Большой театр

Дора родилась настоящим вундеркиндом – музыкантом от бога. С трёх лет она проявила свои способности и сама научилась играть на пианино, а с шести лет начала осваивать такой сложный инструмент, как скрипка. Она успешно окончила московскую музыкальную школу для одаренных детей, затем музыкальное училище и знаменитую Московскую консерваторию. После этого она подала документы в оркестр Большого театра на место скрипача и успешно выиграла конкурс, на который съехались самые талантливые выпускники консерваторий со всей страны. Конкурс был примерно 40 человек на одно место, и это место досталось счастливой Доре! Победила она в этом трудном, изнурительном, состоявшем из нескольких туров конкурсе не только благодаря своему абсолютному музыкальному слуху и мастерству, но и феноменальной памяти – она помнила наизусть практически все классические произведения для скрипки и именно этим поразила строгих судей, состоявших из знаменитых на всю страну музыкантов. Большой театр в то время занимал особое положение и не был доступен для простых зрителей – большинство билетов распределяли среди партийных аппаратчиков, а то, что поступало в кассы для свободной продажи, тут же раскупалось спекулянтами, которые потом продавали их по совершенно невероятным ценам. Дора, даже несмотря на своих непростых родителей, побывала в этом театре только пару раз на детских спектаклях, а тут вдруг предоставилась возможность работать в таком сокровенном месте.
Оркестр Большого театра был огромным – более 250 музыкантов, руководил им тогда знаменитый главный дирижёр Геннадий Рождественский. Он сам пригласил Дору на вводную беседу и признался ей, что для их оркестра большая честь иметь в своих рядах такого замечательного скрипача – он слышал о Доре от своего друга, директора Московской консерватории Свешникова (многие помнят знаменитый «хор Свешникова»), который сказал ему, что давно у них не было такого талантливого студента. Доре показали место в оркестровой яме на краю ансамбля скрипачей и сообщили, что по мере её успехов она будет постепенно пересаживаться на другие стулья, пока, в пике своей карьеры, не займёт стул, предназначенный для первой скрипки, на котором сейчас сидит выдающийся скрипач-виртуоз маэстро Игорь Солодуев, тоже выпускник Московской консерватории.
Дора начала с увлечением работать в оркестре - практически весь репертуар ей был уже хорошо знаком. График её работы оказался невероятно напряжённый: с утра - долгие репетиции, вечером представления - то оперы, то балеты, а в выходные ещё и дневные представления. В Большом театре был только один выходной день - по вторникам. Как победителю всесоюзного конкурса (конкурс в Большой театр именно таким и считался) ей назначили довольно большую по тем временам зарплату -180 рублей в месяц, притом что простые музыканты и артисты миманса получали всего лишь от 60 до 80 рублей. Когда наступил день первой зарплаты, довольная Дора, предвкушая крупную сумму денег, которую сама впервые в жизни заработала, заняла очередь в кассу бухгалтерии, и, когда отстояв длинный хвост сказала свою фамилию, Коган, то кассирша, пересмотрев все списки, так её и не нашла. Подумав, что это какое-то досадное недоразумение, Дора сама зашла в бухгалтерию и там опять нигде не нашла своей фамилии.
-«Как же так?» - спросила она у бухгалтера. – «Я же выиграла конкурс и работаю в оркестре уже две недели?»
Бухгалтер сухо ей ответил, что им никакой информации о какой-то там скрипачке Доре Коган не поступало и она должна разобраться с администрацией театра. В администрацию идти уже было поздно и расстроенная Дора отправилась домой. Мама первым делом спросила её, сколько денег она получила, и когда узнала, что ничего, изумилась ещё больше чем дочь.
- «Может это наша пресловутая «инвалидность пятой группы » опять сработала?» - сразу же вырвалось у мамы.
- «Да вряд ли, судя по фамилиям и характерным чертам лица, в оркестре намного больше половины таких, как я. Наверное просто что-то где-то сорвалось. Меня ведь сам Рождественский поздравил с выходом на работу.»
- «В такой номенклатурной организации, как Большой театр, ничего просто так не бывает. Попробуем мы с отцом поднять все наши связи и выяснить, что там у них не так.»
Родители Доры, бывшие одесситы, давно уже по своим высоким должностям относились к московской элите (отец был большой шишкой в Гидропроекте, а мать - главврач больницы) и были знакомы со многими выдающимися людьми. Мама хорошо знала жену известного официального советского композитора Серафима Туликова (сочинявшего песни только про Ленина), Софу, тоже одесситку, дочь которых работала тогда в администрации Большого театра и, позвонив Софе, стала выяснять, не знает ли их дочь что-либо о судьбе Доры в театре. Через короткое время Софа перезвонила и сказала, что узнала у дочери все детали и есть новость не очень приятная для Доры. Уже после конкурса, на это единственное в оркестре вакантное место вдруг стала претендовать какая-то очень важная персона, поговаривают, что это возможно дочь самого первого секретаря Московского горкома партии, члена политбюро ЦК КПСС Гришина. Отказать такому крупному партийному деятелю разумеется не посмели, и без всяких возражений зачислили её вместо Доры, а поскольку по разнарядке мест в оркестре больше нет, то теперь Доре придётся ждать, когда, наконец, в оркестре откроется ещё одна вакансия. Это счастье, что Дора не успела пойти в администрацию свои права там качать. Опытная в таких делах дочь Софы посоветовала шума по этому поводу не поднимать, а то ведь и посадить за клевету могут, лучше продолжать некоторое время выходить на работу без оплаты. Даже сам Рождественский об этом ничего знать не должен, если он сдуру начнёт вдруг выяснять в чём дело, то власти запросто могут ведь и весь оркестр разогнать, чтобы всё было шито-крыто. Добавила, что во избежание серьёзных неприятностей лучше всего скрывать это от всех своих знакомых.
Доре ничего не оставалось делать, как продолжать работать (или как в Большом театре говорили тогда по армейски - служить) не получая за это ни копейки и никто из сослуживцев об этом даже не догадывался. Хорошо ещё, что жила она с родителями, которые охотно помогали своей единственной великовозрастной дочери. Так продолжалось целый год, пока в оркестре не появилось наконец вакантное место, и это при том, что о дочери Гришина там ничего и слыхом не слыхали, по доброй советской традиции осталось эта тайна за семью печатями. Дора за этот год настолько хорошо себя показала, что Рождественский постепенно передвинул её место в оркестровой яме в середину ансамбля скрипачей. Однажды, её вызвали в отдел кадров и без лишнего шума объявили, что она будет теперь получать зарплату, как и все, правда компенсации за свою добровольную работу за целый год ей, к сожалению, выплатить не могут, но зато ставку повысили и её зарплата теперь составит 190 рублей в месяц. «С паршивой овцы хоть шерсти клок» - подумалось Доре, которая, несмотря ни на что, испытывала радостное облегчение.