Пристегните ремни

ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ

- Нет, мне не мешает свет, я всё равно в самолётах не сплю. Что Вы читаете? А, про врагов… Как интересно, про врагов я и забыла совсем.
Я читала эту книжку, 48 Законов Власти, конечно. Добей врага, и так далее…
Знаете, мне эта книга в результате семьи стоила. А вот так! Мы тогда только в Лондон переехали, мужа повысили до главы департамента, и я изо всех сил старалась быть хорошей женой.  Ну, как нас учили – книга – лучший подарок, нашла эту, новейший бестселлер она была тогда. Как раз, думаю, моему «большому начальнику». Он только фыркнул и отложил. Обидно было ужасно, я тогда ещё не привыкла. А тут как раз его лучший друг с женой заглянули, я им книгу показала, Вова сразу в неё вцепился. Взял почитать. Я и забыла. Через полгода влетает мой муж домой с горящими глазами. Такую, говорит, книгу мне Вова дал!!! Бомба! Полезная – жуть! И достаёт, а я ржать начинаю. Посмотри, говорю, там дарственная надпись моя не стёрлась? Главное, обиделся на меня ещё, что и не настояла, и что «Вове первому дала»… Перечитывал её 100 раз, все остальные книги Грина скупил. Я тоже их все прочла, и только одно мужу сказала – Don’t try this at home! У семьи – другие законы. Думаете, послушал? Я у него третья жена была, и то удивлялась, что какие-то элементарные вещи он об отношениях не понимал. Короче, по всем Законам прошелся, только что не препарировал меня. Видит бог, я долго терпела, ушла, когда он мне после 17 лет замужества брачный контракт предложил подписать. Бесился ужасно, не верил, пытался вернуть, а потом – опять по всем законам  - меня уничтожал. Как врага.
Нет, в суд я не подавала, и на алименты тоже. Я же говорю, другие законы у семьи. А у нас – дети. Я не хотела себе плохих воспоминаний об отце моих детей. Всё подписала, почти от всего отказалась. Он, чтоб оправдать, что так жёстко со мной поступает, всем друзьям на меня наговаривал, что я ему изменяла.

Впрочем, не важно, давайте я Вам другую историю расскажу. Тоже про врага.

Тинейджер, 16 лет, только получил права, первая машина, поехал с другом кататься. Погода портится, дождь, шторм, темень,  парень ехал слишком быстро и не справился с управлением, машина слетает с дороги,  удар, и – один из друзей, пассажир, погибает. Он был не пристёгнут. Суд понимает, что это несчастный случай, хотя парень признаёт, что превысил скорость, и он сам почти убит, потому что потерял лучшего друга. Приговор вроде справедливый, но для матери, потерявшей сына, это не аргумент. Она хочет мести.

Так у одной женщины и у её сына появляется смертельный враг. 
Этот враг пробует всё – апелляцию на передачу дела во взрослый суд, гражданский иск, клевета, ложь под присягой, чтобы очернить противника… Лоббирует изменения в законе штата, чтобы ответственным за пользование ремнём безопасности сделать не самого пассажира, а водителя, хотя это может привести – и уже приводило, почему и был принят этот закон -  к очень плохим последствиям.

У войны есть ещё одна тайная причина – это она не научила своих детей пристёгиваться. Знает это не только её семья, но и многие друзья, и мы – знаем, она неоднократно подвозила нашего сына домой, и всегда в это время её сын был на переднем сидении не пристёгнут.

Чем отвечаем? Ничем! Молчим, как приказали адвокаты. Не имеем права даже извиниться, молчим в суде, не защищаемся, не противоречим.

Почему? Да потому что на её месте могла оказаться любая! Это другой парень мог погибнуть, понимаете? Мой сын. И я чувствую её боль, как свою, потому что даже нерождённых детей терять – это боль на всю жизнь, и ты всё равно каждого помнишь, а тут не несколько недель, или даже месяцев вы были вместе, а - целую жизнь! Его целую жизнь! И это ужасающе несправедливо, потому что были мечты, планы, будущее, а теперь остались только воспоминания, только прошлое. У неё никогда не будет от него внуков… И неважно, что у неё есть ещё дети.
И ты прячешься за этот адвокатский запрет, потому что не можешь поднять на неё глаза, не можешь посмотреть ей в лицо. У тебя нет слов, у тебя мука вины и мука стыда, что это твой сын, твой маленький мальчик невольно… Вот - что? Что я могла бы ей сказать?

Судья, помимо всех полагающихся условных сроков, полицейского надзора, исправительных работ и штрафов, назначил уцелевшему написать эссе об аварии, о том, как он сам видит своё настоящее и будущее после случившегося, какие уроки извлёк. А у него, как только он «туда» возвращается – панические атаки, даже вспоминать страшно, не то, что написать. Ну, пишем потихонечку вместе, мы же всё равно каждый день об этом разговариваем… И тут нас в какой-то момент осенило, что парень может начать выступать в школах, рассказывать об аварии, о том, как важно пристёгиваться и вообще не лихачить, не рисковать – Шумахер вон и то не справился,  с его-то опытом, холодным разумом, стальными нервами и космическими инстинктами…
Сын после аварии замкнулся, с людьми говорить отказывается, какие там публичные выступления, а раньше – бессменный конферансье на всех школьных ассамблеях! Но мы идём вперёд…
Регистрируем благотворительный мемориальный фонд, имя друга нам использовать не дали – разумеется, его мама против, но мы другого и не ожидали. Пытаемся как-то с ней связаться – там просто железный занавес! Да ещё от адвокатов весточка прилетает, что кампанию по изменению закона местная доминиканская мафия лоббирует, а это – самые серьёзные ребята в южных штатах, чтоб Вы знали… Куда там старичкам-итальянцам!

И тут вспомнились мне все эти ваши 48 законов власти, 28 законов войны, и решила я, что на войну без патронов не ходят. Ну, думаю, я – тоже мать, ты за своего воюешь, а я – за своего, ты ж ещё одного хочешь уничтожить, чтоб не одна смерть в той аварии была, а больше.
Пошла к полицейскому, который наше дело вёл. Расплакалась, вывалила ему, что мы имеем, хотите, говорю, сами увидеть последствия нового закона? А за полгода после суда много воды утекло, ну и слил он мне по-тихому, что в тюрьму сын угодил, потому что мама друга сильно давила, её партнёры непростые ему звонили, и не рискнул он связываться,  да и женщину пожалел. И что есть одна интересная запись, которую он тогда случайно в ходе расследования сделал, когда младших братьев погибшего парня опрашивал. Ходу он ей не дал, а теперь жалеет, потому что, если закон изменят, смертей будет ого-го…

А в записи – там полицейский в классе беседу проводил, как безопасно дорогу переходить, всякое такое, а там же всякие считалки-песенки используются, ну и “Only losers take the Bus” в том числе, так вот наши детишки радостно подхватили, только с другими словами -  “Only Losers Buckle Up”, только неудачники пристёгиваются, значит, на видео это прямо чётко видно. Говорят же – из семьи всё идёт, ну и вопрос – почему друг моего сына не пристёгивался никогда?

Короче, не сразу, но добилась я рандеву с одним нашим старым… ну, как – знакомым, но в дом его однажды, ещё с бывшим мы были приглашены, так что путь мне этот факт сократил. Реальный итальянский Дон, половину казино штата в кулаке держал.
Чтоб я что-то про мафию знала, кроме как из кино, где Крёстным Отцам положено руку целовать…
Вхожу, а там зал огромный, пока дойдёшь, Дон наш за длинным столом сидит, вокруг человек 6, любовницы-близняшки его юные по бокам, и я сразу, ещё издалека: - Вы меня можете сразу прогнать, руки я и святым отцам в церкви не целую, у меня с ритуалами не очень, но это никак не связано с уважением…
Там и так все молчали, а тут аж дыхание затаили, только Дон, наверное, в тот день в хорошем настроении пребывал, или не болело у него ничего как раз. Руку поднял, подзывает меня, иди, мол, поближе.
- Ну, таким женщинам самим положено ручки целовать, так что можем сегодня без церемоний. Что у тебя - мне доложили, почему я решил, что это меня может коснуться – дело не твоё, а вот запись послушаю.
Один из горилл его подошёл, флэшку у меня забрал и через планшет запустил. Послушал Дон запись,  и у него только один вопрос был:
- Зачем ты этот фонд придумала? Денег хочешь?
- Нет, деньги семье парня пойдут, если эти беседы вообще кому-то будут интересны. Мне сына надо вытаскивать, он себя изгрыз уже, одного оставлять боюсь. Дело ему дать, он как сыч в гараже сидит, в двигателях ковыряется, устроила его на лето…
Головой покачал…
- Не думаю, что смогу помочь, но с адвокатом одним тебе поговорить дам. То, что делаешь – продолжай. Ты – хорошая мать, не ругай себя, вижу, что ругаешь. Иди, проводят тебя.
Я – в слезах, конечно, но поблагодарила и пошла.

Через 3 дня у нас первая беседа в их бывшей школе, а через неделю – заседание комиссии по Законодательству.
В школе зал битком, и не только ученики, взрослых полно, родителей.  Мама друга, Миссис Тревис – в первом ряду. А Максу моему к ним выходить. Одному.
Ну, выходит… Тишина… Он идёт к микрофону, и тут мама Алекса с места кричит: - «Убийца! Ты - убийца!». И – громкое тягучее «Бууу!» с разных концов зала. Макс замер. Тут какой-то шум прошёл странный, и «Бууу» стихло. Смотрю из-за кулис – там на задних рядах суета – какие-то плечистые ребята аккуратно выводят из зала других плечистых ребят и выходят сами, плотно прикрыв дверь.
У меня – сердце в горле, вот, думаю, Дон, дай тебе бог здоровья и денег побольше, всё-таки прислал своих на подмогу. Сказал же – продолжай!
Я сердце прожевала, выдохнула и вышла к сыну. Взяла его за руку, подвела к краю сцены. Без микрофона.  F..k ваш микрофон. Смотрю на миссис Тревис и говорю только ей…
- На, - говорю, - возьми и его тоже! И меня заодно, потому что и я, и он – мы всё равно оба с ним тогда умерли, когда умерли твой сын и ты! Мы с тобой сейчас обе делаем вид, что живём, занимаем себя всем, чем угодно, чтобы только не слышать вот этого Only Losers Buckle Up у себя в голове, чтобы не помнить… Мы пытались достучаться, скажи ей, Синтия, общая лепшая подружка, сколько мы тебе сообщений послали в первые же дни, несмотря на все запреты адвокатов! Вот у меня все скриншоты! Бог тебе судья, не знаю, почему ты от неё их утаила… Ну нечего у нас взять, кроме страховки, вот Макс и придумал, чтобы хоть этими беседами денег заработать и тебе начать посылать. Он не заменит тебе сына, я знаю, он всегда говорил, что Алекс был лучше их всех, и он сам уже почти как тень, но, пока он здесь, он хотел сделать хоть что-то. Если эта его исповедь хоть одну жизнь спасёт – уже не зря! Неужели хочешь, чтобы Алексу там просто было не одиноко, чтобы другие за ним пошли после поправки к закону? Возьми нас – мы все виноваты, и отец, который после развода сына отобрал и потом купил ему слишком сильную машину; и я, что меня рядом не было, потому что жизнь свою сломанную чинила и раны зализывала; и сын, что скорость превысил и с машиной не справился! Ты победила в первый же день, пойми, мы сдаёмся, но не бери другие жизни… Ты же видишь, что каждая жертва, любая смерть и так уносит с собой ещё несколько жизней… Давай попробуем их спасти!... Это единственное, что будет иметь хоть какой-то смысл! Алекс – он всегда протягивал руку тем, кто в этом нуждался! Неужели же мы не сможем сделать то же самое?

Не помню, что я ещё говорю, в зале тишина шуршит, Макс – в слезах, молча меня обнимает, спрыгивает со сцены, идёт к миссис Тревис и просто садится около неё на пол, что-то ей тихо полушепчет, плечи его вздрагивают. Она прячет лицо в платок, который у неё в руках, Макс продолжает говорить, она отнимает руку от лица и молча кладёт её Максу на голову.
Смотрю в зал – там тоже половина рыдает, Синтия встаёт и выходит из зала, миссис Тревис встаёт тоже, протягивает руку Максу и помогает подняться. Они оба идут ко мне, я бросаюсь к ним обоим, и миссис Тревис меня обнимает. Сама.

Фонд был назван именем её сына. Они сейчас вместе с Максом эти беседы проводят, уже 4 штата объехали… Она рассказывает об осознании и преодолении потери, чувстве вины, и – о прощении, конечно. Как это практически невозможно и поэтому – важно.

Это про врага. Как там в книжке – уничтожить? Уничтожить врага в нём самом. И в себе. Рычаг у меня был - «золотая пуля» на флэшке, но ведь лучший бой тот, который не состоялся, правда?
А, это из другой книжки. Я пошлю Вам линк, да…