Секрет

Немцы зашли в глухую, затерянную среди непроходимых лесов и болот белорусскую деревню, где жила 18-летняя Маша со своей матерью (отца посадили при раскулачивании, а старшие братья были в армии) без особого шума, ближе к вечеру. Она увидела из окна, что несколько солдат направились к ним во двор. Маша с грехом пополам учила в школе немецкий и с трудом поняла от напугавших её солдат, что придётся принять на постой одного из них. Этим солдатом оказался молодой, по виду чуть постарше Маши, худенький светловолосый парнишка. Маша, как и её мать, впервые увидела вблизи настоящего живого немца, «фрица», как их тогда называли, и с любопытством и страхом его разглядывала.
Он совсем не походил на немцев из военных фильмов и выглядел больше как какой-нибудь Машин одноклассник переодетый в немецкую военную форму для участия в школьном спектакле. Солдат поставил в угол свой тяжёлый автомат и спросил нет ли у них чего-нибудь поесть. Маша перевела его просьбу матери и та поставила варить для него картошку в котле. Солдат умылся и смущённо представился – Маша поняла, что его зовут что-то вроде Торстена. На картошку со сметаной он набросился прямо как «с голодного края», но быстро опомнился и знаками пригласил их тоже за стол. Машину мать он смешно называл «матка», а вот её имя произносил совершенно правильно. Сразу после еды он завалился в чём был на лавку в углу горницы и заснул как убитый. Рано утром за ним приехала машина – полный солдат грузовик, и увезла его.
В деревне только и говорили о приходе немцев. Все удивлялись, что они не так уж и страшны, предполагали, что они уехали ловить партизан в лесу. Через два дня немцы вернулись и Торстен опять остановился в доме Маши. Теперь уже отношения у них были как у хороших знакомых, на следующий день он никуда не уехал и весь день помогал им по хозяйству – готовиться к близкой зиме. Он оказался очень рукастым и быстро соображал, что нужно починить. Он старался всё время находиться возле Маши и оказывал ей постоянное внимание. Машу покинуло ощущение врага-захватчика и она ловила себя на том, что его общество становилось ей всё более приятным.
На следующий день он опять уехал на два дня и Маша почувствовала какую-то тоску, поняв что его могут убить в бою. Даже во сне ей снился Торстен, который будто бы её обнимал и пытался поцеловать. Когда он вернулся, Маша еле удержалась, чтобы не броситься к нему с объятиями. Среди ночи, словно почувствовав, что она ждёт его, Торстен потихоньку пробрался к ней в постель. Маша сразу же его приняла и раскрыла ему объятия. Даже сильный запах его пота вызывал у ней непреодолимое желание. Их объятия продолжались до самого рассвета, потом он потихоньку ушёл к себе, и буквально тут же за ним приехала машина. Больше немцы в деревню так и не вернулись. От Торстенаб им осталась только большая коробка с банками драгоценной тушёнки.
Военный действия обходили их деревню стороной и напоминали о себе только иногда отдалённой канонадой. Вскоре Маша, к своему великому ужасу обнаружила, что она беременна. Живот начинал здорово выпирать и даже свободные одежды и телогрейка перестали скрывать его. Мать молчала, но по её испытующим взглядам Маша поняла, что она догадывается и решила с ней объясниться. Мать сказала ей, что если на них донесут что Маша была «немецкой подстилкой», то им обеим не миновать расправы, поэтому даже повитуху приглашать опасно и придётся скрываться от всех дома, сославшись на болезнь. Маша перестала выходить из дому и даже пряталась в их большом тайном погребе под амбаром, который отец с братьями построили ещё во время продразвёрстки.
Соседи до поры до времени верили матери, что Маша приболела. Родила она девочку в положенный срок, с помощью матери и стали они её растить в секрете от всех. Они постоянно пытались придумать версию того, кого можно было бы представить отцом ребёнка, но ничего путного в голову не приходило. Когда война переместилась к западу от их деревни, мать решила, что им надо уходить из дома от греха подальше – её сестра жила в далёком Подмосковье и можно было там пересидеть какое-то время, а потом попробовать вернуться с каким-нибудь оправданием.
Они потихоньку покинули деревню и вышли на большой тракт, по которому беженцы двигались в обоих направлениях и на попутной телеге добрались до ближайшего вокзала, где сели в переполненный поезд на Москву. В вагоне Маше с дочкой уступил место один молодой солдат с перевязанной рукой, который как оказалось тоже ехал до Москвы. Они разговорились и выяснили, что зовут его Коля, он комиссован по ранению и едет к себе домой в подмосковные Мытищи. Недалеко от Мытищ жила и сестра матери Маши. О происхождении своей дочери Маша ничего не говорила, а Коля как ни странно её об этом и не спрашивал. Он всю дорогу им помогал как мог и становилось ясно, что к Маше он совсем не равнодушен. Они в свою очередь угощали его припасенными в дорогу картошкой и яйцами.
- Видишь Маша, свято место пусто не бывает!- сказала ей повеселевшая мать –Может он и примет потом твою дочку как свою. Попробуй сказать ему, что ты якобы залетела от одноклассника, который ребёнка не признал, если конечно он спросит тебя об этом.
Коля же, вопросов о дочери не задавал и Маша сама ему намекнула, что она незаконнорожденная и на неё нет документов, на что Коля тут же с пониманием сказал:
- У нас в армии говорили: «Война всё спишет». Кстати у меня в Мытищах тётя работает в паспортном отделе и мы с ней можем посоветоваться как твою дочь узаконить.
Когда поезд наконец-то добрался до Москвы, при выходе была проверка документов и Коля заявил, что с ним едут его жена, дочь и тёща. Раненому солдату поверили и даже выдали им подтверждающий документ для въезда в столицу.
- Теперь ты моя жена! – посмеялся Коля.
В Мытищах его тётя сумела на основании этого документа выдать Маше свидетельство о рождении дочери и вписала туда Колю в качестве отца. Вскоре они расписались и Маша родила от Коли ещё двоих детей и никогда и ни кому не раскрыла свой секрет.