Кольцо Саладина, ч 4. Последнее воскресенье, 26

- Нет, не буду я есть! - я сердито смотрела на Татку.
- Ты есть не хочешь? – удивилась Татка. - А я бы умяла чего-нибудь.
- Он же нам последние деньги отдал! - я растерянно смотрела в сумку. - Сам остался ни с чем. Голодный теперь спать ляжет.  Ну, как я могу есть?
- Ему девочки не сварят? – удивилась Татка.
- Да какие девочки, он один сейчас, - расстроенно сказала я. – Только столовка... А у него остались копейки...
Я пересчитала деньги князя.
- Девять. И у меня шесть.
- У меня семь. Давай так, - сказала Татка, – в «Лабиринт», конечно, никакой не пойдём, а перехватим что-нибудь в нашей обожаемой «Диетке». А на оставшиеся деньги купим ему пожрать и отвезём. И себе тоже не утро.
- Точно, - повеселела я. - Ты гений.
Мы помчались в сторону Смоленской.

Очередь в «Диетку» была видна издалека: не у нас одних она была обожаемой. Мы пристроились в хвост и одновременно посмотрели на часы.
- До завтра успеем, - оптимистично успокоила Татка, и мы покорились судьбе. Собственно, погода была прекрасная, вечерний весенний вечер уверенно нёс нам в лица мягкий ветер, дышал весной, а нам с Таткой, как всегда, было о чём поговорить.
- Я, знаешь, чего не понимаю? Как ты очутилась на этом заднем дворе. Откуда он там? Мы же обходили дом со стороны переулка. Нет, есть там какие закоулки и кусты под стеной соседнего дома, но как ты туда вышла? Откуда?
- Я потеряла направление, - начала объяснять я. - Это правое крыло каким-то ужасно длинным оказалось. Коридор прямо во тьме терялся. Я шла-шла, потом этот мальчик в ноги кинулся. Я с ним бегала туда-сюда. В одну сторону – всё в темноте. В другую – тоже в темноте. Я обрадовалась, что хоть лестница нашлась. Правда, какая-то другая лестница, но мне, главное, было вниз, к князю.
- Меня бы насторожило, что это какая-то другая лестница, - сказала Татка.
- То есть, ты бы не пошла? – спросила я.
- Я бы, наверное, посмотрела вниз и вернулась. Пошла бы к людям, в квартиры. И попросила проводить.
- Ага, - сказала я. – Вышел бы тот амбал и так бы меня проводил.
- Тоже верно, - сказала Татка. – Даже не знаешь, что лучше в таких случаях.
- Откуда я уверена, что опять на него не нарвусь? Я, может, там ходила по кругу. Уже было лишь бы куда, но вниз. Потому что внизу - князь.
- Кой чёрт ты его выпроводила? – возмущённо сказала Татка. – Пришли вместе – и пусть рядом идёт, и караулит, и защищает. Если бы он был рядом с тобой, ты бы в такое не попала. Никогда бы вы не заблудились. А то взяла с собой кавалера и тут же выгнала. Умница.
- Ну, потому что он… - я замолчала, потому что вразумительного объяснения у меня не было. – Потому что… он как-то начал одеяло тянуть на себя и всем руководить. Я не успею рот открыть, а он уже всё решил.
- Он тебе же помогал, дурочке такой, - сказала Татка.
Я глубоко вздохнула и замолчала, сердито глядя в сторону.
- Поцелуй не можешь простить, - догадливо определила Татка. – Ведь не можешь?
Я хмуро молчала.
- Не можешь, - утвердительно сказала Татка. – Я бы тоже не простила, - заключила она воодушевлённо.
И я ещё раз вздохнула – теперь уже облегчённо.
- Нет, я бы, конечно, простила, - добавила Татка, - но только после того, как он мне сто раз поклялся бы в любви и всё досконально объяснил.
- Ты ещё хуже зануда, чем я, - заметила я.
- Да ты вообще не зануда, - сказала Татка. – Ходила с ним полночи и даже не выяснила, что за девка. Если бы это со мной было, я бы уже на второй минуте всё знала про девицу, кто, что, откуда, сколько лет и каким лаком красит ногти.
- Милка бы тоже узнала, - заметила я.
- Милка и цвет трусов бы узнала, - сказала Татка.
- Ну, это если у них что-то было, - сказала я с сомнением.
- Да ладно. Милка узнала бы цвет трусов, даже если бы у них ничего не было. Даже если бы они просто стояли в очереди за квасом. И вот это – правильная стратегия. А ты – дура недотошная.
- Если бы я была дура недотошная, я бы не была историком, - оскорблённо сказала я.
- Вот в истории ты дотошная, а в личной жизни – бестолочь, - сказала Татка. – Ты пойми: чем меньше ты будешь молчать, тем больше у тебя в душе будет подозрений. Тем хуже будут ваши отношения.
- Ревность – это пережиток! – воскликнула я. – С ним бороться надо!
- Вот, чтобы бороться, надо быть в курсе, - припечатала Татка. – А хочешь, я с ним поговорю?
- И что ты скажешь? – с подозрением спросила я.
- Ну, я по-свойски спрошу: почему вы поссорились?
- А он скажет: не твоё дело, - злорадно сказала я.
- А я тогда скажу: я её знаю дольше, чем ты.
- А он развернётся и уйдёт, - сказала я победно. – Только его и видели.
- Вот поросёнок, - покачала головой Татка. - Гордый орёл. Ладно. Это твой князь, сама с ним возись. Возвращаемся к главному. Я не очень поняла, почему коридор терялся в темноте. Мы там были сегодня. Именно справа от лестницы. Правда, на первом этаже. Ничего там не терялось во мгле. Вполне виден торец.
- Не знаю, - сказала я неуверенно. - У меня было чувство, что коридор длиннее даже нашего общежитского. Прямо какая-то магистраль, уходящая в неизвестность.
- Знаешь, что, - сказала Татка. – Давай вместе в следующий раз приедем в то же самое время. И посмотрим вместе всю эту темноту и длинноту. Что-то у меня сомнения. В твоих очумевших от влюблённости фантазиях. Найдём эту твою лестницу и посмотрим, что там за ступеньки и что там за задний проход. То есть, двор, – фыркнула она.
- Давай, - сказала я. – Согласна, надо разобраться. Только я князю слово дала.
- А вот мы сейчас жратву ему привезём и всё обговорим, - сказала Татка. – Так. С чем ещё надо разобраться?
- С Белкой, - сказала я. – Теперь уже ясно, что её фамилия не Белич. Какая-то другая, похожая. Наша Тосенька не знает. Значит – идём в школу и в адресный стол.
- Или в ЦАБ, - подхватила Татка. – В Центральное адресное бюро.
- И я вот что думаю, - сказала я. - Смотри: я отказалась от фамилии Бельченко, когда нашла подполковника Белича. Белич оказался не тот. Так может, Белка, всё-таки, на самом деле - Бельченко?
- А почему нет? Вполне может быть, - сказала Татка.
- И ещё. Помнишь, я тебе сказала: Вера Кашко и Надя Подгорецкая – это не одна девушка. И чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что это две разные девушки. И скорее всего, нет вообще никакой Веры Кашко. Это мы сами приклеили ей фамилию Кашко. Просто потому, что эта фамилия в списке была единственная ничья.
- Да, я помню, - сказала Татка. – Мы сначала думали, что это фамилия красноармейца.
- В общем, всё надо начинать сначала, - вздохнула я.
- Ну, не сначала, а с середины, - сказала Татка. – И наше счастье, что время ещё есть.
- С домом мы с тобой разберёмся, - сказала я. – В ближайшее время. Останется семья Белки и эта Вера-Надежда. Два белых пятна.
- Ещё есть третье белое пятно, - сказала Татка.
Я удивлённо посмотрела на неё.
- Твои киносъёмки. Тебе ведь не звонят.
- Ну, и хорошо, - сказала я легкомысленно. – Значит, не утвердили.
- И тебе не жалко? - удивилась Татка?
- Нет, - я покачала головой. – Совершенно не жалко. Не мой мир.
- Как не твой? Ты же с детства мечтала.
- Не с детства, а в детстве, - поправила я. – В детстве все мечтают, ничего особенного. Нет, не моя жизнь.
- А мне понравилось, - сказала Татка. – Интересно. Какое-то зазеркалье. Какая-то жизнь кипит, странная, не похожая на то, к чему привык.
- Может быть, поначалу да, любопытно, - сказала я. – Но сейчас я понимаю: мне не интересно. Мне дают какие-то слова, чтобы произносить. А мне не нравятся эти слова, - я посмотрела на Татку. – Понимаешь? Я бы совсем не так сказала. И села бы не так. И голову не так бы подняла. И кофту не ту бы надела.
- Кофта жуткая была, - согласилась Татка. – Но всё-таки, они должны были позвонить. Извиниться хотя бы. А может, там какие-то технические причины. Позвони сама?
- Нет. Не буду, - сказала я. – Если ты кому-то нужен – тебя сами будут искать.
- Ой-ой-ой, - сказала Татка. – Какие мы гордые. А я бы не выдержала, позвонила бы.
- Звони, - разрешила я. – И даже можешь там за меня сыграть. Я не против. Даже рада буду.
- Неужели совсем-совсем не хочется? – удивлённо спросила Татка. – Ни на экран? Ни на сцену?
Я покачала головой. Нет, совсем мне не хотелось ни на экран, ни на сцену. Ни в телевизиооные новости, куда так рвалась Милка. Но у меня было подозрение, что дело вовсе не во мне. Просто князь. Появился – и сделал меня другой. Всё, что было интересным – стало скучно. А то, над чем я всегда смеялась – стало важным.
- А танцы? Тебе совсем не понравилось танцевать с профессионалами?
- А какая разница? – я пожала плечами. – Там то же самое: встали сюда, руки сюда, поворот сюда. И потом… там такая близость в танго, ты как бы впускаешь в себя человека. А мне не хочется в себя никого впускать. У меня нет места для всех подряд желающих меня пообнимать. Это ещё заслужить надо, чтобы меня кто-то обнял.
- А князь, значит, заслужил, - сказала Татка.
- Князь, да, - сказала я. - Только он не заслуживал меня. Он меня просто завоевал.
- Независимая какая, - сказала Татка. – Тоже орлица гордая. Вы с князем – два сапога пара. А мне, знаешь, что не понравилось в танго. У всех мужчин там почему-то ноги очень маленькие. Только у одного твоего князя нормальные, а у остальных – какие-то игрушечные, детские.
- Это просто туфли такие, – засмеялась я. – Обувь для танцев очень мягкая. Подмётка гибкая, рантов нет – и это уменьшает ногу.
- Но у князя-то у твоего нормальные ноги. А у остальных – штаны эти широкие странные, и из-под них вдруг какая-то ма-аленькая нога выступает. И это как-то несерьёзно.
- А у князя серьёзно? – фыркнула я.
- Так на нём и штаны по-другому сидят. И нога нормальная, мужицкая. Чего ты смеёшься, я специально смотрела.
- Он просто рослый, - сказала я. – И ноги у него длинные. И шаг широкий. Он там выше всех, поэтому и смотрится по-другому.
- Он шикарно просто смотрится. Его вообще сложно испортить какими-то штанами. Такой красивый атлет… - мечтательно сказала Татка. - Не проворонь ты его уже со своими орлиными настроениями, - она толкнула меня плечом. – Ты хоть и орлица, но иногда совершенная ворона бываешь.
Я тихо каркнула и засмеялась. Радость близкой встречи так и поднимала меня над землёй.
- Пять человек до дверей, - оповестила Татка.-  Быстро очередь идёт. Я уже предвкушаю сливочное желе и яблоко в слойке. Сосиски будем брать? Я бы две порции съела.
- Я бы тоже, - согласилась я. – Но неизвестно, сколько они сейчас стоят. Мы возьмём по одной порции, а потом посмотрим, сколько у нас останется. И тогда в «Кулинарии», возьмём что-то ему, чтобы не готовить. Чтобы на сегодня хватило и на утро тоже.
- Как ты всё понимаешь, - деланно восторженно покачала головой Татка. - Тебе уже можно замуж выходить.
- Возьму и выйду, - спокойно сказала я.
Сказала спокойно, а волна так и захлестнула.
-----------------------------------------------
продолжение следует.