Игра. Глава 14. Культ времени

     Роберт, подхватив под руку Марту, ушел, оставив в душе досадное чувство потери.

     Рекомендованный способ существования устроить меня, конечно, не мог. Но, похоже, что ничего другого никто предлагать не собирался. С реальностью, которая на неопределенное время, а, может быть, навсегда, стала судьбой, приходилось мириться. По крайней мере, хотя бы делать вид, что ты заинтересованный участник этого «гениального» проекта.

     То, что я услышал от Роберта, который сделал свой выбор, свидетельствовало о защищенности системы и ее застрахованности от побегов узников. Пока не будет завершен весь этот грандиозный эксперимент по возделыванию человеческого счастья, талантов и свободе самореализации, думать о побеге наивно.

     Я ходил по коридорам, присматривался к людям и к тому, чем они занимаются, все больше убеждаясь, что человека легко приучить к новым условиям. На удивление, многим они нравились, некоторые действительно, приспосабливаясь, на что-то надеялись, что-то искали. И ведь находили!

     Каждый человек мог попробовать силы, применить свои знания в совершенно разных областях. Я поражался людям, всерьез мнящим себя учителями, писателями, режиссерами, летчиками, директорами, судьями. А однажды встретил сразу трех «президентов», которые никак не могли поделить между собой власть. Иногда это напоминало ту или другую степень сумасшествия, потому что настолько вжиться в новую социальную роль казалось абсолютно невозможным. Какие уж там могут быть роли в театре абсурда!

     Не знаю, сколько прошло времени. Я по-прежнему делил его на сон и бессонницу. Но даже в забытьи мне мерещились эти бесконечные коридоры, бесчисленные комнаты, немыслимые переходы, блаженные люди.

     Мне удалось изучить административное здание спортивного комплекса достаточно хорошо, в частности, где расположены столовая, парикмахерская, несколько ночлежек, туалеты и другие места общего пользования. Периодически бывал в бане и каждый раз вспоминал Ирину Сергеевну с ее несчастной спутницей.

     Надо сказать, что «сфера бытового обслуживания» в комплексе не блистала разнообразием. Пленникам – так я про себя называл его обитателей – предоставлялся минимум необходимых услуг. Работали в помещениях бытового назначения разные по складу характера и поведению люди, но все они достаточно аккуратно выполняли свои обязанности. Некоторые даже незримым образом «вырастали» в штатных служащих, охранников. Эти превращения сопровождались сменой одежды, установлением жалования и получением средств усмирения: резиновых дубинок, наручников, висящих на поясе, огнестрельного оружия. В своем большинстве это были скрытные немногословные люди, преследовавшие свои интересы.

     Везде царил культ времени. Страх утратить его меру был очевиден.

     Я очень скоро уяснил, чем экономнее расходовать время, тем уважительнее начинают к тебе относиться. Поощрялось потребление пищи между делом и впопыхах. В принципе, смаковать капустную баланду большого желания не было, поэтому на посещение столовой уходило не больше пяти-семи минут. Мне даже вернули часы, обмененные когда-то в вонючем подвале на кислородную подушку. Теперь отдаленно становился понятным смысл «сексуального» меню в ресторане спортивного комплекса, где я завтракал в самые первые часы затянувшейся «экскурсии».

     Постепенно я убеждался, что почти все пленники, оказываясь в соответствующих обстоятельствах, осваивали какое-нибудь конкретное дело. Было это их выбором или результатом воздействия извне, продуктом чужой воли, угадать сложно: по новому месту жительства люди предпочитали много не болтать. Они как бы настраивались на определенную социальную роль, начинали служить понятной только им идее, реализовывать пункты большого плана или разделы замысловатой программы. И чем быстрее шло вживание в образ, тем заметнее становилось различие между занимающимся каким-либо трудом «профессионалом» и желторотым новичком. Кстати, не все из новичков проходили через зловонный подвал. Тот подвал, насколько я понял, был испытанием на прочность и одновременно местом усмирения гордыни для сравнительно небольшой части пленников. Попавшие в него люди могли как сломаться, так и проявить определенные бойцовские качества, стремление выбраться из трясины безволия.

     – Это была самая первая ступенька на пути к вашей мечте, – загадочно заметил как-то фотограф, тот самый, которого я впервые увидел на свадьбе у Роберта и Марты.

     Он частенько наведывался в фотосалон, который я облюбовал как место для ночлега, хотя в здании были специальные спальные комнаты с двухъярусными кроватями.

     Фотограф же подтвердил мои предположения о том, что выбраться через стадион в город невозможно, главным образом потому, что он заминирован и охраняется автоматчиками. Спортивный комплекс имел самостоятельную закрытую систему жизнеобеспечения, максимально изолированную от внешнего мира. В нем было все для задуманного эксперимента, рассчитанного на срок до десяти лет.

     – Что же будет потом? – изумленно спросил я.
 
     – Потом... ну... потом... суп с котом!.. – по-дурацки кривляясь, заявил фотограф. Он мелкой россыпью надрывно засмеялся, снял с лысеющей сухой головы берет, приподняв его за петлю в центре и посерьезнел. – Потом, добившись успеха, сильные люди выйдут из проекта. Они принесут колоссальную пользу обществу. О них заговорит весь мир. И никто не вспомнит лишь о слабых безвольных людях, кто лишился рассудка, задавлен толпой, задушен соплеменниками в порыве страсти или застреленных... случайно... если они нарушат общественный порядок!..

     Серое лицо фотографа сильно сморщилось. Из мутноватых глаз брызнули слезы.

     – Это что, ваши фантазии? – допытывался я. – Это вы предполагаете или уверены, что именно так все и будет?

     – Я знаю это! Да, я уверен! – давясь слезами, восклицал фотограф. – Иначе и не может быть, ведь программа долгосрочная. Чего только здесь не произойдет! Люди раскроются полностью. Конечно, для этого нужен определенный срок... адаптация… Нужно, чтобы человек нашел себе дело по душе. Не сразу душа, тело и разум обретают равновесие. Может пройти много драгоценного времени, пока человек осознает, на что он способен, – он успокаивался и приходил в себя. – Вот вы... Кто вы? Вы до сих пор никто! Вы никто! Что вы сделали? Ни-че-го! Какая у вас программа? Ну, план ваш, самореализации? Ни-ка-кой! Вы ноль, пустое место!
 
     – Что вам-то, лично вам, за дело до моих планов? – огрызался я на агрессию старика и взбешенный уходил от него.

     Старик никогда не спал со мной в фотосалоне, но, как фотограф, считал его своим. Хотя он не появлялся здесь регулярно, а иногда загадочно исчезал на несколько суток. Это меня всегда тянуло сюда возвратиться, как только усталость валила с ног. Свободное ото сна время до сих пор проходило в поисках пути спасения – и физического, и духовного. Главное, что надежда не умерла. Я по-прежнему фанатично верил: раз придуман вход, есть и выход. Отовсюду должен быть выход!