В 65 лет я почувствовала, что никому не нужна

Каждый год, когда донская степь просыпается после зимней спячки и благоухает ароматами разнотравья, Марья идёт на окраину хутора и подолгу любуется бескрайними родными просторами.
Украшенные алыми крапинами диких тюльпанов, те неотразимы. Теплый весенний ветер колышет цветы, склоняет их стебли, но они упрямо поднимают к солнцу тяжёлые бутоны.
Ты всегда в моём сердце
Женщина тяжело вздыхает, глядя на бурное пробуждение природы, и глубже осознаёт, что время её женского счастья выбрано почти до капельки, что с каждым годом оно течёт быстрее, наполняя размеренную жизнь новыми страданиями и печалью:

— Вот и очередной юбилей, грустный, но с таким замечательным подарком! Море цветов! Степь радует глаз своей красотой. Только на сердце моём непомерная тяжесть.
Не могу одолеть её никак... Живу воспоминаниями, в которых жизнь с молодости, как кинолента, прокручивается по много раз. Тебя, Витенька, в них вижу. Рано ты ушёл, рано.
Подорвал здоровье тяжёлой работой, вот сердце и не выдержало. Три операции перенёс, восстановиться не смог. 25–й год пошел моего тяжелого вдовства, но до сих пор смириться с этим не могу.
Часто видится мне наш добротный и уютный дом, полный веселья и счастья. Всем хватало места и тепла в его крепких стенах. Немудрено, ведь строили семейное гнёздышко с любовью, старались для детей наших.
Дети
— Как гордился ты сыновьями, ласково называл их "мои кровиночки". Погодки, родились один за другим и дружно поднимались на радость нам. Помощники... С фермы приду, усталая, а они уже скотину покормят, приберутся в доме. Хотели, чтобы маме полегче было.

Помню, как-то вернулся ты с работы после трудового дня и за ужином, глядя на сыновей, сказал:

— Ну что, мать, подросли ребятки-то наши. Возьму их на уборку, пшеничка нынче знатная поднимается. На земле начнут трудиться, полюбят кормилицу нашу и останутся дома. Как говорится, где родился, там и сгодился.

Но, видно, зря старался ты, Витя, детей к земле привязать. Вылетели они из родного гнезда.

У каждого своя жизнь
— Старший Алексей геологом стал. Далеко судьба сына забросила: в экспедициях по Сибири нефть ищет. Так заработался, что даже попрощаться к тебе не приехал. А ты ведь ждал этой последней встречи, но не дождался. Ушёл, не увидев старшего сына.

Сейчас за 40 Алёше, а семью так и не завел, внуками не порадовал. И я ему совсем не нужна. Звонит изредка, обмолвится парой фраз, скажет, что жив и здоров, чтоб лишний раз не волновалась. И на том, как говорится, спасибо.

Валера, средний наш сын, в Мурманске остался. Три года служил он там моряком на корабле, но отчего-то домой не торопится. Пишет, что по сердцу пришёлся ему холодный северный край, но за нашим Белым наливом скучает.

Помнишь, эту яблоньку вы с ним посадили у дома. Сын домой так и не едет. Уж 5 год пошёл, как не виделись. Но надеюсь и ждать не перестаю...

Кирюша, младшенький, — мамина радость. Так девочку хотела, а родился мальчик. Хорошенький с пелёнок был и спокойный. Лишний раз потревожить боялся.

А вырос богатырём. Стал боксёром: по белому свету колесит, бьётся на ринге. Страшная это работа. Но побед у него много. Деньги мне иногда высылает, видимо пытается заботиться, понимает, что одна я осталась. Да только радости от этого никакой нет.

Одиночество
— Ах, Витенька, как же скучаю по тебе, по всей нашей семье скучаю... Одна ведь совсем... Плохо мне одной, хоть волком вой, — делилась своей болью Мария. — Мечтали мы с тобой, как в доме нашем свадьбы играть будем, как невестки внучат подарят, как будем старость встречать вместе в счастье... Да не суждено было мечтам этим сбыться.

Как тебя похоронила, через время мужчины в дом приходить начали, замуж звали. Говорили, что в 40 лет для женщины жизнь только и начинается, что одиночество никого счастливым не сделало, что тяжело мне одной будет, не выдержу.

В какой то момент почти согласилась на уговоры эти от одного. А потом представила, что руки чужие тела моего касаться будут – не смогла, отказала. Значит, крест мой такой: одной век доживать, тебя любимый, вспоминать. Так судьба значит у меня.

Знаю, что прошлого не возвратить и тебя не поднять. Понимаю, что у сыновей своя жизнь. А с сердцем поделать ничего не могу. Молюсь день и ночь, что-бы светлыми были их дороги. Но не хочу верить, что не нужна им вовсе.

Смятение
— Мария! — послышалось вдалеке. — Мария!

Соседка и давняя подруга Екатерина Петровна, издали увидев Марию Степановну, уже спешила к ней изо всех сил.

— Машенька, ну чего ты тут стоишь одна? Хватит грустить! Пойдём, пойдём скорее домой! — стараясь сдержать в голосе радость, закричала она и, схватив испуганную женщину за руку, потащила за собой.

Та не сопротивлялась, но, отпустив воспоминания, собралась с духом и спросила:

— Катя, что случилось?

— Ты думала, что я забыла о твоём юбилее? Как же! Да куда бы ты не спряталась, мы бы тебя все равно нашли, улыбаясь сказала Екатерина.

Женщина громко засмеялась, отчего у Марии Степановны сильно сжалось сердце. Тут же накатило какое-то странное предчувствие, от которого перехватило дыхание.

По дороге она сорвала с головы платок, ускорила шаг и вдруг замерла у калитки: за забором слышались голоса. От нахлынувших чувств бедняга не могла разобрать ни одного слова, но узнала бы эти голоса из тысячи тысяч.

- Сыночки... Дети мои... Приехали, — тихо прошептала, боясь вспугнуть свое давнее желание о встрече с ними.

Она тихонько присела на лавочку, прижала ладони к щекам, закрыла глаза и впервые за долгое время улыбнулась.

Алёша, Валера, Кирюша, родные мои! Приехали! Домой приехали... Дождалась...

Новые горизонты
Взрослые мужчины, статные и красивые, стояли перед матерью с букетами белых роз, низко опустив головы:

— Мам, прости нас, — говорили наперебой. — Прости, что мало писали, редко звонили, долго не приезжали. Ты самая лучшая мама. Самая-самая.

Сыновья обнимали Марию за худенькие плечи, целовали лицо, покрытое сеточкой мелких морщинок, гладили руки, натруженные тяжёлой работой.

— Мам, познакомься, это Лида - моя жена, — сказал Кирилл, подводя к ней русоволосую девушку с округлившимся под рубахой животиком. — У нас будет ребёнок. Сына ждём. Виктора.

— Какая замечательная новость! Значит, у нас будет внук! — обнимая невестку воскликнула Мария. — Я мама, свекровь и совсем скоро стану бабушкой! Годами ждала этой минуты!

Слёзы застилали глаза, но это были слёзы радости, ведь многолетнее одиночество отступало, давая место новым безоблачным горизонтам.

— Вот те на! Подруга, ты что притихла? Снова плачешь? Понимаю: эмоции! Но ты смотри, осторожней с ними, только не вздумай помереть от переизбытка чувств, а то юбилей не отметим! — шутила Екатерина, любуясь умильной картиной простого семейного счастья.