Интернат
Здание школы представляло собой наследие сталинского ампира. Фасад интерната выходил на аллею, смотровым окном вглядываясь в заводскую проходную, откуда начиналась первая улица города. Над парадным входом висел латунный колокольчик, предшественник электрического звонка.
Семейным детям, вращающимся в её окрестностях, зона интерната представлялась затерянным островом, омываемым течениями стремительной цивилизации. После миллениума, в нулевых, на интернате, вместе со скамейками, появилось место тусовки для молодёжи. Компании юношей и девушек обыкновенно стягивались сюда вечерами, прихватив с собой магнитофон, пиво и сигареты для форса.
Бывало, что мальчишки из полноценных семей и подопечные школы встречались на футбольном поле. Мальчишки со спецшколы держались особняком: как будто им не было никакого дела до окружающего их внешнего мира, который пронизывал территорию комплекса повсюду.
Выходы на турники за время учёбы в университете вошли в привычку, навещая родителей, я непременно выбираюсь позаниматься на снаряды. Благо, интернат находится поблизости, на его лужайке прекрасная тренировочная площадка.
Я здесь. Выполняю физические упражнения, не торопясь, в промежутках между подходами разминаюсь. Со стороны здания показывается группа детей, они торопятся пересечь двор незаметно от старших. Вдруг от их ряда отделяется юноша и устремляется прямо ко мне. Сомнений не возникало – на спортплощадке больше никого нет. Первая моя мысль, за сигаретой. Что это он, не видит, что не по адресу? Его товарищи опешили: застыли на полдороги в тени школы. Не упускаю паренька из виду, выполняю махи на брусьях.
Мальчишка тут как тут, походу, он меня из окна заметил.
- Ты местный? – вступаю в неизбежный разговор.
- Да, я с этой школы, выпускаюсь вот скоро.
- В девятом? – действую на опережение.
- Да, у нас девятый – выпускной класс, а потом у каждого свой путь.
По его внешнему виду не скажешь, что мальчишка – выпускник. Небольшого роста. Волосы слегка отпущены, может быть, это вольность для старших здесь? Парень сосредоточен, видно, настроен решительно.
- Вы знаете, вот учились у нас люди, учителя их обнадёживали, ставили в пример, а недавно их поймали и посадили. Наркоманами стали при жизни. Страшно… - Да, многие из наших кончают плохо, не находятся в обществе.
- Вам хоть какой-то подъёмный капитал выдают, выпуская отсюда?
- Да, на нас выделяют пособие, воспитатели завели банковский счет на каждого, часть пособия расходуется на наши нужды в школе, часть сберегается пока мы несовершеннолетние. Но эти деньги, как показывает практика, быстро просаживаются, когда наши уходят отсюда. Да, и не в этом дело. Деньги – это же всего лишь помощь на первых порах. Ну а дальше – ты сам должен суметь жить, выучиться по профессии, закрепиться на работе.
- А сколько вам лет? - интересуется отпускающий волосы паренёк.
- Двадцать два, а что?
- Вы же сами живёте? – прозорливо подмечает он.
- Да, я самостоятельно живу в большом городе, – понимаю, какой интерес представляю для него, – Только я – студент, учусь пока. – Юноша пронзительно смотрит, не отпускает, неизвестная сторона жизни, видно, волнует его, – … конечно, когда ты оказываешься сам в чужом городе, ты учишься многим полезным вещам, как бы осваиваешься во взрослой жизни… но у тебя совсем другая жизнь будет, нельзя сравнить с моей, даже саму самостоятельность. Я же хоть и живу один, по сути, только разделён расстоянием с семьёй, родители меня поддерживают, и я всегда могу вернуться.
- Вы быстро привыкли к новым условиям?
- Естественно. Мне уже восемнадцать исполнилось, когда я переехал. А сейчас я горд, называться «студентом». Это такое сообщество, где взаимовыручка не пустое слово, где множество приходит на помощь одному. В общежитии ты вообще ни в чем не нуждаешься – общак, одним словом.
- Безболезненно, то есть?
- Безболезненно. Адаптировался и с каждым годом чувствовал себя всё увереннее. Попал в струю, – улыбаюсь.
- А мне – шестнадцать. Сколько себя помню, живу в школе среди таких же ничейных детей. Отца и мать не помню, даже как звали. Малолеткой ещё узнавал про них, надеялся, что заберут. Воспитатели говорили, что мои родители спились и померли от алкоголизма, что я сам чудом уцелел, что они меня выходили. Не знаю, поверите – нет? Но с тех самых пор, как мне сообщили о судьбе родителей, я дал себе клятву не пробовать ни табака, ни алкоголя, ни ради баловства, ни просто так, за компанию. Для меня это – не просто вредные привычки, понимаете?
- А я думал, у вас тут поголовно курят и мальчики, и девочки.
- Дурные привычки – они всегда на виду, согласитесь? А потом те, кто курит, без сигарет сгибаются в школе.
- Это правда, что вы своих учителей мамами зовёте?
- Я так не делаю и не называл никогда. Может, из-за того, что до того, как сюда попал, я был знаком с настоящим домом, мамой, отцом. Пусть не удерживал в памяти, но связь всё-таки была. Те, кто у нас самостоятельные, мамами никого не зовут. Самые маленькие, если только, зовут мама тех, кто о них заботится. И в этом нет ничего удивительного, все мы люди, никто с луны не сваливался, все рождённые.
Собеседник рушил стереотипы, сложившиеся о здешних детях, – он был совершенно открыт передо мной, искал своим суждениям подтверждение. Юноша примерялся к жизни.
- Вы знаете, уже совсем скоро я выпущусь. Это событие волнует меня, потому что с окончанием школы закончится детство – я выйду во взрослую незнакомую жизнь. И буду отвечать за себя. Но, не глядя на предстоящие трудности, уход из школы приносит мне радость. Поверите – нет? С этого момента жизнь становится значимой. Самостоятельные мы, наравне с другими, способны завести семью, осчастливить СВОИХ домашних людей. Просто не упустить данной возможности.
***
Когда-то, ещё на заре существования города за интернатом оканчивалась его черта. Сам же город, словно народившийся крепкий малыш, стремительно рос, развивался, подвигая горизонты.
Свидетельство о публикации №224031200864