Памяти собачьих рачьих делегатов

                ЕНВ Бэйли Джей
     - Ишь, - ломкими голосами обсуждали пассионарное поведение товарища Краузе селяне, насильно согнанные чоновцами на площадь, - шарит. Титьки ищет у Онфима - то.
     После массовой реквизиции, проведенной продразверстчиками, буквально метлой прошедшими по закромам и сусекам привыкших уже ко всему крестьян, поиски комиссаром под кумачовой рубахой не ко времени вылезшего на площадь Онфима титек никого не удивили, лишь сопатый мальчонка Евфима, разинув рот, изумлялся судорожным движениям мозолистой ладони пролетарского начальника, известного до революции всему уезду как Мосейка - плывень, вздорный и вороватый ученик ювелира из губернского города, изгнанный даже из синагоги за хищение общественной кружки.
    - Не балуй ! - закричал Онфим, отталкивая комиссара. - Шалишь.
    - Бей его, ребя ! - взвизгнул подкулачник Евфим, спеша на помощь другу, а дружили они с Онфимом еще со старого режима, познакомившись на юбилейном концерта Кабзона бля, что проходил в ДК железнодорожников аккурат на празднование пятисотлетнего юбилея Путина Третьего, клона, конечно, но введенная еще генералом Рагозиным научность в быт народных масс Указом вопияла, вот народы России и праздновали под фонограмму Кабзона бля, возимую магнитофончиком и парадным портретом какого - то парикастого гражданина жида по весям корчащейся от реформ страны. - Сничтожай весь оппортунизм вскрой !
     Приставленный к увлекающемуся комиссару путиловец Ермил, густо пригладив седые усы, решительно полез на перевернутую на попа бочку, издревле служившую любому приезжему начальнику Лбом, как заимствованно у Масквы наименовали место силы селяне, потихоньку достающие из - под юбок жен и сударок оглобли и кулацкие обрезы, знатно смазанные за климатом таким репейным маслицем.
    - Обожди, - выдохнул Ермил, сурово сбрасывая товарища Краузе под ноги селянам, - вы его пока топчите справедливо, товарище крестьяне, а я вам предоставлю.
    Он мигнул, вызывая из задних рядов толпы дедку Орелика рваны ноздри, что всю каторгу насквозь прошел, в самом конце обнаружив пару - другую сотню путиных, усеявших могильными камнями скромное последнее прибежище кальмара Навального, так и брошенного в лагерный ров Джезказгана, переименованного еще при Медведеве в Гребаный Экибастуз. Дедка, форсисто отставив искусно сплетенный рязанскими девственницами лапоток, ошарашил селян загадкой.
    - Х ...й с горы, какая скорость ?
    Селяне зашатались, белея. Меньше всего ожидали народные толщи такого неприкрытого коварства от своего же, а был им дедка Орелик натурально своим, ибо обнаружили его еще во младенчестве на церковной паперти, ловко приспособленной новыми властями под секретный склад консервов, сменянных у отступающих на родину австрийцев на пару бабушек Ургант, ужасающих правосознание близняшек, самозародившихся от червячков и божией росы накануне.
    - Какой накануне ? - катался в припадке благородной ярости по пыльной площади товарищ Краузе, натыкаясь на твердые ноги многочисленных шендеровичей, невесть как почуявших поживу и благоприятный момент. - Даешь дни Шульгина, мать вашу так !
    - К киянам взывает ! - догадался Ермил, беря дело в свои жестокие руки.
    Путиловец скакнул с бочки на подводу, где чугунным телом спал, укрытый капустными кочанами, пулемет. Лег за него и одной нескончаемой очередью сничтожил на хер все элементы и остатки проклятого прошлого.
    Вот так, любовь моя Бэйли, и выяснилось дидактически, что революция на Руси - не х...й собачий.