Том Кларк. Преисподняя

Ожерелья из пены и водорослей обвивают скалы,
о которые вы слышите постоянный медитативный
плеск волн.
Пока вы разжигаете пламя, которое убивает
хрустящую белую бумагу сигареты.
Точно так же эти чернила оставляют шрамы
и разрушают чистоту страницы.
Завитки и впадины на поверхности скал
указывают на существование там подводных
животных и растений столетия назад
замурованных в кажущейся незыблемости
мудрости монолита.
Но существовать внутри эго - значит
отвергать самые ожесточенные попытки
пейзажа вернуть себе власть над стрелами
вашего внимания, которые теперь отскакивают
от видимого горизонта и вонзаются в вашу
кожу, словно брошенные каким-то купидоном
через зеркало, которому вы позволили
наложиться на окно.
Жесты, проявляющиеся подобно кратковременному
цветению на почве вашего отказа придать импульс
простому материальному массиву (такому как эти
волны и скалы).
Они уничтожаются в стремительном порыве любви,
которая приходит редко и вновь превращает углерод,
погребённый на этом пастбище за вашей спиной,
в алмаз короткого экстаза,
а затем превращается в отложенный морем
мусор из камней и выветрившейся древесины
на пляже.
Но пока это длится, сияющий свет, подобный
кристаллу в тёмной комнате, в сердцевине
куска угля, каждый опыт освещает весь
контейнер, в который он помещён.
И вы видите, что вы также являетесь топливом
для лихорадочной игры намерений какого-то
механизма или особы (божества),
два или три раза выловленных из этого воздуха,
так что вдох, который вы сделали мгновение
назад, соответствует схеме, разработанной
их случайным желанием отпустить вас.