Переживания бизнесмена. 34

Фасад нового магазина с названием «Суваж» был украшен большой планкой с подсветкой. Строение по проекту не отличалось от старого, ничего оригинального не было придумано и для торгового зала, Ахмедов учел некоторые неудобства внутри помещения: подвал-склад сделал глубже, возле люка установил съемное ограждение и приобрел новый подъемный механизм. Витрины были перевезены старые, но аккуратно выложенный бежевыми плитами пол сам по себе являлся украшением. Верхний этаж тоже был отделан, но еще не обставлен. В центре зала, опершись мощными ногами в полимерный материал мраморного цвета, красовался главный предмет интерьера – единственный во всем поселке бильярдный стол. Большой угловой диван и два стола были расставлены по местам, в другом углу стояли прислоненные к стене доски для монтажа барной стойки. Окна оставались голыми: ни штор, ни жалюзи. Помещение, предназначенное для продажи мяса, еще не было оборудовано. Владелец не спешил его открывать из-за возникших недоразумений между замглавой и Султаном, также сказывалось отсутствие информации об Индире и целиком неясность в личной жизни. Перед магазином была небольшая площадка в виде расширенной грунтовой дороги с незначительным поперечным уклоном, переходящим в обрыв. Спуститься по нему не представлялось возможным, подняться – тем более. Склон напоминал Ахмедову его детство, когда мальчишки не оставляли в округе непокоренных высот, как теперь ему кажется, крайне опасных. Все, что ни приходило в голову подломленному бизнесмену, хмурило его брови.
Переезд прошел тихо, но во избежание лишних разговоров он старался не оставаться наедине с продавщицей. Неопределенность по-прежнему угнетала, тишина окраины вызывала скуку: отсюда в бинокль не рассмотришь разгуливавших на майдане людей в надежде увидеть ту самую девушку; здесь вообще можно подолгу никого не встретить.
Камилла так и не поняла, кем была встревожившая будни ее работодателя неизвестная. Нескрываемые переживания порождали новые предположения, частая задумчивость, движения головой и растяжение губ, отнюдь не в улыбке, не оставались ею незамеченными. Сложно было сказать, отражается ли его пассивность на делах, но на пользу точно не шла. Она не решалась интересоваться проблемами и ждала, пока сам не поделится ими.
А он мрачно молчал, и спустя три недели после неудачной операции не отпускала горечь поражения. «Планируешь свои поступки… а результат вопреки здравому смыслу чаще всего получается отрицательным», – уныло размышлял он. Собрав руку в кулак, выступающими косточками бил по стене в опровержение предыдущего утверждения: «Я всегда все планировал, большей частью на долгие сроки – работа обязывает; что-то записываю, многое держу в уме; ежедневно разбираю дела...» Ахмедов подумал, что составление плана действий на определенный период помогало ему идти вперед, если дело касалось работы: так он основал свое дело, скопил средства, так стал владельцем недвижимости, а общение по схеме дает обратный эффект. Именно этот «пункт» срабатывал, когда гостил в доме родителей – всегда уходил оскорбленным. Примерно то же самое было и при контакте с другими людьми. Ему вспомнился случившийся давний неприятный инцидент, сжал зубы и будто бы заново пережил его: заметив задымление крыши одного из домов, молодой человек счел необходимым предупредить домовладельцев о возможной опасности. Он потянулся к кнопке звонка, и от прикосновения получил удар током, впоследствии чего забыл, что хотел сказать открывшему калитку мужчине и не понимал, зачем ему грубят. Вернувшись к машине опомнился, но калитка уже была закрыта. Позже ему стало известно, что дом принадлежит сторожу школы с непростым характером, который надумал с помощью электричества положить конец шалостям учащихся.
Ахмедов вновь и вновь возвращался ко своей главной неудаче. Он не без сожаления делал выводы, что не следовало прибегать к условному похищению с несерьезными элементами; что не стоило бояться совершить настоящую кражу, к чему как нельзя лучше располагала ситуация. Иногда злился на Нурлана, оставившего его одного в трудный день, хотя понимал, что спасти положение было невозможно. Он опять рассчитывал на него, обещавшего приехать на открытие нового магазина. Стоя у окна верхнего этажа, он разглядывал дали. Вопреки всему в нем проснулась надежда, что сегодня встретит Индиру, и это произойдет в том же районе, что и в первый раз.
На базарной площади он зашел в пустовавший магазин, где оставалось еще много тары, предметы от прежней обстановки и запах – несколько переменившийся и уже не такой устойчивый, как раньше. Побыв недолго, обошел его снаружи. На дверях закрытого мясного отдела висело объявление, составленное другом о продаже уток, кур и яиц. В дальнем конце майдана находилась большая доска объявлений, обклеенная с обеих сторон листками рекламного характера. На ней среди прочих было размещено вывешенное Касбеком фотообъявление. Ему показалось, что он один пребывает в состоянии спячки, а жизнь вокруг стремительно движется вперед.
***
Лошадь была немолодой, но подходящая легкая карета с колесами от мотоцикла продавалась с ней в паре. Полуоткрытая четырехместная повозка была тоже старой, и Касбек ремонтировал ее, с трудом привыкая к самой мысли. Но как бы там ни было, сравнять по полезности с чем было: нередко встречающиеся на улицах тележки и телеги; другой гужевой транспорт, на котором немолодой мужчина с десяток видов зерновых развозил по поселку и продавал; небольшой шумный автомобиль с кармашками по бокам...
 Стук в калитку обернул его к дороге. Руки были не чистыми, и он протянул вошедшему Ахмедову свое запястье для приветствия – в другой находилась кисть. Тот нехотя обошел карету и взглянул внутрь, откуда исходил резкий запах нитроэмали. Показав на дом напротив, сказал:
– Ты стал похож на того соседа. Взял в привычку целыми днями возиться в гараже, но выезжает редко. Сам не из числа бедняков, а сменить свой хлам на средненький не средненький не спешит.
– У него там еще одна в разобранном виде, – ответил Касбек и облокотился на прислоненную к стене стремянку. – Он механик, иногда делает прибором замеры, вносит заметки в тетради, возможно, увлечен какой-нибудь разработкой. Не удивлюсь, если и поесть берет с собой.
С желанием присесть вошедший оглянулся, но кроме наполненного до середины чем-то сыпучим, вероятно, овсом мешка, ничего не нашел. Верх его был накрыт большим листом белой бумаги с характерными вмятыми следами, указывавшими, что сосед и сам здесь сидит.
– Есть желающие пользоваться твоими услугами? – спросил он, заняв это место с подозрением, что Касбек обратиться к висевшей в воздухе теме.
– Рано еще, и не все готово, – ответил он безотрадно, показывая своим видом, что быть в унылом настроении и ему не чуждо. – Матери нравится, идея изначально ее была. Свое мнение я выскажу после праздника, или как отгуляю на ней первую свадьбу.
– Тебе не горит, помог бы подготовить магазин к открытию. Я не сильно и хочу – Камилла чуть ли не настаивает. Зайдешь, посмотришь, что можно сделать. Что может понадобиться, уже там. Открытие завтра, в полдень.
– Правильно, что решился. Принято потратиться на любое приобретение, я тоже проставлюсь. Но барабанщика не будет, как у остальных. Да и смешно, наверное, в моем случае.
 Ахмедов ответил несколько запоздало.
– К черту его! До сих пор жалею, что в тот раз позвал. Обычно я не перехожу на личности, но в его случае не могу: скудность ума превратил в товар.
– Я бы очень поспорил с тобой… Сам ты чем собрался наполнить время?
– Ничего такого не будет. Музыку включим, танцы устроим. Вина нальем, детей сладостями угостим. Амалия еще напросилась быть тамадой. Кстати, какие у тебя с ней отношения?
– Никакие. Она повыше меня будет, да и тучнее. Как мне думается, и нравом круче.
– На счет роста я не согласен, да от былого характера, говорят, после замужества мало что остается. Попробуй поболтать с ней о серьезных отношениях – она общительная девушка.
Касбек недолго остался серьезен, выправляя рукой мнимый чуб, сказал:
– Интересно, я понравлюсь ей? Неизвестно, что у этих девиц в умах, и где они бывают. Недавно соседская дочь через забор улыбчиво так попросила поправить угол козырька ворот, но через забор не дала пройти. Я беру инструменты, обхожу с той стороны, а она не открывает. Вот так развлекалась, нахалка.
– Выброси из головы эту глупость, пока не поздно, – ответил Ахмедов, показывая на карету. – То ли будет, когда начнешь гнать свою повозку в клоунском колпаке.
– Спасибо за идею, моим рабочим головным убором станет белая папаха из гладкой шкуры – в детстве у меня была такая. Китель у меня уже есть, я переделал его так, что морем и не пахнет. – Заметив его недоумение, Касбек закурил, опустился на корточки и продолжил на других ладах. – Одни и на ослов садятся, и ничего зазорного в этом я нет.
– Это же бесполезное животное?! Еще напоминает кое-кого.
– Не хочешь верить – не верь, а про мужика ты зря так. Он состоялся, и люди возлагают на него надежды. Мы с тобой немного похожи: девушки не замечают нас, потому как оба мы не любим ослов – поговорка такая есть. В детстве мне приходилось оседлать их не раз, пока не упал, нога еще не прошла. – Он положил руку на свое колено. – Упадешь с коня – отделаешься ушибом, а с осла – либо ногу сломаешь, либо шею свернешь.
– Мне надо уходить, а ты не ответил, – сказал Ахмедов в некотором сожалении, что его детство прошло во взрослых заботах.
– Мог бы не уточнять. Нельзя вешать нос при каждой неудаче. Оплошности мы все допускаем, но со временем они перестают беспокоить. Я, к примеру, немножко поторопился с повозкой. Ее наличие не должно смутить девушку. Она может думать иначе, пока не объяснишь. Сложность в том и заключается, как заложить в ее голову полезные мысли. С Индирой я разговаривал свободно, готов и сейчас задавать вопросы на любую тему, а с Амалией не смогу – для меня она другого полета птица.
– Понимаю, свой вопрос решить трудно. Аби часто видишь?
– Два раза бывал у него, теперь увижу в долине. Выступать дает, но близко не подпускает.
– Я тоже не готов сходить к нему. С Султаном они не в ладах, а пора мясо привезти.
– Боюсь, что Аби не простит его, – сказал Касбек. – Может, я плохо знаю людей, но непримиримость была отражена в его глазах.
– Угощение хорошее – и он тебе друг больше прежнего. Ты не тяни, и будь сдержан в разговорах с Камиллой, – сказал Ахмедов и ушел.
Его неприязнь к народному барабанщику выглядела как озлобление на весь мир. Касбек же находил в необыкновенном жителе достойного почтения человека с оригинальным мышлением. Он оставил, все как есть, и начал собираться.
               
Барабанщик Улукерим, плотный, невысокого роста мужчина пятидесяти лет с большим животом, непостоянным выражением лица и толстыми усами прославился благодаря своему умению «настучать» удачу. Основным отличительным признаком его внешности являлись два приметных нароста, расположенных над бровями. В молодости лоб закрывала челка, с годами волосы поредели и выпали, а бородавки никуда не исчезли, и даже чуть увеличились. Подходящий головной убор для своеобразного жителя – тюбетейка – не прикрывал излишество, и он выдавал его за особую отметину. Временами носил вокруг головы широкий ободок. В горном селении Улукерим играл на свадьбах в составе тройки музыкантов; с переездом двое из них отошли от дел, а он смастерил себе большой барабан. Так как инструмент получился несколько невзрачным, музыкант старался обелить это утверждением, что кожа для него привезена из святых мест. Барабан был исписан арабской вязью, но разбиравшиеся в этом люди не могли ее разобрать. Большинство жителей относилось к нему с безразличием, но при начинаниях всякого рода – открытие магазина, заложение фундамента для дома и прочее, – обычно приглашали. Частоту рук и пальцев нельзя было не заметить, при этом произносил малопонятные фразы культового характера. Заканчивал представление по знаку заказчика, и несколько театрально забирал воздаяние и паек – вареную курицу и лепешку, садился на мотоцикл и уезжал.
 
Отец Мирахмеда явился в «Суваж» с утра и остался в нем; не понимавшая, что за открытие, когда магазин вторую неделю как работает, мать тоже с удовольствием воспользовалась поводом надолго отлучаться. Круг обязанных присутствовать людей составляли Ярахмед со своими друзьями, бригада кровельщиков во главе с Касбеком, трое их с владельцем магазина общих соседей с семьями, родственники Камиллы и подруги ее племянницы. Разумеется, участвовали Султан с супругой и родителями. С началом танцев он как можно громче хлопал в ладони и остальных призывал присоединиться. На площадке перед магазином были установлены три стола в длину, за которыми по одну сторону сидело человек пять. Возле среднего стола кружилась наряженная Амалия, недалеко от нее, в центре образовавшегося круга, пританцовывали Касбек и Ярахмед. На одном из столов располагались два наполненных вином двухлитровых термоса с сифоном и ряд стаканов. Однако лишь знакомые решались подойти и выпить. В преддверии всеобщих торжеств дневное веселье выглядело тускло. На шум музыки пришло немало детей, тем не менее, организатор мероприятия находил его немноголюдным, потому и скучным. Он не сомневался, что двоюродный брат один бы исправил ситуацию, но опаздывал.
Беспокойство не давало Ахмедову долго стоять в одном месте, и он поднялся в бильярдную. Из окна все хорошо просматривалось. Больше всех выделялась совершавшая легкие танцевальные движения Амалия. Артистизм Ярахмеда вызывал интерес разве что стоявших перед ним четверки девушек-подруг. Из его движений старший брат смог различить танцующего волка и человека с бревном на плече. Практически никто из знакомых Султана еще не видел, как танцует его жена, но Касбек исправил это, выведя их вместе на танцпол. Если он совершал неосмысленные, зачастую резкие телодвижения в соответствии со своими габаритами и неумением подстраиваться под быстрый однообразный ритм, то она нарезала медленные изящные круги.
Показавшаяся, наконец, машина родственника, подействовала на Мирахмеда должным образом, и он побежать вниз. Нурлан в футболке молочного цвета, в облегающих штанах и в летних полуботинках первым делом добрался до Ахмедова-старшего и пожал ему руку. Затем с позволения Амалии поменял в музыкальном центре кассету на свою. Быстрота танцевальной музыки предвещала нечто занимательное, и внимание всех собравшихся было обращено к нему. Он искусно чередовал быстрый ритм танца с «изображением орла». Находившиеся на площадке люди дружно хлопали энергичному танцору и заглушали шум музыки.
Танцевать Нурлан научился в бурной юности, но не любил демонстрировать свое умение в паре, и в представленном виде его номер подразумевал пляску без «лебеди». Как только остановился, зрители свистом и воем потребовали продолжения, и он жестами дал им понять, что после передышки вернется. Освободившуюся площадку заняли подростки – любители потанцевать. Они стали подражать новым движениям, и у одних это начинало получаться.
Внушительного вида молодой человек взял из багажника машины две раскрашенные черно-белыми косыми полосками гири и вышел на арену. Он с легкостью танцевал со снарядами в руках, но временами представление не соответствовало ритму музыки. Демонстрировал, и то, как умеет перебрасывать и искусно ловить их. Изображение в воздухе кружка быстрым вращением с ядрами впечатляло – у всех смотревших укоротились шеи, и в глазах читался испуг. Но Нурлан мастерски управлял ядрами, казавшийся единый кружок наклонялся в разные стороны и возвращался в исходное положение. Овациям не было конца, когда он, оставив снаряды, еще раз продемонстрировал свою «быстроногость».
Музыка остановилась, церемония по открытию магазина заканчивалась, восторженные люди благодарили Нурлана за его выступление и не спешили расходиться.