Зелёный дом. Глава 6 Коварное платиновое тщеславие

   Из кабины выбралась ослепительной красоты фея. Платиновые волосы, голубые сапфировые глаза, обрамлённые пушистыми загнутыми ресницами. Осиная талия подчёркивала очень крепкую «трёшку» и попу «сердечком», разбившие сердце Вадима на мелкие осколки, хоть Кая вызывай, собирать, и выкладывать слово – «Вечность».
 
   В какой-то момент он даже решил, что это реинкарнировалась его первая школьная любовь.
— Привет, я Олеся, это у Вас наши книги?
— Да, а Вы откуда, из какой сказки? И что там делают с книгами?
Девушка, видимо, привыкшая к неуклюжим подкатам кавалеров, приятно улыбнулась, и повторила:
— Я за книгами. Эти наши, и сказки тоже продаём, приходите.
— Пожалуйста, но не сами же Вы их будете грузить?
— Обычно они у меня грузятся сами, но иногда и таскать приходится.

   Вадим растопырил плечи, и сказал, что убеждён в способности книг самопогружаться в машину при определённых обстоятельствах. Пришлось поработать, красуясь перед совершенством.
    Рабочий телефон Вадим знал, имя тоже, но решил не откладывать попытку на потом.

— Олеся, я сражён Вашей красотой, не примите за наглость, но я обязан пригласить Вас в ресторан. Тут недавно, у нас в городе, открылся один, со средиземноморской кухней, приглашаю.
— Вкусно покушать я люблю, давайте встретимся.

   В ресторане влюблённый Вадим решил использовать, как ему показалось, парадоксальный, оригинальный подход. Когда Олеся впорхнула в холл входа заведения, Вадим повел её к заказанному заранее столику, с огромной панорамой ночного города.

— Знаешь, я люблю красиво ухаживать, дарить подарки, но потом сталкиваюсь с этой женской меркантильностью, когда они считают, что получили достаточно презентов, и расстаются. Я хочу упростить процесс, сегодня у меня день рождения, но я хочу сделать подарок тебе.

— Ой, я не знала. А какой подарок?
    Вадим достал упаковку денег, свои, в общем-то, последние свои сбережения.

— Вот, это всё тебе. Безо всяких условий и обязательств, твоя красота должна быть хорошо подчёркнута, купи себе то, что давно хотелось. Если ты не захочешь дальше встречаться, я всё пойму и не буду тебя преследовать и просить ещё раз увидеться.

— Неожиданно. Так за мной ещё никто не ухаживал: — На тебе денег, бессердечная дрянь, и уходи. А я… возьму подарок, и подумаю. Ну что, мы будем кушать, или программа встречи закончена?
— Да, как-то неловко получилось… Заказываем, денег на ужин хватит. И даже выпить вина получится.

   Кухня была на уровне, вино приличным, а Олеся оказалась замечательной собеседницей, с большим чувством юмора и хорошим кругозором, видно было, что книги она не только грузила, но и читала. Растаявший вконец Вадим проводил её до дома, и решился - нежно поцеловал красотку в раскрасневшуюся щёчку. Видно было, что девушка ждёт, что полученные деньги придётся отрабатывать или отбиваться.

      Он поклонился, и спросил застенчиво:
— Ну что, я позвоню?
— Хорошо, звони. — ещё не веря своему счастью, ответила Олеся.

      По дороге Вадима бросало в жар и холод, он обзывал себя разными словами, сам перед собой оправдывался, что это было нестандартно и мило, и по-идиотски глупо.
     Собственно, следующий звонок всё бы и прояснил. Вадим с утра расхаживал у телефонного аппарата, размышляя о глобальном мировом вопросе, - во сколько уже можно звонить? Секундная стрелка ползла со скоростью часовой, минутная отмеряла всё время мира, часовая напоминала Стоунхендж. 
 
     Дождался обеда и набрал номер:
— Олесю можно?
— Привет, хорошо, что позвонил. Мне сейчас неудобно разговаривать, заходи за мной после работы, часов в пять.

    С четырёх часов Вадим разгуливал недалеко от «Книжной лавки», провожая всех посетителей завистливыми взглядами. Время тянулось ещё медленнее, чем с утра.

 Вдруг появилась знакомое сияние:
— А я пораньше освободилась, здорово, что ты уже здесь. Погуляем?
— С тобой хоть на край света, — пылко сказал Вадим.
— Не сегодня, улыбнулась Олеся.
— Может кофе? Тут, недалеко, вроде приличное место есть.
— А что, давай. Хороший кофе я тоже люблю.

     В кафешке опять, взахлёб, перебивая друг друга, парочка трещала без умолку. Вадим осмелел до того, что уже держал узкую ладонь девушки в своей, и чертил на ней какие-то знаки.

— Что пишешь, поинтересовалась Олеся.
— Я тебя люблю...
— Уже? Быстрый ты. Так всем девушкам говоришь?
— Нет, в первый раз говорю.
— Первый раз? — недоверчиво фыркнула Олеся.
— Не первый раз, а первый раз говорю.
— Скучная же у тебя жизнь была… а живешь ты где?
— Квартиру снимаю, собственно тут недалеко.
— Хочу я посмотреть на твою квартиру, насколько она холостяцкая. Ты прибраться-то, конечно, не успел?
— Да, не прибрано, наверное, лучше в другой раз.
— Да уж. Девушка в гости собирается, а он – в другой раз… Пошли.

       В квартире Олеся внимательно осмотрела все укромные уголки, где ревнивые соперницы ставят свои метки. Кроме обычной мужской загаженности, ничего не нашлось, никаких приветов от конкуренток, вроде забытых трусиков, расчёсок, следов губной помады на зеркале и стаканах.
— Похоже ты одинокий, пока, волк.
— Зачем мне врать? Мы же не женаты?

     Загадочная улыбка Моны Лизы появилась на губах Олеси.
— Ну, угощай девушку. Что у тебя есть?
— Чай, кофе.
—Ты совсем телёнок, а не волк. Выпить что-нибудь держишь?
— Водка, пиво, «Амаретто».
— Давай пиво, если хорошее. Шампанского нет?
— Сбегаю сейчас в киоск.

— Да не надо, верю, что девчонок сюда не водишь.
— Ты меня будешь целовать, или мне самой начинать?

      Тут даже Вадиму стали понятны намёки. Осторожно, как хрупкую вазу, он обнял и прикоснулся ко рту губами. Дальше всё как в сказке, он и мечтать не смел, что это всё доступно, и тоже мечтает о нём.

— Натуральная блондинка, бывает, же так. Платина высшей пробы, шептал Вадим. Олеся перевернула его, села сверху и начала помогать себе пальчиком. Полностью опустошённый, одновременно со своей новой любовью, он кричал в далёкое звёздное небо, содрогаясь в пароксизме страсти и, казалось, небо отвечало ему.
      Платина оказалась действительно с пробой, но Вадим не считал любовь уверенной в себе, сексуальной тигрицы, хуже неловких движений неопытного существа, при первом взломе мохнатого сейфа.

   Жизнь превратилась в праздник, фееричный карнавал встреч, прогулок под луной, долгих вечеров в заведениях, жарких, с острым перцем, объятий в кино на последнем ряду для взрослых. 

   В бильярдной, когда Олеся всем телом наклонялась пробить дальний, трудный шар с «тёщей» у мужской половины посетителей вырастал второй кий, готовый для карманного варианта игры. Гордый Вадим, с таким же стояком, утаскивал свою половинку в туалет, девушка была не чужда экспериментов, и возвращался под завистливые взгляды самцов, как-бы невзначай, оставляя торчать из кармана джинсов кусочек трусиков. Что творилось дальше, было просто неописуемо – те, понимая, что Олеся сейчас без нижнего белья, прожигали рентгеновскими взглядами её фигуру, напоминая свору псов, готовых бежать за течной сукой. Приходилось срочно покидать заведение, обычно, сразу в домашнюю постель, намного более комфортабельную пластмассового стульчака.

   Но жизнь вносила свои коррективы в судьбу Вадима. Абрам Яковлевич по своим сионистским каналам договорился с поляками о совместном сотрудничестве. Предложил поездку Вадиму, как своему коммерческому.

   Оставил Олесеньке ключи от квартиры, наказал ждать и скучать, и отправился в дорогу дальнюю, пообещав гостинцем «цветочек аленькый».

   Ехали до Бреста, Абрам не был бы собой, если бы не выделил Вадиму плацкарту, правда пригласив на жареную курочку и рюмку коньяку в своё купе. В Бресте долго меняли колёсные пары с советского размера на европейскую узкоколейку. Вадим сам на полустанке купил горячей картошки, солёных огурцов, куриную половину и пива. Устроив себе пир, с интересом наблюдал за вознёй железнодорожных рабочих. Вскоре тронулись и остановились на границе. Сначала был жёсткий шмон от наших погранцов, с подниманием матрасов и проверкой постельного белья, потом ленивая прогулка польской стороны, с внимательным изучением въездных документов.
 
   Встречающая сторона отвезла компанию в отельчик, дала разместится, и отвезла в ресторан. Честно сказали, что пиво лучше заказывать немецкое, а не польское, и начали собирать заказы. Вадиму глянулась голонка – свиная рулька, к ней о попросил … Дальше ему сказали, что ничего дальше не закажут, пусть сначала Вадик это съест. Недолго он дивился такой польской чёрствости, пока не увидел принесённое блюдо в натуральную величину. Огромное свиное колено источало пар и восхитительные запахи. На кости оказалась загадочно много нежного, с прослойками, мяса в компании с квашеной капустой, горчицей и хреном. Вадим неплохо представлял себе отечественный продукт, и твёрдо знал, что рулька делится на чёткие области: кость, твёрдое суховатое мясо и жир, переходящий в размягчённую кожу.

   На вопрос: — А почему у вас по-другому? — поляки недоумённо пожали плечами: — По-другому покупать не станут.

   Не заморачиваясь на космическую загадку разнообразия свиных ног, Вадик отдал должное пиву. И тут он понял, в какое место именно нужно засунуть, казавшееся ему ранее неплохим, Алтын очкын. Доел, допил и сытно рыгнул. Поляки вытаращили глаза: — Первый раз видим человека, одного съевшего целую голонку.

   Вадим вспомнил ностальгически югославское мешано мясо. «Могём, то есть могем».

 — Мы, русские, ещё и работать так можем, вставил свои пять копеек Абрам Яковлевич: — Давайте обсудим план поездки.
— Сегодня обзорная по городу, потом в гостиницу отдыхать. Завтра с утра мы вас везём в офис, дела.

  Несмотря на нетерпеливое желание Абрама немедленно приступить к делам – деньгам, обзорка всё же состоялась, и к вечеру их доставили в гостиницу.

  Вадим занял у командира местной валюты и пошёл вниз, в приотельное питейное заведение, вдумчиво изучать наболевший пивной вопрос. Первым делом он убедился, что действительно, польское пиво уступает немецкому, но место отечественному, даже после польского – возле параши. Так ведь и не понятно, точнее совершенно ясно, что именно происходит с продуктами, прошедшие через инженерно- изобретательно-вороватые русские руки.

— И что, поляки воровать не умеют? Как у них экономически выгодно недорого продавать качественную продукцию? Дикари, однозначно.

   Во сне виделась одинокая Алёнушка, сидящая возле окна со свечой, и ожидающая своего Иванушку. Тьфу, он же был братец…

   С утра занялись делами. Ничего лучше купи-продай поляки не придумали. Вы купи, мы продай. Абрам оставил нудный анализ прайсов на вадимовскую долю, а сам интересовался больше разнообразием этого продай, и возможными скидками, хмуря чёрные кустистые брови: —Ай, как всё дорого и невыгодно.

    Поляки восклицали «Matka Boska» при каждой попытке снизить цену, и тогда Вадим предложил:
— Давайте рассматривать цену от объёма. А если продукцию фурами? У нас в магазинах ассортимент продуктов никакой, любую новинку разберут, хотя-бы попробовать. А деньги на еду – расход первой необходимости, ещё и детей нельзя забывать - не купить яркую этикетку ребёнку, нанести его психике неизлечимую травму.
     Оживившиеся поляки повезли всех в свежеоткрытый польский магазин «Метро». Восхищённые русские ходили возле паллетов с товаром. Огромное семейство ангаров было заполнено рядами расположенными товарами по секциям – продукты, ширпотреб. Возле каждой горы была полка с образцами товаров и ценами, превращая обычный склад в подобие магазина. Брать товары можно было упаковками, рядом стояла цена за паллетную отгрузку. При виде оптовых цен, у Абрама алчно загорелись глаза. Решено было продолжить деловые переговоры завтра, уже исходя из вагонных поставок. Заинтригованные поляки пригласили гостей на домашний ужин. Жил главный поляк в приличном коттедже, форсил спутниковым телефоном, который таскал с некоторым трудом, поскольку это мобильное устройство имело большую аккумуляторную станцию с приложенной к ней небольшой трубке. Так и казалось, что сейчас снимут трубку, покрутят ручку и спросят: — «Алло, девушка, мне Смольный!»

   На столе было запечённое мясо, свежий хлеб, овощи, зелень, фрукты и удивившая Вадима мисочка с мясным фаршем, по центру - сырое яйцо. Поскольку миска стояло на столе, а не под ним, оно было изначально предназначенным гостям блюдом, а не случайно забытом на столе кошачьим кормом.

   Похвалили хозяйку - искусницу, та отмахнулась:
— Запекла в духовке готовые полуфабрикаты, а вот фарш презентовала: —Тартар.

   Дружно заржавшие гости сообщили, что это блюдечко к национальной татарской кухне отношения не имеет, тем более они русские.
— Тартар - это особенным образом приготовленное, очень элитное, свежайшее мясо, блюдо мировой кухни, к которой, видимо, пока русская кухня не относится, — обиделась хозяйка.

     Абрам тут же сообщил присутствующим про свои строгие кошерные принципы, и отказавшись от кулинарных экспериментов, положил себе большой шмат свиной корейки.
— Вообще-то это телятина, — тихо произнесла хозяйка, но Абраша сделал вид, что не расслышал.

   Пришлось Вадиму, как ответственному человеку, брать на себя удар по пищеварению.  Крепко зажмурившись, он съел ложку, оказавшемуся очень приятным, блюда. Студенческая жизнь и еда в приготовлении друзей в общежитии закалили желудок и поуменьшили брезгливости. А блюдо оказалось действительно приятным - слегка сбрызнутое лимоном нежное мясо с мелкими каперсами и специями. Довольно урча, Вадим, на радость хозяйке, дочиста выскреб блюдечко, пробуя мясцо и в чистом виде, и с поджаренными тостами. В осуждающем взгляде Абрама была вся грусть еврейского народа, мимо рта которого пронесли что-то вкусное. В глазах изумлённого котейки, которого хозяева, похоже, часто баловали останками европейской кухни, читались схожие эмоции.

    Наутро, наконец, приблизились к цифровому консенсусу. Первая, пробная фура могла прибыть уже через три недели, и гости заторопились домой, напоследок заехав в тот же Метро. Вадим набрал молотого кофе Tchibo, вкусных конфет и набор пеньюаров, боди и трусиков с отверстиями в самом интимном месте для удобства пользователей. Пока он выбирал и, мысленно примерял, а потом срывал эти предметы со своей обожаемой богини, его трусы уже можно было выжимать.

   Обратно те же полусонные поляки на пару с гиперактивными русскими пограничниками, переобувка поезда, русские пейзажи.

   Дома Олеся в крайнем сомнении посмотрела на привезенные шёлковые гостинцы, понимая их плачевную одноразовость. Кофе и конфетам искренне обрадовалась, и скрылась в спальне мерять обновки. Заглянувший в спальню, проконтролировать процесс молодой человек, выяснил, что мнение подруги об одноразовости нейлона не преувеличено, скорее приуменьшено, так как вещи рвались ещё в процессе надевания, крепкими мужскими руками, не разбирая хитрых застёжек и подвязок. 

   Запыхавшийся уже, но счастливый Вадим, предложил померять оставшиеся предметы. Тут выяснилось, что молодой организм снова соскучился, клочки летели по закоулочкам, Олеся, наконец, почувствовала себя счастливой. Вадим обессиленный, но при этом говорливый, пообещал нечто драгметаллическое, возможно даже платиновое, в общем что-то более долговечное.

   Дело у молодых катилось своим чередом к свадьбе, причем не обсуждались разногласия в стиле: — Невеста хочет быть в розовом, — А жених? — Не хочет женится.
   Жених постоянно хотел, и готов был ради этого жениться, невеста выбирала наряд и формат церемонии.

  Деньги у скупого начальника выцарапывались со скандалами, но отчёты Вадим научился составлять так, что не придерешься, часть прибыли оставалась на подставных фирмах, о чём руководитель догадывался (иначе работник жёстче бы требовал зарплату), но доказать ничего не мог, да и в этой ситуации чувствовал себя добряком. Открытие первого магазина по типу польского оптового Абрам зарубил на корню своим подходом – назначил кабальные проценты за использования капитала, при этом претендуя на львиный кус добычи. Вадим посчитал, что игра не стоит свеч, рвать жилы в поту и крови, что бы потом на этом погрел руки Скрудж — Да пусть подавится!

   Вадим решил, что прошёл хорошую школу бизнеса у Абрама Яковлевича, но пора в выпускной класс, и самому начинать предпринимать усилия по развитию доходов. Расстались с ним, в общем-то, довольные сотрудничеством, каждый считал, что обманул другого.

   Невесте выдали все имеющиеся наличные средства — Сама решай, что покупать, одноразовое платье или что-то для души, или тела.

   Олеся практично нашла симпатичное платье в салоне напрокат, скромное застолье решили накрыть дома, соседняя «узбечка» обязалась накрыть суперменю, друзья насобирали разнокалиберные тачки, и, собственно, всё шло к решающей дате. На оставшиеся деньги, невеста купила себе обещанных украшений.

    На мероприятие выпал солнечный день, Вадим вышел во двор, нарядил с друзьями машины, и, сделав круг, заехал громко сигналя, обратно за невестой, которую подруги, уже с утра, в спальной комнате наряжали и делали причёску.

    На каждой ступеньки меркантильные подруги цыганили выкуп, но мощная мужская дружина, смела все пункты сбора и конкурсы, внесли жениха к красавице-невесте, разобрав, заодно, по крепким рукам, хихикающих подружек.

   Невеста блистала во всём белом, подчёркивая свою платиновою окраску белоснежным венцом. На тронутом искусно незаметным макияжем лице, как два сапфира сияли глаза. По рукам пошли пластмассовые стаканчики с шампанским. 

    Громко бибикая, кортеж направился в ЗАГС. Торжественный Мендельсон, поздравления, роспись в красивой книге, обмен кольцами, - всё, как у всех, но новая семья решительно уверена в своей уникальности.

   Первая остановка была у свидетеля. Иван, в костюме и с розой в петлице, импозантно клеил свидетельницу Ольгу: — Ты прекрасна, я неотразим, у меня тут рядом хата.

    Поскольку всё находилось в пешей доступности, весёлая компания прошла по улице от ЗАГСа до хижины дяди Вани.
— «Просто я живу на улице Ленина, И меня зарубает время от времени», — голосили довольные парни.

   Вадим сказал, что скоро догонит, и в подъезде ушёл в подвальную дверь. Достал припасённую бутылку шампанского и, вспомнив что в учебниках по истории описывался обычай, римлян лить часть вина в жертву богам, окропил алтарь. Жидкость зашипела и впиталась в камень.

— Свадьба у меня сегодня, невеста наверху, у Вани, а я просто пришёл поздороваться, — и сам приложился к бутылке, потом щедро плеснул шипучку на камень.
   Легкий сквозняк прошёлся по вспотевшей спине Вадима. Он закрыл глаза и стал представлять свою невесту, её сияющие глаза. Столб дымки распространился вдоль лестницы подъезда, и Вадим увидел, в квартире свидетеля, свою Олесеньку. Подружки стояли рядом, боязливо прячась от настырных мужских рук. Иван с раскрасневшимся лицом потихоньку утягивал свидетельницу к дверям спальни, рассказывая про обязательную примету удачной свадьбы, иначе ведь не сложится их жизнь, — Не желает же Оля несчастного брака своей подруге?

— Ну я пошёл, а то там друзья безобразия устраивают, надо последить, чтоб без насилия. Да и невеста, наверное, скучает.
   Ветерок ласково проводил Вадима до дверей.
   В квартире, действительно, становилось уже горячо. Небольшая площадь не позволяла далеко рассредоточиться народу, и ребята откровенно прижимались к девчонкам. Появление жениха немного охладило юный пыл и опять заструилось шампанское с конфетами.

    Вадим вывел компанию во двор, продышаться и перекурить. Полчаса ждали свидетелей, видимо Ваня всё же довел своё ползучее ухаживания до демонстрации неприкрытой мощи, а свидетельница легла на алтарь, ради сохранения семейного счастья молодых.

   После фотосессии на Голубом озере и в Берёзовой роще, поехали на официальную часть банкета. Как это бывает в стеснённых условиях, гостям приходилось есть одной рукой, в пол-оборота, а иногда деликатно откидываться назад, чтобы сосед мог спокойно поесть и выпить. Через некоторое время взрослые покинули стол, и молодёжь радостно стала навёрстывать упущенные гастрономические возможности.

   Засидевшиеся уже гости утомили невесту, и она пошла спать, не дожидаясь, пока несознательный муж разгонит свою вольницу. Друзья весело заметили, что это не последний раз, когда Вадим останется без сладкого, ведь он уже женатый. Разница между ухаживанием и женатой жизнью, как между туризмом и эмиграцией.
   
   Вадим решительно разогнал лжепророков по домам, выдал им запасов на дорогу, и пошёл будить свою прелесть, которая на самом деле не спала, а лежала в последнем сохранившемся польском неглиже, и хитро улыбалась. Неглиже погибло безвозвратно, последнее напоминание о поездке развеялось, как дым. Брачная законная ночь шла своими приливами и отливами, не обращая внимания на кошачий концерт голосящих под окнами друзей. Потом звуки замолкли, видимо кончились запасы, и компания певцов и музыкантов потянулась пополняться в соседний ларёк. Так что свой первый женатый рассвет Вадим встретил уже в полной тишине.

   Разницу Вадим, конечно, почувствовал. Не то, что бы он лишился всякой свободы воли, но незаметная ползучая экспансия стала забирать всё оставшееся от срочных дел время. А праздник каждый день стал казаться немного приторным. И когда жена собралась к подруге на день рождения, сослался на срочные дела и собрал друзей в баре. — А тебе можно в бар? — хихикали парни. — Нельзя в бар, — подыгрывал Вадим. — А на рыбалку? — Нельзя на рыбалку. — Так не жалеешь, что женился? — Нельзя жалеть, довел шутку до конца Вадим, но призадумался.

   Сытая домашняя жизнь сразу сказалась на фигуре, раньше он меньше ел, и больше двигался. Приходя домой он начал видеть пригорюнившуюся жену, которая в глубокой тоске выставляла на стол нехитрую домашнюю снедь. После дотошных вопросов проницательного мужа выяснялось, что в квартире не хватает каких-то замечательных, жизненно необходимых предметов обстановки, которые совершенно случайно Олеся видела в магазине неподалёку. Вспоминая принцип, что если можно решить проблему деньгами, то и нет никакой проблемы, Вадик радовал жену милыми пустяками.

   Надо отдать должное женщине, она умела выразить свою безмерную благодарность. Так что Вадим просто мечтал об ещё какой-нибудь, решаемой за деньги, проблемке.
 
  Но пополнение казны стало отнимать практически всё время. Жизнь его превратилась в гонку на выживание, как цирковой мотоциклист, делающий в круге мёртвую петлю, понимает: — Только сбавь газ и всё, разобьёшься.

  Пришлось расширять количество клиентов, которые хотели спокойно вести свои торговые проекты и оказывать услуги, не появляясь в организациях в виде директоров предприятия, а просто оставляя реквизиты для перечисления и формулировку. Часто они, просто оставив компании комиссию, оплачивали далее расходы наличными средствами, что, было намного менее затратно и более выгодно. А разгребать неуплату налогов, передаваемую по цепочке, по градиенту, от белых и пушистых компаний к грязным помойкам, оставляли организатору схемы, что бы свою комиссию отрабатывал в полной мере. Естественно, налоговые службы прекрасно понимали, что эти, якобы убыточные предприятия, на самом деле беспардоннейшим образом выводят деньги в карман неналогоплательшиков. Для этого приглашали директоров на собеседования в налоговую полицию, где достаточно жёстко, с нехитрым ментовским подходцем, пугали сроками и этапами. Но фирмы не зря назывались однодневками, они легко, как бабочки порхали квартал, потом сдавали минусовой баланс, выдавали директору – зицпредседателю Фунту кипу документов на память о его недолгой директорской карьере, и, даже, круглую печать на грудь. Пугать директора было бесполезно, брать с него нечего, кроме битого жизнью опыта и инстинктивного недоверия к любым органам.

   Размах мероприятий приносил увеличение объёма комиссии, но и возрастал риск, попасть на общую сумму денег клиентов, в случае ареста или блокировки счёта банками, которым разрешили самоуправствовать при подозрительных трансакциях. Собственно, к гадалке ходить, подозревать было не надо – открывается фирма, на нее сразу начинают валиться миллионы рублей с самыми разнообразными формулировками, половина выносится наличными под сельхозрасходы, ГСМ и командировочные, а в конце квартала уплачивается кукиш налогов и поток резко перекрывается. Банковские работники были добрые люди, за добро в размере процентов десяти от суммы, аресты снимались и деньги выдавались в кассе самыми крупными купюрами. На этом содружество прекращалось, либо наоборот, ставилось службой безопасности на коммерческую основу.

Продолжение http://proza.ru/2024/03/11/1331