Алдан! Река Алдан

Середина ноября. Утро дышало морозной свежестью. Зимняя тайга пробуждалась под хруст снега, сминаемого валенками.

Бойка, нетерпеливо поскуливая, вилась у ног. Последние приготовления, последние глотки обжигающего лесного чая с брусникой, чьи алые ягоды щедро прятались под деревьями и вывороченными корнями, даже когда снег к концу декабря наметал сугробы выше пояса.

Это был третий, заключительный этап моего пути – от зимовья на ключе Могильном до реки Алдан, к устью Инаглии. Что ждет меня там? Зачем я иду туда, куда летом не мог добраться, раз за разом терпя неудачу?

Оглядываюсь, проверяя, не оставил ли после себя беспорядка. Не знаю, вернусь ли я сюда, или судьба уведет меня другой дорогой. Впереди – около пятнадцати километров по старой геологической дороге. Лишь гусеничный след вездехода будет мне верным проводником. Бойка бежит следом, то и дело проваливаясь в снег по самую грудь.

Две ночевки и почти шестьдесят километров остались позади. Еще рывок – и я увижу то, что манило меня все эти годы. Может, тогда затихнет червь сомнений, глодавший мой разум?

Добрая половина пути пройдена. Вон они – бескрайние поляно-болота, рассеченные глубокими, в метр, рвами. Когда-то, в далекие послевоенные годы, здесь проводили мелиорацию. Осушенные земли засевали рожью или использовали под сенокос. Об этом рассказывал мой дед, бывший председатель совхоза «Ударник» в Алдане.

Ржавые остовы плуга и пресса для сена до сих пор покоятся там. Недалеко отсюда – эвенкийское поселение Тобук. Возможно, это остатки их былого хозяйства, хотя на оленьи пастбища это не похоже.

Как ни странно, снега на болотах оказалось немного, всего сантиметров двадцать. Идти стало легче. Невероятная разница! Один километр – и мы из заснеженной тайги попадаем в другой мир, где снег лишь слегка припорошил землю, словно в южных краях, где зима только начинает вступать в свои права.

Пора подкрепиться, вскипятить чайку и перекусить бутербродом. Нахожу поваленное дерево в небольшой посадке. Оно послужит мне и стулом, и столом.

Ощутив свободу, Бойка носится из стороны в сторону, но что она может найти в этих бескрайних болотах, где даже жижа не везде промерзла?

Небольшой костер лижет языками походный котелок, в котором уже закипает вода. В газете завернута цейлонская заварка.

– Брусничник здесь не найти, это не лес, а вот клюква… Можно поискать, хотя шансов немного. Пойду, гляну, вдруг повезет.

Осторожно убираю снег с кочек варежками. И удача улыбается мне: нахожу несколько замерзших ягод. Они придадут чаю неповторимый аромат и вкус.

Вдалеке раздается лай. Он приближается. Вскоре на опушку болота выбегают два зверя. Тот, что поменьше, крутится вокруг другого. Это Бойка. А вот и второй – сокжой, олень. Он пятится, низко опустив голову с небольшими рожками в сторону собаки, приняв ее, вероятно, за волка.

В горячке перезаряжаю ружье. Они не видят меня, но постепенно приближаются. Вскоре эта странная парочка оказывается на расстоянии выстрела. Кладу ружье на лесину, на которой сижу, и думаю:

– А зачем мне олень? Что я буду с ним делать в этой глуши? Просто выстрелить? Сюда ведь не добраться никаким транспортом. Пусть живет!

Перезаряжаю ружье дробью, поднимаюсь и стреляю в воздух. Бойка немного опешила, развернувшись ко мне, а сокжой, воспользовавшись замешательством, рванул прочь.

Пританцовывая и повизгивая, сука смотрит на меня с заискивающими глазами:

– Что, хозяин, промахнулся? Я ведь тебе его на блюдечке поднесла!

– Да нет, Бойка, нам этот олень ни к чему. Не вытащить нам его отсюда, да и время только потеряем. А за доставку спасибо!

Треплю собаку по голове.

Оказалось, я был не первым, кто побывал в этих краях. И сюда добралась человеческая нога.

Мы идем дальше, через мелкие перелески и марь. Там, впереди, километра через два, виднеется сплошная стена леса. Это и есть цель нашего похода.

С правой стороны, в устье Инаглии, стоит старая, срубленная избушка. Похоже, здесь давно не было хозяев. Изба обветшала, но вполне пригодна для ночлега.

Сегодняшним ужином должны стать добытые мной на марях куропатки. Ножки, головки и внутренности – собаке, а остальное – мне.

– Ха-ха! Как в басне Крылова про вершки и корешки!..

– Ну, здравствуй, Алдан, вот я и пришел!

Берег к реке обрывисто спускался. Галька и отшлифованные тысячелетиями валуны виднелись повсюду. Как ни старался мороз, сковать реку ледяными оковами он пока не смог. Течение в верховьях реки быстрое.

На реке Алдан мне приходилось бывать и зимой, и летом, но это было за сотню километров ниже по течению, в городе Томмоте. Как-то дядя Лёня рассказывал, что в верховьях и летом встречаются ледники, словно грибные шляпки.

– Летом! В конце июня! Лед! Сказки! – думал я тогда.

А ведь он был прав. Сколько лет прошло, а ничего не изменилось. Дальше, в верховьях реки, живут эвенки, здесь их земля. Сегодня въезд на их территорию возможен только по специальному разрешению.

До кромки льда местами было метров десять, но и отсюда было видно, что вода в реке чиста, как слеза…

В эту пору светало поздно, около восьми часов утра, а темнело рано – около пяти часов вечера. Таким образом, добрались мы с Бойкой до устья реки Инаглий в два часа. Значит, до темноты у нас еще есть около трех часов.

Осматриваюсь. Изба в довольно приличном состоянии. Даже сухие дрова сложены с обратной стороны сруба. Старые свечи, соль, спички, чайник, котелок, топор – все на месте. Похоже, хозяева, уходя, позаботились обо всем, не собираясь покидать это место надолго.

Все готово к ночевке. Правда, печь сначала немного попыхтела дымом, но вскоре это прошло, по мере прогревания. Закидываю пару хороших поленьев в буржуйку и ухожу к реке, оставив дверь приоткрытой.

– Пусть проветрится.

В рюкзаке нахожу старый кусок лески с поплавком и крючком. Грузило тоже оказалось на месте, еще после летней рыбалки. Как оно там осталось, ума не приложу. Но сейчас это мне только на руку.

Осенью обычно хариус скатывается с маленьких рек, есть возможность попытать счастья рядом с устьем реки Инаглий. А в качестве приманки можно поискать личинку короеда под корой сухостоя. Удилищем послужит молодая лиственница, тем более, что я уже присмотрел подходящую.

Мы с собакой на берегу пробуем рыбачить. Поплавок медленно сплавляется по течению. Прохожу метров пять-семь вниз. Возвращаюсь и забрасываю снова, на метр дальше. Взгляд прикован к поплавку. И вот он исчезает под водой. Резко подсекаю и чувствую, как дергается рыбешка, пытаясь скрыться в глубине. Но нет! Меня не проведешь! И… вот уже небольшой харюзок прыгает между камней…

Сереет. Солнце вот-вот скроется за горизонтом. И только малиновый закат отражается в еще не скованной льдом воде. Сижу на валуне, любуясь этой красотой. Рядом со мной лежат пойманные харюзы на кукане. Пусть замерзают, их я возьму домой. Бойка сидит рядом. Треплю ей ласково холку:

– Ну, как, подружка? Завтра двинем домой?

Собака смотрит на закат, как и хозяин, вот только думает о чем-то своем. Кончик ее хвоста дергается из стороны в сторону. Бойка резко оборачивается, глядя на меня, и, словно в знак согласия, кивает.

– Ладно, пойдем, нам еще жаркое готовить!

Молодые куропатки приготовились быстро. Филе и пара картофелин на плите – и жаркое готово. В избе стоит такой запах, что Бойка аж «разнервничалась». Лапки и потрошки, что она получила раньше, похоже, давно переварились, и теперь от этого аромата в ее желудке урчало не меньше, чем в моем!

Пришлось поделиться. Не оставлять же ее голодной!

Передо мной на столике лежит маркшейдерская карта района. Она всегда со мной. Сейчас мне нужно решить самое важное – мой обратный путь! Каким он будет? Как и сюда? Длинным, но проверенным? Или…

Второй вариант – выйти к поселению Тобук, которое находится примерно в сорока километрах по берегу реки Алдан, а оттуда через поселок Куранах в город Алдан на автобусе. Но это еще восемьдесят километров. Да и ходит автобус один раз в день. Опоздал – жди следующего дня. А если я попаду в Тобук ночью – где ночевать? Нет, не годится!

Третий путь – короткий, около пятидесяти километров, но опасный. Может, из короткого он превратится в очень длинный, с ночевкой в неизвестности. Между Инаглией и Селигдаром на сопке геологи разрабатывали апатиты. Но чтобы попасть туда, нужно пересечь водораздел реки Тобук. Хотя рекой я бы ее и не назвал, скорее большим ручьем. Если я доберусь до геологов – дальше дорога накатанная. И через старый известковый карьер можно выйти к драге, ну а оттуда на автобусе до самого дома.

Опасность в том, что, если я пройду мимо геологов километрах в двух выше или ниже… Придется ночевать неизвестно где. Чего мне совсем не хотелось бы.

Печь раскочегарилась так, что гудит. Спать будет хорошо, а то мороз к ночи усиливается. Карта лежит передо мной. Куда? Никак не могу решить. Спрашиваю свою помощницу:

– Ну что, Бойка, куда? Будем рисковать?

Собака виляет хвостом и тихо повизгивает, словно хочет сказать:

– Давай рискнем!

– Вот и отлично, решено! – говорю я, сворачивая карту.

Тушу свечу. Сытые и довольные, мы засыпаем. Я – на нарах, собака – возле двери…

Стою на берегу реки. Через час-полтора выдвигаемся. Но сейчас я стою и думаю:

– Вот оно! Сколько лет стремился, и вот, не успев встретиться, должен уже прощаться!

Глядя на эту мощь, душа разворачивается от гордости! Невозможно описать чувство, когда видишь такое!

И сейчас фотографии будоражат душу, переполняя сердце воспоминаниями об этих местах. Может быть, мне уже не придется побывать там, но я знаю:

– Я был там, и этого у меня уже не отнять!
Доедаем остатки жаркого, делим "по-братски" пополам. На костре, как верный друг, закипает чайник, и я, по привычке, щедро запариваю заварку с терпкими листьями брусничника. Китайский термос терпеливо ждёт своей очереди – путь неблизкий, а горячий чай, как ласковое слово, всегда согреет душу.

В последний раз окидываю взглядом родные дали – прощай, Алдан! Прощай, река Алдан, что колыбелью качала мои мечты!

Зову Бойку:

– Бойка, вперёд! – Машу рукой, и, не оглядываясь, ступаю в свои же следы…

Впереди, по самым скромным подсчётам, пять-семь километров. Лыжня чуть подёрнулась морозцем, сегодня с утра – двадцать пять, как "сказал" термометр, примостившийся на стене избы. Лёгкая изморозь, словно пудра, припорошила кустарники. Если так и дальше пойдёт, недели через две Алдан уснёт под ледяным панцирем.

Вглядываюсь в противоположный берег Инаглий. Река скована льдом, но местами ещё видны тёмные проталины. А вот на каменных осыпях уже красуются ледяные наросты – верный знак, река здесь уже схвачена стужей.

Пройден ещё километр, и впереди открывается распадок. Если верить старой карте, нам туда. Здесь водораздел ключа Глухого, по нему и будем взбираться к верховьям. Перевалим сопку, и тропа выведет к вершине Тобука. И тут главное не сбиться с пути – от верховья нужно уйти градусов на пять влево. И, как говорится, "У той горы, где синяя прохлада", нас ждёт "кофе и какава с чаем"! Иными словами, нам нужно выйти к геологам.

Переходим реку. Идти стало ощутимо тяжелее, так будет, пока не начнём подъём. Знаю, этот подъём выпьет из нас немало сил. Наверху отдохнём, а пока Бойка послушно ступает за мной, след в след, по лыжне…

Долина ключа Глухого осталась позади, а значит, позади и один из самых опасных участков пути. Двигаясь вдоль ключа, всегда есть риск провалиться под лёд. Слава богу, всё обошлось без приключений. Множество следов птиц и зверей попадается на пути. Мелкий кустарник словно исписан узорными следами куропаток, и мне удалось подстрелить трёх птиц…

Двигаться по целине – нелёгкая задача, то и дело на пути возникают непролазные чащобы, россыпи курумника. Да и сами подъёмы тянутся бесконечной лентой – пять, семь километров, а верхняя часть плато – от четырёх до пяти, и сразу за ней – спуск.

Хоть и было тяжко, даже спина взмокла от напряжения, но на первый подъём мы с Бойкой взошли довольно шустро. Благо снег ещё неглубокий, хотя временами приходилось снимать лыжи и идти пешком.

На вершине сопки устроили небольшой привал с костром и чаепитием. Бойка получила от меня заслуженную награду – потрошки и ножки от куропаток.

Набравшись сил, засыпаю костёр снегом – привычка, что въелась в кровь! Мы продолжаем свой путь. В верхней части сопки всё больше открытых мест. Снег, наметённый ветром, здесь плотнее, и лыжи сами несут вперёд. На одном из деревьев Бойка заприметила белку. Без особых усилий мне удалось её добыть. Следы соболей встречаются довольно часто, жаль, что этот район далековато от наших участков. От устья реки Орта-Сала в район реки Тобук есть охотничий путик, и кто-то из охотников, работающих на драге, там наведывается, но, похоже, ниже по реке Селигдар. Река Орта-Сала впадает в реку Селигдар.

Моему взору открывается распадок реки Тобук. Описать эту красоту невозможно! Сопка напротив, в серых тонах, плавно преображается, окрашиваясь в зелень сосновых лесов, а снежные шапки на ветвях выглядят, как последний показ модных причёсок.

Время неумолимо несётся вперёд, не оставляя нам много времени на передышки. И, подгоняя себя, мы движемся дальше.

Верховья реки Тобук остались за спиной. Корректирую направление – теперь нам нельзя ошибиться.

– Ну что, Бойка, вперёд, в атаку на сопку? – спрашиваю собаку.

Она смотрит на меня своим внимательным взглядом, чуть наклонив голову набок.

Поправляю рюкзак на спине, оглядываюсь.

– Вперёд! – Махнул сам себе рукой…

До темноты остаётся не больше двух с половиной часов. Чем ближе к дому, тем глубже становится снег. Чтобы усыпить усталость, в голове всплывают знакомые строки из песни, как нельзя кстати:

Снег кружится, летает, летает,

И позёмкою клубя,

Заметает зима, заметает,

Всё, что было до тебя…

Стараясь отвлечься от ненужных дум, вспоминаю всё, что можно: песни, стихи, юморески, пытаюсь пародировать голоса знаменитостей. Похоже, мне это удаётся. Усталость отступает, да и время, кажется, бежит быстрее.

Поднимаясь в сопку, наткнулся на старую дорогу, ведущую в нашем направлении. Но, кроме следов зверей, никаких признаков присутствия человека. И этому я рад – нет необходимости петлять между деревьями и кустарниками.

И этот подъём мы преодолели, но цель всё ещё не достигнута. Где она? Впереди? Справа? Или, может, слева?..

Дорога уходит в сторону, нам больше не по пути. Мы движемся дальше, ещё километр… Солнце уже прячется за сопку, раскрашивая малиновым цветом облака вокруг себя.

– Ну где же наши разработчики апатитов? – Верчу головой по сторонам.

– Уже должны быть!

Проходим ещё полкилометра. Бойка начинает беспокойно вертеть головой вправо. Сразу улавливаю её состояние.

– Бойка, там люди? – Спрашиваю, указывая рукой в ту сторону, куда она смотрит.

Собака тихо поскуливает, переминаясь с ноги на ногу, не переставая смотреть в том направлении. Доверяясь её инстинкту, разворачиваюсь правее, в указанном собакой направлении. Хотя сам никаких звуков не слышу.

Ещё километр позади – ничего! Но собака становится всё более беспокойной. Идём дальше. Через полкилометра я слышу лай собаки! Тёмная мгла опускается с крон елей на землю. Наконец, мы выходим на дорогу. Сажусь на колено и обнимаю Бойку.

– Ну спасибо, родная! – Не сдержался я…

…Выше, метрах в двухстах, на краю поляны стоит чёрный, как сажа, кобель. Время от времени он отрывисто лает, не покидая границ "своей" территории, глядя в нашу сторону. Там дальше, на пороге одной из изб, откуда поднимается столбиком печной дым, стоит мужчина с бородой. Его взгляд тоже устремлен в нашу сторону. Одет он в ватники, валенки, чёрную шапку-ушанку и толстый "норвежский" свитер с орнаментом в виде ёлочек. Моей радости от того, что мы вышли к "посёлку", нет предела. Уж очень не хотелось ночевать в тайге под открытым небом. Хотя опыт был, и в какое-то мгновение ока одна из таких ночёвок промелькнула в моей памяти.

Морозец под вечер крепчал. Сколько градусов – не знаю, но по ощущениям не больше минус двадцати-двадцати пяти. Тогда я возвращался с дальнего кордона.

Распадок находился между вершиной ключа Красный и ключа Бай. А это в непосредственной близости к реке Инаглий, порядка двадцати пяти километров от стана. Непредвиденные задержки не позволили мне спуститься к лагерю до темноты. Темнело тогда тоже рано, к пяти часам вечера. Без луны в высоком еловом или кедровом лесу темень – хоть глаз выколи! Вот и попался я, не доходя до стана около десяти километров, в одном из таких лесочков. Фонарик сел сразу, мороз и неоднократное использование сделали своё дело. Двигаться дальше не было смысла. В пяти метрах от тропы лежало дерево, вывернутые корни которого торчали чуть больше метра. Вот здесь я и решил устроиться на ночлег. Снега возле корня было мало, и это упрощало задачу.

Очистить снег от корня метра на два не составило большого труда. Вниз, на землю, был настелен толстым слоем еловый лапник, который служил и постелью, и хорошей изоляцией от мёрзлой земли. Крыша была также застелена лапником, который лежал на небольшой конструкции из двух рогатин и нескольких жердочек, перекинутых с перекладины на корневище. Таким образом, мой домик был закрыт с трёх сторон и немного впереди. Для лучшего утепления сверху и по бокам лапник был засыпан снегом, чтобы исключить возможность выхода тепла. В метре перед входом развёл костёр, в котором медленно горело пара сухих бревнышек, найти такие в дикой природе не составляло большого труда. Этот способ поведал мне однажды старый оленевод. Утром, собираясь в дорогу, я был безмерно благодарен ему за науку…

Грузный мужчина всматривался, кто ж пожаловал к нему в столь поздний час. Он окрикнул кобеля:

– Ворон, сюда!

Услышав голос хозяина, пёс даже ухом не повёл. Возможно, в другой ситуации реакция пса была бы иной, но тут – дама пожаловала. Бойка, не обращая внимания на кобеля, прошла гордо мимо. Пёс, как заворожённый, следовал за ней.

Мне же оставалось спокойно подойти к сторожу, так как собаке больше не было до меня дела.

Дядя Коля, так звали сторожа, спросил:

– Ты откуда в столь поздний час? Не заблудились ли?

– Да нет! Дорога была дальняя, с Алдана, реки Алдан идём, Михаилом зовут меня, а "напарницу" – Бойка.

– Нам бы переночевать, а утречком пораньше двинемся дальше.

– Ну, а меня дядей Колей зовут, сторожем я тут. Сейчас все по домам, каникулы у них, а я вот тут караулю.

Мужчина хотел ещё раз окрикнуть пса, но я остановил его:

– Оставьте их, они всё равно не услышат вас. Разберутся сами, не маленькие.

– Извините, а почему кобеля зовут – Ворон? – Спрашиваю.

– Так чёрный, как смоль! Не кочегаром же его называть! – Он рассмеялся.

Мы прошли в дом…

В хате было натоплено, раздеваюсь. Садимся за стол, разговариваем.

– Как давно в лесу?

– Так более пяти суток уже, – отвечаю.

– И как, вот так на улице и ночевали?

– Да нет, дядя Коля, по избам, да скрадкам, вот только ваше хозяйство чуть не проскочили. Благо Бойка почувствовала вас почти за два километра.

– Не может быть, вот так за пару километров и учуяла!

– Здесь плато, а ветерок с вашей стороны. Я думаю, если бы не кобель, она могла и не повестись. А вот ночевать на открытом воздухе приходилось.

– У меня банька истоплена, я уже освежился и попарился. Если есть желание, иди, а я на стол соберу, – говорит мне сторож.

Отказаться от баньки с веником я не мог…

Распаренный и раскрасневшийся, вернулся в избу. Разогретый вермишелевый суп был разлит по тарелкам.

– Михаил, расскажи, пожалуйста, о своём путешествии, времени тем более у нас в достатке.

– Это долгая история, дядя Коля. Уже не первый год порываюсь попасть в устье реки Инаглии, знакома вам эта река? Впадает она в реку Алдан. Я уже и летом пробовал пару раз, всё чего-то не складывалось. Не пускал меня туда всевышний, не приложу ума почему. Вот только сейчас-то и получилось.

– Откуда шёл?
Со стороны медвежьего угла, дядя Коля! Из-под Нучи! Хотя для реки она мелководна, а для ключа полноводна. Оттуда, через вершину Красного Ключа, к Могильному, что в Инаглий несет воды. Там, в трясине, два скрадка притаились…

— Места знакомые, хоть сам не бывал, но слухом земля полнится, — отозвался сторож.

— Неужели и впрямь медведей столько?

— Как сказать… Вопрос, конечно, интересный. Кому и два — целое нашествие, а там, в тех краях, можно и больше встретить. Только зверь он осторожный, без нужды позировать не станет. Кстати, за Селигдаром, в районе известкового карьера, пару лет назад мы хозяина из берлоги выкурили.

— Аааа, так это выыыыы!!! Видел, видел памятник! Расскажи, Миша…

— Да чего там интересного? Обычная история…

— Расскажи, расскажи! Легенды о той охоте геологи травят, а тут из первых уст услышать…

— Ну, если желаешь… — сдался я.

— Мишка тот лет пять назад в районе карьера поселился. И все тихо было, пока года три назад ваши не пришли. Да только не люди его взбудоражили, а грибницы осенью. Вот он и решил о себе заявить. Миша-то старый был, хотел покою…

Угодья эти до семидесятых наши были, и я, бывало, рябчика да косача погонять забегал, если время выдавалось. Про медведя знали, но к берлоге ни зимой, ни летом не совались. Он нам не мешал. После и охотники пытались его по первому снежку найти, да куда там! Бросили затею.

Конец ноября. Снега намело по пояс. Решил я со своим Рексом на лыжах по старым местам пройтись. По дороге до реки дошел, да в молодой ельник свернул, надеясь кого поднять. И точно! Не успели и сотни метров пройти, стайку косачей спугнул. Двое на елях уселись, пса завидев. Вот уже метров тридцать меня от петуха отделяют… Грянул выстрел, и он камнем вниз…

Положил трофей в рюкзак и дальше двинулся.

В районе ольшаника собака, углубившись в лес, рябчиков всполошила. Вот уже с полкилометра я по собачьему следу иду, на лай! Да какой-то он странный, злобный…

Завидев меня, Рекс лаять перестал, лишь оскалив клыки, злобно рычал. Вывороченное корневище, высотой в два метра, снегом завалено, и только небольшое отверстие, из которого пар валит, о жизни внутри говорит. Стал я прислушиваться… Тишина… И вдруг, как мне показалось, сквозь толщу снега я услышал вздохи! Не обманулся — спал хозяин.

На драге я и рассказал, что нашел берлогу и что Хозяин в ней. Гаврилыч вызвался со мной то место осмотреть, да самому убедиться. Опыт по медведям у него уже был, хоть и не медвежатник.

Удостоверившись, вернулись. Мне тогда шестнадцать было. Чуть ниже по реке я часто рыбачил, ленков да харюзят на мушку таскал. В Гаврилычевом скрадке с ночевкой оставался. Старый дражник всех желающих предупредил, что до субботы он все организует.

Мы, молодые, на такую охоту впервые идущие, на старших ориентир держали. Всего нас шестеро собралось. Отец, узнав, что там Гаврилыч, держать не стал, но лекцию прочел.

Вот мы уже и на дороге, все шестеро и мой пес, он всегда со мной. Возле берлоги снег утоптали. И шест уже готов, Гаврилыч им работать будет…

Медведь, рванувшись вверх, поднял такую снежную бурю, будто вулкан проснулся! Свет ослепил его на мгновение. Встав во весь рост, широко раскинув лапы, он огляделся.

Все замерли, каков красавец! Гаврилыч, высокий, чуть больше двух метров, а Хозяин еще на полметра возвышался.

Он осмотрел всех, понял, что все… Последние секунды… Увидев, а может, и почувствовав, он замер, глядя на меня. Мы встретились впервые. В его глазах — потухшая грусть, а я смотрел в его глаза!

Очнулись все, и началась канонада! Но выстрелов я не слышал, и казалось, что-то кричал. А может, и померещилось! Видел только, как картечь и пули клочья шерсти рвут на груди.

Взревел он от обиды так, что за километр даже кедровки с сойками переполох подняли! Хозяин медленно осел, и только после ружья замолчали. И тишина! Молчали все…

Я подошел, глядя в глаза медведю. Блеск грустных глаз тихонько угасал. Поднял я ружье вверх, выстрелил дуплетом: прощай, Хозяин и сосед! Прости, но по-другому не мог! Молчали все и так же молча Хозяйскую берлогу очищали, туда потом его похоронив.

Прошли года, я часто вспоминал, как с гордостью он принял смерть. На той дороге крест охотники поставили с табличкой и надписью на ней: «ХОЗЯИН! Здесь…»

Закончил я рассказ. Мы долго молчали, каждый думал о своем.

— Дааа уж! Необычно как-то все! — очнувшись, сказал дядя Коля.

И я очнулся. Вся та история вновь промелькнула перед глазами…

После баньки да в кровати спал я как младенец. Рассвет только забрезжил. Дядя Коля уже на ногах и возле печи возился. Увидел, что я проснулся.

— Вставай! Уже светает, завтракать будем.

Потягиваюсь, не желая вылезать из-под одеяла.

— Эх, еще бы часок! Но увы… Сейчас встаю!

— Какие у тебя планы на сегодня, Михаил?

— Да какие… Прогуляюсь до драги и на автобусе домой поеду.

— В гостях хорошо, а дома лучше! — смеюсь я. — Все, что было запланировано, я вроде бы прошел, все увидел.

После завтрака собираюсь, благодарю хозяина и выхожу из дома. Дядя Коля вышел проводить меня.

— Михаил, будешь в наших краях, заходи. Всегда буду рад.

Я пообещал ему. Но увы, больше нам свидеться не довелось.

Легкий морозец серебром рассыпался по деревьям.

Окрикнул собаку. Бойка, выгнав кобеля, спала в его конуре. Вылезла, потягиваясь, глянула недоумевая:

— Ты чего, хозяин? Куда собрался в такую рань?

— Все, дорогуша, нам пора. В гостях хорошо, но нужно домой!

Из сарая, услышав возню, вылез вчерашний ухажер. Еще раз попрощавшись с гостеприимным хозяином, выхожу за поляну на дорогу. Бойка, оглядываясь, неохотно идет за мной.

— Пошли уже! Может, мы еще сюда вернемся.

После разговора с дядей Колей я узнал, что никто из охотников-промысловиков сюда не заходил, значит, район свободный и можно было бы приглядеться к нему. Так, спускаясь по дороге и размышляя, я увидел, как собака с легким рыком рванула вперед. Метрах в восьмидесяти от нас дорогу перебегал соболь. Далеко убежать ему не удалось. Бойка загнала его на невысокую лесину. Усевшись на одной из веток, он с любопытством смотрел вниз, кто нарушил его покой, кто там лает внизу.

О такой быстрой удаче я и мечтать не мог!

«Такие счастливые моменты посещают охотника нечасто, даже можно сказать, очень редко», — крутилось в голове.

«Теперь спокойно! Не торопись», — успокаивал я себя.

Соболь увидел еще одно существо, оглянулся в одну сторону, потом в другую, но спрятаться было некуда.

Поднимаю ружье… Мушку отвожу на пару сантиметров в сторону от носа, плавно давлю на спусковой крючок…

Гром выстрела и взгляд, сопровождающий падающего зверька, слились в одно мгновение.

Собака кинулась к соболю и слегка придавила его. Такой быстрой охоты у меня еще не было. Сердце прыгало от радости, что мое путешествие не прошло впустую.

«Молодой котик, средний по цене, не больше ста рублей, пожалуй, будет. Мех внутри с голубизной. Пара дырок в голове от дробин на стоимость оценки не повлияют», — рассматривая соболя, оценивал я.

Спускаясь к реке, я еще долго видел, как падает зверь.

Выйдя к реке, остановился. Взгляд налево, по реке, и взгляд на дорогу. По дороге — километров шесть, но по накатанной, или напрямик вдоль реки, по марям километров семь и по целику?! До автобуса времени достаточно, пойду-ка лучше по целику, там, в районе скрадка дяди Саши, сохатые постоянно пасутся, а одна путевка от РайПО у нас еще не закрыта, авось повезет.

Недолго думая, поворачиваю налево. Собака смотрит на меня с недоумением:

— Хозяин, тебе что, делать нечего? Опять тебя куда-то потянуло. Здесь же лучше идти!

— Нет, моя дорогая! Нам с тобой еще кое-что посмотреть нужно, ну и будем мы там, где ты целую неделю мужиков-рыбаков от скрадка летом гоняла! — улыбаясь, говорю своей спутнице.

Пройдя километр, поднял стайку куропаток. Они расселись на ольшанике и, не обращая на нас внимания, стали обклевывать сережки.

— Пойдем, Бойка, не будем шуметь! Нам уже рядом, — говорю собаке.

Перезаряжаю ружье, нам осталось не больше двух километров до места, да и старые следы сохатых говорили о том же.

По свежему снегу лыжи скользили мягко, без скрипа. Бойка шла сзади, время от времени поглядывая на меня. Вон там, впереди, похоже, «свежие» следы лосей. Почти километр вдоль болот тянется густой кустарник — любимое место их ночевки. Подойдя к следу, пробую: след прихвачен, но не сильно. Говорю шепотом собаке:

— Ну что, девочка, давай, на тебя вся надежда!

Принюхиваясь, Бойка медленно, иногда проваливаясь, пошла по следу. Мне оставалось только двигаться вперед.

Ружье на локте левой руки, двигаюсь осторожно, после каждых двадцати шагов останавливаюсь, прислушиваюсь… и так дальше. Минут через двадцать в отдалении слышу лай собаки.

— Агаааа… Здесь они, голубчики, не ошибся я! — обрадованно вскрикнул я про себя.

Прислушиваюсь, голос собаки вроде как удаляется!

«Не может быть! Нет… вот… сюда!» — они движутся в мою сторону, но мне нужно вперед, дальше!

Воодушевленный этой новостью, я как одержимый, почти бегом двигаюсь на лыжах вперед. У одного из невысоких и довольно густых кустарников останавливаюсь, слушаю. Похоже, теперь голос собаки движется прямо на меня. Снимаю лыжи, вытаптываю небольшую площадку, лыжи сзади на снег и сажусь на них. Хоть и плоховато, но через кустарник мне хорошо видно, что делается впереди.

Секунды медленно бегут. Какую же выдержку должен иметь человек на охоте, когда минуты, секунды тянутся как часы!
Вот они, в шестидесяти метрах, словно видение, вот уже в пятидесяти, ближе и ближе, а вот и вовсе – не более тридцати пяти! Сердце замерло в предвкушении. Резким движением поднимаюсь, лоси, застигнутые врасплох, ошарашенно замерли, словно изваяния, в самом центре движения. Не теряя ни секунды, целюсь в быка и нажимаю на курок. Вижу, как пуля вырывает клочок шерсти на его могучей груди, вижу, как он спотыкается, пытаясь развернуться, выбрасывая вперед длинную, сильную ногу. Второй выстрел – и волчья картечь вонзается в левый бок зверя, знаменуя собой конец погони…

Сижу в кабинете начальника драги, набираю знакомый номер.

– Па! Как долго ты сегодня на работе? Сможешь меня забрать? Я на сорок первой драге! Нужна машина! Буду ждать тебя у дяди Саши в скрадке…

На другом конце провода повисла тишина, слышно было только потрескивание старой телефонной линии.

Что-то случилось? - наконец, спросил отец.

Да нет - коротко ответил я, стараясь быть спокойным. - я взял быка крупный, думаю, под четыреста кило. Сам не справлюсь.

Жди, - отрезал отец. - Выезжаю.

Я отключился и глубоко вздохнул. Адреналин все еще бурлил в крови. Быстро собрав вещи, я направился к скрадку дяди Саши. Надеюсь, отец приедет быстро.

В скрадке дяди Саши, маленькой избушке, сложенной из бревен, было тепло и сухо. Затопив печь, я уселся на лавку и принялся ждать. Время тянулось мучительно медленно. В голове снова и снова прокручивал момент выстрела, видел, как вздрагивает тело лося, чувствовал запах пороха. Охота - это не только добыча, это еще и ответственность за каждое принятое решение, за каждый выстрел.