Две полоски и три жизни

Две полоски. Такие чёткие и ясные, аж глаза режет. Ну за что ей это, а? Маринка со стоном выкинула улику в ведро и на негнущихся ногах выскользнула в коридор. Её мутило, но больше от пережитого шока, чем от… того самого. Она чувствовала — её буквально убили и оставили нож в сердце, а теперь проворачивают по часовой стрелке. Кошмар.
Толпа перед аудиторией не расступилась после звонка, и Маринка слепо заморгала, пытаясь понять, почему на неё смотрят одновременно с сочувствием и негодованием. Наверное, заметно, что она плакала, но…  разве слёз достаточно для аншлага? В толпе лиц выделялось одно — рыжий верзила в голубой футболке недоверчиво смерил её взглядом и что-то сказал, явно обращаясь не в первый раз.
— Повтори, — пробормотала Маринка, отчаянно желая оказаться дома, под одеялом, —пожалуйста, что ты сказал.
Кое-кто засвистел, послышались смешки.
— Говорю, пойдёшь со мной в кино?
— Зачем? — Маринка силилась понять, чего от неё хотят, а рыжий парень сердито краснел, совсем как её Гена, когда признавался в любви, только глаза злющие.
— Чтобы фильм посмотреть, — буркнул он.
Свидетели уже хихикали, и до Маринки вдруг дошло, что её приглашают на свидание, вроде как в шутку. Она разозлилась — вздумали превратить её личное горе в спектакль для скучающей молодёжи? Будет вам веселье.
— Я беременна, — процедила Маринка, и вокруг наступила гробовая тишина.
— От кого? — наконец нашёлся рыжий. Маринка вспомнила, что зовут его Саша и что девчонки шептались о том, кто именно из однокурсниц ему нравится.
— Уж точно не от тебя. Ещё вопросы есть?
Народ беззастенчиво глазел на Маринку, а Саша сморщился и бросил через плечо:
— Нет. Удачи.
Студенты потянулись на лекцию, а девушка развернулась и побежала прочь. Унижение давило невыносимо, а мгновенное облегчение от того, что она поделилась столь грандиозной новостью, сменилось ужасом. Её теперь отчислят? Или нет? Но как учиться, если маминых денег еле-еле хватило снять квартиру, а тут целый ребёнок.
Маринка присела на скамью возле колонн и скрестила пальцы на коленях. Прикрыла веки, постаралась успокоиться и мыслить конструктивно. Да, ребёнок будет без отца. Гена пропал сразу после их первой и последней ночи, хотя им было сказочно хорошо вместе, и он обещал познакомить Маринку с семьёй, обещал, что они будут жить в чудесной комнате с видом на реку. Глупо, но она верила каждому слову. Вот дурёха! Утром он ушёл, оставив рисунок с двумя сердечками, и не вернулся.
С неделю Маринка придумывала причины, что могли задержать мужчину в столь щекотливой ситуации, а потом внутри что-то оборвалось. И вот тебе на — беременность. О чём она только думала, когда упала в объятия первого встречного? Ни адреса, ни фамилии. Гена, который умел смешно краснеть и задорно смеяться, где же ты? И как ты мог так поступить?
Очевидно, как-то мог, ведь её адрес не изменился, да и запомнить легко — дом угловой, первый подъезд, первая квартира. Захочешь — не заблудишься.
Рыжий выскочил на ступени парадного входа, и Маринка испуганно вжалась в спинку скамейки — авось не заметит, но Саша уверенно направился к ней.
— Ты в порядке? — сел рядом, покосился на пока ещё тонкую талию.
— Да, спасибо.
— Давно ты…
— Беременна? Только что узнала.
Саша изучил бледные щёки со следами от слёз.
— Новость не то, чтобы радостная?
— Справлюсь. Ребёнок ни в чём не виноват, — Маринка представила пухлого малыша, что тянет к ней ручки из коляски, и упрямо вскинула подбородок.
— Не поспорить. Парень тебя бросил?
— Ага. Не я первая, не я последняя.
— Кстати, он идиот. Ты извини, что я полез с этим кино…
— Да ладно, что такого? Ну позвал девушку. Ты же не знал.
— Что беременным девушкам запрещено ходить в кино?
— Нет, но ты не обязан, честное слово, — Маринке немного полегчало от свойского тона, но реально заставлять бедного парня проявлять чудеса галантности — всё-таки перебор.
— Лекцию прогуляли, кино тут рядом… Пошли, что ли? Угощу тебя мороженым. Тебе же можно?
— Думаю, да, — серьёзно ответила Маринка, — но настроения нет.
— У меня вообще-то тоже нет настроения, но нельзя же сидеть на скамейке с таким убитым видом.
— Постой, а зачем тогда позвал?
— Долгая история…
— А покороче если?
— Мама попросила. А она сейчас не в том состоянии, чтобы ей отказывать, уж поверь.
— Твоя мама попросила позвать меня на свидание?
— Подруги ей посоветовали одну ведьму старую, типа потомственную знахарку. Та мать приняла, денег не взяла, но велела строго выполнить её указания. Задание было простое — позвать на свидание первую встречную девушку, которая будет плакать. То есть тебя.
— А ты всегда так слушаешься?
— Сейчас — да, — раздражённо кинул Саша, и Маринка с опозданием сообразила, что её катастрофой мир не ограничивается.
— Ладно. А нельзя сказать, что мы… уже? Того?
— Нельзя. Надо пойти куда-то. Врать не буду, а она спросит.
— Хорошо. Прогуляемся по набережной. Купишь мне мороженое, Ромео.
Не сговариваясь, они обсуждали что угодно, кроме главного. Избегать скользких тем оказалось не так сложно, когда Маринка переключилась на прошлую жизнь — до встречи с Геной.
С непривычки Маринка забывала про внезапно свалившуюся беременность и говорила так, словно по-прежнему останется в институте и осуществит мечту стать детским доктором. Саша оказался на диво хорошим слушателем, и Маринка за приятным разговором упустила из виду причину, с чего вдруг самый красивый парень с курса пошёл с ней гулять. Её фигуру в цветастом платье обнимал тёплый ветер с реки, грудь ломило от непонятного волнения, и обычно застенчивая Маринка с жаром расписывала, как ещё в начальной школе вечно играла во врача, как росла и крепла в ней идея лечить других, и как тяжело стало без мамы.
Лишь однажды Маринка запнулась, ведь Саша тоже намекнул на проблемы с его собственной матерью, но тот деликатно отмолчался и похоронил шанс поделиться своей историей. Что же, не её это дело. Девушка не обижалась, ведь за несколько недель мучительных переживаний другого собеседника не нашлось — из-за маминой долгой болезни подруг в городе у неё не водилось. Да и привыкла Маринка делиться именно с мамой, ведь как о личном расскажешь чужому? Но с Сашей почему-то было легко, как с родным.
Маринка рассказала про мамин домик в далёком пригороде, который пришлось продать, чтобы погасить долги за лечение. Остаток наследства пошёл на аренду крошечной квартиры недалеко от института, и она планировала подрабатывать санитаркой, чтобы хватало на еду.
Когда совсем стемнело, Маринка очнулась и с беспокойством спросила Сашу, не пора ли тому домой. Ей стало ужасно неловко, что она отняла у него столько времени, а он, очевидно, слишком хорошо воспитан и не стал останавливать бедняжку. Тот усмехнулся и признался, что давно так не отвлекался и что благодарен ей за увлекательный рассказ. Она не спросила, от чего конкретно следует отвлечься, а Саша не уточнил.
Они расстались возле её дома, но Маринка постеснялась пригласить молодого человека на чай — поздно, да и неудобно. Саша постоял возле клумбы, как Гена, и ушёл, только когда стукнул замок подъезда.
Странное ощущение переполняло Маринку — будто она чудом вернулась в первые дни знакомства с Геной, что нет никакой беременности и можно снова быть смелой и свободной. Но ребёнок есть, вернее — будет, напомнила себе девушка. Надо быть реалисткой. Маринка не обольщалась — Саша не станет крутить с ней роман, для такого видного парня девушка с прицепом не годится, а для скоротечной интрижки тот слишком правильный и основательный.
Но с утра её ждал сюрприз — Саша встретил возле главного входа и проводил девушку на пары. Поначалу студенты радостно отпускали шуточки про неизвестного отца, но отстали, когда поняли, что Сашу сей казарменный юмор не задевает.
Маринка запуталась. Живот потихоньку рос, а вместе с ним и тяга к новому парню. Тот держался подчёркнуто отстранённо, избегал любых тем, связанных с его родителями, но в остальном был ей верным другом.
Безмятежное Сашино спокойствие стеной защищало Маринку от любых тревог, и она мало-помалу привыкла на него полагаться, хотя умом понимала, что нельзя — не пара они. И вряд ли будут. Но всё чаще она ловила себя на горячем желании прижаться к крепкой груди, невзначай коснуться локтем, и за то называла себя предательницей.
Гена, где бы он ни был, оставался единственным её мужчиной и отцом их ребёнка, а она… Нежданно-негаданно влюбилась в другого. Пускай Гена сам исчез и с тех пор ни разу не объявлялся, Маринка всё равно не хотела верить в худшее и корила себя.
Потому и не лезла Саше в душу, ни о чём не спрашивала. Не имела права. Они друзья — и этого довольно. Саша проявлял встречную понятливость.
Весна подкралась ранняя, а Маринка уже не помещалась ни в одну куртку. Саша мимоходом предлагал то купить коляску, то запастись подгузниками, но даже не целовал её в щёку на прощание. Всё труднее скрывалось, что Маринке мало просто дружбы, всё больнее было отпускать парня по вечерам.
Перед родами Маринка поняла, что так дальше продолжаться не может. Она клещами держит юношу, а ведь тот заслужил полноценные отношения с нормальной девушкой, а не их странный недосоюз. Вон как все девчонки на Сашу засматриваются и осуждают «захватчицу». В их глазах Маринка представлялась коварной обольстительницей, с пузом пролезшей в хорошую, но чужую семью, да только Маринка ни папу, ни маму ни единого раза не встречала, даже издали.
Пора что-то решать, и она нацелилась зайти в деканат и взять академ. Исчезнуть из Сашиной жизни так просто не получится, дорожка к её дому протоптана, но, по крайней мере, будет ему удобный повод соскочить с непрерывной заботы о постороннем человеке, когда Маринка перестанет мозолить глаза в институте.
В деканате Маринку ещё отговаривали, мол, справляется с учёбой на отлично, так почему бы не попробовать поучиться с малышом, но девушка упёрлась, да и откуда денег взять? Стипендия крошечная, не прокормиться, а работать скоро некогда будет.
Весна пела и завлекала, но Маринка мрачнела. И как-то утром — на неделю раньше срока — вместо учёбы поехала в родильный блок. Телефон отключила, а в приёмном сказала, что некому будет сообщить о ребёнке.
Новорожденный Маринку покорил с ходу. Рыжий мальчик с прозрачной кожей и аккуратным маленьким носком до неприличия походил на Гену, но шальная мысль всё-таки проскочила — и Саша мог бы сойти за отца. Оба рыжие. И красавцы.
На вторые сутки Саша давно разузнал, куда пропала роженица, и по-хозяйски вломился в палату с яблоками и цветами. Она сидела на койке и держала сына на руках, и Саша благоговейно замер.
— Он такой… удивительный! На тебя похож.
— Скорее, на папу, — робко возразила Маринка.
Саша покосился в зеркало в туалете и весело сказал в пространство:
— Одно лицо.
Маринка растаяла, а Сашка принялся вслух планировать, как заберёт их домой.
— Саш, ты не обязан, — мягко напомнила Маринка. Мечты снова уносили её куда-то прочь, но сейчас важно оставаться ногами на твёрдой земле. На ней ответственность за ребёнка.
Медсестра заглянула сообщить, что папаше пора уходить, и так пропустили без разрешения, и Маринка густо покраснела.
— Это не наш папа.
— А чей же? — насмешливо спросила женщина.
— Наш, наш, — за Маринку ответил Саша, — в ЗАГС пойдём уже после больницы.
— Ну и молодцы, давно пора, — подмигнула медсестра и исчезла, дав молодым ещё пару минут.
— Ты так и будешь делать вид, что мы вместе? — прошептала Маринка.
— А разве мы не вместе? — так же тихо ответил он. — Я ждал, что твой парень объявится, но все сроки вышли. Он опоздал. Говорил же, он идиот.
— И что теперь? — её голос совсем сел.
— Мы поженимся, — Саша легонько коснулся лба младенца, а потом поцеловал её в губы.
Счастье опалило, как костёр.
— Это ещё почему? — выдохнула она, прижимая ребёнка.
— Потому что я тебя люблю. А ты меня, я знаю.
— Всё-то ты знаешь! — засмеялась Маринка, а душа улетела высоко под небеса.
Они радовались, как дети, планируя будущую выписку. Саша хотел забрать её и сразу поехать к родителям — знакомиться, а Маринка стеснялась.
— Как я заявлюсь к ним с дитём? Не примут меня такую.
— Обыкновенно. Мой он, и точка.
— Ладно, — млела Маринка.
Теперь она удивлялась, и чего раньше боялась? Саша пылинки сдувал, а в день выписки приехал на машине и торжественно вручил кольцо.
Они подъехали к красивому дому, что стоял у реки, и Саша ещё разок поцеловал невесту — для храбрости.
— Ничего не бойся, ты им понравишься.
— А как ты объяснишь, что раньше меня не показывал?
— Погоди, сама поймёшь.
Его мама встретила всех троих сдержанно, даже сухо. Она не выглядела больной, как предполагала Маринка, но лицо испещрили морщины не по возрасту, а глаза глубоко ввалились от моря невыплаканных слёз. Худая и бледная женщина степенно приблизилась к голубому свёртку и заглянула внутрь, скорее из вежливости. И ахнула.
Сашин отец вышел на шум, дружелюбно кивнул гостям и Маринке в особенности, и поспешил к жене. И тоже громко застонал.
— Ты видишь? — шептала мать. — Ты это видишь? Скажи, что мне не кажется, а то я с ума сойду.
— Вижу, — потрясённо дышал отец.
— В чём дело? — потребовал Саша и ступил вперёд.
— Он как две капли воды похож на твоего брата в младенчестве.
— На Гену? — хрипло переспросил тот.
Маринка почувствовала, что теряет сознание, а новоявленный свёкор вовремя поймал обоих, её и ребёнка.
Когда суматоха улеглась, Маринке предъявили фотографию старшего брата Саши. Вылитый Гена, никаких сомнений. Тот пропал девять месяцев назад, а старуха-ведьма посоветовала матери единственный верный способ вернуть сына домой — Саша должен был позвать на свидание первую же плачущую девушку. Ею оказалась Маринка.
Тело Гены выловили из реки на следующий день после их свидания, и Саша старался не вспоминать об этом, ведь мать места себе не находила от горя.
— Так чей это ребёнок? — спросил ошалевший от нового поворота свёкор.
— Гены и мой, — спокойно ответил Саша, — так получается. Мы начали встречаться, когда Марина узнала о беременности.
—  Ну, мать, вернула ты себе Гену, хотя и не так, как ожидала, — провозгласил свёкор, не в силах оторваться от внука.
Они с женой переглянулись — надо бы сделать детскую из комнаты с видом на реку.