Даёшь молодость

«Я ничего не понимаю!
Сколько можно?
Мы уже целый год играем в Высшей лиге –
и ещё ни разу не были чемпионами»
(КВН Финал 2003 г. Сборная Пятигорска)

    1
    Небо покрывали волнистые туманности. Бледноликая луна скользила стремительно. Круглый лик её проглядывал в редких просветах, и скрывался в еле различимой с земли пелене. Ветер гулял по верхушкам деревьев, проявляя свой дух в шумливом трепете листьев.
    Луна, наконец, словно узнав на земле что-то особенно дорогое, затормозила в своём беге. Зависла прямо над ракетой Р-12[1]. Быть может, силясь припомнить, где она могла ещё наблюдать этот «карандаш», ставший частичкой истории, а теперь возведённый на платформу.  А тем временем на поверхности, как будто условившись со спутником, вмиг зажглись тысячи оранжевых и белых, блистающих и матовых пульсирующих светил, для луны один в один – светлячки. Своим рисунком светящиеся точки повторяли очертания улиц и проспектов.
    Городские парки выхватывались особняком. Строй янтарных огоньков здесь рассыпался на части, а излучаемый свет разливался по-особенному, когда воздух не дрожит от проносящегося транспорта, когда переливающиеся потоки шоссе остаются в стороне. Вереницы машин движутся через днепровские мосты, кажутся игрушечными. Этот парк, часом, не сокрытый ли параллельный мир, не другое измерение, где от человека, как шелуха, отщепляется привычная присталая суета... 
    На глазах оживали улочки, парки, аллеи, площадки, набережная. Оказывается, лунный прилив характерен не только для морей и океанов – он существует в больших городах, в людской среде. Гуляния происходили в неповторимом измерении ночи. Космический район города загудел, как улей, в который согласно возвратились с лугов и полей  рабочие пчёлы.
    На пятачке “т”-образного перекрёстка улиц Макарова[2] – Титова, у подземного перехода, сегодня встретились один и одна из тысяч населяющих город парень и девушка.
    Сухопарый немолодой человек в длинном пальто с хлястиком,  фуражке с вкраплённой рубиновой звёздочкой, перчатках, стоял тут же у остановки. Раздумчиво вглядывался в их лица.
    Парень был высокого роста, худой. Одежда казалась великоватой, быть может, он желал сгладить свою худобу, придать фигуре статный вид, выглядеть мощнее, шире. Парень казался малокровным: бледное лицо, большие выразительные серого цвета глаза, чуть вьющиеся платинового оттенка волосы. Невольно обращали  внимание кисти его рук. Парень то и дело втягивал, прятал их в рукава. Оттого ли, что стеснялся их вида? Сотвори боги людей из глины (подобное происхождение жизни встречается в мифологии древних цивилизаций), то можно было подумать, что окончание рук у него ваятели не дообожгли. Кожа их выделялась неестественным покраснением, облущивалась подобно отмирающей роговице рептилий.
    Девушка была тем замечательна, что черты её лица и фигуры переживали бурный период становления. Точно она представляла собой статуэтку, которую отливали в печи. Когда  на стадии формования задали изделию конечный вид, а металл всё ещё зыбкий, податливый, блистает неотразимо каждой своей частицей. Все эти черты, вместе взятые, давали довольно противоречивую картину относительно её возраста. В ней можно было увидеть сформировавшуюся девушку, правда, для этого необходимо было приложить усилие мысли при развитом воображении.  Её фигура при первом рассмотрении вовсе представлялась какой-то  противоестественной. Она  была стройная, казалась долговязой, но её рост говорил за неё, что она скорее  из приземистых. Такая внешность трудноуловима. Не каждый наблюдатель находил девушку просто тендитной[3]. Волосы её вились, как чёрные молоденькие змейки, достигали плеч. На темени жидким светлым ореолом обозначался след краски».
    В первый раз взгляд пожилого человека задержался на молодёжи в момент их встречи. Вот тебе, пожалуйста, история с самого начала. Девушка привстала на носочки, сама вытянулась стрункой, обвила шею паренька тоненькими руками, молниеносно поцеловала его в щёку. Он только немного наклонился к ней, когда она к нему подтянулась, прильнула, обнял её в ответ. Во всех его встречных движениях замечалось запаздывание. Он словно прислушивался к ней, почему-то не зная как себя повести. Нет, он  был не рассеян, скорее напоминал своим видом танцора-новичка, повторяющего движения за ведущим в паре наставником: «как бы ничего не упустить из виду, всюду поспевать за учителем, предугадать движение партнёра».

    2
    Парень и девушка, держась за руки, вбежали в низкосалонную маршрутку. Девушка с «нимбом» на непослушных волосах обернулась к юноше, серьёзному и строгому на вид.
    - На этой мы докатим прямо к парку, – обрадовано сообщила, – ты запоминай дорогу! Один раз показываю. Э-эй, а назад сам вернёшься?!» – голос её журчал, как звонкий горный ручей. В интонации, по огонькам озорных глаз улавливалось: «ловко я придумала в кромешную ночь с запоминанием пути».
    Тусклый свет дрожал в полупустом салоне. Бледное освещение позволяло схватить лицо рядом сидящего пассажира. На передней площадке ребята расположились по-царски, заняв сразу по два сидения, создавалось впечатление, будто молодёжь откинулась в шезлонгах. Они слушали музыку, разделив по-братски наушники. Тонкая девушка выстукивала ноготками на колене у бледнощёкого парня ритм, а губы неслышно выводили слова. Красноречивая мимика выдавала её мечтательное настроение.
    - Слава, а ты тоже, оказывается – ме-ло-ман, – точно выпустила кристальные мягкие звуки на ксилофоне, произнесла – и удивилась как новости она. Лицо девушки выражало сосредоточенное внимание на нём, как будто парень представлял собой редкостный экспонат, демонстрируемый только раз в тысячелетие.
    -  Не в лесу живу, – многозначительно протянул он. И всё же, несмотря на важный тон, с каким обыкновенно общался с ней, внутри он растаял:   какой приятной неожиданностью для него стало вот это наблюдение хрупкой брюнетки. «Надо же! – Она заговорила о нём, и её порадовало то, что он любит слушать музыку, и вкусы их –    совпадают».   
    Два тембра, едва обозначившись на фоне монотонного усыпляющего шума, поколебали дремотное пространство, и оборвались так же внезапно, как и возникли. Они снова погрузилась в медитативное состояние, и, читая по счастливым лицам, ласкающим взглядам, лучистым улыбкам, –  достигли-таки  нирваны. Девушка опустила голову на плечо бледноликого юноши, а он  берёг её покой, словно часовой, заступивший на самый ответственный пост, и ни один его мускул и даже дыхание  не могли совершить ни малейшего вольного шевеления. Всё его внимание с  момента их первого знакомства сосредотачивалось на очаровательной принцессе, которую он видел в обхватившей его за руку черноглазой девчонке. Пока она отдыхала, парень увлечённо рассматривал её черты. Взгляд его медленно тёк: он любовался кудряшками волос, долгими будто шёлковыми бровями, длинными ресницами, трогательными ямочками в уголках губ,  «надо же – она из счастливых!», – приятно грела мысль, когда взор касался носа любимой девушки. Он чувствовал теплоту её ладони, покоящейся в его, тут-то мысли парня сбивались, он невольно вздрагивал:  видел перед собой свои ледяные кисти, потрескавшиеся до крови поры, красную обрюзгшую корку, что всегда выступала с первыми морозными днями. Вспомнил, как незадолго до встречи растирал руки на улице. Что же это такое, да на что он нужен такой, когда энергии совсем нет?! Как это неприятно осознавать, когда он леденит ей руки…
    Машина нырнула в непроглядную темень, водитель воспользовался этим покровом, свободно затянулся. А дальше стали оправдываться худшие предположения юноши с вихрами лунного серебра.
    Когда девушка внезапно встрепенулась и с озабоченным выражением лица стала копошиться в сумочке, все сомнения рассеялись. Несмотря на короткий период их знакомства, его мучили нехорошие догадки, в которые он отказывался верить. Он не мог ни обратить внимание на ближайшее окружение Любы. Тесный круг общения сводился к друзьям-пэтэушникам, соседям по жилью из общежития для несовершеннолетних, тем не менее, допускающих старших, как она. По сути своей подростков, а в действительности – рабов вредных привычек и распущенной вседозволенности. «Она – сама ему об этом говорила – была заводилой, душой компании. Как это ни грустно теперь думать: «душой»! Значит, Люба зависима?.. А её голос всё больше вопросов вызывает. Как будто он  потускнел, осип, словно подвергся вдруг коррозии. В нём проступают фальшивые нотки, точно они опалились и утратили свою первозданную красоту. И эта идиотская, пугающая перемена пронзительно заметна!». Наконец, совсем обречённо, дал выход гложущим  беспощадным мыслям: 
    - Люба, ты разве куришь? – и первым потупил глаза.
    - Я могу курить, а могу и не курить, – с чувством собственного достоинства уложила по полочкам. Точно и не была застигнута врасплох.
    Сколько раз она предупреждала его не ходить обходными путями, не кружиться вокруг да около, не ошарашивать её из-за угла? «Говори прямо, не юли. Вся это иносказательность в твоём исполнении меня выводит. Опять огородами шуруешь!». Всплескивала руками, насупливала брови. Но прелюбодей мысли оставался несносным тупым валенком и чёрствым сухарём.
    - Допустим, ты сейчас куришь. Внутри ты даже себя убедила, что тебе нравится выкуривать сигареты. Что они концентрируют внимание, позволяют тебе расслабиться, когда ты напряжена, наконец, своевременная затяжка просто облегчает жизнь. Но как ты не можешь понять, что это всего лишь сиюминутное удовольствие! что оно пройдёт, как выдыхаемый тобой сигаретный дым. Это ведь только видимая сторона, Люба!.. Пары никотина, что ты поглощаешь,  они так просто не улетучиваются, а оседают на дыхательных путях, накапливаются в лёгких. Представляешь чад на металлическом предмете после костра? Так это тоже самое – сор! Только тебе он невидим. А в старости, когда организмом перестаёт вырабатываться иммунитет, все болячки вылазят наружу. На что ты себя обрекаешь? А ведь и без пагубных привычек говорят: «старость – не радость»!         
    Она дослушала его до конца. И что было у неё на уме? Только в представившуюся паузу девушка нарушила ход времени, опрокинув тишину.
    - Старость не радость, а молодость – гадость! – выдала она, ухватившись за знакомое выражение. На лице появилось искреннее удивление, точно она сама совершила не абы какое открытие.
    Он почесал в затылке. Не ожидал такого оборота своей же формулировки.
    - Старость не радость, – не так уверенно вторил шёпотом.
    - А молодость гадость!  – вдогонку посылала «неопровержимую» истину. Громко.
    - Да почему же «молодость» – … «гадость»?
    -  Не знаю…, все так говорят, – снизала плечами. Преподнесла парню новую загадку.
    - Надо же…, от тебя впервые слышу, – изумился, протягивая окончания слов, по инерции соображающего. Последовал глубокий долгий вдох, за ним  остановка, биение.
    В эти считанные секунды парень обдумывал, словно совершал проверку над собой, какое воздействие окажут подготовленные слова. Годятся ли они?  Насколько Люба воспримет их? Взвешивал: такие доводы будут для неё полезны, или всё-таки есть подводные камни, таящие опасность. 

    3
    По мере свиданий с Любой у него родилось желание быть для неё во всём добрым примером. Чтобы она непременно перенимала всё то, хорошее, что умел он. «Ведь он старше Любы на шесть лет». К роли старшего ему не привыкать. У него есть родные брат и сестра, они росли вместе, Слава среди них старший. Всех своих двоюродных сестёр он тоже обошёл по годам. И теперь ему казалось естественным быть старшим для неё.
    Человек предполагает, а бог располагает. Единичный случай? Или виновница судьба? Люба была старшим ребёнком в многодетной неполной семье. Жили они бедно, мать белого света не видела, будучи единственной кормилицей. Занимали домик в селе, и по Любиным словам, за её отроческий век, часто переезжали с места на место «что она и не упомнит уже сколько». Среди детей у матери она была единственной девочкой. Многие хлопоты за младшими детьми с малых лет легли на её плечи. Отца она не помнила, родители родителей с ними не знались. В пятнадцать лет она перебралась учиться сюда, в совершенно чужой для себя большой город.
    В общежитии её  окружали старшие девчата. Люба ходила в любимицах. Они берегли её, остерегали, преподносили между собой, желая лучшей участи, нежели перспективы безродной девчонки из строительной бурсы.

    4
    Говорят: «чужая душа потёмки». Мы с тобой, дорогой читатель, совершим невозможное, заглянем в душу бледноликого юноши. Помните незнакомца, увидавшего нашу пару при встрече? Он тоже вошёл вслед за ними. Расположился в маршрутке почти напротив Любы со Славой. Счастливые часов не наблюдают, и встречных, дышащих в затылок прохожих, в том числе. При любых других обстоятельствах, конечно, Вячеслав  не упустил бы возможность рассмотреть, как следует, этого почтенного человека, у которого из-под борта шинели открывались наградные планки ВОВ. Угадав в  нём фронтовика, любознательность взяла  бы верх, и парень бы подступился с вопросом.
    Интерес к историческим событиям проявился после лета проведенного в поисковом отряде «Журавлиный клин». Раскопки развернулись под Апостоловым. Перед поисковиками стояло множество важных задач, связанных с восстановлением исторических событий. Главная же, первостепенная среди них, заключалась в поиске безвестно пропавших бойцов. Тех павших красноармейцев, чья смерть не была подтверждена фактически: они не были занесены в сводки о погибших, захоронены, признаны павшими смертью храбрых, существовала одна на всех формулировка “без вести пропавший”. Молодые юноши и девушки под руководством высококлассных специалистов историков, геологов, археологов находили останки, по смертным медальонам[4] устанавливали имена бойцов, защищавших родную землю. Одна из поисковых групп «Журавлиного клина»  включила в свои ряды двух десятиклассников.
    А встречный на этот раз был ни кто иной, как старший лейтенант, разведчик. Проницательности профессионалу не занимать, и блёклый свет – не помеха. По виду юноши, по его глазам офицер пришёл к выводу, что этот человек не досыпает. Видимые сосуды в глазах, давали понять о том, что глаза молодого человека претерпевают сверхнапряжения, как у работающего в ночную, а лопнувший сосуд рядом со зрачком подсказывал, что не в порядке внутренние органы. Неестественно покрасневшая сухая кожа кистей указывала на уязвимые почки. О ней разведчик мог сказать, что барышня подвержена вредной привычке. Здесь он полагался на начавший ломаться голос, подтверждением служил прикус, неуловимый для обывателя.
   
    СТОП-КАДР. Его путь пролегал через площадь старинного величественного собора. Солнце стояло не высоко, щебетали птички, с шумом бежали ручьи. В храме только отслужили утреннюю молитву. При входе в стены собора, на возвышении у перил, вели меж собой разговор четверо монахов. Славик угадал в них служителей храма: все как один были облачены в подрясники, в скуфьях[5]. Все были молоды, он отчётливо различал черты лица, цвет волос, тонкий стан, ещё не огрубевшие бородки. «Отчего они здесь? Что подвигло этих ребят, немногим старше его самого, принять постриг?». В его представлении так сильно разнились молодая удаль и строгий монашеский пост. (Терпение. Всему своё время. «Ищите и обрящете», – как говорил Христос. Иеромонах Тихон Шевкунов ещё не написал книгу «Несвятые святые»[6]).  Несмотря на своё – как он думал – утраченное здоровье, отчаянное положение, Слава не ощущал побуждения уйти в монастырь. Хотя о жизни послушников, монахов студент практически ничего не знал. Евангелия не читал. Но свежи предания: увлёкся чтением.  В руки ему среди прочей литературы попала книга, оказавшая на парня благотворное влияние. Врачующие душу «Из бесед и поучений старца Зосимы». Студент наш совершенно умилился, обрёл жизненный стержень. «Пред иною мыслью станешь в недоумении, особенно видя грех людей, и спросишь себя: «взять ли силой, али смиренною любовью?» Всегда решай: «возьму смиренною любовью». Решишься так раз навсегда, и весь мир покорить возможешь. Смирение любовное — страшная сила, изо всех сильнейшая, подобной которой и нет ничего. На всяк день и час, на всякую минуту ходи около себя и смотри за собой, чтоб образ твой был благолепен. Вот ты прошел мимо малого ребенка, прошел злобный со скверным словом, с гневливою душой; ты и не приметил, может, ребенка-то, а он видел тебя, и образ твой, неприглядный и нечестивый, может, в его беззащитном сердечке остался. Ты и не знал сего, а может быть ты уже тем в него семя бросил дурное, и возрастет оно, пожалуй, а всё потому, что ты не уберегся пред дитятей, потому что любви осмотрительной, деятельной не воспитал в себе. Братья, любовь учительница, но нужно уметь ее приобрести, ибо она трудно приобретается, дорого покупается, долгою работой и через долгий срок, ибо не на мгновение лишь случайное надо любить, а на весь срок. А случайно-то и всяк полюбить может, и злодей полюбит. Юноша брат мой у птичек прощения просил: оно как бы и бессмысленно, а ведь правда, ибо всё как океан, всё течет и соприкасается, в одном месте тронешь, в другом конце мира отдается. Пусть безумие у птичек прощения просить, но ведь и птичкам было бы легче и ребенку и всякому животному около тебя, если бы ты сам был благолепнее, чем ты есть теперь, хоть на одну каплю да было бы»[7].
    Вячеслав три года кряду мыкался по врачам, специалистам по мужскому здоровью; обращался за помощью к нетрадиционной медицине. Надеялся, что пропишут ему те самые волшебные пилюли. Наивный. Ага, разбежались, щас!  Во врачах студент разочаровался. Он думал, его встретят сердобольные, участливые профессионалы своего дела. Вместо этого стал объектом насмешек, глумлений, больным для них. Докторов зачастую веселил факт его бессилия; не бей лежачего – в своих глазах они превозносились над ним. Славик начал иронизировать над собой. «Ходячий анекдот (в ту пору он познакомился с анекдотами о врачах по мужской части и их пациентах, сопоставлял со своими визитами, было не до смеха, но всё же, отвлечение). Недоразумение среди населения. Третьего не дано – а я среднего рода. Конечно, положение глупее не придумаешь, – рассуждал он, – всё же, кто им дал право унижать меня, смеяться, пренебрегая обществом? Разве так можно?»
    Студент скупо, преодолевая боязнь раскрыться, рассказывает, что его заставило переступить порог врачебного кабинета. Обивать пороги медицинских учреждений, оздоровительных центров.
    - У вас есть опыт? Сколько вам лет? Нет?! – у доктора начинается истерика.
    - Я испытываю перебивающую боль… –  выдавливает студент, конфузясь. Тщательно фильтрует мысли, даёт простые ответы. Сам не рад, что открыл, о чём молчит как рыба. «я бы на вас посмотрел, вы бы, доктор, с подобным болевым ощущением не ржали бы так – дорогу в больницу не нашли. А обхватили бы голову руками и коленями. Плакали».
    -  Так чего вы от меня хотите?!! Как мне вас лечить? – сдавленно, до спазмов в дыхании, захлёбывается от смеха. Лицо побагровело. До слёз. Тело занялось ходуном, как разболтанный студень, того и гляди, опрокинется вместе со стулом.
    В первые десять секунд у студента клокочет лава в груди. По жизни уравновешенный человек, в эти секунды, кажется, способен обнять врача за горло. Гнев проходит, сменяется мыслью. «Покажу спровоцированными эмоциями своё бессилие? Хватит. Зря вообще сказал…». «Лечащий» врач хохочет вторую минуту. Парень встречается взглядом с недоумевающей ассистенткой, которая сидит тут же, в приёмной. Женщина не разделяет радости доктора. Студент бледнеет.
    Врач с трудом успокаивается. Перестаёт давиться, краснота отступает. Сдержанно даёт знак медсестре на забор крови. Студент терпеливо ждёт процедуры. Хотя он уже твёрдо решил, что ноги его здесь больше не будет. Ему хотелось немедленно потеряться, но «никак нельзя показать виду, что доктору удалось его унизить, ни на йоту нельзя».
    Как ни в чём не бывало,  рассчитывается длинным рублём.

    5
    Наконец выдохнул:
    - Люба, у меня за плечами студенческие годы, ты знаешь. За это время я многое испытал. Всё-таки, это замечательная, незабываемая пора, когда тебе под силу горы свернуть. И я не только по себе это чувствую. Друзья передо мной, я вижу со стороны, что молодость – это определяющие нашу жизнь свершения, оправдание самых крылатых надежд, покорение самых крутых подъёмов. Счастья ведь нельзя сымитировать? Можно только быть счастливым  или же оставаться несчастным. Но существуют обманчивые, мнимые счастья,   легкодоступные удовольствия, которые в итоге порабощают слабого. На эту удочку попадаются многие подростки, оторвавшиеся от дома, чувствующие по себе, что им всё под силу, а потом оказываются побитыми и больными на всю оставшуюся жизнь.
    - Видишь, Октябрьская площадь, – каким-то важным, степенным тоном проговорила Люба. По выходу из машины, одёргивая на Славике топорщившуюся куртку, – Вот он, парк Шевченко.
    Они вышли возле какого-то летнего кафе, через дорогу отчётливо выдавалась освещённая колоннада. От летней площадки кафе раздавалась музыка в стиле джаз, слышался отчётливо молодёжный хит:

    Вчерашний вечер из подворотни, на всё согласен.
    Спасаться нечем, и я охотник и я опасен,
    И очень скоро, ещё минута и доверяю,
    И мухоморы, конечно круто, но тоже вряд ли…



          


ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Макаров Александр Максимович – советский ракетостроитель. С марта 1961 года по ноябрь 1986 года возглавлял Южный машиностроительный завод («Южмаш»). Александр Макаров оказался на передовой ракетно-ядерного противостояния СССР—США. Участвовал в создании всех четырех поколений боевых ракетных комплексов от первой королевской «единички» до знаменитого «Скальпеля» (SS-24) — первого и единственного в мире «ракетного поезда». С именем Макарова связан революционный путь превращения ракетных комплексов стратегического назначения в космические носители мирового уровня («Космос-1», «Интеркосмос», «Циклон-2», «Циклон-3»), а также создание «Зенита» — носителя XXI века.             
2. Р-12  — советская жидкостная одноступенчатая баллистическая ракета средней дальности (БРСД) наземного базирования.
3. Тендитный (в переводе с украинского)  - тонкий, нежный по своему строению (про человека или животное, их тело или части тела).
4. «Смертный медальон хоть так и называется, но на медальон не похож. Поначалу выдали им такие жестяные ладанки, на шею вешать, отсюда и «медальон», наверно. А потом уж футлярчики чёрные из пластмассы. Сашка нашёл его в кармане брюк и, развинтив, вынул оттуда жёлтую бумажку, в которой и прописано всё, что надо знать живым о погибшем: имя, фамилия, год рождения, каким райвоенкоматом призван, домашний адрес и группа крови по Янскому» (Информация взята из романа Даниила Гранина «Мой лейтенант»). 
5. Скуфья (греч. skuphia)–  остроконечная бархатная черная или фиолетовая мягкая шапочка у православного духовенства, монахов.
6. «Несвятые святые» и другие рассказы — книга митрополита (на момент издания — архимандрита) Русской православной церкви Тихона (Шевкунова). Издана в 2011 году.
7. «Из бесед и поучений старца Зосимы» - книга шестая «Русский инок» романа Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы».


В рассказе приведены слова из песни «До скорой встречи» группы «Звери»