Театр

 

     Киевские таксисты ненавидят тишину. Всякий, кто едет в киевском такси, сходит с ума, слушая рыки диспетчеров и водителей из обалдевшей от собственной громкости рации. Для таксистов это  - фон,  не столько, чтобы поймать выгодный заказ, а чтобы заглушить тишину.
   Тишина страшит. Это уловил еще Ницше. В тишине человек беззащитен в своем одиночестве. Ему нужен шум бытия, чтобы его одиночество не выглядело столь очевидным.
   И тогда человек приходит в театр. Зачем? Что  хочет увидеть он там, на сцене? Некоторое количество поз и жестов, слов невзначай, пучков света и жалоб звуков? И это заставляет его вконец измученное сердце замирать и взлетать, таиться и трепетать, ужасаться и ликовать? Что он Гекубе, что ему Гекуба?
   Он хочет спать. Он смертельно устал. Покажите ему его сон. Там, на сцене, он будет Эдипом, Гамлетом, Сирано, Мышкиным, он будет любить и ненавидеть, терпеть и драться, беседовать с богами и сгорать на кострах всех инквизиций, включая и ту, единственную его женщину. Там можно все, и он безнаказан. Так он избывает свое одиночество, так он становится героем из ничтожества, потому что понимает, что смерти нет. И он счастлив.
   Но что же мы, которые по ту сторону рампы? Осторожно, на цыпочках, подкрасться к его самости, взять ее под ручки и деликатно отвести в чертог. Уверенными, точными жестами, единственными словами запустить человека в счастье и суметь там удержать. Пусть это будет два часа, но разве этого мало?
   Да, это миссия. И каждый раз – вопрос: а вправе ли мы? И долго ли будем безнаказанны? Но помыслы чисты и дух наш молод, мы по-хорошему амбициозны и культурны. Хватило бы сил и таланта, терпения и настойчивости, хватило бы счастья творения, которым мы ежедневно делимся со всеми. А дальше…
   Дальше – тишина.