Период дожития

Период дожития.

Пронзительный звонок старого механического будильника вырвал Василия из беспокойного сна. В комнате где он спал было гулко, сыро и холодно.
В забитое садовой пленкой разбитое окно барабанил дождь. Резкие порывы студеного, октябрьского ветра звучными выстрелами выгибали пленку внутрь комнаты. Было еще темно.

Василий на ощупь нашарил спички и огарок свечи, с вечера оставленный им на полу у изголовья кровати. Огонек свечи, разгораясь, осветил убожество и запустение некогда уютной детской.

Видела бы этот разгром его Надюха... Хотя нет! Не видела, - да и к лучшему!...

Василий с трудом встал, переоделся в самое лучшее из имевшегося у него скромного гардероба, и налил в кружку из термоса уже чуть теплого вчерашнего чая.

Он ждал Петруху. Тот собирался в райцентр по каким - то своим делам и Василий упросил захватить его с собой.

У него тоже было дело. В социальном фонде.

Неделю назад он так же ездил туда. С замиранием сердца ожидал своей очереди, гадая какую сумму предстоящей пенсии ему озвучат. Но оплывшая жиром, неприятная женщина с кричаще высокой прической, напоминающей башню, огорошила:
- А у вас, дедуля, для пенсии недостаточно стажа и пенсионных баллов!
- Это как же так? Я же все справки, которые мне сказали, собрал! И из архива, и из военкомата...
- Не знаю! Но баллов не хватает. И стажа!...
- Да я же всю свою жизнь работал! Как так может быть!
- Может работодатель не отчислял, надо было, дед, следить за своими отчислениями!
- Так я же простой тракторист! Всю жизнь на тракторе в поле! Что я вам могу проследить?! Мое дело было - землю пахать! Сеять да урожай убирать!

Василий, все более распалясь незаметно для себя переходил на повышенный тон. Тетка, словно обрадовавшись наметившемуся скандалу, перехватила инициативу и перешла на визгливые частоты:
- Как так можно не интересоваться своей будущей пенсией!
- Так как я мог узнать, отчисляют мне что то или не отчисляют? Это вы должны были делать! Как государственная контора! Проверять работодателей, а которые не отчисляют, - наказывать! Зачем вы тогда тут нужны? Зачем вообще нужны все эти ваши бухгалтера, если они ни черта не делают? Бумаги перекладывать?
- Пенсии начислять и выплачивать...
- Так начисляй! И плати! Я всю свою жизнь горбатился!
- В документах это не отражено!... После записи о работе в сельхозартели, дедуля, ты не работал!
- Как это не работал? А...
- А так! Нет записей! И отчислений с зарплаты не было! Иди теперь к тому, на кого работал, и пусть он тебе пенсию платит! А социальный фонд - не благотворительная организация!

Мадам, видимо считая что этим все сказано, швырнула в лицо Василию папку с его бумагами.

Странно, но именно после этого он успокоился. Видимо приняв сердцем, что все равно он НИЧЕГО уже не сможет исправить. И только бес противоречия еще толкал его высказывать новые аргументы:
- На новых территориях выплачиваете пенсии людям, которые ни дня на это государство не работали! И платите им начиная со старого, еще советского возраста выхода на пенсию! А нас, значит, заставляете подыхать с голоду!...
- Ты еще скажи, что и пенсионный возраст подняли только для того, чтобы кормить присоединенные территории!...
- Это не я, это ты сама сказала...
Мадам, видно только сейчас поняв, что именно она в запале заявила,замолчала. Василий, в сердцах завершая оборванную репликой тетки мысль, продолжал:
- Что же так несправедливо - то? Ведь я всю жизнь, всю свою жизнь работал!...

Обрадовавшись тем, что ее слова, видимо остались без внимания, сотрудница фонда постаралась смягчить впечатление:
- Дедуля, это не мы! Это такой закон! Мы то что можем сделать?
- А мне теперь как жить? На что?
- Ну, наверно у тебя дети есть... Пусть они теперь тебя кормят... Ведь для чего - то вы с женой рожали и кормили их. Так что теперь они обязаны о тебе заботиться...
- Да где они...

Дама обрадовалась:
- А это не важно! Иди в полицию и пиши заявление. Так мол и так, требую разыскать и назначить опеку... Там знают, что и как писать нужно...

Василий, словно побитая собака, подобрал папку с документами и молча пошел к выходу. В высокие стекла окон, вставленных в новенькие пластиковые рамы, не переставая стучал холодный осенний дождь.

Всю дорогу до своей деревни он, сидя на заднем сидении соседских жигулей, угрюмо молчал.


Надюха не дожила до его шестидесятилетнего юбилея каких - то пару месяцев. Так что справляли его день рождения они вдвоем с соседом. Вот этим владельцем жигулей. Бутылкой водки и под скромную холостяцкую закуску.

После смерти жены его жизнь стремительно покатилась в тартарары. Словно не стало у него Ангела - хранителя. Словно удача совершенно повернулась к Василию седалищем...

Фермер, на которого он работал, - бывший главный агроном, объявил о полном прекращении своей деятельности и, распродав технику и поля, уехал жить на юга.

Василий сунулся было на биржу труда и ему даже назначили смешное пособие в полторы тысячи, которые почти полностью уходили на оплату проезда до райцентра... Так ведь никто не виноват, что районное автотранспортное предприятие разорилось еще лет пятнадцать тому, и в их деревушку не ходил ни один автобус.

Молодежь, естественно, не имея в селе работы с сколько нибудь приличной зарплатой, ни просто возможности выбираться из села, - старались устроиться в городе. И порицать их за это Василий даже не собирался.

Естественно, он был рад, когда его дочь, Оленька, сумела устроиться в областном городе продавщицей. Но, не имея своего угла, мыкалась по съемным. А после смерти Надюхи, на поминках, заявила, что собирается покорять столицу...

С тех пор ни слуху... Да была бы жива и здорова!...


Хорошо, старый однокашник, с которым вместе учились на трактористов широченного профиля в районном училище, подсказал выход. Дал телефон начальника охраны объекта столичного чопа. Тот согласился взять Василия на работу, не смотря на отсутствие лицензии.

Им выгодно было принимать таких как Василий. Они нигде не числились, а значит и налоги за них платить было не нужно. Охраняли здание на окраине Москвы. Зарплата, естественно, была мизерная.
 
Едва на еду хватало.

Василий интересовался получением удостоверения охранника. Но за него было нужно выложить немыслимые деньги. Мало того, - требовались медицинские справки. А потом - ежегодные поборы за так называемый "экзамен" - повторные проверки, и все те же справки...
Домой он ездил один раз в год. Прибраться на могилке... Больше его тут ничего не держало.

Приехав в первый раз Василий застал разбитые окна, вывернутую с петель входную дверь, переломанную мебель. Сосед заявил, что видел у дома два черных джипа с московскими номерами...
Видно, Оленьку искали...

А этим летом работа Василия закончилась. Здание продали и начальник объявил, что больше у него объектов нет. Да и на пенсию Василий собрался. Рассчитывал, что пока справки соберет, как раз день рождения и наступит.

А с пенсией можно будет попробовать устроиться в дом престарелых... На что ему еще остается надеяться?...

По обочине дороги летели скелеты облетевших берез и осин, уже готовых к приходу зимы. Ждущих трескучих морозов и долгих метелей.
Зимы, что страшила Василия своей неизбежностью. Он прекрасно понимал, что не переживет ее в своем разоренном доме. Не доживет до "зеленой травки", как бывало говорил когда - то экономист их колхоза, - Василий Сергеевич.
- Главное, тезка, это дожить до зеленой травки...
Говорил он ему, еще совсем зеленому пацану.
- Доживем?...
- Доживем!...
С уверенностью отвечал он тогда.

Сколько лет прошло! И вот сейчас он уверен, что больше никогда не увидит той изумрудной зелени, что часто злила его в огороде...

Тоска наваливалась с каждой секундой все сильней и сильней. И вот уже нет у Василия ни злобы на ту бабу, что орала на него сегодня, ни обиды на страну, что забрав все его силы, перемолов в жерновах налогов и кем - то придуманных для себя любимого законов все его здоровье, - выплюнула его теперь умирать...

Осталась только тоска.

Всю эту неделю он ни о чем другом думать не мог. Воспаленный безнадежными перспективами мозг искал хоть какой - то выход из создавшегося тупика.

И вот вчера утром, он, как ему показалось, нашел решение. Именно за этим он и ехал сегодня.

По непроницаемой черноте садовой пленки полоснуло светом фар подъехавшей машины. Василий, не допив остатки остывшего чая, резко вскочил, схватил лежавшую на полу сумку и выскочил во двор.

Помещение фонда, как и в прошлый его приезд, было заполнено народом. Василий терпеливо ждал своей очереди, слушая знакомый визгливый голос. Вначале Василию показалось, что сотрудница искренне сочувствует людям. Но чем ближе подходила его очередь, тем он все больше убеждался, что в голосе звучит не сочувствие, а злоба и радость.

Радость, как казалось Василию, за то, что сама она не будет вот так стоять, с трепетом ожидая своей участи. А злоба, - злоба на всех их, тупых людишек, что своими ожиданиями заставляют ее, бедную, безоглядно тратить все свои нервы, силы и время...

Так что, подойдя к стойке, Василий отбросил остатки жалости.

- Что, дедуля, нашел недостающие баллы?
- Нашел, милая! Нашел!...

Василий опустил тяжело звякнувшую о кафельный пол сумку, с трудом нагнувшись расстегнул и достал остро отточенный топорик.

Распрямившись, коротко замахнулся. Но, заметив сверкнувшее лезвие занесенного над ее головой топора, женщина завизжала и попыталась оттолкнуть его руками.
Узость расстояния между стойкой и стеной сзади не позволяли ей увернуться и острое лезвие почти отрубило правую руку и рассекло плечо левой.

- И!...

Визг ввинчивался Василию в мозг. Кровь, веером брызнувшая из ран на лицо Василия, жгла. Словно раскаленные угли приложили к коже.

Боясь, что он уже не сможет доделать задуманное, Василий изо всех сил замахнулся второй раз и опустил топор в высокую прическу. Визг мгновенно прекратился. Труп, с торчащей из головы рукояткой топора, стал медленно заваливаться к забрызганной кровью стене...

Василий, пытаясь успокоить бешено колотившееся сердце опустился на пол.

Прижавшись мокрой от пота спиной к холодной стойке он спокойно смотрел на суету убегавших из помещения перепуганных людей, на бестолково суетящегося охранника - пенсионера. Спокойно ждал, когда за ним приедут полицейские и отвезут в теплую тюрьму.

Где его обязательно, - раньше или позже, но обязательно покормят...

Сколько ему дадут за убийство? Минимум лет восемь... А это, в его положении, - до конца его жизни.

Воспаленный мозг все таки нашел способ заставить государство заботиться о нем, о Василии...

За огромными, теплыми окнами начинала свой бешеный танец первая в эту зиму метель, засыпая белым саваном снега всю Россию.

Василий, сам не замечая того, тихонько шептал:
- Дожить до зеленой травки... Дожить...