Взгляд женщины. Автор Р. А. Лафферти

   Моя дорогая, ты молодая женщина. Ты пишешь о книге, написанной мужчиной. Будьте отзывчивы; будьте нежны; льстите; обманывайте; используйте все уловки нашего пола. Никогда не позволяйте никому догадаться, что у вас на уме своё.
Ангел в Доме сказал эти слова Вирджинии Вульф, когда Вульф впервые попыталась написать для публикации. Ангел был призраком, но в его речи выкристаллизовались все голоса, которые Вульф слышала с детства, говорившие ей, что у женщин никогда не должно быть собственного разума или желаний. Вульф говорит, что она боролась с этим Ангелом годами, пытаясь убить его, чтобы обрести свой собственный голос. "Она умерла тяжело", - сообщает художница. “ Ее вымышленная природа оказала ей большую помощь. Гораздо труднее убить фантом, чем реальность.

Женщины боролись с этим Ангелом на протяжении многих сантимов. Этого призрака трудно одолеть, потому что он говорит множеством голосов и за ним стоит такая власть. В некоторых случаях власть довольно специфична. Джон Уинтроп, первый губернатор Массачусетского залива, писал в 1645 году, что поэтесса Энн Хопкинс " впала в печальную немощь, утратила понимание и рассудок" из-за того, что полностью отдалась чтению и письму и написала много книг.” Он добавил, что "если бы она занималась своими домашними делами и такими вещами, которые принадлежат женщинам", она сохранила бы рассудок.”

Такого рода авторитет, такое активное давление с целью заставить женщин делать "То, что принадлежит женщинам", затрудняли женщинам вступление в ряды рассказчиков. Конечно, мы все с восхищением смотрим на поэтессу Сапфо - все, кроме афинских мужчин, которые уничтожили большую часть ее работ, потому что ее восхваляли выше, чем их любимого Пиндара. И мы видим леди Мурасаки, создательницу первого романа XI века, чей отец, признавая ее талант, сокрушался, что она не родилась мальчиком. У нее было лишь небольшое препятствие - научиться писать, тайком заглядывая через плечи своих братьев - ее оплакивающий отец запретил ей заниматься непосредственным обучением.

К 1700 году мы находим более одной женщины-писательницы за столетие, но чтобы увидеть непрерывную цепочку женщин-рассказчиц, мы можем оглянуться назад только на двести лет. В течение этих двух столетий женщины упорно боролись за право публиковаться и быть прочитанными. В девятнадцатом веке они часто писали под мужскими именами, чтобы завоевать аудиторию - Эктон, Каррер и Эллис Белл для сестер Бронте; Джордж Элиот для Мэри Энн Эванс; и Жорж Санд для Люси Дюпен Дюдевант. Жорж Санд писала большую часть своего огромного творчества по ночам, приступая к работе в два-три часа ночи после того, как заканчивала с управлением своим большим домашним хозяйством или своими многочисленными любовниками. И только в этом столетии мы находим достаточно пишущих женщин, чтобы больше не считать себя странными и не беспокоиться, подобно поэтессе семнадцатого века Энн Финч, что мужское искусство поэзии делает нас раздражительными и неженственными.

В некоторых случаях женщины, пытающиеся выразить себя, сталкивались с таким массовым гневом - яростными рецензиями, социальным остракизмом, публичным порицанием, - что они прекращали писать. Кейт Шопен испытала подобную реакцию после публикации "Пробуждения" в 1899 году. Гнев против нее был настолько силен, что она больше ничего не написала для публикации. Она умерла пять лет спустя в возрасте пятидесяти трех лет, сломленная насильственным заглушением своего голоса.

Эдна Понтелье, героиня "Пробуждения", замужем, имеет двоих детей, уходит от мужа, чтобы заниматься живописью, и при этом влюбляется в мужчину помоложе. В конце концов она совершает самоубийство, но эта судьба не оправдала ни ее, ни ее создателя ни в 1900 году, ни сегодня. Снова и снова рецензенты критиковали Шопена за эгоизм Эдны.” В 1970 году Джордж Спенглер осудил Шопена за "безжалостную решимость Эдны идти своим путем", которая " беспокоит, даже отчуждает.”

Сравните судьбу Шопена и его героини с судьбой Гете и Фауста. В конце долгой жизни, полной разврата, фаустистский герихтет, ist gerettet” - он осужден и спасен - участь, которую, несомненно, ожидал для себя его создатель, прославивший свои многочисленные соблазнения в стихах и дневниках. Ставят ли кто-нибудь из биографов Гете в вину его "эгоизм" или находят Фауста "тревожащим, даже отчуждающим"? Сильное проявление сексуального желания не просто одобряется героем-мужчиной - это делает его еще более героическим.

У женщины такое желание является признаком в лучшем случае эгоизма, в худшем - психоза. Персонаж, которого Гленн Клоуз играет в "Роковом влечении", Алекс Форрест, показывает, что мы все еще считаем женскую сексуальность - вне брака и, в частности, материнство в браке - настолько шокирующей и унизительной, что персонаж, должно быть, невменяемый. И, как в случае с Эдной Понтелье из Шопена, единственный подходящий конец для Алекса Форреста - смерть.

Именно борьба за обретение голоса, за то, чтобы убить Ангела, за то, чтобы понять, чего на самом деле хотят женщины, каковы на самом деле наши истории, поглощает энергию многих женщин-писательниц. Голоса, которые говорят нам, что мы не можем или не должны этого делать, продолжают кричать на нас. Они могут быть громкими и хриплыми, как Норман Мейлер, который несколько лет назад, будучи главой ПЕН-клуба США, обратился к International PEN и сказал, что женщины не могут писать так же хорошо, как мужчины. Нетрудно представить, какую угрозу женщины представляют для представления Мейлера о своей мужественности, что заставляет его настаивать на том, что "нужно иметь смелость", чтобы хорошо писать; трудно понять, почему организация, занимающаяся освобождением заключенных писателей, должна избрать его президентом.

заявления Мейлера настолько экстремальны, что многие люди смеются над ним, но он далеко не единственный, кто унижает женский голос. Другие люди просто выражаются более мягко. Женщинам, которые пишут сильные, даже гневные истории, больше не говорят, что они "неженственны" или "эгоистичны".” Сегодня, как отмечает Кэролин Хейлбрун, мы слышим, что мы "крикливые", "заносчивые" или, что хуже всего, феминистки. Мы также обнаруживаем, что большинство женщин исключены из священного мистического канона, который продолжают отстаивать Аллан Блум, Мортимер Адлер и другие. А местный критик из Чикаго недавно объяснил, что феминистки по определению не могут писать великие книги.

В дополнение к тому, что нам, женщинам, требуется немалое мужество даже для того, чтобы рассказывать истории, нам, женщинам, также пришлось выяснить, что представляют собой наши истории. Представление о себе как о непостоянных, двуличных, глупых, нелогичных, использующих свое тело для соблазнения и низвержения мужчин - настолько древняя, укоренившаяся часть нашей традиции, подкрепленная сказками, эпосами, историей, что противодействовать этим образам, рассказывая женские истории, - очень тяжелая работа. Такие разные писатели, как Джордж Элиот и Вирджиния Вулф, страдали от мигреней, вызванных стрессом, вызванным этой работой, и неуверенностью в себе, вызванной противодействием столь общепризнанному авторитету.

Именно Вирджиния Вулф первой четко обозначила центральную проблему художницы: конфликт между ее внутренним видением и ожиданием, что она подчинит это видение своей предполагаемой главной роли самоотверженного ангела.

Просто умение сформулировать эту проблему было важным шагом на пути к ее решению, но многие женщины-художницы, включая криминальную писательницу, продолжают испытывать стресс, серьезно относясь к своему собственному видению. Агата Кристи, которая в двадцатые годы вырвала у своих издателей полный художественный контроль над производством и чьи остатки после ее смерти приносили более миллиона фунтов стерлингов в год, часто говорила журналистам, что считает себя в первую очередь женой, а уж потом писательницей. К этому заявлению следует отнестись серьезно: не как к скупердяю, а как к внутреннему конфликту между ее успехом и тем, какой, по ее мнению, должна быть ее женская роль.

При написании детективов женщины на протяжении многих лет создавали преимущественно героев-мужчин: Сэйерс с Уимзи, Тей с Грантом, Марш с Аллейном. Когда детективами были женщины, это были женщины, которые не нарушали мужские стереотипы. Джейн Марпай - всеобщая пожилая незамужняя тетя, по сути, асексуальная. Будучи проницательной, она использует свои прозрения, чтобы укрепить патриархальное общество, в котором она живет и действует на его окраинах, а не как профессиональный следователь по расследованию преступлений. Леди Молли из Скотленд-Ярда была немного смелее, но баронесса Орчи неоднократно уверяла нас, что леди Молли никогда не теряла своего женского изящества. Дороти Сэйерс создала сложный характер Харриет Вэйн, но не могла позволить ей - или женщинам-донам из Шрусбери - решать свои собственные проблемы. Они гноятся в атмосфере страха и взаимной подозрительности почти год, прежде чем приезжает Питер Уимзи. Он способен с первого взгляда увидеть ситуацию насквозь и в считанные дни решает проблему за них.

С тех пор как Сэйерс шестьдесят лет назад создала компанию Harriet Vane, женщины активно продвигались по карьерной лестнице во многих сферах. В 1878 году Верховный суд США запретил женщинам-юристам работать из-за их природной робости и деликатности.” Теперь у нас есть женское Правосудие. Когда я начинала свою первую книгу двенадцать лет назад, чикагские женщины боролись за право быть детективами отдела по расследованию убийств и патрульными офицерами, а не надзирательницами в женских тюрьмах. Сегодня десять процентов персонала составляют женщины. Мы не задумываемся дважды, когда видим женщин на дежурстве, в зале суда, операционной или на других захватывающих аренах.

Это потому, что мы видим, как женщины делают так много, что горизонты нашей художественной литературы расширились. Мы можем создать героинь, которые действуют независимо, без чувства вины - не Джейн Марплз и даже не Харриет Вейнс, а Кейт Фанслер, Шэрон Маккоун или Кинси Милхоун, которые все присутствуют в этой антологии. И наши незамужние женщины могут заводить романы, не убивая себя потом и не превращаясь в злодеек вроде Бриджит О'Шонесси или Долорес Гонсалес из "Чендлера".

Делает ли это эту группу писателей лучше Сэйерс? Ни в коем случае. И с точки зрения мастерства и таланта сегодня ей мало равных. Но что у нас действительно есть, так это свобода представлять независимую женщину-героя, не опасаясь изгнания.

Кейт Шопен, семья Бронте и другие пионеры сделали для нас возможным верить в художницу. Они превратили издательскую деятельность в рутинный, доступный, приемлемый бизнес - они устранили необходимость публиковаться под личиной анонимной леди, как приходилось Остин, или под мужским именем, как считали нужным Сэнд и Элиот. Сэйерс, Вульф и другие, воспользовавшись простотой публикации, заставили нас задуматься о том, каким может быть подлинный женский голос.

Двадцать пять лет назад Аманда Кросс порадовала читателей книгой Кейт Фанслер "В конечном счете". Кейт, профессионалка, остроумная, женственная, заняла место, которое Дороти Сэйерс оставила Гарриет Вэйн: она могла решать свои проблемы самостоятельно. Она могла расследовать и раскрыть убийство. У нее мог быть теплый и замечательный любовник, но она могла держаться от него в стороне. Кросс представил героя, которого мы ждали всю нашу жизнь.

То, что четверть века назад началось как поток сильных женщин - с Кристи Опер, работающей в Нью-Йоркском транспортном управлении, за которой последовала Корделия Грей, выполняющая неподходящую для женщины работу, - превратилось в настоящий поток женских историй. Марсия Мюллер подарила нам Шэрон Маккоун в фильме "Эдвин из железных башмаков" в 1977 году. Пять лет спустя Сью Графтон и я отправили Кинси Миллоуна и В. И. Варшавски в ничего не подозревающий мир; в то же время к нам присоединилась английская журналистка Анна Ли. С тех пор количество интересных женщин-героинь не поддается подсчету. Они варьируются от "Частного детектива" до Джули Хейз в книгах Дороти Солсбери Дэвис, чьи попытки обрести собственную силу отражают борьбу, через которую прошли многие американские женщины за последние двадцать лет.

В этой книге собран пример того, что женщины могут сказать о женщинах в последнее десятилетие нашего столетия. Сборник начинается с рассказа Лайзы Коди "Удачливый провал".” Бездомность и пребывание на улице - это проблемы, которые волнуют всех нас. Коди выходит за рамки беспокойства, чтобы показать нам глазами Кристал, на что на самом деле похожа эта жизнь. Кристал, уличная девушка, представлена без лоска и сентиментальности. Ужасы, свидетелями которых она становится, и то, как она с ними справляется, могут озадачить вас, но также дадут вам пищу для серьезных размышлений.

Коллекция заканчивается другой молодой девушкой в другой ситуации. Эмма в фильме Дороти Б. Хьюз "То лето в Кичикуа" пытается разобраться в страстях окружающих ее взрослых. Эта захватывающая история показывает нам множество разных способов взглянуть на людей, страсти и даже судебные улики.

Между Коди и Хьюз мы видим женщин, борющихся с целым рядом проблем. Нэнси Пикард по-новому смотрит на ревность и собственничество в "Шраме".” Новозеландская обстановка необычна и захватывает, но чувства, воплощенные в жизнь с тонким реализмом, были с нами на протяжении тысячелетий. Частные детективы Кинси Милхоун, Шэрон Маккоун, Кирнан О'Шонесси и Лия Гуйу раскрывают дела, далекие от обычных. Здесь собрались такие известные любители, как Джемайма Шор, Джули Хейз и Кейт Фанслер. Наряду с этими профессиональными расследователями преступлений здесь присутствуют матери, бабушки, жены, подвергшиеся побоям, социальные работники и потрясающая история Барбары Уилсон об одном из самых почитаемых умерших поэтов мира. У нас дебют новой героини Кэролин Уит, нью-йоркского транспортного полицейского Морин Галлахер, чья борьба с трезвостью и авторитетом так же важна, как и сожженные бомжи в метро, за которых она борется.

Мэри Уингс ""Убей Мужчину ради меня" гарантированно спровоцирует ночные дискуссии: как далеко допустимо заходить в стремлении к справедливости или мести? И если ее решение шокирует вас, спросите себя, были ли вы также оскорблены Чарльзом Бронсоном в "Желании смерти".

Единственное, что объединяет эти истории, - это сообщение о том, что не существует единого подхода к женщинам. Также не существует единого способа, с помощью которого женщины видят самих себя. Чему мы все научились за последние триста пятьдесят лет, так это тому, что чтение и написание книг - это то, что принадлежит женщинам.”





"СЧАСТЛИВЫЙ ПРОВАЛ" Лайзы Коди




ЛАЙЗА КОДИ - лауреат премии Кризи за свой очень популярный сериал "Тайны Анны Ли", а также была номинирована на премию "Эдгар". Среди ее богатых романов с участием частного детектива Анны - "Грустная компания по контракту", "Простофиля", "Случай с головой" и "Сталкер", в то время как "Рифт" - потрясающий роман о неизвестности, действие которого происходит в Восточной Африке, а Она живет в Англии.



Он сидел, прислонившись к обломку стены, и выглядел почти нормально. Я мог видеть его из-за полной луны. Это была прекрасная луна с тонкими облаками, закрывавшими лицо, как волосы старой леди.

Я наблюдал за мужчиной пару минут, но он не двигался. Ну, он бы и не стал, не так ли? Я видел, что ему здесь не место - он был слишком хорошо одет, - и мне стало интересно, как он туда попал. Это не та часть города, куда ходят мужчины, одетые так, как он.

Он умер совсем недавно. Это было видно с первого взгляда, потому что он все еще был в ботинках. Если ты умрешь здесь, то не продержишь обувь и десяти минут. Вы не сможете сохранить свой кошелек в течение десяти секунд, живым или мертвым.

Помня об этом, я быстро огляделся направо и налево, не прячется ли кто в тени. Если бы я увидел кого-нибудь крупнее меня, я бы остался там, где был. Лунные тени чернее катафалков, и я знал, что был не единственным, кто вышел на улицу той ночью. Но в Траншеях смелы только большие, и кто-то большой уже рылся бы в развалинах. Поэтому я выскочил из-за своей кучи обломков и бросился бежать.

Я догнал его в мгновение ока и схватил за левый лацкан. Семь из десяти мужчин - правши, и шансы семь к трем, что что-нибудь ценное окажется во внутреннем кармане левой руки. Я быстро нырнул и вынырнул с выигрышем.

К этому времени я уже слышал какое-то шевеление - треск гнилого дерева, осыпь кирпичной пыли. Я стащил часы с его запястья и почти тем же движением нырнул в карман его куртки. Затем я встал на цыпочки и пошел дальше.

Я полностью выбрался из Окопов, потому что, хотя есть много мест, где можно спрятаться, люди, от которых я хотел спрятаться, знают их так же хорошо, как и я. Траншеи полезны до тех пор, пока это всего лишь закон, которого вы хотите избежать. Грабить труп нехорошо, и я не хотел брать на себя все эти хлопоты только для того, чтобы быть ограбленным самому.

Это была просто быстрая пробежка до Хай-стрит. По дороге я остановился под уличным фонарем, чтобы посмотреть, что у меня в руке. Бумажник был из толстой змеиной кожи, часы - из тяжелого золота, а мелочь состояла исключительно из фунтовых монет и пятидесятипенсовых монет. Впервые в своей короткой жизни я наткнулся на нефть.

Тем не менее, нельзя ломать старые привычки ради одной удачной покупки, и когда я увидел всех этих пухлых налогоплательщиков, делающих свои поздние рождественские покупки на Хай-стрит, я, как обычно, протянул руку.

- Не найдется ли у вас мелочи, пожалуйста? - спросил я, как всегда. - На чашку чая. В постель на ночь. На горячую еду.”

И, как всегда, они откашливались, как принцы, или говорили мне найти себе работу. В тот вечер было хорошо. Я лучше всего справляюсь, когда на меня никто не давит, и к тому времени, как я добрался до участка, у меня образовалась неплохая кучка денег. Но не стоит бездельничать и подсчитывать свою выручку на людях, поэтому я поскакал на метро до Паддингтона.

У моей сестры есть эта комната в Паддингтоне. Она живет в Камберуэлле со своим парнем, так что эта комната только для бизнеса. Я не доверяю парню своей сестры, но я доверяю своей сестре, до определенной степени, именно поэтому я отправилась по ее рабочему адресу. Ты можешь встретить там всяких забавных парней, но ты не встретишь ее парня, и это меня устраивает. Ему это тоже подходит, если хотите знать правду: я нравлюсь ему не больше, чем он мне.

Когда мы впервые приехали в город, Дон и я, мы полагались друг на друга; нам не к кому было больше обратиться. Но после того, как она сошлась с ним и он открыл для нее бизнес, я перестал быть ей нужен, как раньше, и мы отдалились друг от друга.

Проблема Дон в том, что ей всегда нужен мужчина. Она говорит, что без него не чувствует себя настоящей. Для Доун важно чувствовать себя настоящей, поэтому, полагаю, мне не следует критиковать. Но ее мужчины были сплошным разочарованием. Можно сказать, мне повезло, что у меня такая старшая сестра, как Дон: она для меня пример. Я бы скорее умерла, чем стала такой, как она.

Тем не менее, она моя сестра, и мы через многое прошли вместе. Особенно в прошлом году, когда мы вместе приехали в город. И до этого, когда наша мама выгнала нас, или, скорее, выгнала Дон из-за ребенка. И после этого, когда парень Доун выгнал Дон из-за ребенка.

Я никогда не был так голоден, как в прошлом году, пытаясь ухаживать за Доун. В конце концов, она потеряла ребенка, что стало для меня некоторым облегчением. Я не знаю, как бы мы справились, если бы у нее это было. Я не думаю, что она тоже справилась бы очень хорошо. Гораздо труднее заполучить мужчину, когда у тебя маленький ребенок, о котором нужно заботиться.

В любом случае, это все в прошлом, и теперь у Dawn есть офис в Паддингтоне.

Я подождал снаружи, пока не убедился, что она одна, а потом поднялся наверх и постучал в дверь.

Кристал!- позвала она, открыв дверь. - Что ты здесь делаешь? Тебе нужно быть осторожнее - у меня, возможно, была компания.”

"Ну, у тебя и не было", - сказал я. И она впустила меня, сморщив нос и плотнее запахнув кимоно. Мне не нравится это кимоно - оно все горячее и скользкое. С тех пор как у Доун появились пряди в волосах, она стала носить цвета, которые хорошо смотрелись бы на дереве осенью, но делали ее жесткой и медной.

- Боже, - сказала она, - Ты и вполовину не выглядишь неряшливой. Ты не можешь подстричься? Это пальто выглядит так, словно в нем живут крысы.”

Я снял пальто, но то, что было под ним, ей тоже не понравилось.

"Какой понг", - сказала она.

"Я мылся на прошлой неделе", - сказал я ей. "Но я хотел бы воспользоваться твоей ванной.” Я хотела найти уединенное место, чтобы посмотреть на то, что я сняла с мертвеца.

- Ты не можешь здесь останавливаться, - обеспокоенно сказала она. - Через полчаса ко мне кое-кто придет.” Она посмотрела на часы.

Я сидел в ее ванной и смотрел на часы покойника. На циферблате было написано Cartier, и они действительно были из настоящего золота. Качество, подумал я, и мне стало немного грустно. По идее, человек с такими часами не должен оказаться в Окопах без единого шва. Потому что таким он был бы сейчас, бледным и обнаженным в лунном свете. Никто не узнал бы его без пальто, костюма и обуви. Он был бы просто похож на любого. Мы занимаемся переработкой отходов в Траншеях.

Чтобы подбодрить себя, я заглянул в его бумажник и, когда пересчитал, обнаружил, что у меня 743 фунта и 89 пенсов. И я не смог использовать половину из них.

Представьте себе, что я пытаюсь разменять пятидесятифунтовую банкноту! Есть шанс из миллиона, что кот со сливками на усах подоил корову, но это хорошие шансы по сравнению с шансом, что я честно получу пятидесятифунтовую банкноту. Я не мог даже вытащить часы. Один взгляд на такие часы, и любой честный ростовщик выдал бы меня. Нечестный обчистил бы меня в мгновение ока. В любом случае, часы мне не годились.

Я позаимствовала зубную щетку своей сестры и быстро смахнула ее дезодорант, прежде чем снова присоединиться к ней. Вы никогда не знаете, когда в следующий раз найдете чистую воду, поэтому стоит воспользоваться тем, что есть.

- Сделай одолжение, Кристал, - сказала она, увидев меня. - Проваливай, пока не распугала лошадей.

"Принес тебе рождественский подарок", - сказал я и протянул ей часы.

Ты сумасшедшая, Кристал.” Она уставилась на часы, как будто это был паук в ее постели. У кого ты это украл?”

"Я никогда", - сказал я ей. "Я нашел это". И это было правдой, потому что парень был мертв. Это не было его собственностью, потому что больше не было его, которому это могло принадлежать. Когда ты мертв, тебя больше нет. И это последнее. У мертвецов нет часов.

Даже с рождественским подарком Дон не позволила бы мне остановиться на ночь. Забавно, но если бы у меня не было 743 фунтов 89 пенсов в кармане, я бы не захотел. Если бы дело было только в 89 пенсах, я был бы вполне счастлив спать вне дома.

Но иметь вещи опасно. Наличие вещей делает тебя заметным. Это как быть красивой. Если ты мне не веришь, посмотри на Дон. Она хорошенькая, и она была отличницей с тех пор, как ей исполнилось одиннадцать. Хорошенькая не приносила ей ничего, кроме неприятностей. Ей всегда нужен был кто-то, кто защищал бы ее. Я рада, что я некрасивая.

Дальше по Харроу-роуд есть больница, и я пошел туда. Я не мог решить, что делать, поэтому сидел в Травмпункте, пока меня не выгнали. Жаль, что больше нет мест, куда вы могли бы пойти и посидеть ночью, чтобы спокойно подумать. Трудно думать, сидя на копытах, а если вам холодно или вы голодны, думать вам совсем не о чем.

Через некоторое время мне показалось, что лучше всего пойти туда, где я спал прошлой ночью. Кто-то мог бы сказать, что это была глупая идея - возвращаться в разгромленное место, но я подумал, что если бы полиция была там прошлой ночью, то сегодня вечером там было бы безлюдно.

Дом на Алма-Тадема-роуд, двадцать семь, обречен. Говорят, там небезопасно. В крыше и полах есть дыры, но это совершенно безопасно, если вы трезвы, действуете осторожно и не разжигаете костры. Вот что пошло не так прошлой ночью: у нас была пара алкашей, и один из них простудился незадолго до рассвета.

Когда я добрался туда, то увидел, что они прибили еще несколько досок к входной двери и окнам нижнего этажа. Я мог бы войти, но это заняло бы время. Люди все еще были на ногах, так что на всякий случай мне пришлось бы вернуться позже, если бы я захотел задержаться больше, чем на несколько минут.

Я прошел мимо и спустился к набережной. Это довольно долгая прогулка, и к тому времени, как я туда добрался, я проголодался. На самом деле, я голоден постоянно. Дон говорит, что, по ее мнению, у меня, должно быть, глисты, и, вероятно, так оно и есть, но в основном я думаю, что это просто мой возраст. Кто-то вроде Кровавой Мэри ходит пешком почти столько же, сколько я, но, похоже, ей не требуется и половины топлива. Она перестала расти много лет назад.

Многим женщинам нравится Кровавая Мэри, но я упоминаю ее, потому что именно ее я подобрал в ту ночь на Набережной, пыхтящую со своей корзинкой на колесиках.

"О, бедные мои вены", - сказала она, и мы пошли дальше вместе. Я немного сбавил скорость, чтобы она могла не отставать.

“There’с ларек открыть, арки,”, - сказала она. “CouldnвЂ™Т половине убийство чаю.”

Раньше она пела на улицах - ходила взад-вперед по Оксфорд-стрит, выкрикивая "Бумажная луна" с протянутой рукой, - но после тяжелой дозы бронхита в прошлом году у нее сел голос.

В "Арках" я купил нам обоим по чашке чая и бутерброду с колбасой.

- Разбираешься в деньгах, Крис? - спросил Джонни Павлова. Это его прилавок, и он имеет право просить, потому что время от времени, когда вокруг никого нет, он дает мне чашку бесплатно. Как он всегда говорит, он не благотворительное учреждение, но поймайте его в нужном настроении, и он подсунет вам что-нибудь вроде лучшего из них.

И все же это напомнило мне об осторожности.

"Рождество", - сказал я. - Они чувствовали себя щедрыми на Хай-стрит.”

- На Хай-стрит?- спросил он. - Ты не был на месте сноса, да? Я слышал, что сегодня вечером там нашли эту жесткую голую задницу.”

Правда?- Спросила я, как будто мне было все равно. - Я ничего не слышала. Я как раз работал на Хай-стрит.”

Я подошел и сел с Кровавой Мэри под арками. Джонни Павлов не любит, когда мы слишком близко подходим к его киоску. Он говорит, что мы отталкиваем респектабельных людей от их хот-догов.

"Ты только посмотри на эту луну", - сказала Кровавая Мэри и плотнее запахнула пальто.

Теперь он был выше в небе и меньше, но при хорошем освещении все еще было хорошо видно.

- Где ты сегодня гуляешь, Кристал? - спросила она. Я понял, что она имела в виду. При такой луне в это время года холодно.

Как раз в этот момент рядом с нами проскользнул Умник Брайан, так что мне не пришлось отвечать. Он, как обычно, откашливался и некоторое время ничего не говорил. Я думаю, он умирает. Нельзя так кашлять и долго жить. Раньше он учился в колледже в Эдинбурге, но потом начал принимать наркотики и провалил все экзамены. Здесь, в городе, у него все было в порядке, потому что поначалу он был очень симпатичным. Но наркоманы не сохраняют свою внешность дольше, чем выполняют свои обещания. Теперь у него лицо, как скрипка, и язвы по всем рукам и ногам.

Отдышавшись, он спросил: "Поделись чаем, Кристал?"

Мы уже допили свой, поэтому некоторое время ничего не говорили. Но у Брайана был такой жалкий вид, что в конце концов я пошел за еще двумя, одним для него и одним для "Кровавой Мэри". Пока они поглощали это, я ускользнул.

"Следи за собой, Крис", - сказал Джонни Павлова, когда я проходила мимо. Он странно посмотрел на меня.

Первое, что вы делаете, когда врываетесь в дом, - это находите другой выход. В хорошем доме должно быть больше одного выхода, потому что вы не хотите бросаться наутек, чтобы выскочить в ту же дверь, в которую входит Закон.

В доме на Алма-Тадема-роуд есть кухонная дверь, ведущая в сад. Перед тем как лечь спать, я расшатал доски на ней. Я также убедился, что бумажник из змеиной кожи у меня в безопасности.

Я принял правильное решение: там не было никого, кроме меня. Кучка влажного пепла отмечала место, где алкаши разожгли свой костер, и от сквозняка он поднимался маленькими вихрями. В остальном ничего не шевелилось.

Я прошлась по дому, собирая всю бумагу и тряпки, которые смогла найти, чтобы соорудить себе гнездо, затем свернулась в нем калачиком и закрыла глаза.

Ночь - не лучшее время для меня. Именно тогда, когда я не могу быть чем-то занят и контролировать свои мысли, плохие воспоминания и сны всплывают в моем мозгу. Трудно сохранять бодрость в одиночестве в темноте, поэтому мне нужно очень, очень устать, прежде чем я лягу и закрою глаза. Иногда я повторяю что-то снова и снова в своей голове, пока не засыпаю, - например, слова песни или стихотворения, которые я выучил в школе, - снова и снова, так что в моем мозгу нет свободного места для плохих вещей.

В ту ночь я, должно быть, очень устал, потому что прочитал только часть книги "Какое отношение к этому имеет любовь", когда отключился. Доун постоянно играла эту песню, когда мы еще жили дома. Она играла ее так часто, что я чуть на стену не полез. Но именно такие песни, о которых я даже не подозревал, что выучил слова, помогают мне пережить ночь в наши дни.

Следующее, что я осознал, это чей-то кашель. Я открыл глаза, но было все еще темно, и в мою сторону доносилось покашливание, покашливание, покашливание. Умный Брайан, подумал я и немного расслабился. Это то, чего тебе следует остерегаться - люди подходят к тебе, когда ты один в темноте.

“It’с холодной,” он сказал, что когда он нашел меня. “It’s жесткий, жесткий холодно там.” он заполз в мое гнездо. Мне было довольно тепло, и я не хотела уходить, но я знала, что его кашель не даст мне уснуть,

- Обними нас, Кристал, - сказал он. - Мне нужно согреться.”

"Отвали", - сказала я. Его руки напоминают мне вилку. Некоторые люди делают это, чтобы согреться. Не я. Я слишком много видел и хочу умереть невиновным.

Он снова закашлялся. Потом он сказал: "У тебя есть что-нибудь вкусненькое, Кристал?"

"Достаточно для утреннего чая", - сказала я. Я действительно не хотела уезжать. Это было одно из моих лучших гнездышек, и мне казалось несправедливым отдавать его Брайану.

"Они ищут тебя", - сказал он. "Кто-то видел тебя в окопах".”

- Не я, - сказал я. - Кто меня видел?”

- Ты знаешь этого малыша?- спросил он. - Марвин, я думаю, его зовут. Ну, они сильно его ранили. Он сказал, что видел тебя.”

“ Кто хочет знать?” Я сел.

- Ложись, - сказал он, - мне нужно согреться.” Он схватил меня и потянул вниз, но ничего не предпринял, поэтому я оставалась неподвижной.

Через некоторое время он сказал: "Джонни Павлова говорит, что у тебя дош. Его тоже спросили.”

Я подождал, пока он закончит кашлять. Тогда я спросил: "Кто спрашивает? Закон?"

"Не они", - сказал он. Я подумал, что он что-то знает. И тогда я подумал, что он разговаривал с Джонни Павловой, он разговаривал с Марвином, и Марвин видел меня в Окопах. Может быть, Брайан поговорил с тем, кто меня ищет.

Я спросил: "Они послали тебя, Брайан? Они послали тебя найти меня?"

Он согнулся пополам, кашляя. Позже он сказал: "Ты не понимаешь, Кристал. Мне нужно раздобыть немного денег. У меня пропали деньги, и я уже несколько дней не выигрывал.”

Вот и все. Я оставил его и вышел через кухню. Брайан был прав - на улице было очень холодно. И я тоже был прав - наличие чего-то делает тебя заметным. Я выбросил бумажник из змеиной кожи в саду, прежде чем перелезть через забор. А потом я перелез обратно и снова поднял его. Выброшенный бумажник не помешал бы никому искать меня. Отсутствие его не было бы защитой. У Марвина его не было, и он пострадал. Я задавался вопросом, почему они выбрали Марвина для удара. Возможно, ему достались ботинки покойного или его пальто. Возможно, они увидели маленького ребенка в большом толстом пальто и узнали это пальто.

Раньше меня никто никогда не искал. Никто не интересовался. Я подумал, что, может быть, мне стоит сбежать - куда-нибудь на север или, может быть, в Западные страны. Но когда я сбежал в первый раз, мы с Доун были вместе. И это было трудно, потому что мы не знали города. Нам потребовалась целая вечность, чтобы разобраться.

Я думал об этом, идя по дороге. Луна зашла, и небо приобрело тот грязный вид, который бывает перед рассветом. У меня из носа текло от холода, и я был голоден, поэтому я пошел в "Кашмир навынос". "Кашмир" хорош тем, что в двадцати шагах отсюда есть мусорный бак. Случается так, что, когда пабы закрываются, многие хотят индийской еды навынос, но из-за того, что они выпили, они заказывают слишком много и выбрасывают остатки в мусорное ведро. Я много раз там завтракал. Самое замечательное в кашмирском завтраке то, что, хотя к тому времени, когда вы его готовите, еда остывает, специи все еще горячие, и это бесконечно согревает вас. С этой точки зрения индийская кухня - лучшая в городе.

После завтрака я почувствовал себя намного бодрее и нашел освещенную витрину с дверным проемом, чтобы посидеть. Там я как следует рассмотрел бумажник. Раньше, в офисе Dawn†™, я только пересчитывал деньги и рассовывал их по карманам своих пальто. Теперь я изучал кредитные карточки, читательские билеты и другие деловые материалы.

Это не те вещи, которые меня обычно интересуют. Я не могу ими пользоваться. Но на этот раз, как мне показалось, единственным выходом из положения было вернуть их. Мертвый человек в Окопах, может быть, и был мертв, но он все еще был опасен.

Его звали Филип Уокер-Джонс. Он принадлежал к diners club, бридж-клубу и шахматному клубу. У него было две визитные карточки - Data Services Ltd. и Safe Systems Plc. Он дважды был управляющим директором, что казалось довольно разумным, потому что у обеих компаний был один и тот же адрес на Саутуорк-роуд. Саутуорк-роуд находится недалеко от того места, где я его нашел. Возможно, он вышел из своего кабинета и умер по дороге в участок. Но это не объясняет, что он делал в окопах. Никто, подобный ему, не ходит в окопы.

Я подумал о Филипе Уокер-Джонсе, сидящем в лунном свете на фоне разбитой кирпичной кладки. Он выглядел так, словно просто присел передохнуть. Но он не отдыхал. Он был мертв. На нем не было никаких отметин, которые я мог бы разглядеть. Не было похоже, что кто-то ударил его - он просто сидел там во всем своем великолепии. На самом деле, довольно достойно.

Малыш Марвин был бы там, наблюдая, как я, и, вероятно, еще несколько человек тоже - ожидая, безопасно ли искупаться. Мы были неправы, не так ли?

Я не хотел возвращаться слишком близко к Окопам, но если я собирался вернуть бумажник, я должен был это сделать. Для общественного транспорта было еще слишком рано, поэтому я пошел пешком. Хороший завтрак творит чудеса с мозгом, поэтому, пока я шел, я продолжал думать.

Я ничего не знал о данных и системах, за исключением того, что они звучали как нечто связанное с компьютерами, но я точно знаю, что ужином, бриджем и шахматами вы занимаетесь сидя. У Филипа Уокера-Джонса не было никаких карточек, указывающих на его принадлежность к клубу по сквошу или плаванию, и если он все это время проводил сидя, возможно, он был не в лучшей форме. Если бы он был не в лучшей форме и внезапно пустился бежать, у него мог бы случиться сердечный приступ.

Это были приятные размышления, которые привели меня к реке, сам того не замечая. Переходя к делу, мне пришло в голову, что компьютеры, бридж и шахматы - это то, чем занимаются действительно умные люди, а по моему опыту, все умные люди носят очки и мало бегают. По-настоящему умный человек не побежал бы в окопы после наступления темноты, если бы за ним не гнались. Испуганный, неприспособленный человек, бегущий по окопам, не стал бы беспокоиться о том, чтобы заработать сердечный приступ. Легко.

Ветер с реки был резким и холодным, но это было не единственное, что заставляло меня дрожать. Потому что, если у Филипа Уокера-Джонса были причины бояться до смерти, у меня тоже были.

"Верни этот гнилой бумажник, - подумал я, - и сделай это дважды: скажи: "вот твои деньги, а теперь оставь меня в покое".” А потом беги, у меня это хорошо получается.

Я остановился выпить пинту молока, чтобы подзарядиться. И я порылся в карманах, чтобы найти несколько пятидесятифунтовых банкнот, которые засунул обратно в бумажник, чтобы он выглядел получше.

Я чувствовал себя довольно хорошо. Я составил свой план, и это было почти так, как если бы у меня больше не было кошелька. Это было все равно что исчезнуть, и к тому времени, как я добрался до Саутуорк-роуд, я уже не особо беспокоился о том, чтобы не попадаться на глаза. Уже рассвело, на улицах были другие люди, на дорогах - машины, и, как обычно, никто, казалось, не замечал меня.

Тем не менее, я промахнулся по Окопам. Я шел по Саутуорк-роуд, дерзко разглядывая цифры и вывески. И когда я нашел одну с надписью Safe Systems Plc, я подошел прямо к двери.

Это была новая дверь в старом здании, и она была заперта. Возможно, было еще слишком рано. У меня самого не было часов, и я не слежу за рабочим временем. Я стоял там, раздумывая, не прогуляться ли мне на станцию, где есть часы и чашка чая, и как раз в этот момент дверь открылась изнутри. Это так напугало меня, что я чуть не сбежал. Но дверь открыла молодая женщина, а обычно женщины не доставляют мне особых хлопот. У этой были красные ободки вокруг глаз и по-настоящему скорбное выражение лица. А еще у нее был ужасный синяк на скуле, который заставил меня вспомнить о Маленьком Марвине.

Она спросила: "Куда это ты собрался?"” Она не была дружелюбной, но выглядела так, как будто у нее были другие мысли на уме.

"Safe Systems Plc", - сказал я.

"Чего ты хочешь?""спросила она. "Офис закрыт. И разве вы никогда не слышали о такой вещи, как мыло и вода?”

- У меня есть кое-что для безопасных систем, - сказал я и протянул бумажник.

"Иисус Христос!" - сказала она и разрыдалась.

Мы так и стояли - я держал бумажник, а она смотрела на него, заливаясь слезами.

Наконец, она сказала: "Я этого не хочу". Забери это.” И она попыталась захлопнуть дверь.

Но я сунул туда ногу. “ Что мне с этим делать?” - Спросил я.

"Закрой это", - сказала она, и поскольку я не позволил ей закрыть дверь, она продолжила: " Послушай, ты, глупая маленькая корова, не смей приближаться ко мне с этой штукой. Брось это в реку - можешь отдать Стиву, мне все равно. Я со всем этим покончил.

Она начала колотить дверью по моей ноге, так что я отскочил назад. Дверь с грохотом захлопнулась, и она ушла.

Я был так удивлен, что стоял, тараща глаза на дверь, и не заметил, как сзади подошел здоровяк, пока он не положил руку мне на плечо.

- Ты тот, кого называют Кристал?- спросил он с большой высоты.

- Не я, - сказал я. Никогда о ней не слышал.” Незаметно для него я спрятал бумажник обратно под пальто.

“ Тогда что ты делаешь в том офисе?- сказал он, не выпуская руки.

- Леди иногда дает мне лишнюю мелочь, - сказала я и посмотрела на его ноги. Бесполезно следить за их глазами. Если хочешь знать, что собирается делать парень, следи за его ногами. Ноги здоровяка были расставлены. Мне не понравилось, что он знает мое имя.

- Тогда как тебя зовут?” - спросил он.

Я чуть не сказал "До рассвета", но вовремя сдержался.

“What?” сказал он.

“Doreen,”, - сказал я. “Who’с просьбой?” Если бы он был Стивом, я бы отдал ему бумажник и сбежал.

"Детектив-сержант Майкл Сассекс", - сказал он. Это было даже хуже, чем я думал. Теперь даже Закон знал мое имя. Я вспотел, несмотря на холод.

- У меня есть к тебе несколько вопросов, - сказал он и крепче сжал мое плечо.

"Я ничего не знаю", - сказал я. "О чем?"

- О том, где ты была прошлой ночью, - сказал он. - И кого ты видела.

- Я никогда ничего не видел, - сказал я, по-настоящему нервничая.

"Конечно, ты этого не сделала", - сказал он. "Пойдем. Я угощу тебя завтраком, а потом мы сможем поговорить".” И он улыбнулся.

Никогда, никогда не доверяй Закону, когда он улыбается.

Ничего подобного со мной раньше не случалось. Если хочешь знать, я почти никогда в жизни не разговаривал с полицейским. Я слишком быстро передвигаюсь.

“ Где ты живешь, Кристал?- сказал он, начиная идти.

- Меня зовут Дорин, - сказала я и попыталась высвободиться из-под большой руки.

- Где ты живешь, Дорин?- спросил он.

Что вы должны знать о Законе, так это то, что они задают вопросы, а вы на них отвечаете. Вы должны им что-то сказать, иначе они действительно расстроятся. То же самое и с социальными работниками. Если они хотят получить ответ, дай им ответ, но оставь правду при себе. Я сообщил детективу-сержанту Майклу Сассексу адрес общежития в Уолворте.

Он вел нас в сторону Окопов, а я не хотел туда идти. Поэтому я сказала, что позавтракала и мне пора идти, потому что у меня назначена встреча с моим социальным работником.”

Это было ошибкой, потому что тогда он захотел узнать, кто мой социальный работник и во сколько я должна быть там. Ложь плодится. Гораздо лучше, если вы не будете обращаться к Закону, потому что тогда вы сможете придерживаться правды.

Через некоторое время он сказал: " Не слишком ли ты молода, чтобы жить самостоятельно" / Дорин?”

"Мне восемнадцать", - сказала я. Я чувствовала себя подавленной. Я не сказала ни одного честного слова этому человеку с тех пор, как он опустил свою большую руку мне на плечо. Ну, ты же не можешь, правда? Однажды я разговаривала с социальным работником, и она попыталась отдать нас с Доун под опеку. Больше никогда. Они бы разлучили нас, и тогда Доун никогда бы не нашла себе мужчину. Говорите что угодно о парне Доун, но он открыл ей бизнес, и она действительно зарабатывает хорошие деньги. Она чувствует себя настоящей. Никто не может чувствовать себя настоящим в заботе.

К этому времени мы были совсем рядом с окопами. Для разнообразия это место выглядело совершенно пустынным - ни алкашей, ни костров, никто из нас не копался в мусоре, сваленном там ночью. На самом деле это просто большое место для сноса, но поскольку никто не спешит там строить, оно стало домом для самых разных людей.

Детектив-сержант Майкл Сассекс остановился. Он сказал: "Прошлой ночью мы нашли там тело."

Я ничего не сказал. Я не мог видеть кусок стены, у которого сидел мертвец, но я знал, где он находится.

"Да", - сказал он, как будто думал о чем-то другом. "Он был полностью раздет. Когда придет моя очередь, я бы хотел быть там, где никто не сможет дотянуться до меня своими вороватыми лапами.

Я все еще смотрела на его ноги, и теперь даже его ботинки выглядели так, словно думали о чем-то другом. Поэтому я ушла.

Я вырвалась из его рук. Я проскользнул между двумя проходившими мимо людьми и перепрыгнул через проволоку. Затем я спрыгнул в окоп.

Это было последнее место, где я хотел быть, но это было единственное место, куда я мог пойти.

Я слышал, как он спускался за мной, и, пробегая через обломки, чувствовал, как его ноги глухо стучат по земле. Он был ужасно быстр для такого крупного мужчины.

"Стой!" - кричал он, а я продолжала бежать. Сюда, в ту сторону, по кирпичной кладке, вокруг мусорных свалок, в подвалы, вверх по ступенькам. И все это время я слышала его шаги и дыхание. Я не могла освободиться от него.

Я начала уставать, когда увидела слив. Я прибавил скорость и нырнул в воду с головой. Это было единственное, что я мог придумать. Это было единственное место, где он не мог меня догнать.

Это было единственное место, из которого я не мог выбраться.

Я знаю о сливе. Я бывал там раньше, чтобы укрыться от ветра, но это никуда не ведет. Примерно в десяти ярдах от отверстия есть поворот, и после него там очень мокро и все забито землей.

В любом случае, нравится мне это или нет, я нырнул прямо в воду и пополз вниз. Там не было много места даже для меня. Мне пришлось пройти весь путь до поворота, прежде чем я смог развернуться.

В канализации было совершенно темно. В отверстии должен был быть круг света, но сержант детективной службы Майкл Сассекс втиснул в него голову и плечи.

Он сказал: "Не будь дурой, Кристал. Выходи оттуда!” Его голос прогремел.

- Послушай, я просто хочу поболтать, - сказал он. - Я не собираюсь причинять тебе боль.”

Он не собирался причинять мне вреда, пока я оставалась в канализации, а он держался подальше от этого.

"Приди и забери меня", - сказала я. Я бы чувствовал себя вполне бодро, если бы не было так темно и сыро.

“I donвЂ™Т знать, что вы думаете you’ре, до, Кристалл,” он сказал, “But you’Ре в беде. Я могу тебе помочь.”

Я чуть не рассмеялся. "Я не знаю никаких кристаллов", - сказал я. - Как ты можешь мне помочь?”

"У тебя есть враги", - сказал он. "У парня, который умер, были такие же враги. Ты что-то у него забрала, и теперь они ищут тебя. Они грубые люди, Кристал, и тебе нужна моя помощь.

- Я не знаю ни одного мертвого парня, - сказал я. - Я ничего не брал. Что я, по-твоему, украл?”

"Ты зря тратишь мое время", - сказал он.

- Хорошо, - сказал я. “Then I’пойду.” есть wasn’T в любом месте, чтобы пойти, но я didnвЂ™Т думаю, что he’буду знать, что.

“Wait,” сказал он. “DonвЂ™Т никуда уходить, пока you’слышали, что я хочу сказать.” он замолчал. Я всегда так думал. Ты им что-то рассказываешь. Они скорее съедят червей, чем скажут тебе что-то в ответ.

Немного погодя он сказал: “You еще там?”

“I’м. Все еще здесь,”, - сказал я. “But не надолго. Я начинаю промокать.”

- Ладно, - сказал он. Ты этого не поймешь, но я все равно тебе расскажу. Мертвый парень был системным аналитиком.

- Кто один из них?- Спросил я.

"Он был компьютерным экспертом".” Детектив-сержант Майкл Сассекс вздохнул. Я слышал это со своего конца трубы, Звук распространяется в канализации.

“ Он писал программы для компьютеров. Он отлаживал программы. Но больше всего он писал безопасные программы.” Он снова вздохнул.

" Для тебя это ничего не значит", - сказал он. - Почему бы тебе просто не выйти оттуда, как хорошей девочке, и не дать мне номер.”

- Какой номер?- Спросил я. Он был прав. Я не понял. Я был очень сбит с толку. Я думал, у меня неприятности, потому что я забрал бумажник. Я попытался вернуть его, но женщина не захотела его брать. Это сбивало с толку. Кто бы слышал, чтобы кто-нибудь не брал денег, когда их предлагали.

"Неважно, какой номер", - сказал он сердито. "Этот парень, этот Филип Уокер-Джонс, работал на очень забавных типов. Эти типы больше не ведут свои операции в книгах или бухгалтерских книгах. О нет. Они записывают их на компьютерную ленту или диски, где обычный полицейский не будет знать, как их найти. сейчас все это - чертовы высокие технологии.”

Он казался очень уставшим, и я не мог сказать, было ли это из-за того, что я был в канализации вне досягаемости, или потому, что он понимал в высоких технологиях не больше моего.

Как раз в этот момент я услышал шаги, и кто-то спросил: "Что ты там делаешь внизу, босс?"

"Обгоняю кровавую грязевую ванну", - сказал детектив-сержант Майкл Сассекс. "На что это похоже, что я делаю?"

- Значит, ты потерял ее?” - спросил другой голос.

- Конечно, нет. Это новая техника проведения собеседования. Приказ сверху: "Сделай это в чертовой канализации".’” Его голос звучал так подавленно, что я чуть не рассмеялась.

- Ты все еще там?- сказал он.

- Нет, - ответил я. - До свидания.” И я забрался в изгиб трубы и подтянул колени к груди, чтобы меня не было видно.

Дерьмо! - сказал детектив-сержант Майкл Сассекс. - Ты ее напугал, чертов олух.

Я слышал, как он тяжело дышал и ругался, а потом сказал: " Тебе лучше вытащить меня отсюда, Хиббард".

Послышались еще рывки и проклятия, а затем я услышал его голос откуда-то издалека: "Откуда выходит это кровоточащее отверстие?"

- Будь я проклят, босс, - сказал Хиббард. - Насколько я знаю, это может быть река.”

- Ну, черт возьми, пойди и посмотри, - сказал детектив-сержант Майкл Сассекс. - И если ты найдешь ее, не потеряй, или я верну тебе форму быстрее, чем ты успеешь произнести "Хрустальные шарики".’”

- Вы уверены, что выбрали правильный вариант?- Спросил Хиббард. Похоже, ему не хотелось бродить по траншеям в поисках другого конца дренажа.

Вы видели описание - таких, как она, не может быть двоих.”

Мне не понравилось, как он это сказал, и мне не понравилось, как он высмеял мое имя. Я замерзла и промокла насквозь, но я не собиралась выходить на улицу ради кого-либо с таким отношением.

Так что там мы и остались, он снаружи, в окопах, а я скорчился в конце водостока, ожидая, когда он сдастся и уйдет. Иногда он светил внутрь фонариком - наверное, чтобы занять себя. Но я оставался неподвижен как камень и не издавал ни звука.

Иногда он ходил взад-вперед и бормотал себе под нос нецензурные выражения. Он напомнил мне парня нашей мамы, когда тот подумал, что я у него что-то стащила. В те дни мы все этим занимались. Он вытаскивал вещи из маминой сумки, и мы с Доун стягивали у него вещи. Мы обычно прятались под лестницей, Дон и я, пока он бесновался, клянясь, что вытряхнет из нас свет. Иногда я прятался и от инспектора по прогулам.

Я привык прятаться. Все, что для этого нужно, - это немного терпения и хороший завтрак в твоем желудке. Однако не пробуйте это где-нибудь в сыром и холодном месте - это требует настоящего таланта, и я бы не рекомендовал это новичкам.

На каком-то этапе Хиббард вернулся. Теперь его голос звучал и вполовину не так самоуверенно.

"Она надолго уедет", - сказал он. “I canвЂ™Т найти где эта штука out”

“It’S получил, чтобы выйти куда-то,” детектив-сержант Майкл Сассекс сказал. Воспользуйся своим радио. Собери побольше тел. Сделай отчаянное усилие.”

Он остался там, где был, и я остался там, где был.

В другой раз Хиббард сказал: " Почему бы нам не нанять местных инженеров, чтобы они раскопали все это гребаное место и покончили с этим?"

А в другой раз детектив-сержант Майкл Сассекс сказал: "Промойте кровоточащее место". Она могла обронить его или спрятать.” Его голос тоже звучал замерзшим и усталым.

"И это все для чертовой цифры", - сказал он. - И если мы этого не получим, все наше дело провалится в трясину. Почему этот глупый ублюдок не мог выбрать другое место, чтобы надеть свои сабо?

Хиббард сказал: "Почему мы так уверены, что оно было при нем? И почему мы так уверены, что оно у нее сейчас?"”

"Мы знаем, что он был у него, потому что он приносил его мне", - сказал детектив-сержант Майкл Сассекс. "И мы знаем, что он был у нее, потому что она стащила его бумажник. Мы вернули все остальное, кроме этого, и если только у него не было вытатуированного номера на кровоточащем черепе под кровоточащими волосами, то там он и находится.

Разве это не могло просто прийти ему в голову?” Сказал Хиббард. "Запомнил".

Двадцать пять чертовых цифр? Сделай мне одолжение. Он сказал, что это записано, и разрешил мне взять это. Ты просто хочешь пойти поужинать в дом. Что ж, никто не получит никакого ужина, пока я не заберу этого ребенка.”

Так что мы все остались без ужина. Сержант детектив Майкл Сассекс заставил всех голодать ни за что. Потому что у меня не было номера длиной в двадцать пять цифр.

Но нет смысла беспокоиться о том, чего у тебя нет, особенно когда тебя действительно беспокоит то, что ты можешь подхватить. Я волновалась, что могу подхватить пневмонию. Если вы заболеете, вы не сможете прокормить себя. Если вы не сможете прокормить себя, вы ослабеете, и тогда либо чиновники схватят вас и отправят в больницу, либо вы умрете. Я видел, как это происходило.

И я скажу вам кое-что еще - очень забавная вещь произошла, когда я выбрался из канализации. Ну, этого не было, и этого на самом деле не происходило. Но я думала, что это так, и это действительно напугало меня.

Я стала старой женщиной.

Это было, когда я выглянул из-за поворота и не смог разглядеть круг света в конце водостока. Я напряг слух, но не смог расслышать никакого движения снаружи. И вдруг мне показалось, что я оглох и ослеп.

Я попытался пошевелиться, но я так окоченел от холода, что мне потребовалась целая вечность, чтобы потихоньку пробраться к отверстию. Мне было все равно, поймает меня детектив-сержант Майкл Сассекс. На самом деле я позвала его, и мой голос стал слабым и хриплым. Я хотела, чтобы он был там, если вы можете в это поверить. Я действительно хотела, чтобы он помог мне, понимаешь, потому что я думала, что ослепла, и мне было страшно.

Но его там не было, и было темно, и лил дождь. И я не могла выпрямиться. Моя спина была согнута, колени подогнуты. В моих ногах не было силы. Я не смог бы убежать, даже если бы они спустили на меня собак.

Я была старой женщиной, которая стояла в темноте и смотрела на лужи грязи, шаркая ногами, согнувшись. И я подумала о Кровавой Мэри и о том, какой она бывает по утрам. Среди них есть люди даже старше нее, которым никогда не приходится наклоняться, чтобы заглянуть в мусорные баки, потому что они всегда в таком виде.

Конечно, я достаточно скоро прихожу в себя. Ко мне вернулось кровообращение, и я растер затекшие ноги. И я понял, что было действительно темно. Я не ослеп. Но я не переставал бояться.

Даже стоя прямо, я чувствовал себя беспомощным. Даже имея при себе 743 фунта 89 пенсов. Закон преследовал меня. Ублюдки, избившие Маленького Марвина, охотились за мной. И мне некуда было идти. Я был болен и стар, и мне нужна была помощь. Я думал, что мне нужна была моя собственная отметина.

Однажды подумав об этом, я стал немного веселее. Не так уж много, имейте в виду, потому что я ничего не ел после того карри до рассвета, а голод навевает тоску, как ничто другое. Но я взял себя в руки и отправился на поиски своей метки.

Я не знал ее имени, но знал, где ее найти. Это было на другом конце северной линии. Я не смог бы дойти до него той ночью ни за любовь, ни за деньги. Поэтому я сел на метро до Чок Фарм и поболтался возле одного из тех книжных магазинов.

Я думал, что однажды она у меня получится, но она покрепче ухватилась за покупки и поспешила прочь. Это была ошибка, которую я списал на голод. Обычно я не ошибаюсь в выборе женщин среднего возраста.

Но наконец-то я увидел ее. На ней был светло-коричневый плащ и клетчатый шарф. У нее был зеленый зонтик, и она с трудом разбиралась со своими рождественскими покупками.

Я сказал: "Нести ваши сумки, миссис?"”

Она колебалась. Я знал ее. Она из тех, кто открывает сумочку еще до того, как ты попросишь. Она не говорит тебе ни слова о поиске работы или трате денег на выпивку. Она просто выглядит немного виноватой и смотрит тебе вслед, когда ты уходишь.

Она поколебалась, но потом дала мне сумку. К тому же не самую тяжелую. Она милая. Она хочет доверять мне. По крайней мере, она не хочет мне не доверять. Я знал ее. Она была моей целью.

Она сказала: "Большое тебе спасибо. Машина стоит прямо за углом.”

Я последовал за ней и стоял под дождем, пока она возилась с зонтиком и ключами от машины. Я положил ее сумку в багажник и помог ей с другой.

Она посмотрела на меня и снова заколебалась. Не то чтобы она мечтала уйти, ничего мне не подарив. Эта просто хочет найти вежливый способ сделать это.

Она сказала: "Ну, большое спасибо", - и снова начала рыться в своей сумочке. Я позволил ей достать деньги, а потом сказал: "Мне не нужны ваши деньги, миссис, все равно спасибо за мысль".

Она сказала: "О, но ты должен позволить мне дать тебе кое-что.”

Я просто стоял и качал головой с жалким видом.

"Что случилось?" - спросила она с тем же жалким выражением на лице.

Это был решающий момент. Я сказал. - У меня есть немного денег, миссис, но я не могу их потратить. - И я протянул одну из пятидесятифунтовых банкнот.

Она посмотрела на деньги и перевела взгляд на меня.

Я сказал: "Я знаю, о чем ты думаешь". Вот почему я не могу их потратить. Я хочу купить приличную одежду, потому что в таком виде я не смогу устроиться на работу. Но каждый раз, когда я пытаюсь, они смотрят на меня так, будто я украл деньги, и обращаются в Суд. Никто не доверяет таким людям, как я.”

Она продолжала смотреть сначала на меня, потом на деньги и спросила: " Не хочу показаться подозрительной, но откуда у тебя пятидесятифунтовая банкнота?"

"Милая леди, дай мне это", - сказал я. "Она, должно быть, подумала, что это пятерка. Она была действительно милой женщиной, потому что никто никогда раньше не давал мне пятерки. Но когда я зашел купить чашку чая и чипсов, мужчина пошел звонить в Полицию, и я увидел, что она, должно быть, совершила ошибку.”

“I см,” сказала она.

“You donвЂ™Т вЂќ, - сказал я. “Having этих денег-это хуже, чем не иметь ничего.”

"Я вижу это", - сказала она. "Чем я могу помочь?"”

Она была у меня. "Пожалуйста, миссис", - сказал я. "Пожалуйста, помогите мне потратить их". Все, чего я хочу, - это хорошее пальто и какие-нибудь туфли. Прямо за углом есть благотворительный магазин, и я околачиваюсь там целую вечность, но не могу заставить себя зайти туда одну.”

Она была на вес золота, моя леди Марк. Она купила мне большое шерстяное пальто всего за пару фунтов и разговаривала с женщинами в магазине, пока я искал джинсы и трикотажные изделия.

Все это были качественные вещи, и, вероятно, все это было пожертвовано на благотворительность такими женщинами, как она. Они не отдают старый хлам на благотворительность. И я скажу вам кое-что еще - миледи Марк прекрасно проводила время в своей жизни. Для нее это было как сбывшаяся мечта. Кто-то действительно хотел, чтобы она помогла в чем-то, что она одобряла. Ей не нужно было беспокоиться, что я трачу ее деньги на выпивку или наркотики, потому что это были не ее деньги, и я был у нее под носом, тратя их на теплую одежду.

Даже женщины за прилавком как-то засияли, когда я вышел из-за стеллажей с полными руками. Она, вероятно, рассказала им мою историю шепотом, когда я повернулся к ним спиной. И вот почему мне действительно нужна была ее помощь. Потому что те милые дамы за прилавком выгнали бы меня, если бы я зашел туда один. Они боялись, что я ущемлю их благотворительность.

Когда мы выходили из магазина, вода все еще лилась ведрами. На этот раз я несла все пакеты.

Я уже собирался уходить, когда она сказала: " Послушай, не обижайся, но что тебе нужно, так это принять горячую ванну и где-нибудь переодеться.” Она сказала это в спешке, как будто действительно боялась задеть мои чувства.

"Я живу на холме", - сказала она. - Это вообще не займет много времени.

- Нет, - сказал я. “I’Лл сделать ваш автомобиль сиденья все грязные.”

“It doesnвЂ™Т имеет значения,” сказала она. Пожалуйста.”

И я подумал, почему бы и нет? Она заслужила это удовлетворение.

Она налила мне горячую ванну и брызнула в нее большим количеством ароматического масла. Она дала мне свой шампунь и целую кипу чистых полотенец. А потом моя прекрасная леди Марк оставила меня одного в своей ванной.

Клянусь, у нее были слезы на глазах, когда я вышел в своей новой одежде.

"Кристал", - сказала она, - "Ты выглядишь как новый человек.” Это было именно то, что я хотел услышать.

"Ты выглядишь совсем как моя собственная дочь, когда она была моложе", - сказала она. Что было хорошо, потому что Закон и ублюдки, избившие Марвина, не искали кого-то, кто был похож на дочь миледи Марк. И никто бы и глазом не моргнул, если бы у нее была пятидесятифунтовая банкнота. Дочь миледи Марк не превратилась бы в старуху, которой приходилось наклоняться, чтобы копаться в мусорных баках.

И я бы, подумал я, тоже, если бы мог.

Она приготовила мне к чаю яичницу с картошкой, а когда я уходил, дала мне пятерку и свой зеленый зонтик.

Было действительно обидно, что я стащил у нее мыло. Но нельзя сразу отказываться от старых привычек.

Она даже хотела еще раз подвезти меня на своей машине. Но я бы ей не позволил. Она была милой леди, но я не думал, что она поймет Дон. Милые леди этого не делают.

Я мог бы дать уроки о том, что делать, когда находишь свою цель, и последний из них был бы - не испытывай свою удачу. Потому что, если вы испытываете свою удачу и позволяете им взять верх, они начинают давать вам то, что, по их мнению, вам нужно, вместо того, что вы хотите. Если бы миледи Марк знала слишком много о Дон и о том, что происходит на самом деле, она бы снова связалась с Социальными службами. И из милой леди она превратилась бы в назойливую старую корову.

На самом деле я оказывал ей услугу. Я уверен, что она предпочла бы быть милой леди, чем назойливой старой коровой.

Никто из тех, кто видел, как я стучался в дверь Dawn в Padding-ton, не догадался бы, что я потратил весь день впустую. Dawn этого не сделала.

-"Держись, Кристал", - сказала она, когда открыла рот. - Ты похожа на одну из тех девчонок из школы снобов на холме от нашей.”

Я понял, что она имела в виду, и мне это не очень понравилось. Но мне действительно повезло. Я застал ее в самый неподходящий момент, когда она просто валялась, читая свой комикс и проигрывая пластинки. И теперь, когда я был весь такой чистый и респектабельный, она не возражала, если я садился к ней на кровать.

"Тебе все еще нужно подстричься", - сказала Дон.

Она достала ножницы и маникюрный набор, и мы сели на ее кровать, пока она стригла мне волосы и красила ногти. Дон могла бы стать косметологом, если бы захотела. Проблема в том, что она никогда бы не согласилась на обучение, а денег было бы недостаточно. Дон уже привыкла к своим земным удобствам.

Это было немного похоже на старые добрые времена - мы с Доун вместе слушали пластинки, и она теребила мои волосы. Я не хотел все портить, но я должен был спросить о часах.

Потому что, когда я был в ванной "Прекрасной леди", я еще раз обыскал бумажник Филипа Уокера-Джонса.

Дон спросила: "А как же часы?"” И потерла мой большой палец своей маленькой пилочкой для ногтей.

"Это было настоящее золото", - сказал я, чтобы напомнить ей. "Твой рождественский подарок".

"Я не могу носить мужские часы", - сказала она. Дон иногда любит быть очень изящной.

"Где это?"” Я сказал.

"Ты хочешь это вернуть?"” спросила она. "Прекрасный рождественский подарок, если ты хочешь его вернуть."”

Я посмотрел на нее, а она посмотрела на меня. Потом она сказала: "Ну, Кристал, если хочешь знать, я собиралась подарить это своему парню на Рождество".

"Это было не для него", - сказал я. "Это было для тебя.”

Мужские часы?- спросила она и рассмеялась. - Я собиралась выгравировать его имя на обратной стороне. "Вечная любовь, с самого рассвета".’ Но там не было места. На обороте были все эти цифры, и ювелир сказал, что я потеряю слишком много золота, если буду их стирать.”

- Хахах! - сказал я. Я почувствовал себя умным. Потому что все, что нужно, - это немного хорошей горячей еды, чтобы помочь тебе думать. И это пришло мне в голову в мгновение ока, сразу после того, как я проглотил последний кусочек яйца с картошкой.
Я сказал: "Держу пари, их было двадцать пять".
"Куча цифр", - сказала она. Она положила пилочку обратно в маникюрный набор.
"Если ты хочешь знать, Кристал", - сказала она, - "Я сломала его. И я купила ему взамен настоящую золотую зажигалку."
И она отдала мне залоговую квитанцию.
У нее не было денег на часы из чистого золота. Дон не такая практичная, как я, поэтому ростовщик обманул ее. Не то чтобы это имело значение. Во-первых, это были не ее часы, и, кроме того, их возврат обошелся бы мне дешевле. Если бы я захотел их вернуть.
Бедная Дон. Ей нужно, чтобы я заботился о ней. Она не думает, что заботится, потому что думает, что это делает ее парень. Она не такая, как я. Она не хочет заботиться о себе. Это не ее работа. И если бы я рассказал ей, через что мне пришлось пройти сегодня, чтобы решить свои собственные проблемы, она бы назвала меня дураком.
Но посмотри на это с другой стороны - я ускользнул от детектива-сержанта Майкла Сассекса. Я оделась так, чтобы он не узнал меня, если я снова столкнусь с ним. И Умник Брайан тоже. Чтобы он не смог указать на меня ублюдкам, которые избили маленького Марвина. Я приняла ванну и съела яйца с картошкой к чаю. У меня было достаточно денег, чтобы спать в постели столько ночей, сколько захочу. И теперь у меня были часы.
Или я мог получить их в любое время, когда захочу. Но там, где это было, было безопаснее. Я все еще не знал, почему этот номер был так важен, но был уверен, что рано или поздно он чего-нибудь да стоил бы для меня.
Я видел, как Дона смотрела на меня.
"Не будь слишком самоуверенной, Кристал", - сказала она. Может, ты и выглядишь как девочка из школы снобов, но ты все равно такая же, как я.
Вот и всё, что она знала.
***
Автор: Р. А. Лафферти (7 ноября 1914 – 18 марта 2002) был американским писателем-научной фантастикой и фэнтези, известным своим оригинальным использованием языка, метафор и повествовательной структуры