Шизофрения

Публикуется впервые. Рассказ писался с 2008 по 2023 год.

В тот миг, когда снежинка размером с пятикопеечную монету влетела в нос Риты Рафаэлло, она поняла, что не умеет дышать. А часом ранее голос в телефонной трубке настоятельно посоветовал ей не сходить с ума. Рита скользила по вечерней, обласканной фонарями улице. Пахло сапожным кремом, а не зимой.

– Я умираю, – скажет ей голос часом позже, и она поймёт, что умение дышать ей не нужно. Как окажется не нужной уверенность в происходящем.

Прохожие, кутаясь в тёмные и светлые шарфы, сновали мимо Ритиной уверенности в противоположные концы дороги, но сама Рита была уверена, что улица пуста.

И даже когда на тускло – серый лёд упал боком незнакомый гражданин, она решила, что это новый виток в лабиринте её воображения.

Подслушивая, как крошатся человеческие кости, Рита открывала в себе новые способности. Её галлюцинации обрели очертания беспомощно распростёртого на земле тела, наполнились хорошо сложенной массой мышечных волокон, заговорили с ней скулящим капризным голосом.

– Рита, – захныкал голос. – Помоги мне встать!

– Я не могу тебе помочь, – Рита подула на озябшие пальцы, мимоходом заметив, что они в этом больше не нуждаются. – Ты не существуешь. Тебя нет.

– Но ведь ты есть, – проблеял голос.

– И я должна тебе верить? – Справедливо усомнилась Рита. – Сначала докажи мне, что я существую! 

Она осталась довольной тем, что так ловко отделалась от пострадавшего. Рита окунулась в дребезжащий звук надвигающейся сирены скорой помощи и собралась уходить.

– Подожди, Рита! – голос бросил ей в спину россыпь жалобных бемолей. – Ведь ты меня видишь!

– Это не я вижу тебя, а мои глаза, – усмехнулась Рита, поправляя воротник рыжей лисьей шубки. – А Я тебя не вижу.

– Но ты разговариваешь со мной! 

Приподнявшись с земли, мужчина грозил ей кулаком. Сомнения Риты отделились от хозяйки и медленно поплыли к гудящим проводам. Рита проводила их счастливым взглядом.

– Кто бы ты ни был, – она начала говорить назидательным тоном, – Ты – порождение моего воображения. Ты с этим согласен?

– Нет, я не согласен! – Гражданину удалось сесть, поджав под себя непокалеченную конечность. – Я не могу быть твоей иллюзией, потому что я – реален. Это ты – выдумка моего воображения. И если я тебя вижу, значит, ты существуешь. Видишь, какое простое доказательство!

Рита засмеялась.

– Ты всё перепутал. Это ты – иллюзионер-неудачник. Каким-то образом ты попал в поле моего воображения, и я позволила тебе жить, дав свободу. Но реальности ты чужд, и первый же твой шаг закончился переломом. Ты попробуешь это отрицать?

Гражданин поправил на голове меховую шапку-ушанку и насупился.

– Реальность порождает реальность, – продолжала умничать Рита, втягивая носом все снежинки мира. – И только несуществующее плодит несуществующее! Видишь, какое простое опровержение твоей безумной теории?

Она откровенно насмехалась.

– Выходит, что эти люди в белых одеждах, которые грузят меня в машину скорой помощи, тоже придуманы тобой?

– Их я не придумывала, – заявила Рита высокомерно. – Как и тебя. Я вас просто вижу. И я могу вами управлять. Сейчас дверцы машины хлопнут друг о друга, и вы все, наконец, исчезнете! Думаешь, я рада, что вижу вас? Отнюдь!

Она бы хотела видеть ландыши… Много – много белых глянцевых колокольчиков, с одурманивающим мозг запахом, которые пахли бы не старой подкладкой сапог, а первым весенним дождём.

– Ты ошибаешься, Рита. Машина не исчезнет. Она уедет.

Рита подняла голову, но ни человека со сломанной голенью, ни санитаров, ни пахнущего бензином транспорта с красным плюсом на боку уже не было.

– Они ещё со мной спорят! – Похвалилась Рита сотне снежинок, которые она больше не могла проглотить. 

Зазвонил телефон.

Одно из условий игры – постоянно носить с собой включенный телефон. Рита медленно поднесла трубку к уху.

Уверенный в своей правоте голос предупредил:

– Не сходи с ума, Рита! Ландыши зимой не растут.

Голос редко давал Рите дельные советы и никогда не дожидался ответа. И, тем не менее, Рита всегда отвечала в заглохшую трубку.

– Это у тебя не растут! А у меня растут!

Глупо было так утверждать, и она это понимала. Если зимой у неё растут ландыши, то это надо доказать! А просто заявить – не правильно. Здесь это не прокатит.

Оглянувшись, Рита увидела своё отражение в горящей зеркальной витрине универсального магазина. Отражение было активным. Рита включила мобильник и сфотографировала свой силуэт, свою красную шапочку с помпоном, свой взгляд и своё желание дышать ландышами. Однако фотография получилось с дефектом.

Там, где камера должна была захватить желание, образовалось размытое тёмное пятно. Надо было срочно избавляться от телефона, хотя Рита понимала, что это неразумно. И всегда в этом моменте игры она приглядывалась к ровным холмикам синеватового снега.

Можно было не перелезать через низкое заграждение и не пытаться засунуть трубку глубоко в сугроб. Вблизи снег, похожий на резину, скрипел, пружинил, но не поддавался.

И всё равно где-то здесь надо было избавиться от Nokia. Может, просто положить его на лёд? Рита прикоснулась к железному краю ограды и посмотрела на время.

Меньше, чем через полчаса голос сообщит о своей смерти, а где одна смерть, там недолго появиться и другой.

А на этом уровне под названием «Зима» логично всё нелогичное и наоборот. И через три дома улица переходит в болотистую, похожую на вязкий мармелад, пустоту. Где-то здесь надо сохраниться, чтобы перейти на следующий уровень.

- Мальчик, - позвала Рита. – Поди сюда. 

Долговязый подросток со сросшимися хмурыми бровями в бруснично-красной куртке останавливается. Он живёт только потому, что у Риты вдруг появилась странная, нелепая мысль отдать ему мобильник.

- Мальчик, - Рита старается говорить ласково. Ведь это он делает ей одолжение, а не наоборот. – Хочешь, я подарю тебе свой телефон?

- Ты чё, дура? – Мальчик интересуется скорее из скуки, чем от удивления.

- Да, - согласилась Рита на редкость скоро.

К чему обманывать? Это всегда разочаровывает людей.

- А на фига мне твой телефон? – задал мальчик справедливый вопрос.

Рита всмотрелась в его неприступные глаза. Слишком много зрачков для одного мальчика.

- Он дорогой. – Рита раскрыла перед ним «раскладушку», призывно замигавшую синим цветом.

- С играми? – Он подошёл вплотную, вытащив из карманов руки без перчаток, от которых запахло крепкими сигаретами.

Игры… Сложный вопрос. Разве в игре могут быть игры?

- Ты закачаешь, - заверила его Рита. – Возьми, мне он, правда, надоел.

Рита улыбнулась ненатуральной улыбкой, положив Nokia в его широкую, как лопата, ладонь.

Телефон затрезвонил. Мальчик вздрогнул и разжал ладошку. Телефон ударился о лёд, но мелодия не треснула. Подросток сорвался и бросился бежать. Рите захотелось умереть. Она подняла телефон и поднесла к уху.

- Рита, я умираю, - прогудел голос, будто бы исходил из чёрного, бездонного колодца.

- Как будто я не знаю! – закричала Рита в пустоту.
 
Телефон погас. В бессилии она швырнула его о стену пятиэтажного кирпичного дома. Серебристо – серый корпус встретил незаметную преграду и, не достигнув цели, исчез в сугробе.

В предыдущем прохождении Рита кинулась бежать вверх по улице, чтобы, как в паутине, увязнуть в непрозрачном и нецветном мармеладе, а потом вернуться в самое начало уровня истощённой и больной.

Игра отнимает способность к критическому мышлению, но отнимает порционно. Нет смысла напряжённо ожидать подвохов и нападений, на это уходят силы. Рита столкнулась с этим в самом начале уровня «Зима», когда у внешне замёрзших луж имелось свойство внезапно таять от убегающих подошв.

Рита чётко усвоила, что нападение – это не только страх за свою шкуру, но ещё и бонус в виде пирожка с мясом или дополнительной жизни. Но было ли так на самом деле, она не знала.

Рита быстро сообразила, что после смерти голоса у неё минуты три, чтобы найти точку сохранения.

Она проживала эту «Зиму» шестой раз. И если бы не верила, что, в конце концов, она перейдёт на самый интересный уровень, то давно бы уже сдалась и вернулась из игры в реальность. И было бы лето, и было бы тепло, и были бы яблоки… но не было бы жизни.

Ситуация обострилась.

Рита использовала все жизни, все набранные очки и подарки.

Надо было анализировать быстро. Что её поразило? Ненужность дыхания и бесчувственность рук к холоду. Что её удивило? То, что придуманный персонаж пытался внушить ей мысль о том, что она не существует. Что стало навязчивой идеей? Ландыши.

Какие они? Белые. Правильно. Маленькие, и их много, и эту множественность удобнее всего сравнить с раздвоением личности. Эти проклятые бутончики – просто бренд игры. Чем они пахнут? Ландышами. Как пахнут ландыши? Дерзко. Запах сразу ударяет в мозг. Но запах Рите чужд. А навязчивость этого запаха близка. Значит, ландыши имеют смысл. Какая форма у цветка?

Невдалеке Рита заметила металлический фонарь с несколькими плафонами. Фонарь резко выделялся в антураже вечернего отрезка игры. Конечно, до плафонов, похожих на ландыши, ей не допрыгнуть. Рита встала под фонарём. Сомнения бы ей помогли, но они улетели и, кажется, не собирались возвращаться.

- Я нашла точку опоры, - сказала Рита вслух.

В одном из плафонов загорелась красная лампочка. Всё просто – прикоснуться к ней, и Рита перейдёт на следующий уровень.

Что было против неё? Только время. Как можно попробовать договориться со временем? С помощью часов. При условии, что они показывают время в движении.

На втором уровне она обменяла две отмычки и пистолет с бессмертными патронами на сломанный ролекс. Ни на что другое старик не соглашался. Наплёл ей про «чудо из ларца» и запросил самое дорогое, чем владела Рита Рафаэлло – оружие. А оно, между прочим, даром Рите не досталось.

За ним ещё побегать было надо. Рита купила пистолет в воровском притоне, а перед этим облазила все свалки и все помойки, собирала пустые бутылки, сдавала в пункты приёма стеклотары. Так и заработала.

И вот: мудрый дедок то ли гипнозом, то ли хитростной харизмой выманил у Риты бесценное сокровище, а взамен подсунул часы с треснувшим стеклом.

- Они хоть тикают? – с ненавистью отозвалась Рита, наблюдая, как дед ловко прячет её трофей в неактивные карманы.

- Так любой дурак с тикающим механизмом игру пройдёт, - долго смеялся дед. – А ты с поломанным попробуй!

Ничего другого Рите не оставалось, как стать особенной дурой.

Игра, кстати, обязывала. Она же не в «Барби» играла, а в «Шизофрению», и дед клялся, что одни они такие – часики эти бесценные, и что десяти пистолетов за них мало, а он вроде как Риту выделил. Прозвище ему понравилось: Рафаэлло. Говорит, реклама такая была, его любимая, про балерину. А что рекламировали – не помнит. И, правда, почему Рита назвалась «Рафаэлло»? Ответил бы кто…

У других игроков прозвища внушительнее звучали: Данте, Психиатр, Доктор Ким.

Последний, к слову, погорел на такой простой вещи, как сострадание.

Первая заповедь игрока – помогай слабому в ущерб себе. Воздастся потом сторицей. Ким то ли не въехал, то ли принципиальностью страдал завышенным мнением о своей персоне, то ли личные счёты у него имелись с Джетфайе…

История умалчивает.

Но факты упрямая вещь: топчется где-то на начальном уровне, и сам уже не понимает, зачем живёт. Джетфайе – подружка парня по имени Ви Эшор, создателя игры. Ну, и она засветилась, куда ж без неё.

Эта девица, начисто лишённая какой бы то ни было совести, здорово погоняла Риту в «Новогодней Ночи». Второй уровень так назывался. Но Рита выдержала.

А как она проходила третий уровень, с мёртвой стрелкой в сломанных часах…

Есть там такая сценка – полная ртуть. Это когда ты бегаешь, как спринтер, но в замкнутом пространстве. Как в градуснике. Или как в сказке про братца Иванушку: из лужицы не попьёшь, козлёночком не станешь.

Фон очень впечатляющий: непробиваемым заслоном прут слепые и голодные зомби (по крайней мере, лично Рите сытые зомби никогда не встречались, хотя ходили слухи, что Психиатр выучился кормить их пустыми обещаниями).

В этой ситуации умный геймер выхватывает из кобуры - обязательно красивым жестом – револьвер, целится в самого жирного зомби и подстреливает его, как неповоротливую утку в тире.

И пока зомби товарищем своим невинно убиенным закусывают, игрок - где ползком, где крадучись сквозь живую изгородь живых мертвецов пробирается.

А там – лаборатория с чистыми простынями и душем. Дверью от всех отгородился и живи там хоть всю жизнь. Карту в компе пробил, распечатал, изучил спокойно, без паники и нервных перебежек. Спиртное тоником разбавил, выпил, полежал…

Это причуды Джетфайе: поддерживать ощущение, что ты не какой-то медленно и плохо соображающий геймер, а реальный, важный человек! Короче, полная шизофрения!

А Рита простыни в глаза не видела. Как встала под большими башенными часами в кататоническом кризе, только слезинки в глазах перекатывались, как шары в бильярде, а зомби шли стеной… И приближались, между прочим.

А что ей оставалось делать со своим антиквариатом? Ну, щёлкнула ремешком на запястье, потрясла, вытрясывая чудо, но чуда - в Ритином понимании чуда - не произошло.

Прошли зомби мимо, будто Рита не человеком была, а существом фантазийным, придумкой неудачной, безжизненной.

У одного мёртвого персонажа, в рваном коричневом пиджаке карман брюк сзади мигал, и Рита у него коровку божью позаимствовала; небольшую такую коровку, деревянную, выцветшую, с одним гибким пластмассовым усиком.

Приурочила её себе и расстроилась: опять у неё не всё, как у людей.

Психиатр, тот золотом мародёрствовал, всегда припасы имел и чем защититься. А Джетфайе на любом уровне находила квартиру себе по вкусу, с полным холодильником и обогревателем, потому что Ви Эшор считал, что только холод стимулирует умственную деятельность, но сам в игру не лез, потому что умный был.

А когда зомби дальше на восток потопали, Рите даже жалко их стало: несчастные люди, стадо, оборванные, постоянно голодные… Боятся их все, оружием грозят. И как будто услышала, как Доктор Ким издевательски ей со своего первого уровня крикнул: «Ну, так догони их, пожалей! Тебе за это Джетфайе кусок дорогого мыла в душ подкинет!»

Противный он был, этот Ким. «Доктора» он себе для важности присуропил, никаким доктором он не был, как Данте не был поэтом, а Психиатр – психиатром. Да и Рита танцы не любила…

Вспомнив о том, что она не мылась как минимум недели три, Рита ринулась в лабораторию: а там, всё как в сказке, только для взрослых: все файлы на пароле.

Подсказка из кино: «Пароль старый: «Чёрт побери!», установочный диск принтера повреждён, USB – порты жвачкой залеплены, какую в автоматах бесплатно выбить можно.

Ну, а на простыни какой-то шизофреник грязью написал: «Ты – это я. Я – это ты».

И записку в пустую бутылку из-под тоника запихал: «Это сделал не я, а я».

Конечно, Рита обиделась и ночевала на складе, на мешках с зерном. Теперь – то смешно вспоминать, когда уровень прошла. А про то, как прошла, молчала. Пожимала плечами, не помню, я же не одна. А коровка с часами мёртвым грузом два уровня ещё в кармане болтались.

Рита достала часы и жучка и сразу врубилась в то, что надо делать. Часы нужны были для того, чтобы замедлить время, потому что божья коровка по столбу быстро ползать не умеет. А когда она доползёт до нужного плафона, то сжуёт точку с красной отметиной.

***

Рита Рафаэлло первой прошла предпоследний уровень игры.

Про уровень последний молчали все. Сам Ви Эшор говорил, что уровень этот непредсказуемый, что породило такие слухи:

1.На седьмом уровне все предметы активны, что затрудняет быстрое прохождение.

2.На седьмом уровне реально абсолютно всё. Даже если геймера укусит комар, то геймер получит полное ощущение укуса и жжения.

3.Все персонажи уровня буду убеждать игрока в том, что они – реальные люди, а игрок находится не в игре, а в реальном мире.

4.На последнем уровне нет правил, нет бонусов, нет дополнительных жизней.

5.Для игрока возникает серьёзная опасность: он может сойти с ума и поверить в то, что он – не фантом, а настоящий человек.

***

- Уж я-то с ума не сойду, - говорила Рита большому зелёному яблоку, откусывая от него маленькие кусочки.

Она сидела на больничной кровати в довольно уютной палате с крашеными под небо голубыми стенами и начищенным сверкающим умывальником. На Рите была пижама с голубыми стрелками.

В комнате помимо Риты находилось кое-что из мебели: кровать с железной сеткой, прижатая к стенке, и тумбочка, выкрашенная в цвет стен. На голубых же рамах, за решётками в палец толщиной располагался пасторальный пейзаж, как заставка Windows, только с коровами.

Коровки выглядели как настоящие: с ухоженными пегими боками, с рожками и жующими мордами, но именно их ненастоящая ухоженность сразу же навела Риту на мысль, что она наконец-то попала на последний уровень игры.

Она приятно улыбнулась, поедая яблоко. Яблоко тоже казалось искусственным: идеально круглое, гладкое, нежно-зелёного цвета без каких-либо оттенков.

Хотя вкус у него был не придуманным, как ощущение холода или глупого счастья. Но вот ощущения того, что она ела яблоко, у неё не было. Рита перестала улыбаться, одёрнув себя: расслабляться нельзя! Что она себе позволяет?

Отложив недоеденное яблоко, Рита осмотрела комнату: она выглядела, как скриншот примитивной детской игры на тему «Поиск предметов», за исключением того, что предметов в комнате можно было сосчитать по пальцам.

«Наверное, я в режиме «легко», - подумала Рита с некоторой обидой. – Где, где реалистичность?»

Реальности – будь она не ладна - не хватало только в игре, почему и лезли в неё, как в мышеловку.

«Наверное, это специально так придумано: чтобы игрок начал сходить с ума с первых сцен игры. Слава Богу, я в игре, а не в психушке!», - радовалась Рита.

На удивление легко она открыла дверцу тумбочки – руками! – и вытащила все предметы, которые в ней находились.

Разложив их на одеяле, на котором был выбит огромный ландыш, она принялась тщательно изучать всё, что вытащила из тумбочки.

Какой бы ни был уровень, в самом его начале всегда есть почтовый ящик, контейнер с мусором или ячейка в камере хранения, где неопытного игрока ждут некие принадлежности, поддержка на первых порах.

В «Зиме» – предпоследнем уровне «Шизофрении» под сидением в зале ожидания вокзала Рита нашла термометр, рукавицы, губную помаду и бутылку с пивом. На первый взгляд – набор бессмысленный, но всё, всё пригодилось! Что на обмен, что на взятку.

Жалко, теперь не было телефона. С ним как-то веселее игра шла. Голос подсказывал много, под настроение, конечно, и у всех по-разному. С Ритой голос из телефона спорил, у Психиатра он большой частью молчал, а у Данте не затыкался.

Набор предметов, обнаруженный Ритой в тумбочке, озадачил её: мыло в зелёной мыльнице, зубная паста, зубная щётка, сок в коробочке, кружка из белой керамики, упаковка бумажных салфеток, расчёска.

«Какой-то набор для новичков.. Или для дебилов», - Рита почесала затылок. - «Ну и воображение у кого-то… Какой, интересно, идиот поменяет мне мыло на ключ, а расчёску на пистолет? Ну, соком можно ещё кого-нибудь задобрить… Интересно, а КАК я всё это у себя размещу?»

Нелепость положения подсказала Рите только один выход: ей необходим большой, настоящий рюкзак. Она поморщилась. Рите не понравилось, что она думает о рюкзаке словом «настоящий».

Настоящая здесь – только она сама, а не эти морские стены со стадом бурёнок! Ну, ещё настоящими в «Шизофрении» были чувства и эмоции, но никак не предметы.

«Хорошее начало», - Рита вернулась к поеданию яблока. «Вот, сейчас я, например, ем. А зачем? Игроку пища не нужна как пища, это обменная единица, шизофреническая валюта. А я сижу и ем то, из-за чего я, возможно, не пройду уровень. Так зачем я ем? Я не голодная. К фруктам равнодушна. Так… Когда я пришла в себя, я уже ела яблоко».

Рита облегчённо вздохнула.

Если сначала было яблоко, а потом ощущение того, что она его ест, а не наоборот – то тогда всё в порядке. Для беспокойства причин нет. Значит, яблоко – часть игры, что-то вроде батарейки. Рита глотает его, и оно исчезает в ней, как запах дыма в пространственном континууме.

Под влиянием этих размышлений она заставила себя доесть фрукт. Надо – значит надо. В «Новогодней Ночи» она давилась креветками в том с виду гостеприимном доме, где хозяева были помешаны на еде.

Ви Эшор там всё замутил: праздничным ужином надо было пользоваться в определённом порядке, и жрать надо было до полного ощущения тошноты, до рвотных спазмов…

А потом забегаешь в туалет, кидаешься к унитазу, тебя прополаскивает, как жилетку в центрифуге, и ты уже в «Зиме», на вокзале, стоишь возле расписания поездов с совершенно распухшей рожей, держишься за живот и хочется тебе одного: чтобы эта чёртова игра закончилась…

Правда, хотеть этого надо умеренно: а то игра возьмёт и закончится. И что потом прикажете делать в реальном мире?

На праздничном ужине надо поедать в определённом порядке два ананаса, два граната, два банана и блюдо с креветками.

Подсказку ей Данте оставил: на клочке туалетной бумаги расписал этот порядок и пришпилил цветной кнопкой в правом нижнем углу возле карикатуры кошки, выполненной в ландышевом стиле.

Белый и зелёный – цвета Риты.

Данте, тот любил паутину и стальной цвет.

Рита ему в «Зиме» тоже подсказку оставила, хотя едва ли он её отыщет, но вдруг?

На базарной площади дом есть двухэтажный, брошенный, со стёклами выбитыми, без единой двери. Ну, ничего примечательного, дом как дом. Именно в такие дома и лезут игроки ночевать.

Если повезёт, то в одной из захламленных комнат можно отыскать вонючий матрац и даже клочок одеяла. Так в том доме, на втором этаже есть комнатушка, бывшая кухонька, с газовой плитой и продырявленным оловянным чайником.

Никто в этой комнатушке особо не задерживается: плиту не утащишь, а дырявый чайник даже в пункте приёма цветных металлов не берут.

Но плита чуть-чуть отодвигается. За ней тоже ничего, кроме лохматой паутины, нет.

Это что-то вроде электронного ящика: в паутине можно оставить другу подсказку, записку или угрозу, или предмет, а можно ничего не оставлять.

У каждого геймера в «Шизофрении» на каждом уровне был свой пункт приёма сообщений, спасибо Ви Эшору, на придумки он был горазд!

На начальном уровне есть внешне бесполезная локация: в городском скверике, возле озера. На крохотном пятачке, в окружении ландышей сидит даун с выпученными глазами и держит в кулачке серого паучка.

Данте первым догадался, зачем этот статист нужен.

Пауков он вообще любил, даже разводил, ну и, увидев дауна в красной рубашечке, который с паучком забавлялся, внимание обратил! В плантации ландышей вырвал несколько растений, в земляной круг поставил картонную коробочку из-под конфет Rafaello, внутрь коробки записку вложил.

В записке он Рите привет передал, добрые пожелания, надежду на встречу в седьмом уровне, подписался «Паук Данте».

Конечно, приятно было послание это обнаружить, и с того момента Рита на всех уровнях паутину и пауков искала, тоже записочки оставляла, но больше не словами, а предметами.

Ви Эшор предупреждал, что игроки могут общаться в определённых локациях.

Так и повелось, что символом Психиатра стало оскаленное человеческое лицо, эмблемой Риты – ландыши, визитной карточкой самого Данте – паутина, а доктору Киму достались грязные носки.

Как говорится, кто первым нашёл локацию сообщений, тот свои условия и пропечатал.

Конечно, Доктор Ким злился за носки и безобразничал, как мог. Так бы и сидел он в самом начале, если бы по ходу «Шизофрении» не изменились условия.

Чтобы предупредить мелкие и крупные пакости, которые геймеры в больших количествах друг дружке устраивали, Ви Эшор в срочном порядке загрузил новую программу условия прохождения.

Игроков объединили в группы по четыре рыла в каждой, и вменили им в обязанность помогать и поддерживать друг друга, а если надо, то и вытаскивать.

Застрянет один где-нибудь в игорном доме, значит и других постепенно туда затянет: хитростью чьей, или глупостью собственной, а при столкновении группы геймеров в одной локации пообещал создатель зависание всех программ и полную шизофрению!

Вот и тянули этого противного Доктора, как могли.

Психиатр Рите не нравился: слишком жестокий, принципиальный и холодный, как зеркальный карп. Коллективное чувство было ему чуждо, но он все пять уровней старался, как мог, оставляя группе сухие, лаконичные подсказки в виде головоломок.

Рита с Данте странным образом сдружились.

Рита даже думала о нём с нежностью, хотя любви между геймерами, как правило, не возникало.

На том уровне, где зомби, Рита, спрятавшись на складе среди мешков с зерном, нарисовала паучка на какой-то пыльной доске, возле паучка сердце, после сердца – ландыш… Страшно ей было, а символика непостижимым образом страх в ней искоренила.

И пошло – поехало.

То там, то здесь стали появляться рисунки: паук – сердце – ландыш или ландыш – сердце – паук.

Рисунки эти стали определённым ориентиром и для других игроков.

Если где на асфальте или скамейке встретишь то признание, то возрадуешься: были, были здесь живые люди!

А раз были, значит, прошли уровень, или проходят; а значит, и ты в игре, не выкинула тебя игра, как паршивую кошку из колбасного отделения продовольственной фабрики…

Только вот в «Зиме» паук – сердце – ландыш везде был изображён, где возможно, а наоборот - нет.

«Зиму» эту чёртову Рита шесть раз проходила, вся «Зима» изукрасилась пауками и ландышами.

И символа Психиатра не встречалось, что было довольно странно. Да и ландышей в зиме не росло. Какое-то активное глупое солнце светило в кафе «Игрофобия», но Рита не знала этого игрока, только символы его встречала.

Тиснула сообщение Солнцу в виде конфеты, обсыпанной кокосовой стружкой, и всё – балет. В смысле, каждый сам танцует свою партию.

Психиатр выражался: всё, опера… Имея в виду, что ария – прикол одного игрока, и нечего вторить чужому натруженными голосовыми связками.

Рите стало грустно.

Чтобы развеять грусть, она обшарила палату в поисках знаков или сообщений, но ничего – совершенно ничего – не нашла!

Она заглянула в тумбочку, исследовала шероховатый рисунок плинтусов и теперь стояла возле зарешеченного окна и наблюдала, как расходится стадо коров.

На мгновение ей показалось, что стадо образовало форму сердца, но форма распалась так быстро, что оставила Риту мучиться вопросом: видела она знак или этот знак видело её расстроенное воображение?

Рита вернулась к кровати, перетрясла постель, но ничего не обнаружила. В подушке был пух, в матраце вата и пружины. Правда, одна пружинка чуть сломана была, Рита её выломала и осмотрелась в поисках приёма сообщений, но попробуй найти то, чего нет!

Тогда она выгребла из тумбочки всё, что в ней хранилось. Немного подумав, Рита вытащила из пачки салфетку, развернула её и похолодела: липкая салфетка имела принт со страшной рожей. Ошеломлённая Рита опустилась на кровать. Пружины жалобно скрипнули…

Выходит, Психиатр здесь был, рожу на салфетке нарисовал. Нет, не нарисовал, рожа фабричного типа. Рита судорожно порвала пакетик, салфетки разлетелись по комнате, и все с оскаленными патологическими ртами, и ни одна искажённая морда не нарисована вручную. Рита чуть не завыла.

Выходит, этот подонок прошёл «Зиму», и два уровня от него не было ни одной подсказки! А известно, что на последнем уровне всё реально.

Рита сжала кулаки, впиваясь ногтями в кожу. На ладонях остались зазубрины ногтей. Схватив пружину, она быстро залезла под кровать и стала ковырять свою символику: паук –  сердце - ландыш, но не тут – то было. Пружина быстро погнулась. Из алюминия, что ли, их отливали?

В таком положении её застал звук открываемой двери. Рита не придумала ничего лучшего, как затаиться и сделать вид, что её не существует.

Впрочем, это тот, кто вошёл, -  не существовал, не должен был существовать, иначе жизнь потеряла бы смысл.

Этот «кто-то» имел стройные женские ноги в чулках и туфлях на низком каблуке. Ниже колен вилась полоска белой ткани. Рита подумала о больнице и сморщилась.
Она ничем не больна, ей лечение не требуется. Она вжалась спиной в голубую стену, наблюдая, как женщина наклоняется и собирает разбросанные салфетки.

На женщине был белый халат. Волосы у неё были крашены в неестественный белый цвет, на лице очки в чёрной неприятно толстой оправе. Женщина приблизилась так близко к Ритиному убежищу, что на Риту повеяло запахом её духов. Пахло ландышами. Рита отцепилась от стены и выкатилась из-под кровати. Совершенно непринуждённо она улыбнулась и сказала:

- Привет.

Женщина посмотрела на неё без удивления, как будто ожидала, что в какой-то момент Рита внезапно появится из ниоткуда.

- Доброе утро, - женщина встала, оправляя халат и складывая салфетки неприятной угрожающей охапкой на тумбочку.

- Утро? – Вежливо переспросила Рита. – А мне показалось, что уже вечер.

Она готова была поклясться, что сейчас не утро, но доказательств у неё не было.
 
Женщина выразительно на неё посмотрела и ничего не сказала. Рита опять улыбнулась и села на кровати, сложив руки на коленях с голубыми стрелками.

- Надо причесаться, скоро придёт врач. – Женщина (сиделка? медсестра?) взяла расчёску, села рядом с Ритой и, взяв прядь её длинных рыжеватых волос, любовно принялась её расчесывать. У Риты в голове роилось столько вопросов, что она боялась, как бы голова не зажужжала в самый неподходящий момент.

- А потом мы почистим зубы и перестанем хулиганить, - коварно произнесла фантомная женщина-медсестра, показав Рите сломанную пружину и спрятав её в карман.

- Хорошо. – Кротко согласилась Рита.

Медсестра удивилась.

- Чудно. – Она оставила волосы Риты в покое и подошла к противоположной стене.

Нажав на невидимую панель, она открыла Рите ванную комнату. На сверкающих крючках висели белоснежные полотенца, на полочке стояли жидкое мыло во флаконе, гель для душа и шампунь в баночке с нарисованным на боку солнцем.

Риту словно жаром обдало, но она не подала виду. Выходит, Солнце тоже прошло «Зиму». И в этой комнате они были – Солнце и Психиатр. А теперь их нет. Значит, Рита тоже выберется отсюда.

Сиделка, чуть потеснив Риту, прошла в ванную и пустила воду. Закрывая за Ритой дверь, она чуть улыбнулась:

- Будь умницей.

Но только улыбка у неё была нехорошая.

Рита разделась и встала под тёплый душ. Очень аккуратно взяла шампунь, сделала вид, что читает состав. Вдруг за ней наблюдают. Солнце оставило подсказку, но на баночке не было ни букв, ни цифр, только картинка. Значит, ценность имели или баночка или шампунь. Скорее, баночка, хотя, кто его знает.

Зачем женщина расчесала ей волосы, а потом отправила мыться? Где логика? Рита улыбнулась про себя, стараясь сохранять каменное выражение лица. Она намочила волосы, открутила пробку и вылила на ладонь янтарный сгусток. Внутри сгустка шевелился паук. У Риты упало сердце, и баночка тоже упала на эмалевый поддон, растекаясь медовой лужицей.

Сгусток на Ритиной ладони утекал из её пальцев, паук медленно полз за трубу возле унитаза… Вот, значит, как вышло: теперь Данте играет на пару с Солнцем.

Рита зажмурилась и вылила шампунь на макушку.

В первую очередь она – геймер, во вторую – ей никто ничего не обещал, в-третьих, мама её всегда предупреждала, что навязчивость вредит, и пользы от неё никакой, одно унижение.

Рита склонила голову и стала намыливать волосы, размазывая янтарную кисельную жидкость нервными, убийственными движениями. Всё, собранность, жёсткость, холодность. У неё ещё есть Психиатр.

Рита вспомнила, как в «Новогодней Ночи», когда тот верзила, прежде чем водить её по холодным улицам, чтобы уморить голодом, пригласил сначала в свою берлогу.

Пока он чудил на кухне с кофе, она листала какой-то старый альбом, так, от скуки, и фото там было вклеено: сведённое гримасой лицо с колокольчиком в руке.

Рита тогда подумала, что Психиатр впервые лично ей сообщение передал, но как ни ломала голову, смысла не поняла. Так, возможно, он ей знаки внимания оказывал?

Рита сунула голову под воду, хватит намыливаться воспоминаниями. Надо рассуждать трезво и логично. Например, зачем в тумбочке лежит мыло, когда в ванной есть целый флакон этого мыла? Почему медсестра сказала, что надо почистить зубы, а пасту и щётку оставила на кровати?

Ответ был ясен, как чистое небо – сиделка хотела её обмануть.

В принципе, что с неё взять, если даже Данте её обманул? Другим сама игра велела. Да и сама Рита согласилась играть не для того ведь, чтобы найти любовь, а чтобы доказать самой себе и остальным, что она крутая девчонка. Теперь надо держаться до конца.

Рита смыла шампунь с волос, быстро воспользовалась гелем и, закрыв кран, вылезла из ванны. Только сейчас она обратила внимание на то, что в ванной висело зеркало, но на нём густой белый налёт – Рита провела по нему рукой – как свежая зубная паста. В раковине лежала щётка.

Ошеломлённая Рита взяла щётку и очистила добрую поверхность зеркала, скорее не для того, чтобы на себя посмотреться – а смешно ведь как – последний раз смотрелась на себя перед тем, как уйти в игру. Чего она в себе интересного не видела? А вот щётка и паста пригодились, непонятно для чего.
 
Впрочем, сразу стало понятно и это – из зеркала на Риту зверьком смотрела худая девица с длинными чёрными волосами. Но ведь у Риты волосы были светло – рыжие, в чём балет? Она что, танцует партию чёрного лебедя? А чёрный лебедь ничего не получил. В каком-то отдающем болью отчаянии Рита обратным концом щётки нарисовала эмблему, которая проветривала её от страхов и неуверенности.

Дверь распахнулась.

Медсестра протягивала, улыбаясь, чистую пижаму: в зелёных сердечках, пронзённых стрелами. Рита заставила себя улыбнуться. Какой всё-таки подонок этот Ви Эшор – решил напоследок поиграть чувствами. Сбежала же от него Джетфайе – вот уж кто был сумасшедший! Впрочем, это были слухи.

Рита вытерлась полотенцем. Значит, игра будет ещё и с её сердцем?

И, словно протестуя против несправедливости (какой, собственно, несправедливости? Нет такого понятия ни в одной игре!), она выдернула длинный волос, сложила из него паука и спрятала под ванной. Мазнула пальцем по зеркалу и пририсовала возле волосяного пучка сердце и стрелу.

Она не собиралась проигрывать Солнцу.

Натянув пижаму, Рита ещё раз глянула на себя в зеркало и испугалась своего взгляда: затравленный, больной, вот-вот заплачет. А не должна.

Рванула на себя дверь ванной, но не тут-то было. Дверь не поддавалась ни ласковым поворотам ручки, ни жёстким ударам ногой. Рита постучала в дверь, но ответа не получила.

Тогда она села на край ванны и удовлетворённо улыбнулась, улыбнулась открыто: если ты не можешь выйти из закрытого помещения в другую локацию, то это значит только одно: ты здесь ещё не всё сделал. И ещё: такие вещи могут происходить только в игре.

Она начала анализировать свои чувства, которые испытывала, когда совершала определённые действия.

Ага, когда она уложила волосяного паучка под ванную, в нос ей ударил слабый неприятный запах.

Встав на коленки и зажав нос одной рукой, другой Рита стала шарить под ванной, пока не вытащила грязный, заскорузлый мужской носок. От удивления она ойкнула и вытаращила глаза. Ким тоже здесь был? Она, что, последняя?

Её мысли стали путаться и, как вихрь, летели по лабиринтам извилин.

Данте, Психиатр, Ким, Солнце. Если они были здесь, то куда подевались? Что ещё за встреча с врачом?

Рита встала и приложила вонючий носок к дверной панели.

Та разъехалась, и пациентка психиатрической больницы оказалась в палате, где её ожидала улыбчивая сиделка со шприцем в руке.

***

- Ну, что скажете, Рената Викторовна? Какие прогнозы?

- Какие… Неутешительные. «Шизофрению» запретили двадцать лет назад, как самую опасную игру, созданную человечеством, все копии игры были уничтожены, её даже в «Даркнете» купить нельзя!

- Значит, осталась ещё копия. Удивительно другое: ведь за двадцать лет изменились компьютеры, появились другие девайсы, даже если Рита нашла копию игры в каком-нибудь прокате, то надо было к ней найти ещё и системник с рабочим дисководом! Ума не приложу, где эта бедная девочка всё это достала?

- Свинья везде грязи найдёт. Простите за грубое выражение. Но это не важно. Главнее понять, как ей помочь.

- А чем мы можем помочь? Она не страдает расстройством личности. Шизофрении у неё тоже нет. Скорее, слишком развитое воображение на фоне повышенной внушаемости, как и у всех игроков. Вы ведь помните, Ви Эшору психолог внушила, что он – реальный человек, а не персонаж созданной им игры. Он поверил и, осознав, что он настоящий человек, покончил с собой. И оказался нулевым пациентом. И остановить эпидемию смогли только, уничтожив игру, причину, а не симптом.

- Но…

- Я знаю, что вы хотите сказать. Что шанс есть всегда, что именно вы тот гениальный психолог, которому удастся убедить игрока, увязнувшего в болоте вымышленного мира, снова почувствовать прелесть твёрдой поверхности реальности. Но у нас нет таких возможностей. Мы больше не можем держать здесь бедную девочку. Родители её люди со скромным достатком, и вряд ли мы найдём ещё одного спонсора, чтобы оплачивать дорогие уколы поддержателя реальности.

- Но нельзя опускать руки! Ведь прогресс наметился!

- Да, мы создали иллюзию того, что её вымышленные друзья, или как выражаются подростки, «краши», прошли последний уровень игры. Но никто не знает, что должно быть дальше по сюжету. Даже Ви Эшор этого не знал. Девочка нашла знаки и поняла, что выберется отсюда. То есть, в её понимании она пройдёт последний уровень, и игра закончится. Только как мы можем придумать конец игры?

- Но ведь ходят слухи, что Джетфайе выжила.

- Не забывайте, её отец – состоятельный человек. Возможно, он смог поддерживать иллюзию прохождения уровня. А что можем мы? Нам и так Психиатр подарил салфетки с отпечатанными символами, Солнце пожертвовала дорогой коллекционный шампунь. Даже враг Риты – доктор Ким – велел вшить в свой несвежий носок сенсор. Вот только Данте – самый главный Ритин краш - подвёл.

А что дальше?

По логике событий мы должны создать нечто невообразимое – иллюзию окончания игры. И здесь мой мозг ломается! Может, у вас есть предложения? Нет? А вы говорите прогнозы…