Праздник

Праздник.

В детстве родители Игоря кроме официальных советских праздников отмечали ещё и еврейскую пасху. Готовились к пасхе заранее – они с мамой за несколько дней до первого дня пасхи очень рано вставали и ехали в московскую синагогу на улице Архипова за мацой. Там надо было отстоять длиннющую очередь в 2-3 часа. Мацу продавали в огромном подвальном помещении под синагогой, где прямо тут же её и выпекали на длинных мрачных печах и взвешивали в принесённых с собой наволочках. Иногда удивлённые прохожие тоже пристраивались в очередь, но узнав что там дают мацу, отскакивали как ошпаренные. Когда Игорь стал постарше и уже учился в институте к пасхе прибавились ещё и «Пурим» и «Симхат тора» (праздник весёлой торы), на которые он со своими приятелями евреями ездил к синагоге. Пурим отмечали сначала на улице, возле синагоги, а потом устраивали небольшие представления с участием хороших актёров на частных квартирах (даже знаменитый в те годы комедийный актёр Савелий Крамаров участвовал в этих спектаклях).
В один из таких праздников Игорю предложили поучаствовать в спектакле в качестве актёра. На репетициях он себя отлично проявил и ему предложили играть одну из главных ролей. Спектакль был на тему освобождения евреев из персидского плена с намёками на советскую действительность и Игорю хорошо удавалось копировать типичный говор тогдашнего советского генерального секретаря Брежнева – остальные участники спектакля просто покатывались со смеху. Игорь сам себе удивлялся – откуда только у него такой талант взялся, знал бы он тогда, чем это всё ему обернётся. В день Пурима представление состоялось в одной квартире в центре Москвы, куда набилось невероятное количество зрителей. В самый разгар спектакля раздался резкий стук в дверь и на пороге появились милиционеры. Они объявили, что реагируют на жалобу соседей, недовольных таким сборищем народа.  Всех зрителей и актеров посадили в грузовые фургоны и отвезли в районное отделение милиции на проверку документов. Была уже поздняя ночь, когда очередь дошла до Игоря. После обычных формальностей следователь сказал Игорю, что если он выдаст имена зачинщиков этого незаконного сборища, то его отпустят на все четыре стороны без всякого наказания. Игорь ответил, что это был самый обычный любительский спектакль и никаких зачинщиков там не было. Следователь на это возразил с угрозами в голосе:
- «У нас есть показания других участников, что это именно вы насмехались над высшим руководством страны и позволили себе публично выражать антисоветские призывы, а это уже попахивает уголовщиной.»
Перепуганный насмерть Игорь пытался как-то оправдаться и в итоге согласился всё подробно написать в объяснительной записке. К великому облегчению Игоря, следователь, прочитав записку, взял с него подписку о невыезде и отпустил домой.
Прошло почти два месяца, за которые Игорь уже и думать забыл об этом неприятном инциденте, как ему вдруг пришла повестка из Московского городского суда с приглашением явиться на заседание суда в качестве свидетеля. Когда он вошёл в зал, то увидел на скамье подсудимых понуро сидящих своих хороших знакомых по спектаклю. Когда Игоря вызвали на дачу показаний, прокурор зачитал его объяснительную записку и неожиданно потребовал перевести Игоря из свидетелей в обвиняемые. У Игоря не было даже адвоката для его защиты, но строгого судью это нисколько не смутило и Игорь к своему ужасу оказался на скамье подсудимых. Дальше он всё припоминал как в тумане – заседание суда быстро подошло к концу и, несмотря на все хорошо аргументированные возражения адвокатов других обвиняемых, на которые судья не обращал никакого внимания, их всех приговорили к четырём годам лагерей за антисоветскую агитацию. Последними устрашающими словами судьи было: «Приговор окончательный и обжалованию не подлежит». Прямо из зала их всех вывели в «воронок» и повезли в Бутырку, где разместили по разным битком набитым камерам. Для Игоря начались долгие дни ожидания пересылки в лагерь.
В дурно пахнущей «парашей» камере находились в большинстве такие же как и он молодые парни и единственным развлечением для них была игра в «коня» - так называлась отправка любовных записок, которые привязывались к длинным выдернутым из матрасов ниткам и спускались через форточку в нижний женский этаж. У Игоря вскоре тоже завязалась довольно увлекательная переписка с одной девицей, Машей, которая писала ему длинные признания в любви красивым почерком и практически без ошибок. Забрали её, продавщицу валютного магазина «Берёзка», за недостачу товаров при проверке.  Он написал ей, что попал в тюрьму из-за праздника, на что она посоветовала ему не унывать и обещала устроить ему настоящий праздник после освобождения, довольно мастерски и с большой выдумкой описывая, что именно они будут делать в постели. Через пару долгих месяцев Игоря внезапно вызвали с вещами, посадили в товарный вагон и он оказался в исправительно-трудовом лагере под Оренбургом. Выяснилось, что по сравнению с лагерем, жизнь в Бутырке была настоящим праздником – в промёрзшем насквозь бараке сидели урки, которые по любому поводу издевались над Игорем и отобрали у него всю мало-мальски пригодную для зимы одежду. Работать выгоняли на стройку с раннего утра до позднего вечера и при этом кормили заключённых одной тепловатой бурдой, непонятно из чего приготовленной. Правда Игорь вскоре сдружился с одним вором в законе, тоже евреем из Москвы по кличке «Рубик», сидящим уже третий срок, который взял его под свою опеку и жить стало полегче – хотя бы редкие родительские посылки перестали отнимать.
Однообразные, ничем не примечательные дни отсидки, которые радовала только частая переписка с верной Машей, тянулись как вечность, а когда всё же наступило окончание срока, то Игорю сказали, что он может быть теперь прописан только за 101 километр от Москвы. Правда оказалось, что за время его отсидки в стране произошли кое-какие перемены и евреям разрешался теперь выезд на постоянное место жительство за рубеж. Прописавшись в далёкой деревне у какой-то бабки он сразу же подал на выезд из ненавистной ему страны, а жил наездами в Москве, где ему удалось таки разыскать Машу, которая довольно давно освободилась и с удовольствием его приняла в свою комнатку в коммуналке. Она оказалась приятной, милой девушкой и уехала вместе с ним в Америку, успев по дороге родить ему сына. Жизнь на новой родине оказалась для них очень успешной – они вдвоём развили преуспевающий бизнес, но к еврейским праздникам Игорь теперь относился очень осторожно опасаясь, что ему они приносят одни несчастья.