Изоляция

Однажды мне пришлось побывать в довольно длительной изоляции в далёкой сибирской тайге. В середине 1970 х годов, я работал старшим геологом в Московской геологической экспедиции и трудясь над разными проектами объездил с буровиками всё Подмосковье. Мне эта работа порядком поднадоела и я стал искать другую работу. Как–то, просматривая объявления в «Вечерней Москве», я увидел объявление о конкурсе на должность младшего научного сотрудника в одном академическом геологическом институте, с предложением обращаться по этому поводу к Арсеньеву.
Эта фамилия меня заинтересовала, так как была связана с очень известным учёным, работавшем в Сибири и Дальнем Востоке, автором интересных книг об этих краях. «Может сумею побывать в этих далёких местах,» - подумал я и поехал на переговоры по указанному адресу. Арсеньев оказался очень пожилым, но вполне бодрым сухопарым человеком, начальником отдела, доктором наук и действительно из семейства знаменитых учёных (как я узнал позже, никто среди работников института не знал его настоящего возраста, гадали, что ему вполне может быть от 70 до 90 лет). Он оказался очень необычным, каким-то свойским человеком и задал мне много разных вопросов, включая и самые не стандартные, как например «Не собираюсь ли я уезжать в Израиль?» на что я, естественно, ответил отрицательно, хотя мысли такие и были. Конкурс я прошёл и в апреле начал работать младшим научным сотрудником. Арсеньев, теперь уже мой новый начальник, сказал, чтобы я сразу же начинал готовиться к полевой поездке в восточную Сибирь и начал набирать себе временных сотрудников на лето. Посоветовал найти какого-нибудь опытного рыбака, чтобы смог обеспечить мой отряд едой.
Я дал объявление в ту же «Вечернюю Москву», на которое откликнулось только двое. Первым был ученик десятого класса, Миша, сын геолога, который сказал, что умеет хорошо ловить рыбу и хочет побывать в Сибири. Другой была девушка, Таня, которая после школы закончила курсы судебных машинисток-стенографисток и пока работу ещё не нашла. Мы стали готовиться к полевому сезону. Арсеньев выдал мне академический «Устав геолога», где были подробные ответы на всевозможные вопросы по подготовке и проведению экспедиций. На складе академии мы получили палатки, спальные мешки, полевую форму и обувь, выдали мне ещё ружьё для охраны и пистолет-ракетницу, а также и всё геологическое снаряжение. Получили мы и кое-какие дефицитные продукты в распределителе академии. План был лететь в Читу, а потом на Крайний Север в посёлок Чару. Билеты на начало июня нам продали только до Читы, сказав, что на местные линии надо брать билеты в самом аэропорту.
После долгого перелёта, утром мы подошли к билетной кассе местных авиалиний и отстояв огромную очередь купили билеты на Чару, но вылет был только через пять дней. Мы сдали вещи в камеру хранения и пошли искать место для ночлега. На весь большой город существовало только несколько гостиниц и нигде не было свободных мест. Я решил найти геологическое управление и попросить там о помощи. В управлении мне сказали, что действительно мест нигде нет и не будет, надо мол было бронировать заранее. Видя наше полное отчаяние, начальник разрешил нам принести спальники и ночевать на полу в одной свободной комнате. Там мы и провели пять долгих дней, вернее ночей. Днём мы выходили на прогулки по городу, вокруг которого располагались поросшие красивым цветущим багульником сопки.
Полёт в Чару проходил в небольшом самолёте на 30 мест, в котором летели в основном туристы. Из Чары я планировал лететь дальше на север в район озера Ничатка, где находился участок работ, на вертолёте. Посёлок, с деревянными мостовыми, населяли в основном так называемые «чалдоны», этническая сибирская группа с явно видимыми азиатскими чертами лица. Говорили, что это смесь казаков с местными жителями – якутами, эвенами и эвенками. По исчезлие, я отправился в авиаотряд в аэропорту и договорился о полёте на Ничатку.
Полёт на вертолёте оказался просто незабываемым. Мы летели несколько часов над первозданной тайгой из лиственниц, покрывавших крутые скалистые горы. Пролетали над ледниками, реками и озерами. Покружив над Ничаткой, лётчики выбрали полянку для посадки и сели прямо на берегу довольно крупного, протянувшегося среди холмистой вечнозелёной тайги озера. Часть озера ещё была покрыта льдом, но в районе посадке перекатывались красивые, ярко синие волны. Это было идеальное место для лагеря. Попрощавшись с лётчиками я сказал им, что бы они не забыли нас забрать ровно через неделю из этой полной изоляции, ведь до ближайшего поселения хороших 500 километров, а продуктов у нас хватит только на одну неделю. Лётчики пообещали прилететь вовремя.
Как настоящие Робинзоны Крузо, правда пользуясь исчерпывающими наставлениями «Устава геолога», мы стали обустраивать лагерь, который должен был стать нашим домом на целую неделю поблизости от кристально чистой, питьевой воды озера. Поставили две палатки: одну для ночёвок другую для вещей. У Тани была отдельная палатка, но она сказала, что боится спать одной и будет спать с нами. Оказалось, что у нас был настоящий холодильник для продуктов – сняв почву на склоне, мы обнаружили чистейший лёд вечной мерзлоты и оборудовали небольшое хранилище. Из крупных камней сложили очаг и коллективно приготовили первый обед, который съели с большим аппетитом. Потом, прихватив удочки и накопав червей, попробовали половить рыбу.
К нашему большому разочарованию рыба в озере никак не ловилась, похоже было, что её там и в помине не было. Погода стояла отличная, было очень тепло и солнечно, единственной пока неприятностью, кроме отсутствия рыбы, являлись надоедливые комары, но у нас были с собой накомарники и марлевые пологи, кроме того из устава мы узнали, что спасаться от комаров можно на наледях: эти кровососы боятся холода. Такие наледи были вокруг нас в виде невероятно красивых, сверкающих на солнце высоких платформ из длинных, вертикальных кристаллов льда совершенно правильной шестиугольной формы, плотно прилегающих друг к другу. Действительно, стоило забраться на такую платформу, и комары сразу же исчезали.
Среди ночи нас разбудили какие-то странные звуки за палаткой: кто-то там кряхтел, топал, хрюкал. Набравшись храбрости я выглянул из палатки. Несмотря на ночное время, в этих северных краях было светло как днём и я увидел несколько прыснувших от меня странных крупных животных похожих на коз, как я потом выяснил, это были олени-изюбры. Я успокоил Мишу и Таню, что это не медведи и мы снова уснули. На следующий день мы отправились к обозначенным на моей карте в нескольких километрах от лагеря обнажениям коренных пород, которые мне надо было опробовать.
Судя по карте, нам следовало перейти мелкий ручей, но когда мы к нему приблизились это оказалось настоящей водной преградой. Из-за таяния снегов ручей превратился в бурную широкую реку. Пришлось мне опять доставать «Устав». Там я вычитал, что при переходе водных потоков надо выломать крепкие высокие палки и опираться на них, причём переходить надо обязательно в обуви. Палок вокруг было навалом и мы подобрали каждому по здоровенной дубине и с ними довольно спокойно перешли поток. Потом пришлось долго и при не знающих пощады комарах сушить на солнце носки и обувь. Дойдя наконец до обнажения, мы отобрали пробы и с тяжелеными рюкзаками отправились назад. К ручью мы подошли уже к вечеру и обнаружили, что воды в нем стало намного меньше. Прейти можно было без палок.
Все следующие дни у нас были заняты маршрутами к разным обнажениям и сбором образцов, которые потом ещё надо было хорошо описать и запаковать, подготавливая к отправке. Неделя пролетела быстро и пришла пора дожидаться вертолёта. Весь день мы с надеждой всматривались в небо, но ничего там не увидели. Продукты я брал на одну неделю строго по уставу и они почти полностью закончились. Мы опять пытались поймать рыбу и снова безуспешно. Можно было бы походить по разным тропам и поискать что-нибудь съедобное, но мы боялись уходить из лагеря и пропустить прилёт вертолёта. На третий день, когда стало уже совсем невмоготу без еды, я решил что мы будем ждать вертолёт часов до 4 вечера, а потом пойдём осматривать окрестности, которые мы ещё не освоили.
Так и не дождавшись вертолёта мы пошли по тропе вдоль впадающей в озеро довольно широкой и многоводной реки Эльгер. Километров через пять – шесть мы увидели чумы поселения эвенков, но это оказалось их зимовкой. Кочевой народ, они ранней весной уводят своих оленей на пастбища в тундру. Мы обошли все чумы, но там были только шкуры оленей и примитивные игрушки детей. Построены чумы были целиком из лиственниц: длинные, поставленные пирамидой жерди были обложены со всех сторон корой, снятой со стволов прямо целиком. Получились очень даже неплохие хижины. Нашли мы и долбленую лодку с веслом и прокатились на ней по реке. Еды никакой не было, но на обратном пути мы нашли в лесу поляну с небольшим количеством черемши (съедобной травой похожей на лук), наелись ею и набрали её с собой.
На следующий день, не дождавшись вертолёта мы решили пойти подальше по той же тропе, мимо знакомых нам чумов. Прошли мы ещё километров пять и увидели у тропы землянку похожую на зимовье охотников. К нашей великой радости внутри стоял большущий мешок с мукой грубого помола. Мы с удовольствием поели её просто так и набрали с собой большой пакет.
Вернувшись в лагерь мы стали решать как испечь хлеб. Таня предложила замесить колобок и испечь его в костре. Так и сделали: замесили из воды и муки густое тесто, сделали из него крупный колобок и положили в костёр прямо в головешки. Сами пошли спать, было уже очень поздно. Всю ночь мне снились походы в московские рестораны с шикарной и обильной едой, почему-то всегда грузинской. Утром мы первым делом проверили как там наш колобок. Оказалось, что снаружи он здорово обгорел, а внутри всё ещё был совершенно сырой. Не взирая на это, самый голодный из нас, Миша, с аппетитом съел всю эту обгоревшую корку. Я взял ружьё и мы пошли поохотиться вокруг лагеря – вдруг изюбра увидим. Никакого зверя вокруг лагеря не было и мы по очереди просто постреляли по целям. Залпы разносились по всей округе.
На следующий, шестой день ожидания вертолёта, мы услышали вдали слабый шум мотора и буквально запрыгали от радости всматриваясь в голубое небо. Но вместо вертолёта к нам по озеру двигалась моторная лодка. Оказалось, что на другом конце озера находилась крохотная метеорологическая станция с одним метеорологом, который услышал выстрелы и решил проверить не браконьеры ли это - любая охота до осени запрещена. Первым делом мы спросили, нет ли у него еды какой-нибудь. К нашему счастью у него была с собой буханка свежеиспечённого хлеба и банка сгущёнки. Ничего более вкусного я в жизни не ел.
Метеоролог с изумлением наблюдал, как его буханка и сгущёнка в считанные секунды исчезли в наших ртах. Он покатал нас немного по озеру, показал интересные места и сказал. что свяжется по рации с Чарой и узнает, почему вертолёт не прилетел. Обещал приехать завтра и привезти ещё еды. На следующее утро, опоздав ровно на неделю вертолёт за нами всё-таки прилетел. Летчики объяснили опоздание неисправностями и были очень удивлены тому, что мы целую неделю голодали. Они показали нам, как правильно ловить рыбу: ловко прихлопнув крупную муху – «паута» и нацепив её на крючок без всякого поплавка, они за пять минут, к нашему великому стыду, выловили на неё из озера несколько больших радужных форелей-хариусов, которых там оказывается кишмя кишело.
Мы улетели на вертолёте в Чару, где и закончились наш голод и изоляция в далёкой Сибири.