Письмо ровеснику

СОЧИНЕНИЕ
ученика 7 класса “А”
Старомосковской школы № 12
Хорхе Михайлова
на тему:
“ПИСЬМО РОВЕСНИКУ ИЗ ПРОШЛОГО С РАССКАЗОМ О НАШЕМ ВРЕМЕНИ”
 
     Учительница русского языка дала нам это задание для тренировки наших  способностей излагать свои мысли средствами языковой системы, хотя на мой взгляд это лишнее: звучащий язык (а тем более язык письменный) сейчас никому не нужен. Мы же итак понимаем друг друга, общаясь мысленными смыслами и образами. Но почему-то учителя считают, что проговаривание смыслов, устное или письменное, необходимо для развития мозга, без чего эти смыслы могут размываться и путаться. И старинное письмо пером по бумаге развивает мелкую моторику, что также способствует развитию умственной активности. И мы пишем так, как писали наверное ещё тысячу лет назад, железными пёрышками и чернилами первые полгода выводя только палочки и крючочки с нужным наклоном и нажимом.
     К тому же, учительница сказала, что описывать нашу действительность надо будет, не прибегая к современным словам и выражениям, потому что люди прошлого их не знали. То есть, надо будет использовать архаичный словарь и грамматические конструкции людей двадцатого и двадцать первого веков до п.з. (до преображения Земли). Например, использовать прямую речь! Задача нелёгкая, но я попытаюсь выполнить это задание. И ещё надо будет придать сочинению форму литературного рассказа.
     Сразу замечу, что могу не точно соблюдать условие стилизации под эти века, возможно буду скатываться в девятнадцатый век. И тем более, в век восемнадцатый, с его трудно понимаемым без словаря стилем.
     Мы, люди, живущие в 815 году от п.з., гораздо малочисленнее людей предыдущей цивилизации. Я не понимаю, как вы жили тогда в той скученности, когда население одного, как вы тогда выражались, “мегаполиса” численно превосходило всё население планеты. Как вы были настолько… хм… неумны, что выжигали необходимый для жизни кислород в ваших двигателях внутреннего сгорания, доведя его содержание в атмосфере до критического для биологической жизни уровня. Зачем был нужен этот варварский способ добывания энергии, когда её столько в окружающем пространстве? Зачем вы для того, чтобы жить самим, отнимали жизни животных и растений? Прости, мой сверстник из прошлого, но это первобытное варварство не может не вызывать отвращения.
     Ведь, если хочется порадовать свои вкусовые рецепторы, гораздо проще сосредоточиться и ярко представить себе требуемый продукт или уже готовое блюдо! Мозг выстроит матрицу в соответствии с твоими ожиданиями, и еда появится, обретя материальную форму. Тут важна чёткость мысли, чтобы, например, торт получился в меру сладким, чтобы он не  оказался безвкусным или вообще солёным и не отдавал рыбой, если тебе в этот момент хочется ещё и заливной  осетрины. Не у всех и не сразу это получается, вначале приходится очень напрягаться, чтобы отсеять ненужные образы и желания. Поэтому еду для маленьких детей материализуют родители, но потом в школе на уроках пищепроизводства этому быстро научаешься (вариант: обучаешься). Правда, пока научишься точно задавать параметры нужного блюда, создаешь много всего совершенно нёсъедобного, поэтому нас учат и дематериализовать то, что не получилось. Поэтому на этих уроках в классе очень насыщенная энергией атмосфера, так и ждёшь разряда молнии, а в воздухе витают далеко не всегда приятные запахи.
     В числе первых учеников в нашем классе по пищепроизводству Амрита. Она не только умеет материализовать известные блюда, но и постоянно выдумывает новые. Правда мне кажется, она часто перегибает палку с острыми вкусами.
     Вчера у нас был свободный день. Мы сидели с Амритой под  липой и наслаждались запахом липового цвета. Всё-таки природные запахи ничем не заменишь. Сквозь ветки старого раскидистого дерева пробивались солнечные зайчики, скакавшие у Амриты  по лицу, глаза её были полукрыты, а губы чуть приоткрыты в лёгкой улыбке. Она была такая красивая! Я не удержался и поцеловал её. И тут же нас обволокло облако аромата мускусной розы, тонкого и одуряюще сильного. У меня бешено застучало сердце и закружилась голова. Возможно это было не от запаха розы?
     Амрита раскрыла свои бездонные чёрные глаза, я потянулся к ней , но она первая пришла в себя, рассмеялась и протянула руку к свисавшей над нашими головами ветке липы. И тут же один из жёлтых пушистых цветков опал, и быстро, всё ускоряясь, стала расти завязь. Я спросил:
     – Что это будет?
     Амрита ответила:
     – То, что ты захочешь. Я концентрирую энергию, а ты придай форму.
     Мысли у меня путались, поэтому растущий плод напоминал то абрикос, то грушу. Наконец ещё не рассеившийся запах розового мускуса и липы подсказал мне, что это должно быть, и плод приобрёл облик манго. Он, предельно спелый, отломился от плодоножки и упал в представленную ладонь Амриты. Поочерёдно откусывая, мы съели его обливаясь сладким соком и каждый раз придавая вкусу разные оттенки.
     – Чем отдаёт? – мысленно спрашивал я.
     – Земляникой! – в голос смеялась Амрита. – А теперь ты! – И она протягивала мне плод. – Ну, что чувствуешь?
      – Ананас и персик.Теперь твоя очередь. Что сейчас?
      – Ранние яблоки.
     Так мы развлекались, пока не съели весь плод. Под конец Амрита подшутила надо мной. Амрита не была бы Амритой, если бы не сделала этого. Откусив последний кусок, я еле сдержался, чтобы его не выплюнуть: у него был вкус подгоревшего пересолёного мяса. Я обиженно отодвинулся от Амриты, но она обвила мою шею рукой и сама долго и нежно поцеловала меня. И ушёл этот противный вкус, и рот наполнился прохладной водой из горного ручья, в которую выжили сок только что сорванного с ветки спелого мандарина. Ах эта Амрита, она и тут не смогла не пошутить!
     Потом мы гуляли по узким лесным тропинкам, протоптанным обитателями леса. Скорее всего кабанами. Но мы конечно же не боялись встретить их. Ведь в отличие от диких зверей эры до п.з. обитатели наших лесов не агрессивны. Хищники вслед за нами, людьми, тоже постепенно переходят на питание разлитой вокруг энергией и почти всё время нежатся на солнце, впитывая в себя его лучи. Ради разнообразия они могут съесть гриб или орех, иногда и ягоды, поточить клыки, разгрызая ветку дерева, но травоядных они больше не трогают. И если раньше у них была функция ограничения численности травоядных и здоровья поголовья, то теперь надобность в этом отпала: у всех животных брачный период наступает только тогда, когда от старости умирает некоторое количество особей их вида. От болезней не умирает никто, ни животные, ни люди, ни даже растения: после преображения Земли, то есть, после перехода её на следующую, вторую, ступень райских планет, на ней никто не живёт за счёт других живых существ, ни микроорганизмы, ни грибы, ни вирусы. Этих последних не осталось вообще. И если в древности их ещё использовали для генной модификации живых организмов (как же дики были наши предки!), то теперь и в этом надобности нет: в нашем мире мы все необходимые преобразования делаем лишь глубокой концентрацией воли. Это непросто, этому надо долго учиться. И поэтому главный школьный предмет у нас это управление мыслеформами.
     Раздвигая низкие ветви от густого орешника, я пожалел что пока плохо умею телепортироваться. Ещё один ч бы справился, но мне так хотелось перенести Амриту на землю её далёких предков, куда как-то раз в моём раннем детстве перенёс нас с мамой отец!  До сих пор помню утопающие в обильно цветущей растительности развалины мощных древних храмов, ярких разноцветных бабочек и птиц, пьющих нектар сладко пахнущих цветов! Помню оленя, утолявшего жажду прозрачной до дна водой из небольшого голубого озерца, на дне которого светились медовопрозрачные сердолики, а противоположный конец его, покрытый блюдцами листьев лотоса, розовел от  распустившихся цветов. И ощущение полного, полного  счастья от зрелища прекрасного мира, маленькой частью которого я был!
     Но пока я не умею этого делать, приходилось довольствоваться красотой  природы средней полосы. А она и здесь была красива, правда, другой, более спокойной и умиротворяющей красотой. Насколько я знаю, в седой древности, больше тысячи лет назад, здесь была равнина, поросшая лесом, с ручейками и речками меж берёз и елей. Потом на их месте выросли города, в последние годы перед преображением планеты – с высоченными многоэтажными домами из бетона и стекла. Но после перехода на другой тип энергополучения и массовой дематериализации непреобразившихся, жить в них было уже некому. Без человеческого ухода эти бетонные громадины достаточно быстро разрушились, осели, за столетия покрылись землёй и поросли лесом. И эти участки, некогда полные жизни, пусть и извращённой людьми,  крушившими и карёжившими природу под свои нужды, – эти участки превратились в холмы и горы, прорезанные реками, несущими свои воды там, где когда-то были проспекты и шоссейные дороги. Иногда некоторые любители, желая своими руками прикоснуться к материальным свидетельствам той эпохи, проводят в этих холмах раскопки, но по большому счёту ничего интересного там не находят. Всё очень стандартно-однообразное и какое-то бездушное, не несущее душевного тепла и гармонии. Нечасто, правда, но случается им наткнуться на разрушенные музеи, где вы, люди той эры, собирали артефакты ещё более древних времён, и вот такие находки действительно представляют большую культурную ценность.
Картины за восемь веков почти совсем истлели, а скульптуры повреждены. Но восстановить их можно. Ведь ничто не исчезает бесследно, ото всего остаётся информационная матрица. Поэтому реставраторы закрываются в специальных помещениях без света и звуков, сосредотачиваются, стараясь вычленить из сыплющегося на них сонма образов именно тот, который имеет отношение к восстанавливаемой картине или даже бумажной рукописи. А когда такой образ находится, то мало помалу на его основе опять же усилием воли выравнивается реставрируемых объект. За этим процессом очень интересно наблюдать: ветхая чёрная тряпка как бы обволакивается лёгким облачком, сквозь которое как в тумане проступают очертания тряпки. Видно только,что она постепенно светлеет, как бы освобождаясь от тлена  времени, потом на ней начинает проступать блёклое изображение, приобретающее всё более насыщенные краски. Этот этап самый сложный и занимает больше времени, чем все остальные вместе взятые.Тут важно точно схватить изображение матричного образа, увидеть его максимально ясно и зафиксировать его в памяти, ни на мгновение не ослабляя внимания, собранного в точку на этом образе, что очень не  просто. Но реставраторов ведь специально обучают этому в течение нескольких лет, и они могут не выходить из такого состояния полной отрешённости от окружающего мира по два-три дня.
     Мой одноклассник и друг, Мбембе, один раз побывал на таких раскопках и принёс мне оттуда плоский прямоугольник из какого-то полимерного материала, умещавшийся в ладони. За прошедшие века пластик несколько деформировался, выцвел и пошёл серо-коричневыми разводами, но в общем неплохо сохранился. Лет семьсот назад утилизация огромного количества отходов от эпохи до преображения было целой проблемой. Его конечно можно было дематериализовать. Но люди в те годы ещё не умели работать с такими объёмами. И тогда при таком способе уничтожении гор и гор собранных отходов в окружающую среду всё-таки просачивались вредности, загрязнявшие атмосферу. Вдруг лет через тридцать борьбы с пластиком люди заметили, что весь этот разнообразный мусор стал расползаться, превращаясь в густые лужи, быстро испарявшиеся. На их месте образовывалась тонкая плёнка, высыхавшая и разносившаяся  ветром.Оказалось, что появился новый вид микроскопических грибов, питавшихся углеродом и азотом, выделяя водород, который, соединяясь с кислородом воздуха, образовывал воду. Те годы были очень сырыми, дождь лил чуть ли не каждый день даже в пустынных регионах, где постепенно стала появляться растительность, а за ней и животные. Вот почему сегодня у нас нет пустынь, хотя сейчас осадки уже не такие обильные.
     Я долго не мог понять назначения того предмета. Мбембе сказал, что их часто находят при раскопках, что их просто очень много. Мы тогда уже начинали проходить материализацию восстановления, и пластик мне удалось выпрямить и вернуть ему цвет. Но там было ещё что-то внутри, что-то, как я чувствовал, металлическое и ещё что-то похожее на металл. Восстановить это мне было уже не под силу, и я после урока подошёл к нашему преподавателю Шарлю Николаевичу. Тот сразу понял, что это такое:
     – А, ещё один мобильник! На раскопках нашёл? – подумал он, чуть улыбнувшись.
     Я кивнул, и он понял, что мобильник нашёл Мбембе.
     – И хочешь, чтобы я восстановил его внутренности? Но ты знаешь, ничего интересного там не будет. Семейные изображения, места, где побывали эти люди, их домашние животные и еда, которую они ели. Ну и прочая чепуха.
     – Но ведь это как раз и интересно. Это же та жизнь, которая ушла навсегда и не вернётся.
     Шарль Николаевич пристально посмотрел на меня, проникая в низшие слои моего сознания. Мне всегда становится неловко, когда учителя или просто взрослые так на меня смотрят. Друг с другом взрослые так не поступают, это считается нарушением границ личной свободы. А вот с детьми пожалуйста! В этот момент они видят меня всего, без утайки. А я ведь только начинаю проходить гигиену мышления.
     – Ну, хорошо, – согласился Шарль Николаевич, – будут тебе картины ушедшей жизни.
     И он зафиксировал взгляд на древнем мобильнике. То,что он старался сделать, напоминало процесс реставрации картин, о чём я уже писал. Красивое лицо Шарля Николаевича стало отрешённо-сосредоточенным. Я притих, стараясь даже дышать как можно реже и тише, и, не отрываясь, смотрел на Шарля Николаевича. Наши девочки считают его очень красивым. И по-моему все они немного в него влюблены. На переменах так и слышишь кругом нежное с переливами шелестение его имени: шарль-шарль-шарль. И сейчас глядя на его лицо античной статуи в обрамлении соломенного цвета кудрей, на его широкие плечи и тонкие длинные пальцы, чуть подрагивающие над мобильником, я подумал, что они правы: наш Шарль и правда красавец. Хотя наши люди в большинстве своём красивы. Ну, или, как я, “привлекательны” по маминому выражению. И красивы не только правильными чертами лица и гармоничной соразмерностью фигур, но и внутренней духовной и  душевной наполненностью.
     Шарль Николаевич сбросил с себя сосредоточенность и послал мне мысль:
     – Вот, готово,
 я обратил ржавчину обратно  металл. Думаю, он должен заработать. На, пробуй поработать с ним. – И он протянул мне восстановленный гаджет. Я с благодарностью его принял. Наш Шарль не только красивый мужчина, но и хороший человек!
     Сбоку на телефоне (забытое теперь слово) были две кнопки. Я их нажимал-нажимал, но телефон не включался. Я попробовал было по привычке дать ему ментальную команду, но конечно ничего из этого не вышло. Наконец, почти отчаявшись, я сильно и долго сжал его в руке, и телефон завибрировал, вдруг мигнул экран, потух, и на нём стал передвигаться непонятный значок, а через некоторое время экран засветился и уже больше не гас. На нём были видны парами четыре цифры с двоеточием между ними и мелкие буквы: “Пт. 25 июл”. Я не сразу понял, что это время и дата. И ведь телефон каким-то непонятным образом показал текущие время и дату! Столько веков прошло, столько событий, а он не ошибся! Да, наш Шарль Николаевич молодец.
     Я довольно быстро разобрался в системе. Надо было стукнуть пальцем по значку на экране, одному из многих, и тогда открывалась соответствующая ему тематика.
     Как и предсказывал Шарль, ничего особенно интересного там не было. Я пролистал массу свидетельств бытовой жизни в древности, всех этих младенцев, собак и котов, праздничных столов и людей на фоне пейзажей. Потом посмотрел два древних фильма. Один видимо был комедией, потому что на звуковом фоне время от времени раздавался смех, хотя мне юмор был непонятен. А второй состоял из утомительно однообразных драк и погонь. Мне было неприятно видеть ту, пусть и наигранную, ненависть, с которой актёры наносили друг другу удары, плохо совместимые с жизнью. И если бы не эти в прямом смысле зубодробительные удары и мой собственный перенос на себя боли жертвы избиения, было бы смешно смотреть на эти плоские изображения после наших объёмных полноматериализованных постановок, совершенно неотличимых от реальной жизни, где ты можешь перемещаться между персонажами и даже становится одним из них, в корне меняя сюжет. В общем интересным было лишь то, что я смог прикоснуться к жизни того далёкого паренька, которому принадлежал этот гаджет.
     Я уже устал перелистывать все эти неподвижные и движущиеся картинки, как вдруг на экране появилась девушка, так похожая на Амриту, что у меня ёкнуло сердце. Она танцевала, то приближаясь, то отдаляясь, как и Амрита, улыбалась и как будто хотела мне что-то сказать. Ну, понятно , не мне, а тому, кто её снимал. Но я почему-то воспринимал её улыбку, как адресованную мне. И сразу перенёсся в прошлое, туда, где танцевала "Амрита". Не телом, конечно, а сознанием. И сразу на меня обрушились шум, гам, крики, громкая немелодичный музыка, похожая на звук мощного водопада. Один раз малышами нас с классом водили в музей древней техники. Там включали двигатели вашего времени. Девчонки затыкали уши и приседали от страха — так  громко они ревели. Вот и эта музыка была очень громкой. Настолько громкой, что и в самом деле хотелось зажать уши. В ритм с ней мелькали перемежающиеся с темнотой огни, выхватывавшие мелькающие фигуры танцующих людей. "Амрита" куда-то пропала, и, как ни старался я разглядеть её в этом разноцветном мелькании, так и не смог её найти. Обстановка в зале  была настолько некомфортной, что я поспешил уйти оттуда. Вернувшись в наше время, я подумал, как несчастны были те люди, не умевшие находить счастье в красоте окружающего мира.
     Это было за неделю до нашей прогулки, но я так и не показал моей Амрите ту девушку. Не знаю, почему. Несколько раз хотел, но каждый раз меня что-то останавливало. И Амрита, чувствуя, что меня что-то беспокоит, каждый раз внимательно смотрела на меня, стараясь понять, что у меня на душе. И опять я как-то, сам того не желая, закрывался от её мыслей, и она грустнела, понимая, что я хочу что-то скрыть от неё.
     Но в этот момент на тропинку перед нами выскочил заяц и остановился, приподнявшись на задние лапы и внимательно нас разглядывая. Амрита сразу переключила свои мысли на него, и я почувствовал волну её умиления. Она потянулась и погладила зайчика, а тот прижал уши и ткнулся носом в её ладонь.
     Заяц ускакал, а мы почувствовали, что проголодались. Конечно можно было на скорую руку материализовать что-то простенькое, вроде бутерброда с сыром, но хотелось чего-то более существенного. Я знал, что здесь где-то есть лесное кафе, где можно перекусить, не напрягаясь для материализации блюд. Да и еда там вкуснее: ведь материализуют её люди, избравшие это своей специальностью и прошедшие специальное обучение. Я приостановился, сосредоточившись на локации и почувствовал, что идти надо вперёд и направо. Туда мы и двинулись. И вскоре пришли к светлому березняку со стоявшим в нём круглым павильоном с колоннами, такими же белыми и круглыми, как стволы берёз. Кажется такие здания называются ротондами. Там было всего  три столика с новыми стульями, приспосабливающимися к геометрии тела сидящего, обеспечивая равномерное распределение опорной нагрузки. Но при этом вся мебель была выдержана в старинном стиле этого павильона. Кроме нас других посетителей не было. Мы мысленно послали вызов официанту, выбрав человека: всё-таки люди готовят еду лучше роботов. Пришлось подождать, поскольку официант был занят, как он мысленно нам сообщил, где-то в Сибири. Но ничего страшного: пока мы его ждали, я материализовал два бокала моего любимого вишнёвого сока, подслащённого цветочным мёдом. В материализации еды я не силён, могу создать кусок хлеба и яйцо, ну максимум варёную картошку, да и то она у меня часто отдаёт то репой, то бататом. А вишнёвый сок я материализую так часто, что сделал это уже почти автоматически.
       Мы сидели, потягивая мой сок, вытянув под столом подуставшие ноги. День клонился к закату, птицы постепенно замолкали, готовясь ко сну, даже ветерок притих, и низкое солнце окрасило всё вокруг в тихие, розоватые тона. Даже смуглая кожа Амриты приобрела оттенок цвета лосося. Она посмотрела на меня и чуть улыбнулась: "Какой ты смешной и хороший. Как маленький мальчик, которому рассказывают сказку". И Амрита снова пошутила: её комбинезон стал деформироваться, превратился в широкую красную юбку, чёрный корсаж и белую кофту. Открылись ноги, на которых мягкие прогулочные туфли приобрели очертания древних деревянных сабо. А на голове появилась шапочка с оборками, кажется раньше такие назывались чепцами.
     — Ну вот, теперь я, как твоя няня, расскажу тебе сказку.
     Мы рассмеялись, но рассказать Амрита ничего не успела: появился транспортировавшийся официант, принёсший с собой густой запах таёжной хвои и державший в руках пять крупных сибирских грибов-боровиков. Ничуть не удивившись наряду Амриты, он показал их нам:
     — Повезло вам, ребята, первые боровики в этом сезоне! Любите грибы?
     Кто же их не любит! Да ещё природные грибы!
     — Как их вам сделать, жареными или в сметане?
     Тут мы с Амритой в голос заспорили: она хотела в сметане с пюре из топинамбура, а я люблю жареные грибы с поджаренной же гречкой с луком.
     — Ладно, ладно, сделаю и так, и так! — успокоил нас официант.
     Парой ловких движений пальцами он порезал грибы, положил их в две краткосрочные тарелки и принялся накачивать их энергией нужных частот, добавляя подходящие ароматы и вид. Да, нам попался ас своего дела: он одновременно в двух тарелках готовил два блюда!
     – Ну, приятного аппетита, ребята, я пойду, у меня ещё два вызова в разных концах Евразии.
     Амрита, всегда обеспокоенная тем, чтобы не нарушать целостность природы, поспешила спросить, пока официант не растворился в электронном облаке:
     – А где здесь утилизатор для использованной посуды?
     Уже начинавший терять очертания официант всё же успел ответить:
     – Тарелки самоаннигилирующиеся, исчезнут, как только опустеют, и вы положите на них ложку и вилку. И бокалы ваши тоже.
     И он исчез.
     А мы накинулись на еду, действительно чрезвычайно вкусную. Всё-таки еду надо уметь материализовать, не у всех это получается как надо. А уж готовить её из естественных продуктов – это лично для меня за гранью возможного.
     На какое-то время все наши мысли сосредоточились на вкусовых ощущениях, и никаких мыслей в голове не было. Но тут мы с Амритой вдруг одновременно подняли глаза, и взоры наши встретились. Я вдруг почувствовал, как мой рот наполнился слюной, а жареные грибы приобрели привкус сметаны. Наверное Амрита тоже что-то почувствовала, потому что быстро опустила глаза, и мы молча доели свои блюда. Раньше со мной такого никогда не было. Нет, было, было. Как-то давно, когда я был совсем маленьким и сидел на высоком стульчике перед ненавидимым мной фруктовым пюре, мама ела бифштекс, который мне не давали и который наверное поэтому мне очень хотелось попробовать. Я расплакался, а мама, чтобы успокоить, взяла меня на ручки и нежно поцеловала в щёчку.  И вдруг я почувствовал вкус того, что она ела. Этот вкус жареного мяса мне тогда не понравился, есть бифштекс расхотелось, и я успокоился. Сейчас же с Амритой я скорее разволновался, и привкус сметаны стал ещё явственнее.
     Наконец с едой было покончено, и Амрита сама материализовала нам кофе с пирожными. Себе она сотворила кофе с молоком и бисквит, а мне почему-то чёрный и очень сладкий и слоёный наполеон. Кофе оказался вкусным, а вот наполеон отдавал жареными грибами, и есть его я не  стал.
     Меж тем закатный свет быстро блёк и тускнел. Лес стал совсем безмолвным он уже засыпал. Потянуло влажной предночной прохладой. Захотелось домой. И тут я почувствовал  мамин зов. Я послал ей мысленное сообщение о том, что мы уже собираемся домой. Расслабленным едой и вечерним умиротворением транспортироваться нам было лень, и мы пошли к площадке транспортации у ступенек выхода из ротонды. Была уже почти ночь, на густеющей синеве неба стала видна ещё неяркая Луна, отражавшаяся в глазах Амриты двумя светлыми точками. Я взял её за руки. Они были тёплыми, и от них исходила доброта и понимание. Я взял их в свои руки и поднёс к губам. Но поцеловать не успел: транспортатор моментально разнёс нас по домам. На лестнице я сосредоточился на Амрите и увидел, как она тоже поднимается по ступеням. С ней всё в порядке. И я поймал её ответное беспокойство обо мне.
     – Всё хорошо! – послал я ей мысленное сообщение и внутренним взором увидел, как она улыбнулась в ответ.
     Так закончился мой свободный день и прогулка с Амритой.