападений со стороны Фиделии или Радонии. Но когда-то гарнизон служил Эрзе. Сброд из числа бывших убийц и воров, набранный ради забавы, они никого не защищали, а только нагоняли страха на население. Магическую аннигиляцию практически никто из старого состава не пережил – из-за близости к Эрзе. Новый, нынешний император Эстебьен Сондьяфу попытался навести порядок и первым делом распорядился создать в каждом крупном городе жандармерию. В довесок к страже, которая тоже исполняла никому неизвестные функции.
Что касается гарнизона, то его пересобрали. Однако теперь задачи тоже поменялись: бойцов держали на тот случай, если Радония или Фиделия пойдут войной. В каждом крупном городе патруль ходил по двум маршрутам: вдоль стен, а также к городскому управлению и обратно. Всегда было пятеро: трое пеших, двое конных.
Всё это Мие рассказал Итан Берналь. Однако Хавьеру лучше не знать, как и когда это происходило.
За заказом в этой забегаловке нужно было ходить самостоятельно. Хавьер принёс еду в два захода: сперва две похлёбки с мясом неизвестного происхождения, затем блюдо с каким-то салатом, две лепёшки и большую кружку пива.
Ели молча, почти не смотря друг на друга. Аппетита не было совсем. Особенно учитывая ужасную стряпню: попробовав похлёбку, Хавьер вспомнил утренний разговор в карете. Да, это совсем не тот мясной бульон из ягнёнка. Напоминает проваренные ботинки, а в сам бульон как будто добавили немного кузнечного масла.
Аппетита не было, но ощущалась какая-то пустота в районе живота. Поэтому Хавьер как мог быстро приговорил похлёбку, после чего попытался сбить мерзкое послевкусие пивом. Но и тут разочаровался: от пива только тёмно-коричневый оттенок цвета. Запах рыбный, на вкус кислятина с горечью. А ещё в напиток как будто специально покрошили то ли кофе, то ли чёрного перца.
Такое пойло больше подошло бы для «Якорного сарая», чтобы моряки и прочие категории могли догоняться. Ну или коней поить перед длинными поездками: не охмелеют, так взбодрятся.
При других условиях Хавьер двинул прополоскал бы в этом пойле свои портки, а потом заставил хозяина пить. Но других условий не было.
Мия какое-то время наблюдала за лицом мужа и размышляла, почему они не пошли в «У театра». У Берналей не сказать что много знакомых в Анжерене, так, в основном деловые контакты и общение по линии родственников. Но нет, почему-то надо было именно сюда. Причём предложил Хавьер, а Мия как-то не возражала. Когда муж принялся за пиво, она решила отказаться от первого, ограничившись салатом из листьев мяты, помидоров, зелёного лука, каких-то других трав, определить которые женщина не могла. И, кажется, соломы.
— Дамы и господа! Я — Машри-рик, — в таверну зашёл какой-то трубадур в халате, cшитом из разноцветных лоскутов. В руках у мужчина держал двухструнную ребабу. — Послушайте моё героическое сочинение!
Голос у мужчины был красивый и даже мелодичный, однако играл представившийся Машри-риком музыкант вовсе не смычком, а щипками пальцев, причём инструмент явно был расстроен. Послушав текст песни, Хавьер улыбнулся: «героический эпос» рассказывал о том, как фиделиец попадал в дурацкие ситуации. Всё это смотрелось и слышалось смешно и глупо, но в этом и была задумка музыканта: если повеселить народ, то можно услышать звон монет. К лирике горожане неравнодушны, но не в этой забегаловке.
Мия была рада, что появился какой-никакой фон, отличный от хлюпанья, кряхтения, кашля и разговоров.
Музыкант медленно перемещался по таверне. К тому времени, когда он достиг Берналей, супруги закончили с похлёбкой. Хавьер взглянул на бокал пива и понял, что совершенно не хочет выпивать. И совершенно не заметил, как музыка и пение затихли, уступив место людскому гомону.
— Почтенные! — сказал Машри-рик, подойдя к столику Берналей. Хавьер выпрямился и глубоко вдохнул. Сейчас начнётся.
— Нет, — сказал он музыканту. Прикончил мерзкое пиво и ждал, когда жена поймёт, что этот салат ей не нравится.
— Вам понравилась моя песня?
Хавьер обтёр лежавшей на столе тканью и без того сухие губы.
— Всего доброго, — он посмотрел на Машри-рика и кивнул.
— Я могу сочинить новую песню. Ту, которая вам понравится, — в голосе музыканта слышалась типичная для творческих пройдох-шантажистов угроза. Да, Машри-рик угрожал, что споёт про Берналей. Про жадных мужа и жену, которым дорисует какие-нибудь смешные и нелепые приключения.
— Вот, — Хавьер мог встать и ударом кулака уложить музыкантишку на пол таверны, но потасовка ни к чему. Поэтому кинул на стол рядом с музыкантом одну монету. — Вклад в ваше творчество, которое нас, уверен, обойдёт стороной.
Хавьеру очень хотелось спокойно досидеть, спокойно встать и уйти домой. Точнее, в то место, которое сейчас называется домом.
— Искусство вас не забудет! Искусство вас увековечит! — Машри-рик вскинул голову, затем быстро схватил монету и направился к следующему столу.
— Дуралей, — буркнул под нос Берналь, затем посмотрел на жену, которая отчаянно пыталась есть салат, закусывая жёсткой, похожей на сухарь лепёшкой.
Минут через пять, когда Бернали выходили из забегаловки, послышался шум, отличный от обычных разговоров. Хавьер не оборачивался, но улыбнулся, потому что музыкант, похоже, получил более весомый вклад в искусство, чем того хотел.

До своего нового дома Бернали добрались неспешно и без происшествий. Если так пойдёт дальше, то пара дней до приезда помощника смотрителя императорской мастерской пролетит незаметно. А что будет потом, ни Мия, ни Хавьер не знали. Наверно, уедут на большую землю, попытаются построить новую жизнь. Конечно, здесь тоже можно, но тут все знают, кто такие Бернали из поместья Лакруа.
До позднего вечера Хавьер и Мия ходили по дому, в сотый раз изучая комнаты. Пытались говорить, но разговор не клеился. Мия нашла тонкую книжку и осилила несколько страниц, Хавьер за это время сходил лавку недалеко от дома, взял немного вяленого мяса, овощей и бутылку арака.
Ужинали поздно. Мия сделала простой салат, а Хавьер в одиночку выдул весь алкоголь и, к своему счастью, завалился спать.



6.

В какой-то момент Мие показалось, что она вот-вот задохнётся. Выбежав на улицу, женщина направилась к озеру. Нет, она ни в коем случае не собиралась топиться — во-первых, благородное происхождение (пусть и по мужу), а во-вторых, очень сильно любила жизнь.
Даже ночью в верхнем квартале кипела жизнь, и все скамейки у воды были заняты. Лёгкий ветер вместе с прохладой разносил запахи хлеба, сырости, рыбы и алкоголя. По водной глади бежала лёгкая рябь. Небо безоблачное, лунный свет был очень ярким. Если бы на соседнем берегу был человек, Мия без труда его бы разглядела.
Найдя свободную скамейку, Мия Берналь села и закрыла ладонями лицо.
— Свободно? — услышала Мия за спиной женский голос. И только сейчас Мия поняла, что вышла ночью совершенно одна.
— Всё в порядке, не волнуйся.
Мия Берналь почувствовала какой-то аромат. Интересный букет, из которого она смогла выделить мяту, шафран, кофе и цитрус. Этот запах был необычным и вместе с тем каким-то располагающим.
На скамейку опустилась небольшая сумка. Затем села молодая девушка.
— Дария Молина Альварес. Обычно использую без среднего имени.
— Мия Берналь, — скромно кивнула в ответ Мия.
Дария — травница и лекарь. Удивительная девушка, совмещающая сразу несколько профессий. Возможно, практикует что-то ещё. Пару лет назад Бернали заходили к ней за какими-то настойками.
— Я частенько гуляю по ночам у этого озера. Но впервые вижу такую смелую женщину. Кстати, ты знаешь, почему озеро называется Антази? — спросила Дария.
Она произнесла название с ударением на первый слог, и Мия слегка удивилась, однако затем мысленно сама себя осекла: да какая разница, как правильно произносить название этого озера?
— Никогда не интересовалась, — ответила Мия, чтобы поддержать беседу. Всё-таки, общество молодой травницы было приятней одиночества. И, наверно, безопасней. — Магический рикошет?
Дария засмеялась. Мия заметила, что у Альварес были удивительно белые зубы. Наверно, дело в травах, каких-нибудь порошках или растворах. А ещё у девушки была очень светлая кожа. Более светлая, чем у остального населения Анжерена и всего Тиама.
— Не всё в нашем мире возникло из-за магического рикошета. Наш остров Тиам появился по воле великого Эрзы.
Дария придвинулась ближе. Мия Берналь не протестовала, однако старалась не смотреть в глаза девушке. Зато разглядела на травнице широкое однотонное платье в пол. Возле горла и на рукавах были вышиты какие-то причудливые узоры. Они напоминали волны, которые плавно перетекали в льва или тигра.
— Жил однажды здесь человек. Его звали Джей Люзяк, но сам этот человек предпочитал, — Дария сделала паузу, будто вспоминая что-то, — чтобы его звали Клаптрап. Мне кажется, это анаграмма его имени на радонийском. Впрочем, никто всё равно его так не называл.
Дария сделала паузу и посмотрела на небо.
— Хорошая ночь. Так вот, тот молодой человек был высокого роста, с благородной осанкой. Начитан, образован. Работал помощником библиотекаря. Наверно, поэтому Люзяк начал что-то пописывать. Какие-то стихи, рассказы, даже были научные труды про движение небесных тел и влияние на повозки. В списке увлечений было и наблюдение за животными, но Джей Люзяк быстро от этого отказался, когда чудом выжил после встречи со стаей бродячих собак.
Дария как бы невзначай посмотрела на свои ногти. Мия заметила, что они тоже выглядят ухоженными и здоровыми.
— Поэтому я больше люблю кошек. Хотя не держу дома никакой живности вообще, — Альварес перевела взгляд на Мию и подмигнула. — Шли годы, старый библиотекарь никак не помирал, поэтому Люзяк оставался помощником со скромным жалованьем. Как это обычно бывает, от отчаяния уже далеко не юноша споткнулся о таверну. Хотя, знаешь, мог бы и податься в театр, ибо актёр был хороший. Так продолжалось несколько лет, пока однажды на наш остров Тиам не прибыл помощник великого Эрзы.
Дария откинулась на спинку скамейки и вытянула вдоль неё левую руку. Таким образом, ладонью травница едва касалась спины Мии.
— Надо сказать, что наш герой был очень настойчив в своих желаниях и устремлениях. Например, он решительно вознамерился дождаться, пока библиотекарь помрёт от старости. Поэтому, едва увидев помощника мага, Люзяк отринул писанину, наблюдения, книги и животных. Решил, что станет магом.
— И у него ничего не вышло?
Дария снова рассмеялась. И Мия отметила, что у девушки точно нет ни тени страха или стеснения: смех громкий, а на дворе ночь. Мало ли кто ходит по округе, а стражников Мия последний раз видела днём.
— Магией нельзя овладеть просто так. Ты либо появляешься великим, либо живёшь как есть. Однако у простых людей есть шанс. Точнее, был: род предназначенцев.
Мия не понимала ни слова. Они никогда не интересовалась магией и всем, что с этим связано. Покойные родители ни о чём подобном не рассказывали, в семье Берналей на этот счёт тоже ничего не говорили. А среди знакомых были популярны чайные темы и рассказы о путешествиях. Поэтому Мия Берналь смотрела на воду и время от времени кивала.
— С самого детства предназначенцев готовят как дар великим.
Мия слегка поёжилась. Дар? Немыслимо! Как будто вещь какая-то, а не человек. Как хорошо, что маги уничтожили себя и себе подобных!
Дария снова засмеялась.
— Ничего такого, о чём ты могла бы подумать, нет. У великих магов есть помощники, но их не берут с улицы. Их отбирают по происхождению. Вернее, отбирали.
Мия посмотрела на травницу: та выглядела молодо. Даже в грубом свете Луны кожа рук и лица была нежной. Ни морщин, ни царапин. Кажется, только-только сошла юношеская припухлость с лица. Тонкие руки, утончённый подбородок, аккуратный нос и маленькие губы. Цвет глаз определить было сложно — ночью все кошки серы. Тем не менее, было во взгляде Дарии что-то такое, что внушало доверие.
Но больше всего Мию впечатлила коса, которая тянулась практически до пояса, которую женщина почему-то заметила только сейчас. И подумала, что такого себе позволить не могла — и в силу возраста, и потому что не считала, что длинные волосы хорошо будут смотреться. Поэтому Мия состригала свои каштановые волосы до уровня чуть выше плеч.
— Обычно предназначенцев забирали из семьи в девять лет.
— А много их было?
— У кого? У Великого Эрзы?
Берналь кивнула. Она всё ещё смотрела в лицо Дарии и теперь поняла, как девушка относится к магии.
— Один на два поколения. Вместе с титулом помощника выдавался и амулет — частичка волшебной силы. И уже помощник мог нанимать на работу обычных людей.
Мия посмотрела на воду. Время от времени женщина ощущала касание мягкой ладони на своей спине. Это было не просто прикосновение, а что-то похожее на поглаживание.
— А озеро тут при чём?
— Джей Люзяк решил, что сперва станет помощником. И дальше доберётся до мага. Наверно, так же, как до библиотекаря. Но это не важно.
После этих слов Дария Альварес сложила руки на коленях. Молчание длилось несколько секунд, затем Берналь не выдержала.
— И что было дальше?
Дария улыбнулась и встала.
— Зайди ко мне завтра утром.
Кивнув, Мия энергично встала и пошла совсем не в ту сторону, куда было нужно. В голове столько мыслей, к которым теперь добавилась история Джея Люзяки, человека, в честь которого («Или не в его честь?») названо озеро. Долгими путями добравшись до дома, Мия тихонько зашла в спальню, легла на кровать. Женщина всё ещё ощущала этот странный, но такой притягательный аромат, который источала травница. Запах, который сводил с ума.



ДЕНЬ II.

7.

Зимнее утро выдалось солнечным, безветренным и морозным. Снег под ногами хрустел оглушительно громко. Лучи света проникали даже сквозь густые кроны сосен. Джессамина перекидывала из руки в руку секиру и ходила вокруг окровавленного Суомира. Тот лежал на снегу с перебитой правой рукой. Броня на животе была разодрана, пластины смешались с фрагментами плоти и органов. Рядом в нескольких метрах валялись два расколотых щита.
— Пощады! — прокричал Суомир. Лицо его было бледно-красным – от мороза и крови. Он выставил перед собой левую руку.
Джесс улыбнулась: Суомир кричит, потому что думает, что кто-то услышит. Но Дневох далеко, к тому же ветер с моря Шварцаля идёт к берегу. Это значит, что крики предателя услышат разве что хищники.
— Хорошо, — широкий взмах, и вытянутая рука Суомира согнулась в неестественном положении. Джессамина просмотрела на полотно секиры. Да, таким оружием руку сразу не отсечь. Не помогли и тщательная заточка, и ворвань.
Джесамина присела рядом с Суомиром.
— Что случилось в деревне? — карие глаза женщины, казалось, источали холод и смерть. Суомир не отвечал, он смотрел куда-то перед собой и шевелил губами.
— Ты меня слышал? — Джессамина размахнулась и рубанула Суомиру по правому колену. Послышался звук размозжённой плоти и костей, Суомир закричал и схватился за ногу. Взглянув на острие секиры, Джесс заметила, что оружие погнулось. Бродэкс Суомира где-то поблизости. Но и он, скорее всего, тоже сломан. Оружейника найти — не проблема, сложнее объяснить ему, почему оружие сломалось.
— Что случилось в деревне? — Джессамина села рядом. Но Суомир, похоже, не слышал вопроса. Он вообще ничего, казалось, не слышал, просто сидел, прислонившись спиной к дереву, что-то бормотал себе под нос, пытаясь шевелить перебитыми конечностями.
Выслеживая Суомира, Джесс узнала о нём много интересного. Низкорослый, жилистый, он был любителем почесать язык и кулаки, особенно если заливался вином. Хвастался, что завалил ударом головы быка.
Женщина сняла с пояса бурдюк с вином. Демонстративно откупорила и сделала несколько больших глотков.
— Твоё последнее вино перед встречей с создателем, — она протянула бурдюк Суомиру, тот, наконец, заметил Джессамину и попытался пошевелить перебитыми руками. — Хочешь? Тогда говори! — она держала выпивку перед лицом мужчины. — Что случилось с вашим отрядом? Что случилось с моим мужем?
Суомир посмотрел на Джессамину и внезапно улыбнулся, обнажив окровавленные зубы.
— Я иду по мосту. Звон. Вода. Идёт вверх. Поднимаются. Холодно. Хочется есть.
Он бредит. Джессамина закрыла бурдюк с вином и повесила на пояс. Пора с ним кончать.
— Они все были обезображены, — неожиданно простонал Суомир и посмотрел в лицо женщине. — Я не мог пошевелиться. Стрелы, копья... Голос звал нас. Требовал. Убей, убей. А потом не мог остановиться
— Эй! — Джессамина сняла левую перчатку и пощёлкала пальцами перед лицом умирающего. — Что за голос?
— Он звучал у меня внутри. Дикари бежали. Рвали на себе кожу. А мы — рубили. Кололи. А голос звал: «Железная Джесс». Ты.
Суомир кашлянул, сплюнул кровь.
— Тебя найдут. Тебя выследят. Ты умрёшь на руках любимого человека.
Джессамина чуть пошевелила рукой, в которой держала секиру. Тупиковый след. Надо с этим кончать. Но Суомир опередил её — кашлянув ещё раз, он замер.
За спиной женщины едва слышно хрустнул снег. Затем послышалась «козья ножка».
Арбалет. Стрелок за спиной, но пока Джесс будет подниматься, пока искать его взглядом, пройдёт очень много времени. Стрелок, скорее всего далеко, и болт и не сможет пробить пластинчатый доспех. Но если стрелок меткий и умный, то целиться будет в голову.
Бросив секиру вперёд, Джесс сделала рывок к телу Суомира и схватила его за грудки. Падая, накрыла им себя. Болт вошёл в спину Суомира. Сбросив с себя тело, Джесс увидела арбалетчика. Калеб. Ну конечно! Молодой и горячий, соратник Суомира — по оружию и вину. Они вместе устраивали набеги на соседние деревни. Разумеется, без ведома ярла.
Поднимаясь на ноги, Джессамина метнула в Калеба секиру. Нет, она знала, что промажет, и оружие действительно пролетело мимо. Но это было нужно только для того, чтоб задержать арбалетчика.
Женщина спряталась за деревом. Щиты были далеко, из оружия – только нож.
— Зря сюда полезла, Железная Джесс, — прорычал Калеб. Судя по треску снега, он сокращал дистанцию.
— Почему вы меня так называете? — не выдержала Джессамина.
— Это не мы.
Калеб не дурак, и подходить не станет. Зато точно попадёт в голову Атано, с какой стороны дерева та бы ни показалась.
— Кто?
— Он сказал, его зовут Эрза и он правил миром.
Что за дурацкое имя! Джесс на секунду призадумалась, однако не смогла вспомнить ни одного человека, которого так звали.
— Я не буду тебя убивать, Железная Джесс! — сказал Калеб. Звук донёсся справа. Значит, заходит слева.
— Да? Неужели угостишь деву щита вином? — Джессамина пыталась что-то придумать, но вариантов никаких не было.
Но шанс был: Калеба выслеживал сын Джессамины, Бернунг. Значит, он был где-то рядом. Если, конечно, не погиб.
— Возьму, пока будешь остывать, — голос Калеба был совсем близко. Джессамина скривила лицо от отвращения. Похоже, там, в походе, они совсем из ума выжили.
— Что случилось с моим мужем? — воительница не надеялась получить ответ, но всё равно спросила, чтобы потянуть время.
— Его забрали.
Опять бред.
— Ты выслеживала Суомира несколько недель. И не знала, что мы с ним напарники, — голос Калеба прозвучал совсем близко.
Джессамина подготовила нож. Она не знала, с какой стороны появится Калеб, но была готова среагировать, если сын не успеет.
К счастью, этого не потребовалось. Послышался звук спуска арбалетного болта. Хрип и звук падения тела на снег. Джесс спокойно вышла из-за дерева.
— Тянул до последнего, да?
Юноша стоял среди деревьев в паре десятков метров от Джессамины и улыбался.
— Никогда так больше не делай.
Бернунг подошёл и обнял мать.
— Рассказывай.
А рассказывать нечего: удалось выяснить только местоположение тайника Суомира и Калеба. Золота было очень много, за одну жизнь столько точно не накопить.
— Женщины и вино, — ответил Бернунг.
— У меня тоже ничего.
Ладно, эти следы никуда не привели. Остались ещё Густас и Шарледав, но где их искать? И что значит «Железная Джесс»? Это прозвище такое?
— Они назвали меня «Железной Джесс». Слышал что-то подобное?
Бернунг пожал плечами:
— Пока я следил за Калебом, он ни слова о тебе не сказал. Ни о тебе, ни о том походе.
И тут нет ясности. Покойный муж Вернер тоже никогда так Джессамину не называл.
— Давай, соберём оружие.
Воительница отправила сына обобрать труп Суомира, а сама наклонилась за арбалетом, который сжимал в руках Калеб. На снег упали несколько капель крови — левая ладонь была порезана. Как раз та, которая без перчатки.
Оторвав кусок ткани от одежды Калеба, Джессамина сделала перевязку. Затем нашла брошенную перчатку и надела её.
А ещё у Джесс болело правое плечо. Сражаясь с Суомиром, она пропустила удар. Повезло, что бродэкс прошёл по касательной, однако всё-таки задел. Шнурки были порезаны, пластины слегка разъехались.
— Мы всё ещё можем вернуться в Дневох, — сказала воительница, когда они закончили сбор оружия. Правда, много взять не получилось: Джессамина забрала только арбалет и щит. Сын был и без того гружён, поэтому взял только золото.
— Мне нужно к оружейнику и починить броню. Ты отправляйся домой. Я зайду к знахарке.
Бернунг издал короткий смешок. Мать заходила к знахарке и по поводу, и без повода. А после гибели Вернера и вовсе там поселилась.
— Хочешь что-то сказать?
Бернунг подавил улыбку и отрицательно покачал головой. Лучше не спорить и не перечить.
— Встретимся до рассвета в таверне.
Джессамина не сказала, в какой таверне, однако в Дневохе она была всего одна — дом ярла. Эрланд Ингольф настолько сильно любил звон золотых монет, что решил переделать фамильное гнездо в настоящий трехэтажный гостиный дом. Для себя любимого Ингольф затребовал отдельный вход с отдельной лестницей и коридорами, изолированными от остальной части здания.
Это решение пытались обсуждать и осуждать, но с первыми казнями всё затихло. Может, оно и к лучшему: когда Джессамина выяснит, что же случилось с её мужем, проще будет добраться до Ингольфа.
Воительница обернулась очень быстро, едва только услышала призвуки, села и попыталась закрыться щитом. Прошла секунда, но никакой болт так и не вонзился в щит. Тогда что это был за звук? Джессамина выглянула из-за щита.
Это была девушка, молодая девушка. Одета она была по-свойски: суконные брюки, высокие меховые сапоги с обмотками. Сверху меховой тулуп, шапка из куницы, капюшон и плащ. Оружия при себе у незнакомки не было.
— Назовись! — практически приказала Джесс, пытаясь придумать, как в сидячем скрюченном положении зарядить арбалет.
По лицу было видно, что девушка очень сильно недовольна. Он что-то произнесла, однако Джессамина не поняла ни слова. Какой-то чужой язык. Стараясь действовать максимально быстро, воительница отбросила щит, зарядила арбалет и нацелилась на незнакомку.
— Последний раз: кто ты?
В одной руке у девушки был скрученный кусок бумаги. Другая рука была свободна, и девушка медленно вытянула её и выставила палец. Джессамина кивнула, как бы соглашаясь подождать.
Девушка опять что-то сказала. Голос был приятный. Слова звучали как-то мелодично, немного даже напевно, однако это всё ещё был чужой язык. Джесс предположила, что девушка пытается понять, где она находится.
Они стояли так ещё около минуты или меньше.
— Значит, фиделийский, — произнесла, наконец, девушка. — Какая мерзость.
Девушка щёлкнула пальцами и исчезла — с таким же странным, похожим на арбалетный выстрел звуком, с каким и появилась. Джесс, сама не зная почему, выстрелила. Болт ударился о ствол дерева и отскочил. Да, таким можно максимум нежно погладить. Придётся ещё и на болты раскошелиться.



8.

Когда дознаватель Пристос Суше говорил о «тайниках», которых приставил к чете Берналей, он не обманывал. Но и не договаривал, поскольку следить стал сам.
Облачившись в рабочий халат, натянув дурацкую косынку и немного измазав лицо в грязи, Суше был не ждал, что станет невидимкой, однако большего маскарада и не требовалось. Всё-таки Бернали — обычные люди, а не хитроумные разбойники, которые за версту чувствуют угрозу.
Дознаватель видел, как Бернали заселились, как ходили в банк, наблюдал за трапезой в таверне. И видел ночную вылазку Мии.
Травница. Проклятая травница постоянно куда-то вмешивается, вместо того, чтобы выскочить замуж — в её-то возрасте — и жить долго и подальше от чайного острова. Но нет, куда там! Девчушке подавай приключения!
Сидя на лавке прямо перед новым домом Берналей, Суше наблюдал, как светает и как на улицы выползают человеческие массы, и жевал кусок чёрствого хлеба, чтобы не привлекать внимания стражников, большая часть которых пустоголовые чурбаны, вяленым мясом.
Что на этот раз задумала травница? Пристос Суше мысленно ухмыльнулся: конечно, она такая травница, как Бернали — великие поджигатели.
Дознаватель почему-то был уверен, что девушка появилась на острове около двадцати лет назад. Хотя это было не так и подтверждалось архивными книгами и книгами учёта. Все, кого расспрашивал дознаватель, уверяли: травница здешняя, продолжает дело отца. Однако как звали отца, никто вспомнить не мог.
Вообще во всех делах, которые так или иначе касались Дарии Молины Альварес, дознаватель наблюдал явное нежелание продолжать разговор. Это настораживало, но сделать Суше ничего не мог, потому что был приказ и городского управляющего, и начальника императорского гарнизона.
Сперва из дома вышел Хавьер. Он направился к центру города. Передвижения мужчины меньше всего интересовали дознавателя, потому что скорее всего это будет таверна или дом для утех. Мия долго не выходила, и Пристос уже подумывал о том, что зря просиживает время на этой грубой скамье.

Мия долго сомневалась, стоит ли ей идти. Она проводила мужа, и долго стояла возле двери. Дария жила у северо-западной стены. Путь пролегал через парк, который можно было обогнуть снизу — через таверну, здание городского управляющего, казначейство и рынок. Дорога сверху была короче и шла буквально под городскими стенами мимо гарнизона. Но Мия не знала, какое значение вложила в слово «утром» травница. Поэтому решила идти долгим путём.
Дом травницы был небольших размеров. Прямоугольная коробка со входом по центру. Внутри легко бы проглядывалось всё от стены до стены, если б не деревянные перегородки. Справа от входа была небольшая печь для создания отваров, зелий и тому подобного. Рядом полки с готовой продукцией. Жилая зона находилась слева и дополнительно перекрывалась шторой из плотной чёрной ткани. Что было за ней, Мия разглядеть не смогла. Но точно знала, что там есть печь, потому что заметила на крыше дома сразу две трубы.
В доме пахло чем-то приятным. Это был не столько аромат, сколько ощущение какой-то свежести с цветочными нотками.
Дария Альварес стояла возле рабочего стола (он располагался прямо напротив входа), сложив руки на груди, и смотрела на дверь, будто поджидая Мию.
— Доброе утро, — улыбнулась девушка. Да, у неё действительно были белые зубы. А ещё Мия разглядела цвет глаз (серый) и цвет платья (синий). Пшеничного цвета коса была перекинута через плечо.
— Доброе, — улыбнулась в ответ Мия. А ещё она отметила, что старше девушки лет, наверно, на двадцать.
— Проблема будет только одна: тебе нужно запомнить названия трав и прочих ингредиентов. Я всё делаю сама, а ты подаёшь и приносишь. Иногда нужно будет ходить в парк, реже — за городские стены. Для каждой колбы с конкретным отваром или настойкой есть своё место. Жить на широкую ногу не выйдет, — Дария демонстративно посмотрела на ногти правой руки. Мия заметила, что они окрашены в фиолетово-белый цвет, и только ноготь безымянного пальца — чёрный.
— Потому что я, всё же, травница, а не городской банк, — продолжила девушка. — Но вы, насколько я знаю, и без того не бедствуете.
Мия Берналь кивнула. А потом пришло удивление.
— Погоди, ты предлагаешь мне работу?
Дария улыбнулась:
— А как ты собираешься занять время до прибытия Спинерила Кюуса? Сутками напролёт читать пыльные книги про эльфов и воинствующих дев?
Мия сильно удивилась. И даже немного испугалась. Если б не румяна, то было видно, как слегка побледнело лицо.
— Приступать можешь уже сегодня. Как это обычно бывает, весь дом в твоём распоряжении, кроме жилой зоны, — Дария указала пальцем на плотную чёрную штору. — Надеюсь, у нас не будет классических сюжетов из дурацких книжек для подростков.
— Нет-нет, ни в коем случае! — покачала головой Мия.
— Вот и славно, — травница вытащила из-под рабочего стола небольшую сумку, в которой позвякивало стекло. Сумка была из чёрной кожи с ремнём через плечо. — Я понимаю, что города ты ещё не знаешь, но с чего-то начинать нужно. Вот, — Дария протянула сумку, — здесь три пузырька с растровом и два свёртка с порошком. Постарайся ничего не разбить. Все пять домов находятся в верхнем квартале. Пузырёк с синей жидкостью тебе нужно доставить в городское управление, с бурой — в банк. Прозрачную жидкость отдай торговцу Матиасу на рынке. Матиас торгует одеждой, которую ты никогда в жизни бы не купила, — Дария сделала паузу и уточнила: — Никогда в прошлой жизни. Свёртки с порошком ждут старый Паркози и семья Гуппо. Паркози живёт у северо-восточной стены, примерно рядом с вашим жилищем, а Гуппо — на границе с нижним кварталом.
Мия Берналь взяла сумку и клочок бумажки с адресами. Кивнула.
— Но сначала переоденься. Ты ходишь в плантаторской одежде и до сих пор жива. Вот, — кинула платье.
— Там же, в сумке, твоё жалование. Когда закончишь, просто иди домой. Ну или снова выходи к озеру, — Дария подмигнула.
— Хорошо, — снова кивнула Мия и вышла.
День только начинался. И женщина чувствовала, что он будет чертовски долгим.



9.

Когда Мия увидела Матиаса, она поняла, о чём говорила травница. Широкоплечий, немного сутулый, мокрые непослушные кудри зачёсаны назад и закреплены чем-то липким. Матиас продавал странные одежды и ткани. Крупное смуглое лицо торговца, казалось, замерло в улыбке. Но улыбался Матиас одними губами. Что касается товара, который он продавал, то на первый взгляд всё было похоже на привычные платья, юбки, плащи и штаны. Но вот материал, из которого эта одежда сшита удивлял и пугал. он был какой-то ворсовый, очень грубый на вид. При этом сам Матиас был одет, что называется, по погоде — в запашной кафтан коричневого цвета с косым воротом.
— Вы от прекрасной? — спросил Матиас, когда Мия подошла к торговой палатке. — Очень вовремя, — он обтёр лицо платком, однако пот очень быстро выступил снова.
— Да, — кивнула Мия. У женщины не было никакого желания даже приближаться к торговцу, поэтому она оставила пузырёк с прозрачной жидкостью на прилавке. И хотела спешно удалиться, но снова задержала взгляд на товарах. Дария была права: в прошлой жизни Мия Берналь никогда бы не купила себе такого. Да и в нынешней жизни тоже.
— Прекрасны и уродливы, — с улыбкой сказал Матиас, взял пузырёк и убрал его под прилавок. — Я знаю, что они вам не нравятся, но глаз невозможно отвести. Сам ими любуюсь.
— Удивительно, как я не видела это всё раньше, — Мия сказала это вслух, но больше себе под нос. За время прошлых визитов в Анжерен их как-то не заносило в эту часть рынка.
— Продам эту партию, а потом покину чайный остров.
Мия поймала себя на мысли, что сама тоже хотела бы покинуть этот остров.
— Почему? — рассматривая одежду, женщина заметила белый сарафан, на котором была красная узорчатая вышивка.
— По той же причине, по которой вы посмотрите, но ничего не купите. В Анжерене все предпочитают шёлк, лён и хлопок, — Матиас пожал плечами. — Одежда из грубого полотна только выглядит дёшево. На самом деле производить это куда сложней. Ну и не стоит забывать о погоде: в Анжерене всегда солнечно. А эти материалы, они, как бы это сказать, больше для красоты, чем для ношения. Поэтому я работаю в минус. Иногда выхожу в ноль. Но, знаете, — Матиас вложил всю искренность во взгляд, — положа руку на сердце: я просто обожаю одежду. Ткани. Разные ткани, красивые, безобразные, сложные и простые. Я побывал почтит на всех континентах, кроме разве что мира номер сорок пять, чтобы собрать всё, чтобы увидеть все ткани, какие только возможны, чтобы потрогать и примерить все одежды, которые только способен выдумать человек.
Мир номер сорок пять. Мия мысленно кивнула. Старик Берналь, которому было всего около пятидесяти, рассказывал и об этом. Небольшой остров посреди океана, который служит своего рода базой для наёмников. Не только убийц, но и воров, обольстителей и так далее. Профессиональные исполнители контракта — любого, лишь бы монеты были. Остров возник от магического рикошета. Название так и не придумали.
— А как называется этот материал? — покупать, как верно заметил Матиас, Мия точно ничего не собиралась, да и денег не было. Но поинтересоваться женщина, всё же, решила.
— Сукно, — ответил Матиас. — У нас на Тераграндии такого не делают — климат не тот, — продавец рассмеялся. — Я никогда не рассчитывал продать этот товар, но всё равно купил его в Радонии и привёз сюда. Почему? Потому что я хотел показать, как бывает там, за пределами.
— Тераграндии? — Мия заворожённо водила пальцами по ткани.
— За пределами острова. Знаете, наш славный Тиам, он похож на, ну незнаю, это как будто маленький мирок в большом мире. Вроде все живые, вроде все интересуются чем-то, но всё сводится к социальной игре.
Мия отвлеклась от ткани и посмотрела в глаза торговцу. Что-то похожее она слышала и от Хавьера, который сейчас, небось, торчит в «Якорном сарае», козёл.
— До того, как встретить свою любовь, — Матиас хитро посмотрел на Мию и подмигнул, — я про ткани, разумеется, знаете, я хотел стать лекарем. Даже не лекарем, а учёным. Будучи совсем ещё мальчишкой, я грезил об исцелении людей. Исцелении от любых болезней — и тела, — Матиас коснулся груди в районе сердца, — и головы, — он несколько раз постучал указательным пальцем по виску. — Поэтому поступил в Тераграндийскую академию. О, вы бы знали, какое это было время! — торговец мечтательно закатил глаза. — Пьянящая юность, вера в то, что весь мир твой.
Матиас усмехнулся и отвернулся
— Тыквенное пиво. Тогда я впервые попробовал тыквенное пиво. Мы зашли в таверну, я и другие, кто сумел пробиться. Кажется, это была Анаис. Она предложила его.
Матиас неожиданно замолчал, и Мия поняла, что торговец балансирует на границе личных переживаний.
— Нас учили наблюдать, — не оборачиваясь, продолжил торговец. — Нас учили видеть не симптом, а человека. Обстоятельства, при которых всё произошло. Спрашивать. Собирать информацию. А ещё мы утопали в книгах. На Тераграндии при нашем Великом Эрзе, да будет ему земля, — вместо следующего слова Матиас сплюнул, — книги были не в почёте. По крайней мере, те, которые могли пошатнуть его власть, его силу. Которые могли показать, что магия нам не нужна. Что он нам не нужен.
Матиас обернулся. В одной рук он держал стеклянный графин с тёмно-красной жидкостью, в другой пиалу.
— Поэтому в академии мы читали иностранные тексты. Особенно повезло радонийцам — и с прежним, — торговец поджал губы, — правителем, и особенно с нынешним.
Матиас наполнил пиалу вязкой жидкостью.
— Попробуйте, вам понравится.
— Что это? — Мия скрыла недоверие в голосе, но на лице оно отобразилось.
— Не волнуйтесь, отраву в Анжерене делает только прекрасная Дария.
Поставив графин на стол с товаром, Матиас протянул женщине пиалу.
— Это сок из вишни. У нас на острове он не особо популярен, потому что сложно вырастить — климат не тот. На Терагранди оно встречается на северной цепи островов.
Мия приняла пиалу и посмотрела на Матиаса.
— Не волнуйтесь. Хотите, я отведаю из вашего кубка? — Матиас улыбнулся, едва не обнажив зубы, но тут же как бы невзначай потёр щетинистый подбородок, прикрыв рот.
— Это всё Орос. Там много чего интересного. Настоящий рай для травника и лекаря. У меня как раз заваривается чай, но не обычный, не тераграндийский. Вернее, не просто тераграндийский, а с добавкой! — Матиас выставил палец и продолжал улыбаться губами, не обнажая зубы. Из-за этого выглядел немного карикатурно. — Просто попробуйте сок, потом я скажу, — он кивнул.
Мия поднесла пиалу к губам. Пахнет приятно. Попробовала. Кисло, терпко, но вкусно. Но допивать не стала, улыбнулась, кивнула и отдала Матиасу пиалу.
— В чай, который тераграндийский, всё великолепно, — он наклонился поближе к Мие и сказал почти шёпотом: — Это на случай, если нас подслушивают, — затем продолжил обычным голосом. — Но я добавил в него один ингредиент, о котором узнал на Оросе. Вернее, в Оросе — местные предпочитают говорить именно так.
Матиас скрылся в палатке с графином и пиалой, после чего вернулся, держа в руках блюдце, на котором стоял стаканчик с чаем. Нижняя часть стаканчика была заужена, а верхняя — расширена.
— Это чай, в который я добавил облепиховое масло. Это невероятное растение растёт, наверно, только в Оросе.
Торговец протянул женщине стаканчик. Ещё не взяв в руки, Мия почувствовала, как аромат напитка сводит её с ума. На секунду женщине показалось, что закружилась голова.
— Осторожно беритесь за верх, чтобы не обжечься, — сказал торговец, хотя Мия и так это знала.
Сделав небольшой глоток, Мия поняла, что готова всё отдать за этот чай. Матиас, словно ожидал такого, снова скрылся в палатке и вышел с баночкой размером с хорошую мужскую ладонь. Внутри этой баночки была оранжевая густая жижа.
— Держите. Одну ложку на кружку. Если хочется достичь вершин безумия, кладите две.
— Сколько это стоит? — Мия полезла в сумку в поисках денег, но Матиас выставил ладони вперёд и покачал головой.
— Для друга прекрасной Дарии — бесплатно.
Матиас, наконец, показал зубы. Буквально на доли секунды оскалился, сам того не заметив, но Мие хватило, чтобы заметить коричневый налёт. Да, с зубами у многих проблемы. Кроме Дарии. Поэтому Мия Берналь твёрдо вознамерилась узнать у травницы секрет белых, а, главное, здоровых зубов.
— Спасибо, — кивнула Мия. Она вернула стакан торговцу и положила банку в сумке. — Я, пожалуй, пойду.
— Да, конечно. Передавайте мой пламенный привет, полный любви и обожания, несравненной и прекрасной Дарии Молине...
Покинув рынок, Мия Берналь без каких-либо проблем посетила городское управление. Затем был банк, и там женщине пришлось едва ли не отбиваться от навязчивого банкира, который предлагал выгодный займ под небольшие проценты — в обмен на понятно что.
— Такого предложения вы не встретите нигде на Тиаме! — восторженно говорил мужичок в вышитом золотом костюме, который занял хорошую должность благодаря папаше.
Время перевалило за далеко за полдень и клонилось к вечеру. Остались два свёртка с порошком. Мия жутко устала, но травница была права: это лучше, чем сидеть дома.



10.

Дознаватель внимательно следил за перемещением Мии, хоть и не ждал никаких чудес, неожиданностей и откровений. Вот женщина зашла к травнице, вот вышла с сумкой. Видимо, устроилась на работу и получила первые заказы, которые требуют особых условий. Очевидно, что те, кому нужны все эти отвары и порошки, сами не могут посетить дом Дарии.
Ладно, ничего криминального в этом нет. Дознаватель без интереса наблюдал перемещения женщины от управления к банку и рынку. В последнем случае даже подслушал малую часть разговора — помешал один из «тайников», который поведал о судьбе Хавьера.
— Скука смертная, — произнёс Суше, прочитав донесение на клочке бумаги.
Хавьер пошёл в банк, потом, наплевав на все предостережения, в публичный дом. Который расположен в Нижнем квартале. К счастью, проникнуть сквозь блок-посты Хавьер не смог, и побрёл в таверну «У театра». Там пытается строить отношения с разного пошиба знатью и клеит разносящих пиво и арак девок.
— Смертная скука, — дознаватель вернул бумажку и жестом отправил «тайника» прочь.
Мия за это время закончила разговор и удалилась.
— Как идёт торговля сукном? — обратился дознаватель к спине Матиаса. Торговец обернулся, смерил бродягу взглядом, что-то буркнул и вернулся к своим делам.
— Какое неуважение к покупателю, — покачал головой Суше.
— Не к покупателю, а к бродяге, которому языком почесать охота, — буркнул Матиас, не оборачиваясь.
Дознаватель вытащил из-под халата небольшой мешок из козьей кожи, достал оттуда три монеты и кинул их на стол перед собой. Поскольку на этом столе лежала различная ткань, гулкого звона, на который рассчитывал Суше, не произошло, однако Матиас выпрямился и медленно обернулся.
— А теперь вы проявите ко мне уважение и начнёте растекаться в улыбке?
— Кто ты?
Матиас убрал мешок под халат и подошёл к самому краю стола.
— Тот, кто испортит тебе жизнь, если ты не ответишь на мои вопросы.
Повисла пауза, которую заполнил людской шум.
— Ладно, это я нагоняю драматизма. Пристос Суше, главный городской дознаватель. Я хочу знать, о чём ты говорил с женщиной, которая здесь только что была и передала тебе пузырёк.
Матиас недоверчиво смотрел то на бродягу, то на монеты.
— Бери-бери, — кивнул Суше. И подумал, что в обычных условиях разыграл бы представление не хуже тех, что дают в театре: с переодеванием, акцентом и душевными щедротами — тем более что Матиас никогда прежде не встречался с дознавателем.
— Уходите, — ответил Матиас с тревогой в голосе. — И деньги свои заберите.
Суше тяжело, но не слишком шумно выдохнул.
— Я могу попросить стражников, чтобы они перевернули твою палатку и раскидали тряпьё. А потом придут жандармы и закроют тебя в подвале. И тогда я приду тебя допрашивать, но буду уже не таким вежливым.
Повисла пауза.
— Она принесла мне заказ от Дарии. Вернее, я заказал у Дарии, а эта женщина мне принесла, — кротко ответил Матиас.
— Ты говоришь «женщина». Имени не знаешь?
— Не спрашивал.
— О чём вы говорили?
— Я рассказывал ей про сукно, — Матиас провёл ладонью вдоль материала, на котором лежали три грандирки.
— И всё?
— Да, — ни секунды не медля ответил торговец. — Пожалуйста, уходите.
— Откуда ты прибыл, Матиас? Я могу прочесть об этом в книге учёта, но это будет нескоро.
— С большой земли. Пожалуйста, уходите.
Мия, скорее всего, ищет, где бы ей пообедать, поэтому Пристос Суше может не торопиться.
— Почему ты ездишь в Радонию за тканями и одеждой?
Матиас нервно потёр ладони.
— Вы меня в чём-то подозреваете?
Суше снова достал мешочек, вынул из него монету и бросил на ткань.
— У нас своего мало? Во всей Тераграндии мало красивых одеяний? Или нет такой ткани, что удовлетворила бы большинство?
— Я торговец. Моя работа — куда-то ездить и что-то привозить. Это теперь преступление?
— Во время ваших визитов на чужую землю не было никаких подозрительных контактов?
Матиас понял, к чему клонит незнакомец. Обвинение в шпионаже и предательстве — смертная казнь на месте.
— Нет, — процедил Матиас. — Пожалуйста, уходите.
Беседа не клеилась. Пристос попытался понять, хочет ли Матиас забрать деньги, которые лежат на ткани, в итоге решил их оставить в любом случае, развернулся и медленно зашагал прочь. Скука смертная.
Матиас дождался, когда странный гость смешается с толпой, после чего смёл монеты на землю, подальше от своей палатки.

Дознаватель увидел Мию в парке возле озера, с противоположной стороны от забегаловки «Обар Дэлю». Женщина сидела на скамейке в тени деревьев и смотрела на воду. Суше вспомнил, что похожая ситуация была этой ночью, только к женщине подсела травница. Может, и у дознавателя есть шанс?
Но тут к Пристосу подошёл другой «тайник» и вручил записку. В жандармерии требовали немедленного появления дознавателя.
— Досада, — выдохнул Суше, кивнул в сторону сидящей на скамейке женщины, «тайник» кивнул в ответ.

Старший дознаватель добрался до жандармерии, зашёл через чёрный ход, облачился в доспехи и не спеша добрался до своего кабинета. Там Суше обнаружил городского управляющего, Пьера Кюри. Низенький мужчина, скрывающий залысину под тюрбаном, выглядел обеспокоенно. В ожидании Пристоса мужчина ходил по комнате, сложив руки на груди и опустив голову.
— В чем дело, Кюри?
— Сядь, — городской управляющий указал на кресло для посетителей.
Дознаватель приподнял брови. Видимо, дело очень серьёзное, раз Кюри забыл, что не у себя в остроправе.
Управляющий всё понял, тихо выругался и занял гостевое место. Старший дознаватель неспешно прошёл через кабинет и расположился на своём кресле, обшитом бархатом.
— Императорский гарнизон просто на ушах стоит.
— Не тяни.
Пьер Кюри обтёр пот со лба льняным платком и посмотрел в глаза дознавателю.
— Я думаю это магия...
Дознаватель с шумом вскочил, отбросив назад дорогое кресло. Резко отвернулся и отошёл к окнам. Потёр подбородок. Ну всё, это конец. Конец прекрасной эпохи спокойствия и стабильности. Эпохи без выродков, вырожденцев и проклятых колдунов.
— Может быть, это банда, — со злостью в голосе сказал Пристос Суше. — Может быть, это действительно фиделийское войско в количестве четырёх тысяч человек высадилось на берегах нашего славного острова Тиама и в качестве устрашения уничтожило целое поселение.
Пауза.
— А затем войско осело в горах и затаилось. На неделю Питаясь живностью и прочей пернатой дичью.
— Ты сам-то в это веришь? — сказал городской управляющий, согнулся, упёршись локтями в бёдра, и закрыл лицо ладонями.
Пристос стоял у окна, смотрел на отдыхающих в послеобеденное время жандармов, и потирал подбородок, на котором постепенно проступала чернота. Видимо, не до конца отмыл пальцы.
— Нужно ещё раз вызывать, не доставить силой Берналей и как следует допросить. Но уже без цирка с уговорами и поклонами. Хорошенько допросить, как недавно Кардивалиса допрашивали. Он, кстати, сознался...
— Что они тебе скажут? — прервал дознавателя управляющий. — Ну вот что они тебе скажут? Ты видел их?
— Они слишком быстро и спокойно оправились от известия о гибели их родных, об уничтожении их дома.
— Да потому что это шок! Это ужас! Это уму не постижимо! — вскричал Пьер Кюри и поднялся с кресла. — Мы за неделю в себя прийти не можем. Говорим об этом как о каком-то, не знаю, прыще! Делаем и ведём себя так, будто ничего не произошло! А ты что, ты хочешь, чтобы эти двое за сутки всё осознали?
— Сядь и успокойся, — Пристос повернулся к управляющему и выставил ладонь.
— Бернали не виновны. Максимум, что им можно пришить, так это то, что муженёк по бабам ходит, а жёнушка с его отцом спала, — Кюри, чтобы выплеснуть энергию, стал расхаживать по комнате. Он делал это каждый раз, когда нервничал.
— Ладно, ты говорил что-то про гарнизон, — Суше стоял, повернувшись к Пьеру, однако смотрел куда-то сквозь стол. — Что-то про «на ушах стоит», — он поднял и поставил на место кресло и сел.
— Как ты прекрасно знаешь, императорский гарнизон неохотно делится информацией, если это не общественное достояние. Однако кое-что мне удалось узнать. Пока все нормальные мужчины любят девок, Факси Камин, начальник гарнизона...
— Я знаю, кто такой Факси Камин, — недовольно сказал Суше, выставив ладонь.
— ... предпочитает быть выродком...
— Я знаю, что предпочитает Камин, — казалось, терпение старшего дознавателя скоро закончится.
— Они что-то нашли на пепелище. Не знаю, что, но это очень сильно их встревожило. Хотя какой там встревожило, скорее напугало до одури. Поэтому они и отправили письмо на Тераграндию, поэтому и спешит сюда на всех парах помощник смотрителя мастерской, как его там, а и чёрт с ним, — Кюри махнул рукой, сбавил темп шагов, а затем снова сел в кресло.
— Значит, нашли, — Суше упёрся кулаками в лоб и тяжело вдохнул и выдохнул. — И что же?
— Не знаю.
Повисла пауза. Во дворе жандармерии послышались множественные смешки, как мужские, так и женские. Суше нахмурился. Чёртовы сосунки, опять привели девок, чтобы попытаться кого-то охмурить. В другой ситуации, при других обстоятельствах это — нарушение дисциплины: девок за ворота, сосунков — к столбу и выпороть. Однако молодчики не знают, что дознаватель в здании, поэтому и ведут себя подобающе. Поэтому и радуются жизни.
Что они нашли? Что они, мать их, тупые солдаты, смогли найти? И как так получилось, что Пристос Суше два дня почти на брюхе ползал по пепелищу, а солдаты взяли и нашли?
Теперь понятно, почему они вызвали Спинерила Кюуса. А его, старшего городского, да и островного дознавателя, заставили устраивать этот цирк, потому что... А чтобы позлить и поиздеваться.
— А ещё, — сказал вдруг Кюри. — Там кто-то был.
— Где «там»? — тихо произнёс Суше. Злоба нарастала. — Где, дьявол тебя разрази, «там»? — дознаватель постепенно переходил на крик. — В каморке? На рынке? В отхожей? Под юбкой у Малены? — Суше в ярости саданул кулаками по столу. — Можешь. Пожалуйста. Говорить. Яснее.
Пьера Кюри и Пристоса Суше связывала давняя дружба. Оба выходили из богатого, знатного рода, который добился успеха ещё при правлении мага Эрзы. Пьер и Пристос часто влезали в различные рисковые дела и столь же часто помогали друг другу выпутываться из неприятностей. Магическая аннигиляция застала их в уже во взрослости. Собственно говоря, она, эта магическая аннигиляция и обеспечила одному городскую и островную власть, а другому — силовую.
Однако сейчас Пьер подумал, что если б не детская дружба и родство семей, то никогда бы не нашёл общий язык с таким злым, таким яростным, холодным и расчётливым человеком. Да не то что общий язык, руки бы не подал.
— Они нашли лодку.
Суше хотел закричать, но сдержался. Кивнул. Понял. Значит, кто-то прибыл на остров. Чужестранцы. Точно не с большой земли. По крайней мере, не родом оттуда. Это, конечно, не версия про четырёхтысячное войско, но уже что-то.
— Сколько? Когда?
— В лодке могли поместиться четверо.
— Их нашли?
— Нет. Скорее всего, правда в горах засели.
Суше мысленно улыбнулся. Всё-таки байка, которую он затирал Берналям, была близка к истине.
— Или погибли во время, — Кюри сделал паузу, — пожара.
Чёрта с два они погибли, Суше нутром чуял. Прячутся, крысы.
— В городе они не появлялись, иначе я бы уже знал, — продолжил управляющий.
Суше снова мысленно выругался. Чёрта с два ты бы знал. Ты не ведаешь, что творится за пределами четырёх углов.
— Когда?
— На третий день.
Как раз когда отправили весточку на большую землю. После того, как Суше и его лучшая команда проверили всё, что можно было проверить. Проклятая мистика. Или магия. Удивительно. Огонь моментально, по всей ширине границ поместья, очень быстро опустился вниз и погас. Буквально сразу же на пепелище приехали жандармы и стражники. Последние больше как мебель. Обследовали каждый кусок почерневшей земли. Двое суток потратили, и ничего. А тут — после проверки. Интересно, с какого перепугу солдаты отправились туда после жандармерии? Может быть, кто-то что-то шепнул? Или всё-таки кого-то поймали?
— Мне кажется, твой информатор что-то не договаривает, — Пристос Суше встал, обошёл кресло и упёрся в его спинку руками. — Слишком всё странно.
— Мой информатор с трудом узнал то, что я тебе рассказал. В гарнизоне переполох, я говорил. Все носятся, бегают, уровень секретности такой, что никому и не снилось.
Повисло молчание. Со двора уже не доносилось ни звука — видимо, жандармы по крикам, доносившимся с третьего этажа, поняли, что старший дознаватель Пристос Суше в здании, и быстренько выпроводили посторонних, а сами кто по казармам, а кто в патрули.
Дознаватель знал, что информатор Пьера — немолодая особа в гарнизонной канцелярии. Бедняжка верит, что городской управляющий её любит и однажды ради неё бросит семью и детей.
— Ладно, я попробую сам что-нибудь выяснить.
— Будь осторожен, — сказал Пьер Кюри. Он знал, что в былые времена Пристос любил искать приключений на каждую часть своего тела.
— Буду.
Кюри направился к выходу, но у двери обернулся и сказал:
— Всё-таки скажу. По дружбе.
Старший городской (да и островной) дознаватель Пристос Суше почувствовал, как напряглась каждая мышца его тела. Сейчас будет конец. Финиш. Финал. Суше ощущал его с того самого момента, как узнал о пожаре, но сейчас, через пару-тройку секунд городской управляющий, наместник императора Эстебьена Сондьяфу на острове Тиаме Пьер Меланьярдо Кюри сообщит весть, которая поставит точку.
— В гарнизоне ходит дурной слушок.
Управляющий замолчал. Всё, что мог сделать в эту секунду Пристос Суше, это чуть наклонил голову и поджать губы.
Повисла длинная, липкая, похожая на мёд пауза. Суше знал, что скажет управляющий. И очень не хотел этого слышать.
— В проливе Диксона, где с момента создания острова царил штиль, неожиданно разыгралась буря. С полудня и до сих пор. К острову не подходит.
Суше глубоко вдохнул и широко открыл глаза. Выдыхать не хотелось. Ничего не хотелось.
Помощник императорской мастерской уже должен быть в пути.
Управляющий вышел. Пристос держался ещё с полминуты, затем произнёс:
— Был же тихий спокойный островок.



11.

Мия закончила с оставшимися двумя заказами до наступления темноты и вернулась домой. Хавьер спал, как убитый. От него разило алкоголем и чужими женскими телами. Поборов тошноту, которая подступила к горлу, и желание придушить мужа, Мия отправилась к озеру, надеясь снова встретиться там с Дарией.
На улице уже стемнело, и фонарщики обходили дома и столбы, выполняя свою работу. Мия только сейчас заметила, что Анжерен, небольшой и единственный город на острове, очень хорошо освещается. В городской казне не пожалели денег на свечи, факелы, масло и прочее необходимое, чтобы даже ночью граждане чувствовали себя более-менее комфортно. По крайней мере, в Верхнем квартале.
А благодаря полнолунию Мия издалека заприметила белое платье травницы на скамейке почти у самой кромки воды.
— Чудесная ночь, — сказала Дария и улыбнулась. Девушка сидела по центру, и, заметив замешательство Мии, похлопала ладонью рядом с собой. Мия кивнула и села рядом. Их плечи и бёдра слегка касались, и женщине было немного не по себе.
— Как прошёл твой день? — спросила Дария, повернувшись к Мие. Женщина чувствовала обжигающее и немного учащённое дыхание девушки. А ещё улавливала какой-то аромат. Запах трав. Часть из них была цветочная, часть напоминала то ли лекарство, то ли что-то ещё. Запах был приятным и как будто обволакивал Мию.
— Было очень тяжело, — ответила Мия Берналь, отвернувшись. — Ты знаешь, я как-то к такому не привыкла.
— А привыкать и не нужно, нужно просто наслаждаться жизнью.
Дария Альварес не сводила глаз с лица Мии, и Мия это чувствовала. Но вместе с этим и чувствовала, как постепенно беспокойство почему-то уходит. Наверно, пары эликсиров или микстур, которыми намазалась девушка, так влияли.
— Как тебе Матиас?
— Милый и разговорчивый. Показал мне необычную ткань, которую я почему-то никогда не встречала. Хотя я и на рынок-то особо не ходила, — Мие очень хотелось посмотреть в глаза девушке. Силясь и сдерживаясь, она рассматривала уток на озере.
— Кстати, я так и не рассказала историю про озеро, — Дария откинулась на спинку скамейки и, к облечению Мии, отвела взгляд. — На чём мы остановились?
— Что-то про амулет и про то, что Джей Люзяк станет помощником.
— Ах, да, — улыбнулась Дария Альварес. — Ну так вот, Джей Люзяк по прозвищу Клаптрап. Из городских архивов он узнал, что среди посвящённых и тех, кто хотел стать наместниками великих магов, были отверженные. Это либо те, кто получил силу, а потом утратил доверие, либо те, кто не смог пройти обряд пробуждения. Отверженные, как несложно догадаться, изгонялись из высшего общества. Один такой обитал в окрестностях Анжерена, — Дария скривила лицо и сделала жест рукой, — Ну то есть как, обитал, был заточён в дереве.
— В дереве? — Мия скривила лицо и посмотрела на Дарию. — Мы точно куда-то не туда не свернули?
— Сандер Тон-Кас. Наш герой разыскал это дерево, — Дария продолжала как ни в чём не бывало, изучая озеро, будто впервые его видит. — Но так и не нашёл способа пробудить этого отверженного. Люзяк и молил, и угрожал, и причитал, и даже пытался сломать дерево и вырвать его. Однако любые надломы тут же срастались, а когда Люзяк выдирал дерево с корнем, оно вылезало с такой лёгкостью, будто травинка. Тут же из ниоткуда возникало новое дерево, а старое рассыпалось прахом. Люзяк провёл несколько дней и ночей под деревом, пока, наконец, не признал глупость своей затеи. И в этот момент дерево — а мы, если что, говорим о хорошем таком дереве, толщиной примерно с нашего городского управляющего, — просто завалилось, открыв дыру. Лаз шириной в полметра.
Мия понимала, что всё это какая-то чепуха, однако зачарованно слушала рассказ и улыбалась, глядя в лицо девушке. Дария отвечала ей взаимностью.
— Из дыры послышался грубый, но при этом какой-то тонкий голосок. Ну да, особенности магии: ты можешь слышать и видеть одновременно два противоположных явления. Так вот, рык, похожий на голос младенца, спросил: «Что, уже ужин?». Джей Люзяк не растерялся и ответил, что пришёл за помощью. Отверженный пообещал пустить нашего героя по ветру, когда вылезет. Люзяк пошёл на хитрость: он сказал, что на самом деле хочет помочь отверженному вернуться в высший свет. Разумеется, это было невозможно, однако Сандер Тон-Кас спал в этой дыре, кажется, три вечности и два года, поэтому потерял связь с реальностью и был готов поверить в любую чушь.
Мия сама не заметила, как положила свою ладонь поверх ладони Дарии. И поразилась, какая мягкая, какая нежная кожа у девушки. Точно какие-то травы и мази. Мия решила, что непременно выведает рецепт.
— Дальше была яркая вспышка света, которая вырвалась из этой дыры. И на сцену вышел седой старик в расписной хламиде и с тюрбаном на голове, — Дария начала поглаживать руку Мии. — Отверженный поприветствовал нашего Люзяку. А Люзяк — парень не промах, сходу зашёл с крупных карт: начал рассыпаться словами «великий волшебник», «маг» и «чародей». В итоге получил от Сандера Тон-Каса лекцию о том, что маги-де не носят бороды и надевают шляпы, а волшебники — те ещё оболтусы. А он, наш отверженный, хотел стать чародеем. Чары, то есть накладывать.
Мия засмеялась, Дария поддержала смех. Её пальцы скользили по бёдрам женщины. Мия не протестовала.
— Джей Люзяк поведал свой план: хочет пробиться в волшебники, для этого ему нужны силы, обряды и прочее. И если обретёт силу, то непременно не забудет о своём наставнике. Разумеется, и речи не шло о том, чтобы свергнуть Великого Эрзу. Это ведь не дешёвое подростковое чтиво из твоей библиотеки, это серьёзная, настоящая история. Однако отверженный хотел отомстить, поэтому воспринял пришедшего уже не молодого человека как подарок судьбы. И стал его учить боевым заклинаниям.
— Дай, угадаю: из этого ничего не вышло?
Дария кивнула.
— Ни отверженный, ни наш герой ждать не могли, поэтому попытались проглотить всю науку за раз. И лучше бы они этого не делали.
— Самоуничтожение? — спросила Мия. Пальцы девушки уже скользили по шее и вкручивались в волосы.
— Лучше. Как ты, наверно, не знаешь, магия, вот это вот всё, о чём мы говорим, оно не берётся из ниоткуда и не уходит в никуда. Есть, как бы тебе пояснить, окружающее нас поле. Невидимое. Из него свою силу брал в том числе Великий Эрза. Туда же залезал и отверженный Сандер Тон-Кас. Однако чем могущественней маг, тем больше у него контроля над полем. Как в одной сказке был рыцарь, который каждый день пересчитывал своё золото и знал точное количество монет. Конечно, поле — не казна, а казна не поле, — Дария похихикала над этой шуткой, Мия ответила тем же. А ещё заметила, что потихоньку, постепенно наклоняется к девушке.
— Великий Эрза заметил магическое возбуждение. Моментально появился рядом с этими двумя пройдохами. Сказал всего три слова: «Ну и оказия». Щёлкнул пальцами, и превратил Сандера Тон-Каса в коровье это самое, а Джея Люзяка — в озеро, — Дария кивком на него указала, но Мие уже не было никакого дела до этого. — На самом деле озеро называется Оказия. Однако в народе оно не прижилось. Сперва была «Антазия». А потом каким-то неведомым образом стало Антази.
Дария замолкла, когда губы Мии были в опасной близости.
— Это ведь всё выдумка? — слегка улыбнувшись, спросила Мия.
— От начала до конца, — кивнула Дария Молина Альварес.
Глаза смотрели в глаза.
— Приходи завтра утром, — сказала Дария, и невесомо, словно воспаряя, выскользнула из опасной зоны. Улыбнулась. — Приходи пораньше.
Мия наблюдала за тем, как по ветру развивается платье девушки. Посидев немного, женщина отправилась домой. Она точно знала, что спать сегодня будет в другой спальне.



ДЕНЬ 3.

12.

От горячей воды поднимался пар. В одиноком свете камина он приобретал причудливые формы. Окна были занавешены плотной тканью — чтобы ни человек, ни лучи восходящего солнца не могли заглянуть внутрь.
Травница Дария лежала в широкой деревянной кадке, опустившись в воду по плечи, прислонив голову к борту. Волосы были распущены и занимали практически всю поверхность рядом с кадкой. На расстоянии вытянутой руки стоял стул с белым цветочным платьем и полотенцем. Сама кадка располагалась практически в центре жилой зоны. Чуть подальше была кровать. Рядом — деревянные полки с книгами и стеклянными тубами. А ещё здесь был вход в подвал.
Лицом к шторе, отсекающей жилую зону, стоял Мистерион, лидер одного из воровских кланов Анжерена. Он был безвозвратно и безнадёжно влюблён в травницу, и девушка это знала. Однако никто никогда не произносил ничего такого вслух.
— Значит, их было четверо.
Мистерион кивнул, хотя Дария не могла этого видеть.
— В город они не заходили, иначе ты уже давно бы об этом знала. Однако солдаты гарнизона поймали двоих. Вернее, нашли их пару дней назад полуживыми и обезумевшими, ты не поверишь, прямо возле северных стен.
— То есть у себя под боком.
Мистерион снова кивнул, и поджал губы. Поправил и без того ровно висевшую на шее клетчатую куфию.
— Узнал имена?
— Они были в таком состоянии, — начал Мистерион, но потом он представил, как Дария закатывает глаза. — Лисберн и Расмус.
— Лисберн и Расмус, — проговорила Дария, глядя на языки пламени. — Какие странные имена.
— Лисберн и Расмус, — кивнул вор. — Фиделийцы.
— Думаешь, фиделийцы?
— Сложно сказать. Но очень похоже.
— Если так, то — проклятые фиделийцы, — процедила Дария.
— Я думаю, они прибыли на Тераграндию месяца два назад или около того. Входили во вкус, знакомились с местным, так сказать, населением, — Мистерион сложил руки на груди. — А когда им показали, что на Тераграндии всё поделено, решили бежать. Прибыли на Тиам.
— И подожгли поместье.
— Я думаю, не всё так просто. Мои информаторы, ты бы их видела. Белый цвет не такой белый, как их лица, когда они мне всё это рассказывали, — Мистерион зачем-то поправил и без того ровно сидящую серого цвета абу. — Мне кажется, тут замешана...
— Магия.
Дария Молина Альварес погрузилась так, чтобы вода касалась подбородка, и закрыла глаза. Значит, её цель намного дальше, чем ей казалось. Скорее всего, Лисберн и Расмус угодили под магический рикошет, когда кто-то из оставшихся двоих неизвестных применял силу.
— Где они сейчас? — спросила Дария.
— Не знаю. Эти двое попались, а другие — как сквозь землю провалились. Точнее, как будто по земле и не ходили вовсе. Жандармерия ничего не нашла, гарнизон побывал на пепелище спустя несколько дней — сразу после появления Лисберна и Расмуса. Я сперва думал, что двое неизвестных в горах засели.
В горах, где до магической аннигиляции жили гномы. Большинство доспехов, мечей, копий щитов и всего остального, что используют в гарнизоне и жандармерии, дело рук гномов. Сталь, которую делают сейчас люди, годится разве что разрезать хлеб. Поэтому новоделом вооружена стража — всё равно она ни на что не годится, кроме как заниматься показательными прогулками по городу.
— Мои ребята отказываются туда идти — цепь такая, что чёрт ногу сломит. В гарнизоне тоже не суются, потому что там в засаду легко попасть, — Мистерион сделал паузу. — И потому что ждут Спинерила Кюуса.
— Который уже не приедет.
Мистерион кивнул, и снова мысленно отругал себя за это движение.
— Город скоро закроют. А к ночи и весь остров, — сказал он, подразумевая, что если кто-то хотел бежать, то сейчас самое время.
Дария открыла глаза, чуть приподнялась и выставила в сторону Мистериона правую руку.
— Только не радонийское.
Вор кивнул. Отыскал бутылку вина на полках, нашёл бокал, плеснул в него вина и вложил в руку Альварес. Всё это сделал так, чтобы даже краем глаза не видеть девушку.
С исчезновением гномов в горах остались только пещеры. Всё, что можно было забрать, забрали и принесли в город. Еды там точно нет. Если поджигатели до сих пор сидят в горах, то наверняка померли от голода. Или угодили в петлю преподобного.
Дария улыбнулась. Какое забавное это наказание для тех, кто хочет быть великим магом, но не имеет на это права. Петлю создали как самооборонительное заклинание.
Если человек — а в те времена и любая живая и разумная тварь вроде гномов, эльфов и прочей нечисти — не является магом, помощником или предназначенцем, но хочет прикоснуться к великой силе, то всё кончится плохо.
Во-первых, неконтролируемые потоки заклинаний — в основном разрушающего или перемещающего характера. Если носитель свитка не погибает в процессе, то в конце его ждёт петля, из которой он никогда не сможет выбраться. Разве что великий маг, любой великий маг, не только настоящий владелец свитка, сжалится. Но такого не было никогда.
Дария сделала глоток вина и села повыше, но так, чтобы грудь всё ещё оставалась под водой. Ни Мистериона, ни кого бы то ни было девушка не стеснялась. Она даже слова такого не знала. Тем более что вода была прозрачной.
— Что ты об этом думаешь? — Дария спросила больше для того, чтобы подтолкнуть свои размышления. Мнение Мистериона её не интересовало.
— Я вор, моя задача — кражи продумывать, а не в магию лезть, — Мистерион слегка наклонил голову и повернул влево. Краем глаза он видел девушку.
Двое сидят в петле. Лисберн и Расмус сумели выбраться. Но это невозможно, потому что для спасения нужен как минимум предназначенец.
Дария поставила бокал с вином на пол возле кадки, собрала волосы так, чтобы случайно их не намочить, встала в полный рост и повернулась к Мистериону.
— Дай полотенце, пожалуйста.
Мистерион был совсем юн. Лет на пять младше травницы. Услышав просьбу, вор кивнул. Щёки налились кровью, сердце заколотилось. Она хочет, чтобы он посмотрел, чтобы увидел. И Мистерион повернулся.
Дария стояла посреди кадки. Одной рукой удерживала волосы, другую протянула в сторону Мистериона. У которого на секунду перехватило дыхание.
«Гладкость и аккуратность» — слова, которые промелькнуло в голове у вора.
Стараясь действовать быстро и не задерживать взгляда, он взял полотенце и вложил в руку травнице, после чего занял исходную позицию. В голове возникли песочные часы, хотя такое сравнение было немного ошибочно. У Дарии была девичья грудь, плоский живот и не такая уж сильно узкая талия. Низ тоже не раздут, даже подтянут.
Приняв полотенце и до того, как Мистерион отвернулся, Дария одарила его улыбкой.
— Спасибо, — травница обмоталась полотенцем и сошла на деревянный пол.
Это не первый раз, когда Мистерион видел девушку без одежды. И не первый, когда этого хотела Дария.
Несколько лет назад солнечным утром Мистерион получил первое задание. И не придумал ничего лучше, чем зайти к травнице. Прикинувшись покупателем, поинтересовался редкими травами, настойками и маслами. Альварес, конечно, сразу раскусила юнца — не только по внешнему виду, но и по вопросу, который паренёк задал:
— У вас есть настойка эхименецея клаптирадонного? — ничего более глупого Мистерион не смог придумать.
Дария сделала вид, будто что-то ищет возле рабочей печи, а вор заглянул в жилую зону и увидел дверцу в подвал.
«Это и будет целью!» — подумал Мистерион. Он решил, что провернул трюк незаметно, однако Дария просто подыграла парнишке, чуть дольше копаясь среди склянок и свёртков.
— К сожалению, ничего не могу вам предложить, — ответила травница. — Приходите ко мне завтра утром, может, сыщется что.
Мистерион спешно удалился. Зная, что он наблюдает за домом, Дария сделала вид, что отправляется куда-то по делам. На самом деле, сделав небольшой крюк, вернулась и стала наблюдать.
Вор наворачивал круги, как бы невзначай прощупывая оконные рамы. Чем очень сильно посмешил Дарию. Ну кто так делает? Проходи мимо стражники, и вору несдобровать.
Когда Мистерион всё-таки проник в жилище, Дария поспешила домой. Вошла бесшумно. В правой руке сжимала горсть коричневого порошка. Резко одёрнув штору, которая закрывала жилую зону, Дария выдула весь порошок точно в лицо вору. Мистерион успел подумать о том, что, кажется, влюбился, после чего упал, парализованный.
— Я не сдам тебя, — голос Дарии звучал спокойно, без какой-либо ненависти. — Но, если ты ещё раз попытаешься ко мне влезть, порошок будет зелёным.
Лёжа на полу в доме травницы, Мистерион впервые увидел Дарию без одежды. Все полтора часа девушка как будто не замечала вора и занималась своими делами: приготовить несколько отваров, сменила платье, прочитала несколько книг с рецептами и сделала запись в дневник.
Когда в Мистериону вернулся контроль, он поставил выдавленное стекло на место и тихо вышел через дверь.
Позже, намного позже Мистерион выкрал зелёный порошок и накормил им одного благородного человека, который повёл себя совершенно не благородно с Дарией. Зелёный порошок подействовал через секунду или две, и зрелище было жуткое. Мистерион не знал, да и не особо интересовался медицинскими подробностями. Но это была идеальная месть. Когда Дария узнала о случившемся, она погладила Мистериона по щеке и улыбнулась. Большего вор и желать не мог.
Вторая встреча Мистериона и травницы произошла тюрьме.
В Верхнем квартале казни совершаются у северных ворот, рядом с гарнизоном, а в Нижнем — между рынком нищих и храмом, рядом с приютом имени Эрзы. То есть, получается, на глазах у детей. Это сделали специально, чтобы отбивать у сирот желание переступать закон.
Мистерион ещё не успел стать матёрым вором, и попался. Способ казни — виселица. Делать это решили утром следующего дня — чтобы за один заход сразу пятерых повесить.
Вечером к приговорённым пришёл служитель храма и несколько сирот из приюта. Это была первая часть показательного выступления, которое организовал городской управляющий. Дети и подростки должны посмотреть на преступников и испытать презрение и жалость. Служитель храма прочитал небольшую проповедь.
— Неужели ты думаешь, что Великий Эрза такого будущего хотел для своих детей? Неужели ты думаешь, что Великий Эрза простил бы такое? Покайся, дитя!
Эта и подобная болтовня, обращённая к каждому приговорённому, исторгалась минут пять. И пока служитель храма подбирался к Мистериону, тот заметил среди толпы оборванцев Дарию.
Чтобы не привлекать внимания, девушка сменила своё привычное платье на лохмотья, в которых ходят жители трущоб, накинула на голову капюшон и испачкала белоснежное лицо в грязи. Сложнее всего было спрятать волосы, но Дария Альварес и с этим справилась: она обмоталась ими и связала в некоторых местах тонкой верёвкой. Чтобы попасть в темницу к приговорённым, травница, скорее всего, к вору, девушка представилась другим именем. Но Мистерион был уверен, что без порошков и зелий не обошлось.
Служитель храма не мог ничего понять, потому что детей и подростков в приюте было много, да и не помнил он всех по именам и лицам.
План Дарии мог сорваться, потому что к клеткам проповедник не приближался, предпочитая возносить свои речи на почтительном расстоянии.
— Прошу вас, — когда служитель храма добрался до Мистериона, вор решил помочь травнице и подыграть. — Прошу вас, мне это нужно. Я чувствую его волю.
Служитель храма несколько секунд колебался — кто-то его вообще слушал? И даже поверил всем этим бредням? Или просто умом тронулся на фоне неизбежности? Проповедник подошёл поближе, за ним и Дария.
— Да простит тебя Великий Эрза, — скрывая то ли отвращение, то ли удивление, изрёк служитель и положил свои ладони поверх ладоней вора.
Мистерион склонил голову и издал звук, похожий на плач. В это время Дария подошла достаточно близко, и когда преподобный отнял руки, вор всё ещё держал свои просунутыми сквозь решётку.
— Идём, дети мои, — скомандовал служитель и развернулся. В этот момент Мистерион ощутил лёгкий укол в большой палец левой руки.
На следующий день повесили только четверых, потому что пятого нашли мёртвым в камере. Бездыханное тело в луже собственной мочи с гримасой ужаса на лице. Мистерион лежал на спине, выгнувшись дугой.
Городской управляющий Анжерена потребовал сжечь тело, опасаясь вспышки какой-нибудь заразы.
— Это кощунство! Он не умер, а вознёсся к Великому с помощью приступа веры! — твердил служитель храма. Он купился на игру вора и теперь всячески защищал память «сына Великого Эрзы».
— Я думаю, нужно делать вскрытие, — сказал городской лекарь, и сплюнул. Ему всё это казалось очень подозрительным.
В итоге служитель храма добился погребения, хоть и без церемоний.
Так могла закончиться история Мистериона, если бы в дело снова не вмешалась Дария Альварес. С помощью шантажа, манипуляций и различного сочетания трав девушка договорилась, чтобы вора положили в деревянный гроб и отвезли на кладбище — оно располагалось за южными воротами. Где-то в середине этой процедуры гроб пропал, а потом снова появился. Чуть легче, чем был, но никого это не заботило.
На момент так называемой смерти у вора не было имени. А с перерождением появился Мистерион. Он не был в рабстве у травницы, но выполнял любые её поручения. Делать это стало проще, когда Мистерион возглавил один из воровских кланов.
И вот сейчас он снова увидел Дарию без одежды. Прекрасная. Она хотела, чтобы Мистерион увидел, чтобы оценил — и её саму, и шансы на что-либо.
Вор взял с полки большое зеркало и гребень и передал девушке.
— Лисберн и Расмус, скорее всего, не сами выбрались из петли преподобного, а вывалились оттуда. Ещё двое сидят там до сих пор, — Дария Молина Альварес села за стол у окна и расчёсывала волосы. — Это не могло быть случайностью. Это не могло быть усилием воли кого-то из бандитов, — она обернулась и посмотрела на Мистериона. — А знаешь, почему эти двое они вывались?
 Вор не знал, но догадывался. Если ты не умеешь читать, то не страшно, в Нижнем квартале тебе расскажут любую историю, какая только существует — успевай слушать.
—Магический свиток был в руках предназначенца, — сказал Мистерион.
Дария прикусила нижнюю губу и отрицательно покачала головой.
— Достаточно, чтобы обе составляющие были рядом.
Мистерион кивнул. И на этот раз не стал себя корить, потому что момент был подходящий. Травница попросила его об услуге. Вероятно, последней в их негласном контракте.
Вор знал, что великих магов было шестеро. Им не нужны были никакие свитки, чтобы использовать силу. Ведь что такое свитки? Просто кусок свёрнутой бумаги. Они появились, когда произошла магическая аннигиляция. Каждый свиток — фрагмент того или иного мага. Десятки тысяч на каждого.
Из всей бумаги, в которую превратились великие маги, ценность представляют только шесть — по одному на каждого. И раз свиток, который банда нашла, скорее всего, на Тераграндии, стал защищаться, значит, у них в руках правильный. Какие же они всё-таки везучие.
— Петля закрутилась где-то возле гарнизона. Ближе к западной или к восточной части?
— Восточной.
Мистерион подумал, что Дария снова попросит об услуге. Но сейчас, учитывая, что началось в гарнизоне, он точно туда не сможет попасть. То, что вор сообщил травнице, добыто с огромным трудом и риском для жизни.
— Помощник смотрителя императорской мастерской угодил в шторм тоже в этой части? — Дария рассматривала причудливые узоры, нанесённые на гребень. Волны, которые плавно перетекали в льва или тигра и обратно. Она знала ответ, но ей хотелось, чтобы это сказал Мистерион. И вор это понял.
— Да. Тераграндия с северо-западной стороны, но остров нужно обогнуть. Причалить больше некуда.
На улице послышались крики, лязг доспехов, конский топот.
— Всем оставаться дома, — доносилось с улицы.
Дария Молина Альварес положила гребень на стол, встала и скинула полотенце. Мистерион, хоть и не моментально, но отвернулся.
— Что ты будешь делать?
— Надену лучшее платье.



13.

Выйдя на улицу с первыми лучами солнца, Мия совсем не ожидала увидеть у порога стражников.
— Пожалуйста, вернитесь домой! — рявкнул один из них.
— Что случилось? — Мия понимала, что протестовать бесполезно, потому что что стражник вытащил нож и направил его на женщину.
— Я тебе сейчас покажу, что случилось!
Мия Берналь заскочила в дом, поднялась на свой этаж, закрыла дверь и задвинула тяжёлый металлический засов. Попыталась о чём-то подумать, но не вышло. В висках постукивало, отдаваясь в уши грохотом, дрожь ходила по всему телу.
— Что там такое? — спросил заспанный муж, позёвывая и подходя к двери. — Мия, что с тобой?
Он попытался обнять жену, но так отбила протянутые руки.
— Там на улице стража. Или солдаты. Я не знаю. Они никого не пускают, всех загоняют домой.
Мия стояла, прислонившись спиной к двери, тяжело дышала и смотрела куда-то в сторону и вниз. Мысль о том, что сегодня женщина не увидится с Дарией, просто уничтожала. Лишала всякого желания проживать этот день.
Да, вот что волновало Мию, а не то, почему по Анжерену бродят войска.
Хавьер потёр ладонями лицо. После вчерашнего загула голова гудела, нужно было срочно подлечить. Мужчина вышел из комнаты, а затем Мия услышала какой-то шорох.
— Что ты делаешь? — надо было подойти, посмотреть на мужа, но женщине было всё равно. Она бы и не спрашивала ничего, но немного беспокоилась.
— Пойду до винной лавки, — ответил из другой комнаты Хавьер.
— На улицу не пускают.
Хавьер не ответил, а Мия не стала продолжать разговор. Через несколько минут она увидела мужа. Чалма, белый, похожий на саван халат, подвязанный белым же поясом, чёрные хлопковые брюки и такого же цвета ботинки. Мие казалось, что её муж собрался не в винную лавку, а на тот свет.
— Что ты делаешь?
— Собираюсь выйти в винную лавку, я же сказал.
— У нас есть запасы. Радонийское, арак, что-то ещё.
Хавьер молча смотрел на жену, та отвечала мужу тем же.
— Мне кажется, это конец, — сказал Хавьер.
— Не надо так говорить.
Слова расходились с тем, что на самом деле чувствовала Мия Берналь. А она ничего не чувствовала. Смотрела на человека, с которым прожила почти тридцать лет, и не чувствовала ничего. Если не разыгрывать драму, то Мия не просто отошла бы в сторону, но даже и дверь распахнула.
Хавьер всё это понимал. С тех пор, как сгорел дом — настоящий дом семьи Берналь, и об этом сообщил дознаватель, всё полетело под откос. Женщина, которая стоит сейчас перед Хавьером, связана с ним только фамилией.
— Это всё травница, да?
Мия отвела взгляд.
— Нет.
Хавьер хотел кричать, хотел спорить, ругаться, швырять мебель и бить посуду. Он знал о двух ночных встречах Мии и Дарии. Он видел, как Мия переменилась. Из уставшей догорающей звезды она превратилась едва ли не в... Дарию. Глаза горят, на лице улыбка.
Когда они, Бернали, покидали поместье, отправляясь в этот злосчастный отпуск, Хавьер хотел серьёзно поговорить с женой. Тема была стандартной для тех, кто уже много лет живёт супружеской жизнью: холод. Хавьер готов был принять тот факт, что с возрастом у некоторых пар уходит близость, оставляя место привычке. Но мириться с этим не мог. Жена с каждым днём всё больше напоминала море: волна за волной, то ненависть, то отвращение, то обожание. У Хавьера было достаточно времени и ума, чтобы схватиться за нить и пройти по ней. Путь был близким: северо-западное крыло особняка, построенного в стиле, название которого Хавьер так и не запомнил. Покои отца, покойного ныне (какой каламбур!) Итана Берналя.
— Ничего не хочешь мне сказать?
— Нет, — Мия до сих пор смотрела в сторону. Она понимала, к чему клонит муж. Понимала, что он хочет поставить точку. Скорее всего, он хочет услышать какие-то признания, связанные со своим отцом, но Мие так не хотелось говорить — ни об этом вообще, ни с человеком, который был её мужем. А любила ли она его? Вот что б по-настоящему? Или всё-таки расчёт?
Мия Берналь. В девичестве — Мия Ардан. Родилась на большой земле в семье потомственных виноделов. Дедушка Огюст входил в отряды эльфобоев, и, кажется, был тем человеком, который буквально затоптал ногами последнего эльфа на Тераграндии. Отец, Бенисио Ардан, продолжил дело по части вина. Но случилась трагедия. Она, наверно, всегда случается, когда всё слишком хорошо. Отец сошёл с ума. Нет, его никто не бил, с лошади он не падал. Благородное семейство собралось за ужином. Мама, папа, восьмилетняя Мия, дедушка, дяди, тёти, прочие родственники. Подавали запечённую под соусом форель, какие-то салаты, фрукты. И, конечно, вино и сыр. Дедушка Огюст, на склоне лет теряющий память, но не рассудок, в очередной раз поведал историю об охоте на ушастых выродков — не стесняясь выражений. Когда он закончил, отец Мии улыбнулся, взял рыбный столовый нож и воткнул себе в бедро. Потом схватил свечу с ближайшего гобелена и ткнул ей себе в левый глаз.
Крики, плачь, беготня. Ночной визит лекаря. Отец Мии не умер, но перестал быть Бенисио Арданом. Хромая и опираясь на трость, он выходил в сад, собирал цветы, пытался накормить ими слуг и себя. Заходил на псарню, обмазывал руки собачьим помётом и рисовал на стенах амбара. Никто так и не узнал, что с ним случилось и почему. Тронулся, и всё.
Семейное дело на свои хрупкие, при этом довольно широкие плечи взвалила мать Мии, Шарлотта. Она была сама добродетель — до того, как, по сути, потеряла мужа. В итоге превратилась в сильную, жестокую, холодную и расчётливую женщину. Однако сохранить винодельческий бизнес ей не удалось, потому что спустя неделю умер дедушка Огюст, а затем остальные родственники стали разъезжаться кто куда, прихватив немного денег в качестве наследства.
Мать учила Мию жизни. Но не той, которую преподают благородным дамам, а настоящей жизни. Учила быть готовым ко всему. В том числе и к тому, что произошло у них в семье.
— Хитрость, расчётливость и умение думать на три шага вперёд — вот твои союзники, — говорила Шарлотта дочери на протяжении всего взросления. — Если эмоции тебе мешают, отодвинь их.
Примерно через четыре года Мия встретила Хавьера. Он ей не нравился, ни внешне, ни тем более как личность. Хотя это были очень ранние суждения, ведь и Мия, и Хавьер были подростками. Тем не менее, Мия поняла, что это будет удачная партия, и пока взрослые были заняты, сделала важный и ответственный ход.
Хави — так она его когда-то ласково называла — влюбился смертельно и неожиданно. А Мия надеялась, что стерпится — слюбится.
Не слюбилось, но стерпелось. Привыклось.
Отец Хавьера Итан, на тот момент не перешагнувший за тридцать, тоже положил глаз на Мию. Девушка не смогла устоять, но не перед обольщением, а перед мыслью о том, что на самом деле вот это её счастливый билет. А не Хавьер. Итан тоже понял прагматичный подход юной невестки, и его это устраивало. Так у Мии и появился счёт на заявителя.
Шло время, Мия взрослела, и постепенно приходила к мысли что находиться рядом с Итаном ей приятней, чем с мужем. Ну вот как-то так получилось.
Итан Берналь был достаточно умён для того, чтобы обустраивать свидания как само собой разумеющиеся явления. То конная прогулка, то открытие выставки в Анжерене, то визит в гномьи горы. Глава семейства приглашал в поместье мастеров, артистов, музыкантов. И не забывал о сыне, разумеется, но скорее для того, чтобы поддерживать образ невинного общения родственников.
Катрина, законная жена Итана, обо всём догадывалась, но прямых доказательств так и не получила. А попытки разговорить неверного супруга — то же самое, что пытаться поговорить с забором. Итан был твёрд и непробиваем. Его сложно было вывести из себя.
За всё время этой игры Мия успела скопить сто пятьдесят тысяч грандирок. Если обменять их на радонийские лоты и золотняки даже по самому грабительскому курсу, можно прикупить хороший дом с садом на западном побережье, и долгое время ни о чём вообще не задумываться.
Вот оно, настоящее наследство Мии, награда за тридцать с лишним лет унижений и практически рабства. Простого использования.
Мия закрыла глаза. Как же удачно ей подвернулась Дария. Втянув ноздрями воздух, женщина была готова поклясться, что травница где-то рядом. Может, в соседней комнате. Может, за дверью. А может, на расстоянии поцелуя, потому что Мия чувствовала аромат девушки. Этот сводящий с ума запах. Мие казалось, что она чувствует, как от волос Дарии исходит аромат кофе. Руки пахли мятой — наверно, часто используемый в травах и зельях ингредиент. Ещё были шафран и цитрус.
И сейчас Мия не могла даже смотреть в лицо человеку, который назывался её мужем. Но посмотреть надо было. Надо было взглянуть в эти карие глаза, которые ошибочно казались родными, чтобы вымолвить заветное «Я тебя не люблю». Потому что сейчас, стоя подпирая спиной дверь, Мия жалела только о том, что не встретилась с травницей раньше. Зато сейчас они могут убежать. Покинуть этот проклятый чайный остров. Магическое недоразумение.
— Я всё знаю, — сказал Хавьер.
Мие казалось, что в этот момент она должна была почувствовать какое-то облегчение. Вот, ты знал, но молчал, значит, принимал. Может, любил. Значит, не только ходил по девкам и кабакам, но и пытался, пусть странным образом, но сохранить. Но погодите-ка, сохранить? Что сохранить? Брак? Брак и без того был формальным — лет двадцать как. Сохранить семью? Она бы точно не развалилась, потому что покойный Итан Берналь этого не допустил бы. А ещё есть общество, репутация, прочие игры и маскарады. Что сохранить-то он пытался? За столько лет жизни, подойдя к такому возрасту, они так и не завели детей. А Мия их очень хотела. И не скрывала своего желания — ни от одного из Берналей. Потом, устав от ожидания и неудач, Мия просто выкинула из головы эти мысли.
— Я тебя не прощаю, — Хавьер покачал головой.
Повисла недолгая пауза.
— Ты ведь давно с ней, да?
Если бы ситуация позволяла, Мия рассмеялась. Какой же он всё-таки дурак. Дверь, которую женщина подпирала, и та умней.
— Ты правда хочешь выйти? — она посмотрела на мужа. Ей казалось, что это последний раз, когда она смотрит на него в таком статусе.
— Можешь больше не играть.
Хавьер стремительно подошёл к жене и отвесил ей пощёчину. Мия, схватившись за щеку, отстранилась и наклонилась. Хавьер подскочил сзади, прижал к себе одной рукой, а второй стал задирать платье.
— Что ты делаешь, пусти! — Мия отбивалась, но получила ещё одну пощёчину.
Возле двери был небольшой стол, заставленный какими-то предметами, назначение которых Хавьера никогда не интересовало. Смахнув их, Хавьер уложил на этот стол Мию и придавил.
— Пусти! Уйди! — Мия вырывалась, но сил не хватало. Хавьер схватил жену за волосы и приложил головой о столешницу.
— Клуб романтики, — Хавьер распахнул халат и спустил штаны. — Шлюху не просят.
Кровь на лице Мии смешалась со слезами. Женщина перестала сопротивляться. Хавьер скоро закончит, и она его больше никогда не увидит.
Однако через пару минут Хавьер развернул Мию и поставил на колени.
— Открывай, — зубы Хавьера постукивали — от ненависти, злобы и возбуждения. Значит, вот его тайная сторона, вот зачем он ночами пропадал в другом конце поместья.
Мия смотрела прямо перед собой. Она была как никогда послушной. Ей хотелось поскорее закончить это представление. Поэтому она сделала всё, как сказал человек, именуемый мужем.
Кровь смешивалась со слезами и слюной. Мия чувствовала подкатывающую к горлу тошноту. Скоро всё закончится.
Предчувствуя финал, Мия захотела увидеть это чудовище. В последний раз. Посмотреть в глаза человеку, который таковым только притворялся.
Поднимая глаза, Мия пыталась вспомнить, когда же она успела сварить кофе.
— Акхргыкрхр, — произнёс Хавьер, вдохнув зелёный порошок.
— Не дыши! — эта фраза была обращена к Мие.
Хавьер схватился за горло и упал. Тело какое-то время билось в конвульсиях, потом замерло.
Руки, полные заботы и тепла, подхватили Мию. Тонкие, хрупкие, с виду казалось, что хрустальные — чуть надави, и сломается, — обладали невероятной силой. Они оттащили Мию от тела человека по имени Хавьер Берналь. По лицу заскользила какая-то белая ткань. Затем Мия ощутила губы. Мягкие. Тёплые. Они были похожи не на губы, а на какое-то физическое воплощение любви. Той самой. Губы касались лба, щёк, шеи. Губ Мии.
Кофе, мята, цитрус.
— Я здесь.
Мия закрыла глаза и провалилась в нечто похожее на сон.



14.

Это была очень странная буря. А потом Ксенос открыл глаза и снова увидел таверну. Эту же самую таверну. Стол в центре, за ним гном. Дупель Хрюк или как его? С тем же выражением лица, с глиняной кружкой, которая каждые пару секунд превращается в стеклянную и наоборот.
— Мы рады видеть тебя, — сказал гном. — Хоть какое-то разнообразие
— Мы?
Гном кивнул. Указал рукой вправо.
— Здравствуй, — произнесла сфера размером со стол, за которым сидел гном. Сфера молочно-белого цвета. — Дувель Крук называл меня Томми. На самом деле это не моё имя.
Голос, который исходил из сферы, напоминал обычный мужской голос. Никаких искажений, изменений и прочих эффектов. И не было интонации.
— Я просто веселился, — признался гном. — Думал, мы его больше не увидим. Однако ж гляди, до сих пор тут, — он посмотрел на сферу и глиняной кружкой указал на вора.
Ксенос всё ещё во сне. Какая досада. Или, может, счасть?
— Дувель Крур развлекался и наговорил тебе много всякой чуши. Но кое-что было правдой. Например, имена и некоторые события. Он достал их из твоей головы.
Гном громко отхлебнул из теперь уже стеклянной кружки.
— Я — Клодифей, — произнесла сфера.
Ксенос Брайдер почувствовал, как его брови ползут вверх, а рот открывается в немом крике.
— Великий маг. Я правил Радонией до того, как нас всех не стало, — ответила сфера.
Клодифей. Один из шести великих магов. Первый, кто обрёл силу. И что же он делает здесь, в голове у рядового, хоть и профессионального вора?
— А это, — возникла пауза, как будто сфера несколько раз пыталась показать несуществующей рукой в сторону гнома, — это Венцей Сталс.
Ещё один великий маг. Правил Фиделией.
— Если вы хотите забрать мою душу, то увы, она не продаётся. А разум мне и так не принадлежит, — Брайдер выдавил улыбку.
— Я предстал в образе сферы, и мне ещё повезло. Мог бы быть гномом или того хуже — эльфом.
Профессиональный вор скрестил руки на груди. Понятно, значит, они его даже не слушают. Или не слышат. Типичные маги.
— И мы, ты не поверишь, удивлены не меньше тебя, что сейчас здесь, — сказал гном, которого звали Венцеем Сталсом. — Когда мы, ты и я, — он указал пальцем на себя и Ксеноса, — первый раз встретились, мне казалось, что это не твой, это мой, один из моих бесконечных мёртвых снов. Информация, которая высыпалась на меня из твоей головы, радовала. Наконец-то нормальный сюжет! А то всё белизна и яркие вспышки. Вот я и начал его раскручивать.
Ксенос кивнул. Или ему так только показалось. А ещё он поймал себя на мысли, что понимает и Клодифея, и Венцея. Понимает без перевода, будто они говорят на одном языке.
— Почему я здесь? Почему вы здесь? Почему мы встретились?
Гном пожал плечами. Сфера бы тоже это сделала, имей она плечи.
— Ты нёс магические свитки, украденные из императорской мастерской. А потом тебя отравили. Возможно, близость к магическим свиткам и сильные эмоции привели нас. А возможно, нет. Сложно сказать. При всей нашей бесконечной жизни мы никогда не задумывались об этом.
— Мы думали, что будем вечны, — закончил за сферу гном. — А оно вон как оказалось.
Брайдер улыбнулся. Конечно, проклятые тираны-кровопийцы, все вы так думаете. А потом раз! — и наступает небытие.
— То есть вы двое — великие маги? — Ксенос Брайдер выставил указательные пальцы.
— Мы — фрагменты того, кем были раньше, — покачал головой гном. — Фрагменты, которые на самом деле там, в реальности. В одном из магических свитков, в которые мы превратились.
Что-то такое Ксенос Брайдер когда-то слышал или читал. Маги вроде исчезли, а вроде не до конца. В каждом городе был как минимум один блаженный проповедник, который твердил на площади или в любом другом людном месте о возвращении силы. Собирал вокруг себя таких же блаженных. Люди, нормальные люди, сторонились таких сборищ, но особо чувствительные кидали пару монет. Организовать какое-либо общество блаженным маговерам не позволяли, поскольку мир только-только оправлялся от магии. Чаще всего в императорском дворце предпочитали не замечать такие группы по интересам, а если что-то подобное и намечалось, то наиболее активный проповедник неожиданно пропадал.
— Хотя времени у нас — две бесконечности и одна продолжительность, мы не можем тебе всего рассказать, даже пытаться не будем, потому что ты не поймёшь — в силу своей человеческой сути, — послышался голос из сферы.
Ох уж эти высокомерные маги. Всех, кто не они сами, считают недостойными и глупыми, неспособными к познанию. Народ выдохнул, когда вся эта муть исчезла. Правда, было жаль другие расы и существ.
— Спасибо, и без того голова болит, — Ксенос использовал это не как устойчивое выражение, а как описание состояния — голова на самом деле начинала болеть. — Так. Это мой сон?
Гном посмотрел на сферу, затем на Брайдера. Вор всё понял без слов. Они не знают, потому что никогда не сталкивались с подобным. «Великие маги», называется. Всё их величие — горстка бумаг там, в реальности, и глупые образы здесь, непонятно где.
— Что из сказанного при первой встрече было правдой? — Ксенос обратился к гному, но ответила сфера.
— Эвелин. Она несёт пустые магические свитки. В них нет меня.
Ксеносу Брайдеру показалось, будто сфера загибает пальцы.
— Второе: Олаф Дадвалафорс — выдумка. Мага высшей категории с таким именем никогда не существовало. Да и нет у нас никаких категорий и быть не может.
Позади вора появился стул. Большой, деревянный. Обменявшись взглядами с гномом, Ксенос сел.
— Третье: Дария Молина Альварес. Правда. Она существует, и она важна. Мне очень жаль, что она идёт за Эрзой.
Ксенос сильно удивился, однако лицо оставалось неподвижным. Ещё один великий маг. Он что, тоже сейчас придёт в этот сон? Тогда можно устроить цирк уродов. Билеты будут нарасхват. Ксенос даже придумал название: «Трио из небытия: гном, шар и мерзавец». Фантазия понеслась дальше и показала, какие трюки могут выполнять три как бы великих мага. Не в силах сдерживаться, профессиональный вор расхохотался.
— Если бы у меня была такая кровь, — продолжила сфера, игнорируя эмоции Ксеноса, — я бы постарался возродиться иначе. Я бы постарался сохранить такую преданность и веру. Вернувшись, ценил и обожал.
Жизнь никогда прежде не сводила Брайдера с девушкой по имени Дария Молина Альварес. Либо сводила, но в таком случае имени профессиональный вор не спрашивал. Ну хорошо, найдёт он эту Дарию. Дальше что? Рассказать про галлюцинацию, про то, как гном, который не гном, и сфера, которая не сфера, велели ему, Ксеносу, построить семью и родить детей? Если девушка с головой дружит, то минимум рассмеётся, а вообще позовёт стражу. И лекаря заодно.
— Эрза пытается вернуться в реальность. И для этого ему нужна Дария. Вернуться он попробует с риском для жизни девушки, — пояснил гном.
— Да, да, я отравлен, но не глуп, — Ксенос выставил ладонь. — Как с этим связан я, человек, который за две бесконечности, как выразилась сфера, находится и от девушки, и от Эрзы? Вы меня телепортируете или что?
— Мы же враги, — сказал гном. — Мы ненавидели друг друга. И были рады, когда началась магическая аннигиляция, потому что это единственный способ убить других. Я сейчас рядом с Клодифеем, потому что меня не существует, потому что я лишь фрагмент. И Клодифей, — гном посмотрел на сферу, — рядом со мной, потому что фрагмент.
Ксеноса утомили эти разговоры про фрагменты. Но он не знал, как их прекратить. Разве что проснуться или умереть. Но ни то, ни другое не приходили. Попросить этих двух чудиков замолчать? Хорошая мысль, но сработает ли?
— Эй, а вы можете заткнуться? У меня голова болит от вас?
Голова и правда болела. Лёгкое покалывание позади левого глаза, которое началось с появлением сферы, сейчас превратилось в постукивания киркой по темени. Это было невыносимо больно, но вместе с тем практически не ощущалось.
— Эрза пытается выйти, и нас это злит. Мы завидуем ему, — произнесла сфера. Да, просьба замолчать не сработала.
— А мы каким-то образом попали к тебе в голову, в твой сон, — продолжил гном. — Поэтому, из зависти и злости мы тебе всё это рассказываем.
— И совершенно не слушаете, что я говорю. Ау! — Ксенос хлопнул в ладоши, и сразу пожалел об этом — в голове как будто гром раскатился. — Я лежу в таверне в Радонии! Порт Дендро! А ваш мерзавец и эта, как её, они где? Как я туда попаду? Я ж, когда в себя приду, я после отравления. Мне в лучшем случае дня три восстанавливаться, а в худшем — найдёт устранитель. Я же не исполнил контракт! — Брайдера распирала ярость. Он подскочил и смахнул со стола кружку с пивом. — Мне сейчас надо мечтать о смерти! Какие к чёрту возвращения!
Ксенос отвернулся и схватился правой ладонью за лоб. Но это был не театральный жест, лоб как будто горел.
— После того, как наши физические сущности уничтожили друг друга, мы пребывали в мёртвом сне, — продолжала сфера.
— Мне кажется, что Дария связана с кровью, но не привязана к Эрзе. Она может вернуть любого из нас, — сказал гном. — Эрза собирается возродиться через захват её тела.
Вот оно что! Ну да, ну да, зависть. Ох уж эти маги. Любые сказки расскажут о заботе и обожании, только помоги вернуться.
— Мы хотим, чтобы ты помешал Эрзе вернуться, — сказал гном.
Ксенос брайдер стоял посреди таверны, но одновременно с этим восседал на троне, подперев голову. Перед ним были гном и сфера, а ещё какие-то люди в доспехах. В прошлый раз перед пробуждением тоже было такое смешение, такое наслоение картинок.
— Потому что хотите, чтобы она вернула вас? — Ксенос ухмыльнулся.
— Мы хотим, чтобы она никого не возвращала, — произнесла сфера. — Это здесь, с тобой мы такие добрые. Если вернутся все, возможно, мир устоит. Но представь, что будет, если возродится только один великий маг.
Теперь Ксенос Брайдер стоял на холме и чувствовал себя королём. Где-то впереди, прямо в воздухе, зависли гном за столиком и сфера рядом. Брайдер смотрел и на них, и на какую-то деревню у подножия холма, которая полыхала.
— Какое благородство! — сказал он, и картинки с холмом и деревней исчезли. Снова светящаяся таверна и пустота. — Как чувствовал, надо было отказаться от этого контракта.
— Наши заряженные свитки до сих пор не найдены — ни вообще, ни тем более людьми.
Перед Ксеносом появился стол, на нём — деревянный бокал. Не задавая вопросов и не говоря ни слова, Брайдер схватил кружку и отхлебнул. Это было пиво, но какое-то безвкусное. Пахло пивом, а на вкус как вода.
— Ваша, как вы выразились, кровь небось вас уже ищет. А мне надо либо умереть, либо придумать оправдание тому, почему я не исполнил контракт. Хотя, наверно, проще умереть, — недовольно сказал Ксенос.
— Нашей крови, — послышался голос сферы, — больше нет.
Грустно, наверно. И обидно. Великие маги, которые застряли в небытие и в голове у рядового вора, пусть и профессионального. Ксенос захохотал. Эта драма, которую разыгрывали гном и сфера, очень напоминала комедию.
— Ладно, скажите мне, великие олухи, вы название нашему островку не дали просто так или из вредности? — Брайдер поднял бокал, кивнул и сделал глоток. И сразу же почувствовал острую боль в животе. Сполз со стула и стал на четвереньки. Тяжело задышал. К горлу что-то подступало. Секунда, две, три. Ксеноса вырвало кровью. Что ж, видимо, сказанное ранее пожелание смерти начинает исполняться.
— Мы не сможем доставить тебя на остров, — сказал гном. — Мы сейчас существуем нигде и у тебя в голове. Если нам удастся вернуться, и ты к тому моменту ещё будешь жив, мы тебя не вспомним, потому что не будем знать.
— Но лучше, как ты помнишь, никому не возвращаться.
— Эрза был самым мерзким из нас, но не самым жестоким. Он будет мстить людям, но не так, как это мог бы сделать, например, я, — произнесла сфера. — Мы все злые и мстительные, но первый — особенно.
— Я всё ещё в таверне в Радонии? — что-то прижимало вора к полу. Лицо клонилось к луже крови. В отражении он увидел, как полыхает какая-то деревня.
— Нет.
Ксенос не мог понять, кто это сказал, потому что в голове шумело. Гул, похожий на ветер во время шторма.
— Где я? — Брайдер почти коснулся лбом лужицы. Он хотел поднять голову и посмотреть на гнома и сферу, но тело не подчинялось.
— Это была очень странная буря, — послышался голос гнома. — Ты очнёшься в месте контакта.
Ксенос Брайдер говорил на тераграндийском без акцента. Правда, если он прибудет туда в том, в чём был в той таверне, то есть у людей возникнут вопросы.
— Им не до этого, — произнесла сфера, будто услышав мысли Брайдера.
Вор провалился в красную тьму.



15.

Этот инструктаж главный городской дознаватель не забудет, наверно, до конца жизни, какой бы короткой она ни оказалась.
Буря затихла прямо перед рассветом. К северной стене города, прямо к гарнизону, прибило обломки и тела. Среди них опознали и помощника императорской мастерской. Начальник гарнизона Факси Камин собрал все силы, которые только были в Анжерене, но всё равно не хватало. Стражники ровным строем отправились по периметру острова.
Это была пустая, глупая затея, бесполезная трата человекосил, потому что пока стражники, которых мало, обойдут остров и займут позиции там, где можно сбежать с острова, пройдёт около полутора суток, а то и больше. Поэтому в помощь стражникам дали жандармов. Унизительно, но возражать Пристос Суше не стал.
Солдаты очень быстро оцепили город и перекрыли порт. Корабли и лодки, которые не успели отплыть достаточно далеко, под угрозой пушечных ядер возвращались обратно.
Вместе с этим группы по пять солдат ходили по улицам города, призывая граждан оставаться по домам. Всех граждан, даже обитателей Нижнего квартала. Следом шла группа из трёх человек, которая заходила в каждый дом и обыскивала его. Что искали, Пристос не знал, но легко догадался: магию. Всё, что с ней связано.
Дознаватель мог спокойно перемещаться по заблокированному Анжерену благодаря специальной грамоте. Правда, выдал её не Факси Камин, а его молодой помощник, который помогал не только бумажки заполнять.
Однако у Пристоса было преимущество. Гарнизон, может, и знал, что искать, но не знал, где. А дознаватель знал. И делиться информацией не собирался. Поэтому, едва была сформирована первая группа, Суше выскочил вместе с ней, облачившись по форме «на всякий случай»: всё те же кожаные ламеллярные доспехи, широкие штаны, шлем цилиндроконической формы, и лёгкий металлический щит небольшого диаметра — можно закрыть лицо и грудь. Суше, лучшему фехтовальщику на острове Тиаме, большего и не надо. На поясе палаш. Высокие кожаные сапоги, за правым голенищем кинжал.
Действовать надо быстро, до того, как солдаты доберутся, поэтому Суше был рад, узнав, что первая группа отправляется на восток.
Быстрым, очень быстрым шагом, но не переходя на бег, чтобы не расходовать силы зря, Пристос шёл к дому, который располагался недалеко от рынка.
К дому травницы.
Она точно попытается сбежать, когда узнает о перекрытии. И дознаватель должен проследить за ней.
В итоге Суше очень сильно опередил солдат, поэтому пришлось ждать. Дознаватель обошёл дом, отметив закрытые шторами окна. Заметил чёрный ход. И ещё один, скрытый под кустами, подземный лаз. За ним и решил наблюдать, спрятавшись за какой-то хозяйственной постройкой.
Группа добралась до дома Дарии только к полному рассвету.
— Всем оставаться дома, — прокричал солдат.
Спустя несколько минут Суше увидел травницу. И тихо присвистнул. Девушка была тонком, почти прозрачном платье цвета морской волны. Следом из потайного хода вылез Мистерион. Дознаватель представил, какие картины он мог наблюдать, и немного позавидовал вору.
Дария и Мистерион короткими перебежками двигались к парку. Сильно не скрывались, но по центру улиц старались не идти. Прижимались к домам и заборам. Суше следовал тенью, держась на почтительном расстоянии. Дознаватель не сомневался, что Мистерион его заметил — даром, что ли, высококлассный вор. Но это не важно. Если травница и вор будут избавляться от хвоста, то могут не успеть туда, куда очень хотят. Поэтому в какой-то момент Пристос Суше перестал прятаться, хотя и держался на почтительном расстоянии.
Вот парк. Огибают озеро. Выходят из парка. Пристос понял, куда ведёт их кривая.
Бернали. Проклятые Бернали. Надо было не играть с ними, надо было не выполнять дурацкие приказы гарнизона.
В первой комнате, куда Суше их привёл, сняв с кареты два дня назад, не просто так были большие пустые окна. Дознаватель на самом деле рассчитывал разобраться с проблемами с помощью несчастного случая при попытке к бегству. Разве может быть что-то проще? Пырнуть ножом Хавьера и выкинуть в окно. Поразвлекаться с Мией. Выкинуть следом, перерезав глотку. И всё, проблема решена. Перед гарнизоном Суше бы отбрехался — не первый раз.
Но почему же дознаватель так не сделал?
Потому что боялся. Нет, не Берналей, а того, что они могут быть связаны с магией. Неконтролируемой магией. Поэтому решил провести допрос так, чтобы сбить супругов с толку. Вдруг получилось бы что-то выведать.
А ещё Пристос Суше боялся, что прав. Что конец человечности вот-вот наступит.
Сейчас дознавателя ничто не сдерживает и не останавливает. Поэтому Суше замедлил шаг. Пусть травница с вором зайдут в это здание. Бернали на третьем этаже («Прям как тогда в жандармерии»), выход у них один — главный. На остальных этажах окна заколочены, жильцов нет. Пристос Суше подготовился, да. Начальника гарнизона тогда мало что заботило. А городского управляющего можно было просто по-дружески попросить.
Бернали, Дария и Мистерион в клетке. Подойдя к входной двери, Суше вынул из ножен палаш. Слишком длинное оружие, встречать придётся на улице. Но зато внутрь можно послать солдат. Даже если их там покрошат, не жалко. Это не жандармы, коих почти всех лично готовил Суше. Солдаты не смогут победить, но точно ослабят.
Дария и Мистерион заскочили внутрь между двумя группами: первые объявили о закрытии острова, вторые — вон они, приближаются. Дознаватель улыбнулся. Надо бы постараться сделать так, чтобы не убить Дарию.
— Эй, вы, — Пристос обратился к подошедшим солдатам. — Действую по распоряжению Факси Камина, — он показал грамоту, и только после этого солдаты остановились и посмотрели на дознавателя. — Там в доме на третьем этаже сидят преступники. Их вы и ищете.
Солдаты переглянулись, достали дубинки и вошли внутрь. Теперь осталось немного подождать.



17.

Мию уложили на постель. Дария сидела рядом и обтирала женщине лицо мокрой тканью. Мистерион вытряхнул на пол все чемоданы и перерыл все шкафы и сундуки.
— Ты уверена, что он тут? — спросил вор, хотя и без того знал ответ. Никакого магического свитка здесь не было. Они не за этим сюда пришли. Дария чувствовала, что произойдёт, или знала.
Они пришли спасти Мию.
Мистерион вошёл в спальню. Травница лежала, обняв Мию и положив голову ей на грудь. Постояв несколько секунд, вор подошёл ближе.
— Внизу нас поджидают. Суше. Солдаты скоро будут ломиться сюда.
Мистерион хотел добавить, что он вор, а не боец, что ему страшно. Но Дария Молина Альварес и так всё это знала. Она не пришла бы сюда, не будь у неё плана. Ведь не пришла бы? Это же не просто эмоциональный порыв, верно? Мистерион очень хотел задать эти вопросы девушке, но не стал. Вместо этого отправился к двери и проверил засов. Крепкий. Выдержит какое-то время. Петли вроде тоже. Но и выбраться не получится. Подойдя к окнам, Мистерион увидел пустой двор. Как специально, ни дерева рядом, ни какой крыши. Гарнизон ещё не подошёл, но дознаватель точно будет поджидать. Он всё спланировал, всю эту мышеловку.
Оценив высоту, вор подумал, что можно бы сделать верёвку и спуститься — ткани в этом жилище точно хватит. Суше отправит солдат в дом, а сам будет ждать. Дария спустится успешно, а он, Мистерион, скорее всего, получит пару арбалетных болтов, когда доберётся до второго этажа. Тем не менее, вор собрал несколько тряпок, простыней и одеял, и насколько мог крепко связал их. Получилось практически до первого этажа.
Нужно защищаться. Быстро пройдя по комнатам, вор обнаружил несколько столовых ножей. Их можно использовать, чтобы потянуть время. Чтобы Дария успела сбежать через окно. Мистерион сунул один нож за голенище, намотал на левую руку кусок шелковой ткани золотистого цвета. Взяв в правую руку нож, глянул на окно, возле которого лежала самодельная верёвка.
А куда она сбежит? Выберется Дария из окна, а там что? Прямо в лапы дознавателя? Хочется верить, что у травницы осталось ещё немного порошка на этот случай. Кстати, где она его держала? В руке? Девушка ведь вышла без сумки.
Ещё одна мысль пришла в голову Митсериону. Он даже усмехнулся: то тишина в голове, а то сплошной чередой идут. Не податься ли в философы, когда всё это кончится?
Мысль была простой: Дария Молина Альварес слишком хороша для того, чтобы быть травницей. Такие познания в ядах, в лекарствах, в растворах. Требуются годы, чтобы всё это изучить, чтобы освоить в совершенстве. А Дария, она слишком молода, что ли. А ещё Мистерион не мог понять, где же девушка училась. Да и когда? Все воспоминания вора указывают на то, что Дария практически не покидала город надолго. Заказы на травы и прочие составляющие поручала разным людям.
Да кто же такая эта травница по имени Дария Молина Альварес? Мистерион отмахнулся от этой мысли. Не важно, кто она, важно то, что он к ней чувствует.
В дверь ударили. Возможно, плечом. Значит, время вышло.
— Дария!
У вора возникло странное чувство. Ему показалось, что никогда раньше он не назвал девушку по имени. Скорее всего, оно так и было: они просто смотрели друг на друга и говорили. К чему имена?
Но сейчас, понимая, что это может быть последний раз, Мистерион повторил.
— Дария!
Девушка вышла из спальни. Увидела вора в боевой стойке, увидела верёвку у окна.
В дверь бились, но никаких речей и приказов не было. Стук усиливался, слышался треск. Скоро они ворвутся. Сколько их, трое? Одного Мистерион постарается забрать с собой, а там уже как повезёт.
Дария приблизилась к вору. Мистерион ощутил огонь на губах. Затяжное пламя, которое поглощало вора, быстро распространяюсь по всему телу. Ноги на секунду подкосились, но огонь тут же погас.
Мир на секунду замер, а затем всё закружилось с чудовищной скоростью. Мистерион видео, как падает дверь, затем мелькали руки, сталь, что-то красное, на пол с грохотом падает тело в броне.
Крутится золотистый шёлк, правое запястье начинает болеть. Что-то хрустнуло в районе колена, мир вдруг стал как будто выше, а деревянный пол ближе. Шёлк улетает в свободный полёт, блеснула ещё одна сталь, несколько рывков, и второе тело в броне падает.
А потом Мистерион не смог вдохнуть. Пытался, силился, но воздух как будто не мог дойти до легких. Как будто просачивался наружу где-то в области шеи.
Падая, вор пытался повернуться лицом к окну. Как будто наступила ночь, приходилось напрягать зрение, чтобы что-то разглядеть. Свет угасал очень быстро.
Верёвки не было. Мистерион попытался улыбнуться, попытался представить лицо. Но тьма опередила.



18.

Суще только потом понял, что мало чем отличается от тупоголовых стражников.
— Как ушла?! Куда?! — только и проорал дознаватель, поднявшись спустя какое-то время следом за солдатами. Затем увидел окно и перекинутую верёвку.
Пристос почувствовал легкое головокружение. Ему захотелось выпрыгнуть в это окно. Не спуститься следом за Дарией, а именно выпрыгнуть.
«Кретин! И ещё старший дознаватель! Позорище!» — проклиная себя на чем стоит свет, Пристос Суше ветром спустился по лестнице, выбежал во двор, но никого не нашёл. Стоя у стены дома и глядя наверх, дознаватель тяжело дышал.
Весь этот трюк был только для одной цели — обмануть. Обмануть его, Пристос Суше. Все остальные — расходный материал, но Суше как никто другой приблизился к тайне, которую хранила неизвестно когда и неизвестно откуда взявшаяся на острове травница. Не городской управляющий, не начальник гарнизона, ни сам проклятый гарнизон не могли помешать планам Дарии. А вот Суше мог. Он не знал, впрочем, что это за планы, но это сейчас и не важно.
В голове у старшего дознавателя впервые за последние девять дней стала складываться картина. Фрагмент за фрагментом.
Дария Молина Альварес, если это её настоящее имя, всё спланировала. Это всё она. Ну или почти всё.
Когда травница появилась на острове? С момента создания оного? Или около месяца назад? А дом, дом, в котором она жила, чей он? Пристос Суше был готов поклясться, что там жил кто-то другой. Но кто?
Необычный пожар в поместье Лакруа? Скорее всего, это тоже дело рук Дарии. Не буквально. Она нашла исполнителей. Поставила задачу. Расплатилась — деньгами и не только. Скорее всего, использовала отвары или растворы. Помутила сознание банды.
А дальше? А дальше пожар, но зачем? Наверно, Дарии нужно было что-то найти. Банда, выполнив свою работу, оказалась не нужна. Двоих нашли, ещё двое — скорее всего, история.
Или нет? Может, в какой-то момент всё пошло не так, и оставшиеся двое пропали. Угодили в эту, как же её? Магическую петлю, что ли. И травница осталась без желаемого.
Без магического свитка с фрагментом Эрзы. А раз так, то планы поменялись. Но не сильно. Свою роль сыграли и Бернали. Они были нужны Дарии, а не гарнизону, как пространство для манёвра. Отвлекающего манёвра. Травница влезла в головы всем, кто так или иначе влиял на город, заставила не следить, не помещать под стражу, даже выделить дом. Суше казалось, что это была его идея — оказалось, нет. Эту идею вложила Дария.
Что теперь? Хавьер мертв, Мия в беспамятстве. Мистерион, влюбённый и юный, который мог многое знать о настоящей травнице, тоже мёртв. В городе паника, бардак и безумство. Можно спокойно обнести банк, никто ничего не заметит.
Но осталась ещё одна фигура. Старший дознаватель Пристос Суше, который стоит сейчас возле этого дома, стоит, размышляет и дышит. До сих пор.
Пристос Суше стал в боевую стойку. Травница не ушла. Она всё ещё здесь. Она не может, вернее, не сможет исполнить задуманное, пока Суше жив.
Сверху послышался какой-то шум. Дознаватель едва успел отпрыгнуть — туда, где он стоял, упало тело солдата. Третьего солдата. Подняв голову, Пристос увидел Мию, которая выглядывала из окна.
Поймав взгляд дознавателя, девушка улыбнулась и поманила его пальцем.
Ну нет. Пристос решил, что сходит с ума. Значит, Дария снова его обыграла. Либо там, в комнате, либо тут, возле этой верёвки, дознаватель чем-то надышался.
стоит возле воспользовалась своими навыками, чтобы заставить начальника гарнизона и городского управляющего сделать то, что сделано.
Дария Молина Альварес должна отправиться прямиком к северным стенам. Нужно следовать за ней.
Был же тихий спокойный остров.
Пристос Суше не мог двигаться, потому что его ноги увязли в каком-то болоте. Город медленно плавился, сменяясь солнечным лесом.
«Ну и дурак!» — мысленно выругался Пристос Суше. Столько лет службы, и всё псу под хвост. Попался на мякине.
Он никуда не уходил. И Дария тоже. Они все там. В этом проклятом доме. Травница всё спланировала. Всё до мелочей.
Болотистый лес сменился солнечную поляну, полную различных цветов и трав. Руки ослабли, палаш и щит с грохотом упали на пол. Звук деревянный. Значит, это произошло в реальности.
Пристос Суше сопротивлялся. Пока позволяли силы, достал гарнизонную грамоту. Солдаты. Ещё одна группа. Они точно зайдут в этот дом, а если Суше всё-таки на улице, то заприметят дознавателя.
Очертания города вернулись. Пристос Суше стоял у стены дома. Оружие лежало на земле. Поднимать его — зря время терять.
Дознаватель сделал шаг, затем ещё. Опираясь на стену, сделал третий. Нужно дойти до улицы, выйти со двора. Пристос подбадривал себя мыслью о том, что должен помешать Дарии.
Ещё шаг.
Когда она его распылила? Наверно, когда ворвались солдаты. Или раньше. Значит, у Пристоса высокий шанс на выживание, потому что он пробыл в комнате всего несколько секунд. Главное, чтоб кретины солдаты поняли. А пойдут ли?
— Элрткд.
Язык не ворочается. Значит, осталось надеяться только на удачу. Дарию он уже не остановит, но выжить бы.
Какое огромное расстояние! Пристосу казалось, что он идёт если не вечность, то несколько часов точно.
Ноги подкосились, дознаватель упал. Перевернулся на спину. Положил грамоту на грудь и придавил её с краю.



19.

Никогда прежде у Ксенона не было таких пробуждений. Он проснулся, потому что начал падать. А падать начал, потому что стоял на ногах. Кое-как устояв, профессиональный вор осмотрелся. За спиной — высокие стены города, впереди — океан. Слева на волнах качался чей-то небольшой парусник. На борту было несколько тюков, скорее всего, с одеждой. Наверно, торговец. Выбрал неудачное время для визита. И странное место, чтобы причалить, потому что справа был порт.
Со стороны порта приближалась какая-то фигура. Девушка. Когда стало понятно, во что она одета, Ксенос подумал, что это очень странный наряд для прогулки. Длинное, практически до щиколоток. То ли светло-голубое, то ли белое с бирюзовым оттенком. И практически прозрачное.
Наряд очень непрактичный, значит, девушка хотела кого-то этим платьем впечатлить.
Длинные волосы, собранные в косу, перекинуты через плечо. Опять же, очень красиво, не непрактично. Хотя вряд ли девушка девушка собирается идти на какое-либо дело.
Подойдя едва ли не вплотную, девушка приподняла платье и стала на колени. Ксенос Брайдер понял, что это Дария Молина Альварес. А ещё она приняла его за другого.
— Тэр ранука шанд, — сказал вор, и спохватился. Не радонийский же, а тераграндийский. — И ты тоже здравствуй.
Ничего более дурацкого Ксенос Брайдер придумать не мог. Хотя по следующей реакции со стороны девушки можно было сказать что угодно.
Дария Молина Альварес встала. Серые глаза изучали лицо Ксеноса. Светились то ли от солнца, то ли от ненависти.
— Ты не великий маг, — с отвращением сказала Дария.
Ксенос кивнул.
— Я, если верить другим магам, твой суженый.
Ещё одна гениальная фраза. И куда делось всё остроумие и сообразительность, которыми всегда славился Брайдер? Угасли вместе с ядом?
Дария отступила на шаг и приподняла руки. Брайдер понял, что она собирается выдуть ему в лицо какую-то дрянь. Он ждал слов, может, целой фразы — ведь нельзя же просто атаковать человека без красивой фразы. И немного удивился, когда левая рука закрыла нос и рот, корпус качнулся назад, затем вниз. Далее был перекат, и Брайдер оказался за спиной травницы. Схватив девушку сзади, Ксенос едва успел увести голову назад, увернувшись от удара головой. В это время правая нога подалась вперёд, закрыв слабое место.
— Тише, тише, дай, я хотя бы рассказывать начну! — хватка Ксеноса была крепкой. Да и девушка была практически невесомой. — Я Ксенос Брайдер, профессиональный вор из мира номер сорок пять. Меня послали Клодифей и Венцей Сталс.
Наверно, представляться следовало не с этого факта, потому что Дария начала вырываться более яростно. Девушка издавала какие-то звуки, но слов разобрать Брайдер не смог. Поэтому решил зайти с другого факта.
— Вернув Эрзу, ты погибнешь, он заберёт твоё тело, — хватка не ослабевала, но и девушка не успокаивалась.
Над водой появилась огромная сфера. Но не такая, как в видении Брайдера. Эта сфера была полупрозрачной. И размерами побольше — раза в три.
Ксенос засмотрелся, и Дария воспользовалась ситуацией: наступила ему на обе ноги, а когда хватка ослабла, высвободилась и оттолкнула. Брайдер завалился спиной на камни, а Дария зашла в воду по пояс.
— Я должен тебя спасти, — сказал Ксенос. Поднимаясь на ноги, он ощутил боль в спине. Видимо, на хороший камень упал.
По сфере ходили бесшумные молнии. Внутри появились силуэты двух человек.
— Здавствуй, магия, давно тебя не было, — пробурчал Ксенос. А ещё подумал о том, что для своей цели Клодифей и Венцей Сталс нашли неподходящего исполнителя. Обязательно скажет им об этом при следующей встрече.
— Дария! — крикнул он. — Не делай этого, он принесёт разрушения и гибель.
Девушка никак не отреагировала. Тем временем, сфера исторгла из себя двух человек. Пролетев немного, они мягко приземлились на берег. Брайдер по первому взгляду понял, что это были бандиты. Оба при оружии. Судя то множественным колотым и резаным ранам, бандиты успели сойти с ума, пока бродили по петле преподобного. Возможно, пытались съесть друг друга.
— Дария! — Брайдер зашёл в воду. Между ним и Дарией было, наверно, чуть меньше вытянутой руки.
Из сферы выпал свиток. Опять эти проклятые свитки! Все на них помешались просто. Почему маги не могли самоуничтожиться просто так? Зачем эти сложности?
Мгновение, и сфера исчезла — так же беззвучно, как и появилась. Магический свиток, из-за которого началась вся эта история, покоился на водной глади. Не тонул, не намокал. Просто лежал, как мог бы лежать, например, на столе.
Девушка не двигалась. Ксенос Брайдер медленно вдыхал, прикидывая, что же будет дальше. Как это должно произойти? Дария должна прочитать какое-то заклинание? Или просто коснуться свитка? Или взять его в руки? Может, возрождение уже происходит?
Брайдер схватил девушку за плечи и дёрнул к себе. Дария упала и погрузилась под воду. Ксенос нырнул к свитку, схватил его, размотал и рванул на две части. Которые через секунду срослись. Да, это будет сложней, чем думал Брайдер, скомкав бумагу и зажав в кулаке.
Дария медленно поднялась на ноги. Платье, которое и без того было полупрозрачным, теперь облепило тело, превратившись в какой-то дополнительный слой кожи. Волосы намокли и растрепались, отчего девушка со своим взглядом исподлобья смотрелась жутко.
Какая-то первородная злость.
— Отдай.
Это был не голос, это было что-то похожее на звериный рык.
Ксеносу Брайдеру очень хотелось взять паузу. Хотя бы небольшую. Если не посидеть и потравить байки у костра, то хотя бы просто чуть-чуть подумать. Привести в порядок мысли. Но этой паузы не было. Сейчас Дария Молина Альварес кинется на него. Попробует выцарапать глаза или выдавить их. Постарается прокусить шею. Коленями будет целиться в пах. Ксенос Брайдер хоть и крупнее в полтора раза, чем Дария, но, во-первых, они в воде, а во-вторых, Дария чуть выше.
И всё же профессиональный вор решил оттянуть неизбежное.
— Его нельзя возвращать.
К горлу Брайдера подступил какой-то комок. В нём змеями роились непонятно откуда взявшаяся боль, странная обида и жалость. Профессиональный вор вспомнил, что Клодифей и Венцей Сталс говорили про Дарию, что ей нельзя погибнуть. Но прямо сейчас Брайдер понимал: других вариантов, похоже, нет. Но что же тогда будет? Память до конца жизни о совершённом убийстве. Закрытая дверь для магов. Спокойствие для человечества, который найдёт другие способы убивать себе подобных.
Значит, пора сыграть в игру.
Расстояние — один прыжок. Дария напрыгивает на Ксеноса, Ксенос смещается в сторону. Свиток в правой руке, перебрасывает его в левую и заводит за спину. Свободной рукой хватает Дарию за шею.
Шаг вперёд. Правая нога делает нечто вроде подсечки. Дария успевает сделать неполный вдох. Погружается под воду. Если оставить её у поверхности, может сыграть случай — ногти заденут глаза.
Вес Брайдера больше веса девушки. Ксенос делает глубокий вдох и погружается под воду сам, прижимая Дарию ко дну. Сопротивление девушки сводится к минимуму.
Брайдер давит всем весом, насколько это возможно. Конвульсии. Брайдер не слышит, как ломается шея. Лицо Дарии обретает мир, последний воздух выходит.
— Я знаю.
Брайдера будто поразило молнией. Профессиональный вор вздрогнул, по телу побежали мурашки. Знает? Что она знает? Схему, которую он только что представил в голове? Невозможно. Но если так, то нужно менять тактику.
Шаг к девушке. Правая рука делает обманное движение свитком, в это время кулак левой руки...
Погоди, Ксенос Брайдер.
Стой.
Что-то здесь не так.
— Отдай, — Дария выставила руку.
Мысли девушка слышать не может, значит, это был ответ на последнюю фразу Ксеноса. Какую? «Его нельзя возвращать»? Нелепица какая-то.
Почему Дария до сих пор не нападает? Отвлекает внимание?
— Солдаты скоро будут. Тогда точно выйдет.
Сам того не понимая, Ксенос подошёл к Дарии и протянул магический свиток. Девушка взяла и развернула бумагу.
— Я не возвращаю. Я запираю.
Погоди. Стой. Что ты такое говоришь? А как же Клодифей? А Венцей Сталс? Они убеждали, что всё наоборот.
— Великие маги — великие обманщики, — Дария видела замешательство Ксеноса. Она закрыла глаза и зашевелила губами. Магический свиток вспыхнул и разлетелся пеплом.
— Можем постоять здесь ещё немного, — голос девушки звучал мягко, даже немного заигрывающее. — Но мне надо бы переодеться, — девушка осмотрела себя, но без смущения, а скорее оценивающе. — Жаль, город перекрыт, можно было б в таверну.
Ксенос Брайдер поднял руки, отстраняясь:
— Ну, нет, только не в таверну, — Брайдер посмотрел по сторонам. Взгляд упал на парусник. Дария тоже его заметила, посмотрела на Ксеноса, улыбнулась и кивнула.



ДЕНЬ БЕСКОНЕЧНОСТЬ

-03423423+435904935

Гном сидел за столом, подперев голову. Рядом в воздухе зависла белая сфера.
— Он не справился, — произнесла сфера. — Эрза не справился. А Ксенос Брайдер скоро узнает, что Дария — последний и единственный запиратель.
Венцей Сталс, заключённый в тело гнома, поднял кружку и осушил за секунду.
— Никак не могу напиться. Мне это надоело.
— Ты хотя бы руки-ноги имеешь. И на человека похож, — произнесла сфера.
— На человека? — гном повернулся к сфере. — Ты вот это человеком называешь? — он указал на себя. — Видимо, в тебе всё меньше и меньше Клодифея остаётся.
— Что будем делать?
— У нас осталась связь с Брайдером. Можем являться время от времени и сводить его с ума, — предложил гном.
— Запиратель не позволит. А если узнает, то найдёт наши фрагменты. Нужен другой план.
Венцей Сталс в теле гнома сложил руки на груди и нахмурился. Прошла бесконечность или около того.
— Мы можем зайти с другой стороны.
— Как?
— Клодифей, — в голосе гнома чувствовалось злорадство. — Ты убываешь сильнее всех остальных.
Ещё одна почти бесконечная пауза. Сфера стала переливаться красно-синим.
— Эвелин. Затащим сюда Эвелин.