Бернар-Анри Леви. О Раймоне Ароне

 

В качестве предисловия

Увидев статью во французском интеллектуальном  журнале «La R;gle du jeu», написанную Бернаром-Анри Леви о французском публицисте и философе Раймоне Ароне, я решила перевести её на русский язык. Идея понравилась нескольким из моих друзей. Однако, начав её переводить, я поняла, что она может представлять интерес лишь для  тех,   кто хорошо знает как творчество Раймона Арона, так и самого Бернара-Анри Леви. В этой статье так много скрытых намеков, что для обычного читателя, не знающего тонкостей отношений этих двух философов, относящихся к разным поколениям,  перевод, навряд ли, представляет большой интерес.

Именно поэтому я подумала, что было бы хорошо  поместить на этой же странице ссылку на французский канал France Culture, где можно послушать, в записи, беседы с самим Раймоном Ароном (для   тех, кто понимает французский язык). Архивы, представленные на странице France Culture, были опубликованы в 2022 и охватывают большой период деятельности философа. Однако целью этого архива было не столько сделать обзор всего  творчества Раймона Арона, сколько пробудить в слушателях   чувство сожаления, что не знали этого человека при  жизни. Кроме того, в этой  радиопередаче мы можем услышать не только голос того, кто был одновременно философом, социологом, историком  и главным редактором, но и того, кто обладал удивительной ясностью ума и великолепным красноречием.

https://www.radiofrance.fr/.../serie-nuit-raymond-aron

Предисловие

Книга Алексиса Лакруа о Раймоне Ароне  позволяет автору «Французской идеологии»(Бернару-Анри Леви) рассказать о своих отношениях с великим мыслителем политического либерализма.

Статья в журнале «La R;gle du jeu», написанная  Бернаром-Анри Леви


Книгу о Раймоне Ароне, под названием «Мыслитель будущих дней», Алексис Лакруа  начинает с нашей беседы, о которой он писал, будучи  начинающим журналистом-философом в ежедневной новостной газете «Фигаро» (Le Figaro).

В этой статье  он приписывает мне «сожаление» по поводу «несостоявшейся встречи» с великим французским мыслителем политического либерализма, ушедшего из жизни в 1983 году.

Это так, но лишь наполовину.

Книгу, посвященную Раймону Арону  «Мыслитель будущих дней», Алексис Лакруа  начинает с той самой беседы двадцатилетней давности, что мы вели с Ароном. Это был период, когда автор книги был начинающим журналистом идей в газете «Фигаро» (Le Figaro ).

А вот тот факт, что когда в  1981 году появилась моя книга «Французская идеология», в обществе разгорелась небывалой силы дискуссия. Арон объявил мою книгу лживой, недовольный образом той Франции, которую я описал. В частности,  он считал, что наличие антисемитизма в стране мною преувеличено. Не помог тогда  и Жан-Франсуа Ревель, поддержавший меня в газете L’Express, а уже позже Хорхе Семпрун в журнале Le Point. Арон не отступал. Я отвечал. И это  была  безответная полемика.

Но правда и то, что в момент возникновения «Новой философии» и выхода моей  книги  «Варварство с человеческим лицом», мы много беседовали, что оказало на меня благотворное влияние. Наши обеды в парижском бистро rue du Dragon, похожем на  вагон-ресторан, куда он обычно ходил с Манесом Шпербергом или   моим сокурсником  Высшей нормальной школы ( «ENS Ulm».) Пьером Мананом (французский политолог и академик). Были и посещения его бюро в здании  Практической школы высших исследований, по адресу  rue de Tournon, которое меня всегда поражало своим длинным и абсолютно голым столом, похожим скорее на приемную молодого патрона калифорнийского бюро по высоким технологиям, чем на бюро интеллектуала. Наши нескончаемые беседы происходили и на страницах журнала «Le Nouvel Observateur», который, по его мнению, превратился  в любимую дискуссионную  площадку  его «младшего товарища» Жана-Поля Сартра. Именно там и был сформулирован вопрос:  «почему Франция является страной, в которой предпочитают ошибаться с Сартром, вместо того, чтобы чувствовать свою правоту  с Ароном?»…

Вновь вижу его прекрасное лицо, испещренное болью и глубиной мысли, в тот момент, как он  только  начинал говорить о том, что  уже в раннем возрасте  почувствовал  отвращение к тоталитаризму.

Его хрупкий и элегантный силуэт таил в себе  душу борца,  проявляя это качество лишь в споре; он всегда был готов к тому, чтобы  расправиться с противником.

Вспоминаю его искреннюю улыбку, лишенную веселости, как будто  он заранее знал, что если и убедит своего собеседника, то лишь наполовину.

Его умеренно-грозный голос, -  одновременно звучный и низкий, его  безупречное   красноречие с  оттенком едва уловимой усталости. Я очень любил эту ароновскую скромность.

Я всегда ценил его любовь к полутонам, в отличие от Сартра и моих учителей структуралистов той эпохи; в беседе он считал необходимым опускаться на уровень, что был  ниже уровня собственных  возможностей.

Я восхищался его бескомпромиссностью, благодаря которой он рисковал  задушить блеск собственной мысли; он не требовал  от других таких качеств как  правдоискательство или требовать от них умеренности, хотя  эти качества были опорой его собственной этики.

Тогда еще крайне правые не были вхожи в коридоры власти.
Да и не было еще  этих новых крайне левых, — злобных и истеричных, накинувших на  антипарламентскую традицию  иные одежды.

Многочисленные признаки, — даже те, о которых я лишь собирался писать в той книге, предупреждали меня о грядущем разрыве наших отношений.

Я же мечтал, что философия  этого человека, в случае нашего разрыва могла бы стать лучшим оружием для её предотвращения в руках как правых республиканцев, так  и либералов вместе с левыми социал-демократами — другой опорой Республики.
Отсылая нас к образу Раймона Арона в своей блестящей книге, Алексис Лакруа не только воскрешает образ философа, но и тонко намекает на то, что и его  книга вписывается в череду книг, именуемых биографией поколений.

Описывая этого молодого  антифашиста, автор повествует о его  пребывании сначала в Кёльне, а затем в Берлине, подчеркивая, что именно этот человек осознал раньше  других связь имени Адольф Гитлер с неминуемо надвигающейся катастрофой.
Автор книги рассказывает, что Арон был  одним из первых, кто присоединился к генералу Де Голлю в Лондоне, посылая в журнале «Свободная Франция» свои статьи, в которых он методично  говорил о  неприемлемости «религии силы».

Автор показывает   — с новой ясностью, его двойственное высказывание, характеризующееся, с одной стороны, стремлением  к успокаивающей философии Эммануила Канта, а с другой, к воинственной и темной философии Карла Шмитта, который рассматривает политику как жизненно необходимое усилие в любых мировых схватках для того, чтобы распознать, кто является другом, а кто врагом..

Автор рассказывает о несокрушимой верности своего героя  западному идеалу, который был напрочь уничтожен советской идеологией, как это происходит и в наши дни в России, Китае, включая  их союзников.

А затем описан тот пронзительный момент, когда человек «18 июня  1967 года» (Де Голль)  произносит непоправимые слова об «избранном народе, уверенном в себе и властном». Тотчас, бывший сторонник «Свободной Франции» начинает понимать, что происходит   исторический поворот. Не медля, он принимается за написание книги «Де Голль, Израиль и Евреи», на страницах которой он говорит, почти шепотом, что перспектива разрушения еврейского государства его «ранит до глубины души».

Личная  полемика, с одним из крупных интеллектуалов - Жилем Делёзом, тем с кем не единожды я скрещивал словесные шпаги, не так уж и важна.

Это образ человека благородного, требовательного к собственной мыслительной жизни, а также приверженного  духу консерватизма, человека, который  знал, что отличает либеральную республику от антилиберального популизма, — и ведь именно этого Арона, описанного в книге Алексиса Лакруа, нам так не достает в сегодняшней Франции.

Перевела  с французского Элеонора Анощенко





































































































п